с чаем, а с его нижней  губы
свисала прилипшая сигарета.
   - Мы приехали навестить капитана Краучбека.
   - А вы знаете, где он лежит?
   - Нет. Вы, вероятно, скажете нам.
   - Я уверен, что не  знаю,  где  он.  Вы,  кажется,  сказали  "капитан"?
Армейских типов в этом госпитале не держат.
   - Его привезли вчера для рентгеновского обследования.
   - Попробуйте узнать в рентгенологическом отделении.
   - А где оно?
   - Это написано вон на той доске, - ответил авиатор.
   - Я  думаю,  что  никакого  толка,  если  привлечем  этого  солдата  за
грубость, мы не добьемся? - спросил капитан Фримантл.
   - Ни малейшего, - согласился де Сауза. - В военно-воздушных  силах  это
не грубость.
   - Уверен, что вы ошибаетесь.
   - Не ошибаюсь, а просто шучу.
   Больных в госпитале было немного, а час, в который  они  приехали,  был
наименее занятым. Больных только что покормили, и по идее они должны  были
спать; обслуживающий персонал в это  время  принимал  пищу.  В  комнате  с
надписью: "Рентгенологическое отделение" - никого  не  было.  Два  солдата
слонялись по безлюдным коридорам, полы в  которых  были  покрыты  какой-то
темной, слегка липкой мастикой, предназначенной для заглушения шагов.
   - Где-то должен же здесь быть какой-нибудь дежурный, - сказал де Сауза.
   Увидев дверь с надписью: "Посторонним вход воспрещен", - он открыл  ее.
В  комнате  находился,  очевидно,  температуривший  и  бредивший  человек,
который  громко  жаловался  на  то,  что  его  постель  усыпана  ядовитыми
насекомыми.
   - Белая горячка, наверное, - сказал де  Сауза.  -  Давайте  нажмем  его
сигнальную кнопку, - предложил он. - Кто-нибудь подумает, что ему плохо, и
придет с успокаивающим лекарством. - Он нажал кнопку, и  спустя  несколько
минут в палату вошел дежурный санитар.
   - Мы ищем армейского офицера по фамилии Краучбек.
   - Это не он. Это, один из серьезных больных. Вам лучше выйти отсюда.  -
Когда они вышли в коридор, санитар добавил:  -  Никогда  не  встречался  с
таким случаем. Какой-то шутник в Александрии дал ему посылку  с  надписью:
"Только через офицера" - которую надо было доставить в Лондон.  В  посылке
была полная коробка скорпионов, и они вылезли из нее.
   - И какому только риску вам, летчикам, не приходится подвергаться  ради
нас! Ну, а как же нам все-таки найти капитана Краучбека?
   - Попробуйте спросить в регистратуре.
   Они нашли регистратуру, а в ней - дежурного офицера.
   - Краучбек? Нет, не слышал о таком.
   - У вас есть список больных?
   - Конечно, есть. А как же без него, по-вашему?
   - И что, Краучбека в списке нет? Он поступил вчера.
   - Вчера дежурил не я.
   - А можно увидеть того, кто дежурил?
   - Он сегодня отдыхает.
   - Все это весьма смахивает на насильственный увоз, - заметил де Сауза.
   - Послушайте, вы! Я не знаю, кем вы оба,  черт  возьми,  являетесь,  не
знаю, как вы сюда попали и что вам, собственно, нужно здесь! -  воскликнул
дежурный офицер.
   - Проверка службы безопасности. Обычная проверка, - сказал де Сауза.  -
Мы направим докладную соответствующим органам.
   Когда  они  вышли  из  госпиталя,  ветер  дул  с   такой   силой,   что
разговаривать до того момента, пока они не сели в машину, было невозможно.
В машине капитан Фримантл сказал:
   - Знаете ли, вам не следовало так разговаривать с  этим  офицером.  Все
это может принести нам неприятности.
   - _Нам_ - нет. Вам - может быть. Моя личность, как  вам,  должно  быть,
известно, - это строго сохраняемая тайна. А теперь давайте поедем  в  вашу
придорожную закусочную.
   Придорожная гостиница явилась хорошим  укрытием  от  ветра,  но  ничего
похожего  на  изобилие  и  роскошь  в  ресторане  Рубена  здесь  не  было.
Фактически, она отличалась от  соседних  отелей  только  тем,  что  в  нее
попадала   большая    часть    продовольственных    пайков,    продаваемых
сержантом-квартирмейстером капитана Фримантла. Они смогли, однако,  поесть
здесь со значительно  большим  аппетитом,  чем  ели  у  себя  под  мрачным
взглядом Людовича.
