здесь  не  очень  хорошее,  -  добавил  он,  критически
осматривая комнату Гая. - Раньше  я  об  этом  доме,  кажется,  ничего  не
слышал.
   Он поинтересовался состоянием травмированного колена Гая и тем, как его
лечат.
   - А кто лечащий врач? - спросил он.
   - Майор Бленкинсон.
   - Майор Бленкинсон? Кажется, я никогда не слышал о нем.  А  ты  уверен,
что он разбирается в этом деле? Настоящих  специалистов  по  колену  очень
мало. - Он рассказал о травме своего колена, полученной им много лет назад
на теннисной площадке в Бордегаре. - Лечивший меня врач ничего не  смыслил
в колене. С тех пор оно у меня  так  и  не  пришло  в  норму.  -  Он  взял
"Севайвэл", просмотрел иллюстрации и заметил без злобы: -  Э-э,  все  этот
стиль _модерн_. -  Затем  перешел  к  разделу  "государственные  дела".  -
Ужасные новости с восточного фронта. Большевики опять продвигаются. Немцы,
кажется, не в состоянии остановить их. Я  скорее  бы  предпочел  видеть  в
Европе японцев, у них, по крайней мере, есть император и какая-то религия.
Если верить газетам, то мы к тому же еще и помогаем большевикам.  Поистине
мир сошел с ума.
   После небольшой паузы он продолжал:
   - Я ведь пришел пригласить тебя. Почему бы тебе не перебраться  ко  мне
на квартиру и не побыть там до  выздоровления?  Места  там  много;  миссис
Корнер все еще у меня, готовит, как может, из  пайков.  Лифт  работает,  а
сейчас ведь многие дома лишены этого.  Там  у  нас  в  соборе  голландский
монах-доминиканец - это не значит, конечно,  что  я  одобряю  доминиканцев
вообще, - устраивает действительно интересные рождественские собрания.  Ты
сможешь убедиться, что ходом войны он совершенно недоволен. И вообще,  там
тебе будет гораздо лучше, чем здесь. Я по вечерам большей частью  дома,  -
добавил он, как будто это обстоятельство было чрезвычайно привлекательным.
   Гай не отверг сразу предложения, видимо, из-за своего  меланхолического
настроения; фактически, он принял его.
   Джамбо позаботился о санитарной машине, и Гая доставили к новому  месту
жительства. Лифт, как и обещал Перегрин, работал, и Гая подняли в большую,
мрачную, тесно  заставленную  мебелью  квартиру.  Экономка  миссис  Корнер
приняла его как раненного на фронте солдата.


   Не очень далеко от того места,  где  находился  теперь  Гай,  полковник
Грейс-Граундлинг-Марчпоул изучал доложенный ему для утверждения документ.
   - Краучбек? - спросил он. - А у нас есть досье на него?
   - Да, в деле Бокс-Бендера.
   - Да, да, я помню. И шотландские националисты.
   - И священник в Александрии. Ничего особенного на него  с  тех  пор  не
поступало.
   - Возможно, он потерял связь со своим руководством. Хорошо, что  мы  не
арестовали его в то время. Если мы позволим ему сейчас попасть  в  Италию,
он может навести нас на неофашистскую шпионскую сеть.
   - Но следить за ним там будет не легко. Необходимые меры безопасности в