   - Жаль, что  нам  не  удалось  повидать  Краучбека,  -  сказал  капитан
Фримантл. - Его, наверное, перевели куда-то.
   - В армии такие тайные операции - явление постоянное. А вы не  думаете,
что его похитили  по  приказу  нашего  начальника?  Он  ведь  неоднократно
высказывался  по  поводу  отсутствия  этого  капитана,  при  этом  следует
отметить, что высказывался с почти нескрываемым злорадством. -  Подогретая
крепким североафриканским вином, фантазия де Саузы заработала с  удвоенной
энергией,   как   будто   он   находился   на    изнурительном    конкурсе
писателей-сценаристов. -  Предполагая  умопомешательство,  мы  в  общем-то
приняли слишком простое объяснение поведения вашего начальника. Мы  сейчас
находимся в глубоких  политических  водах,  Фримантл.  Я  удивился,  когда
увидел "дядюшку" Краучбека в вашем центре. Этому  человеку  слишком  много
лет, чтобы забавляться вашими парашютами. Мне надо  было  бы  отнестись  к
этому с еще большим подозрением, но  я,  думая  о  нем,  представлял  того
ревностного офицера, которого знал в тридцать девятом  году.  Четыре  года
тотальной войны способны изменить человека. Меня они, например,  изменили.
На Крите я потерял не имеющую большого значения, но заметную часть  своего
левого  уха.  "Дядюшку"  Краучбека  послали  сюда  с  определенной  целью:
возможно, для слежки за майором Людовичем, а может,  наоборот,  чтобы  тот
следил за ним. Тот или другой является фашистским агентом, а может быть, и
сразу оба. "Дядюшка" Краучбек работал в штабе  особо  опасных  операций  -
пресловутая конспиративная сеть. Возможно, ваш Людович  получил  приказ  в
запечатанном пакете, в котором не было  никаких  объяснений,  просто  было
сказано: "Вышеуказанного  офицера  пустить  в  расход".  Позавчера  кто-то
говорил, что устроить так,  чтобы  парашют  не  раскрылся,  -  дело  очень
простое. Номер Краучбека в группе был известен заранее. Я  не  сомневаюсь,
что Людович и его сообщники подстроили какую-то ловушку.
   Бесхитростный капитан  Фримантл,  тоже  в  немалой  степени  подогретый
кровавым, красно-коричневым вином,  охотно  ухватился  за  высказанную  де
Саузой идею.
   - Фактически, - сказал он, - именно об этом в первую очередь Людович  и
спросил, когда я доложил о прыжке Краучбека.  "Не  раскрылся  парашют?"  -
спросил он, как будто это обыкновеннейший случай.
   - Все это было подстроено так, чтобы  не  вызвать  никаких  подозрений.
Начальник не должен был знать, в какое именно время  произойдет  убийство.
Оно могло быть запланировано и на позавчерашний день, и на  вчерашний.  Но
непредвиденный случай спас Краучбека - на время, конечно. Теперь они снова
схватили его. По-моему, ни вы, ни я никогда больше не увидим моего старого
товарища по оружию.
   Они обсудили и детально развили возможности заговора,  контрзаговора  и
предательства. Капитан Фримантл был бесхитростным человеком. До  войны  он
был скромным сотрудником в одной из страховых компаний.  Занимаемая  им  в
течение последних трех лет должность позволяла ему  иногда  заглядывать  в
суть тайных операций. Слишком много  странных  людей  прошло  за  короткое
время через его узкое поле зрения, чтобы он мог не знать  о  существовании
запутанного мира лжи, обмана и опасностей, находившегося за пределами  его
скромного опыта. Короче говоря, он  был  готов  поверить  всему,  что  ему
скажут. Де Сауза несколько запутал его, пожалуй, только тем, что наговорил
всего слишком много.
   Позднее, когда они ехали обратно в центр, де Сауза развил идею  еще  об
одном заговоре.
   - А не слишком  ли  мы  современны?  -  спросил  он.  -  Мы  рассуждаем
категориями тридцатых годов. Но ведь  и  Краучбек,  и  ваш  майор  Дракула
пришли в человечество в двадцатых годах. Возможно, в этом деле играет роль
какое-нибудь любовное побуждение. Ваш  начальник  -  очень  подозрительный
тип, а половая жизнь "дядюшки" Краучбека всегда была окутана тайной. Когда
я служил с ним, он  никогда  не  проявлял  никаких  признаков  интереса  к
женщинам. Вполне возможно, что мы  имеем  здесь  дело  с  самым  заурядным
случаем шантажа или, еще вероятнее, со случаем ревности на любовной почве.
   - Почему "еще вероятнее"?
   Капитан Фримантл окончательно запутался и соображал с трудом.
   - Просто потому, что в общем-то это менее омерзительно.
   - А на каком основании вы считаете,  что  Людович  имеет  то  или  иное
отношение к исчезновению Краучбека?
   - Эта наша рабочая гипотеза.
   - Я просто не знаю, то ли вы говорите Серьезно, то ли нет.
   - Конечно, не знаете. Но согласитесь, вы ведь довольны нашей  маленькой
прогулкой, правда? Она несомненно дала вам кое-какую пищу для размышлений.
   Капитан Фримантл возвращался в учебный центр озадаченный и  погруженный
в глубокое раздумье.  Ему  поручили  тактично  осведомиться  у  одного  из
наиболее серьезных офицеров группы, замечают ли он  и  его  товарищи  хоть
какие-нибудь странности в поведении их начальника. Вместо  этого  Фримантл
оказался в роли  ведущего  расследование  загадочной  тайны,  может,  даже
убийства, мотивы которого скрываются или в высотах международной  политики
или в глубинах неестественного порока. Разобраться в этих  делах  капитану
Фримантлу было отнюдь не легко.
   В доме, когда они подъехали к нему, казалось, никого не было.  Если  не
считать завывания ветра в трубах, в нем стояла полнейшая тишина. В  гараже
дежурил рядовой из роты обслуживания. Все остальные, не имея никаких  дел,
разошлись но своим комнатам и легли спать.  Все,  кроме  майора  Людовича,
который, как сообщили капитану Фримантлу, уехал на машине еще тогда, когда
все были на аэродроме. Он уехал с водителем и,  отбывая,  произнес  фразу,
обычно  используемую  всеми  командирами  частей  для  объяснения   своего
отсутствия: "Меня вызвали на совещание".
   - Я думаю тоже пойти поспать, - сказал де Сауза. Спасибо за прогулку  и
за компанию.
   Фримантл  заглянул  в  свой  чисто  убранный  кабинет.  Никаких   новых
документов в этот день не поступило.  Он  тоже  положил  свою  озадаченную
голову на подушку. Африканское  вино  медленно,  но  верно  проявило  свое
усыпляющее воздействие, и он проспал до того момента, пока  в  комнату  не
вошел денщик, чтобы поднять светомаскировочную штору на окне.
   - Извините, сэр, - сказал он, увидев взъерошенную фигуру капитана, -  я
не знал, что вы здесь.
   Капитан Фримантл медленно пришел в себя.
   - Пора, пожалуй, вставать, - сказал он. - Начальник приехал?
   - Так точно, сэр, - ответил денщик, широко улыбаясь.
   - А почему ты смеешься, Ардингли?
   Отношения между капитаном Фримантлом и денщиком Ардингли  строились  на
доверии и сердечности,  чего  нельзя  было  сказать  об  отношениях  между
Людовичем и тем же денщиком.
   - Майор, сэр. Он очень смешной.
   - Смешной? - В  теперь  уже  полностью  освободившуюся  от  сна  голову
капитана Фримантла возвратились фантасмагорические воспоминания. -  Почему
же он смешной, Ардингли?
   - Так точно, сэр. Он  был  смешной,  а  теперь  у  него  еще  маленькая
собачонка.
   - И что же, он стал от этого еще смешней?
   - Видите ли, сэр, он как-то не похож на майора, когда возится с ней.
   - Пожалуй, мне лучше пойти и взглянуть на него.
   - Вы, наверное, скажете, что он  просто  влюблен  в  эту  собачонку,  -
добавил Ардингли.
   Капитан Фримантл прилег отдохнуть вечером не раздеваясь, теперь он снял
ботинки, носки и  мундир,  надел  свою  повседневную  форму  и  прошел  по
коридору  в  ту  часть  второго  этажа,  которую  занимал  майор  Людович.
Остановившись у двери, он услышал за ней звуки,  такие  же,  какие  издает
крестьянка, кормящая кур, Фримантл постучал в дверь и вошел.
   Пол в комнате Людовича был  уставлен  блюдцами  с  молоком,  подливами,
соусами,  колбасным  фаршем,  печеньем,  сосисками  и  другими  предметами
кулинарного искусства. В нескольких местах пища была нагло  расплескана  и
разбросана; ничто из этого меню, видимо, не возбуждало аппетита китайского
мопса, который, свернувшись в комочек, лежал на смятой бумаге под кроватью
Людовича. Это был очень миленький песик с такими же выпуклыми глазами, как
у самого Людовича. Людович стоял на четвереньках  и  произносил  те  самые
звуки, которые Фримантл услышал еще в коридоре. Приподняв голову,  Людович
посмотрел  на  вошедшего  заместителя.  Лицо  его   выражало   безудержное
ликование  и  радость,  на  нем  не  было   ни   признаков   усталости   и
обремененности делами, ни негодования по поводу вторжения. Он был  охвачен
желанием поделиться переполнявшим его сердце восторгом.
   - Кор, - сказал он, - вы только взгляните на этого маленького субъекта.
Ничего не берет из того, что я предлагаю ему. Я уж начал беспокоиться,  не
заболел ли он. Я даже хотел было позвать начальника медицинской службы. Но
не успел я отвернуться и на секундочку, как  он  расправился  с  последним
номером "Севайвэла". Что вы скажете о таком аппетите? - Затем, перейдя  на
слащавый и, как показалось Фримантлу,  ужасный  тон  страстно  влюбленного
человека, Людович обратился к собачонке: -  Что  скажет  мой  заместитель,
капитан Фримантл, если ты  не  будешь  есть  его  жратву,  а?  Что  скажет
редактор, если ты ешь его умный журнал?


   Гай между тем лежал на койке в какой-нибудь  миле  от  Людовича  и  его
любимого щенка. В Англии в те времена  то  в  одном,  то  в  другом  месте
создавались такие, по  словам  де  Саузы,  малоизвестные  и  малодоступные
заведения, в которых по тем или иным причинам содержались те или иные виды
вооруженных сил его королевского  величества.  Именно  в  такое  заведение
попал и Гай. На нем была не принадлежавшая ему фланелевая пижама; его нога
была заключена в гипсовую повязку, и  ему  казалось,  что  эта  конечность
потеряла какую ты то ни было связь с остальным телом. Его оставили  одного
в бараке, где музыка гремела так оглушительно, что бушующий снаружи  ветер
был совершенно неслышим. Это был специальный аэродромный пункт  неотложной
медицинской помощи. Гай был доставлен сюда из  госпиталя  военно-воздушных
сил на санитарной машине. Молодой  госпитальный  врач  сообщил  ему  перед
отправкой, что необходимости в каком-либо специальном  лечении  ноги  нет.
"Просто лежите и отдыхайте, - сказал он. - Через несколько недель  мы  еще
раз заглянем к вам и, наверное, снимем гипсовую  повязку.  Вам  будет  там
отлично".
   Но Гаю вовсе  не  было  отлично.  Больных  в  палате  больше  не  было.
Единственным собеседником Гая, после того  как  ушли  доставившие  его  на
носилках санитары,  оказался  присевший  на  край  койки  молодой  парень,
который сразу же представился:
   - Я Си-Оу [С.О. - буквы  английского  алфавита,  произносимые  "Си-Оу";
сокращение, имеющее  двоякое  значение:  Commanding  officer  -  командир,
начальник, или Conscientious Objector - лицо,  отказывающееся  от  несения
военной службы по религиозным или другим соображениям].
   - Начальник? - спросил Гай без особого удивления.
   - Отказывающийся от военной службы, - ответил парень.
   Затем под шум джазовой музыки парень многоречиво,  но  довольно  путано
объяснил причины отказа. Это  были  не  политические  и  не  этические,  а
какие-то  оккультные  причины,  неуловимым  образом  связанные  с  Великой
Пирамидой.
   - Я мог бы дать вам на время книгу  об  этом,  но  в  ней  этот  вопрос
изложен очень ограниченно.
   В этом молодом человеке Гай не заметил ни признаков  злого  умысла,  ни
чего-нибудь такого, чем он мог бы расположить к себе. Гай попросил у  него
что-нибудь почитать.
   - Однажды сюда приезжал какой-то тип из  управления  культурно-бытового
обслуживания и привез несколько книг. Но, по-моему, кто-то просто-напросто
порвал и выбросил их. Да и книги-то это были такие, что читать их никто не
стал бы. А газет и журналов в военно-воздушных силах не  выписывают.  Тот,
кто хочет узнать новости, слушает их здесь по радио.
   - А вы не можете прекратить этот дьявольский шум?
   - Какой шум?
   - Да вот эту радиопередачу.
   - О нет! Я не могу. Ее транслируют специально. По всему городку. К тому
же это  не  радиопередача.  Это  проигрывают  пластинки.  Вы  очень  скоро
привыкнете и не будете замечать этого шума.
   - А где моя одежда?
   Молодой парень неуверенно обвел взглядом палату.
   - Тут ее, кажись, нет, правда ведь? Наверное, ее забыли захватить сюда.
Вам придется спросить у Эдмина.
   - А кто такой Эдмин?
   - Какой-то тип, который бывает здесь раз в неделю.
   - Послушайте, дружище, мне надо как-нибудь выбраться отсюда,  -  сказал
Гай. - Сделайте  одолжение,  позвоните  в  парашютную  школу  и  попросите
капитана Фримантла. Скажите, чтобы он приехал сюда.
   - Нет, я вряд ли смогу это сделать.
   - Почему же, черт возьми?
   - По телефону разрешается разговаривать только Эдмину. А какой номер  в
школе?
   - Я не знаю.
   - Ну вот видите.
   - А можно увидеть этого Эдмина?
   - Увидите, когда приедет.
   Весь этот мучительный день Гай пролежал на койке, созерцая  все  детали
гофрированной крыши постройки и слушая разносившуюся во всех  направлениях
оглушительную джазовую музыку. Молодой парень довольно часто приносил  ему
кружки с чаем и тарелки с несъедобным месивом. В медленном ходе  бессонных
часов второй ночи Гай твердо решил сбежать.
   К ночи ветер утих. Его товарищи, подумал он, наверное, готовятся теперь
к пятому прыжку с парашютом. Превозмогая боль, напрягая все силы и держась
за спинки пустующих коек, он пробрался из одного угла палаты в другой, где
стояла почти безволосая от долгого употребления  половая  щетка,  которой,
видимо, подметали пол. Пользуясь ею как  костылем,  Гай  вышел  из  барака
наружу. Он узнал окружающие здания; путь по  асфальтированному  грунту  до
офицерской столовой для здорового человека не составил бы никакого  труда.
Но именно теперь, впервые после своего неудачного приземления на парашюте,
он почувствовал острейшую боль в травмированной ноге. Обливаясь,  несмотря
на прохладное ноябрьское  утро,  потом,  он  преодолел  наконец  пятьдесят
трудных шагов до столовой. В алебардийском казарменном городке  такой  его
подвиг, разумеется, не остался бы незамеченным. Здесь же никому до него не
было никакого дела и никто не попытался ни остановить его, ни оказать  ему
помощи.
   Наконец он добрался до столовой и, войдя в нее, опустился в кресло.
   Один или два авиатора посмотрели на него изумленно,  однако  восприняли
появление этого инвалида  в  пижаме  с  таким  же  безразличием,  с  каким
несколько дней назад они встретили одетых в форму парашютистов с  Гаем  во
главе. Стараясь преодолеть шум все той же  джазовой  музыки,  Гай  крикнул
одному из них:
   - Эй, послушайте, я хочу написать письмо!
   - Пишите. Меня это никоим образом не беспокоит.
   - А есть здесь где-нибудь листок бумаги и перо?
   - Я что-то нигде не вижу. А вы?
   - А что ваши ребята делают, если им нужно написать письмо?
   - Мой старик всегда учил меня: "Старайся никогда не излагать свои мысли
письменно".
   Авиаторы посматривали на  Гая  с  некоторым  изумлением.  Одни  из  них
выходили, на их место приходили другие.
   Гай сидел и ждал. И не напрасно. По прошествии примерно часа в столовую
прибыла группа парашютистов, на этот раз во главе с капитаном Фримантлом.
   Фримантл уже дважды откладывал до утра принятие того или иного  решения
в связи с исчезновением Гая. Безоговорочно он теперь не  соглашался  ни  с
одной гипотезой  де  Саузы,  однако  атмосфера  таинственности  вокруг  их
событий и явлений сохранилась, и он был совершенно не подготовлен к  тому,
чтобы увидеть Гая во фланелевой пижаме, с половой щеткой в руке.  Фримантл
медленно, явно опасаясь чего-то, подошел к Гаю.
   - Слава богу, что вы пришли, - сказал Гай с непривычной  для  Фримантла
теплотой.
   - Да, мне нужно обсудить кое-что с начальником аэродрома.
   - Вы должны забрать меня отсюда.
   Капитан Фр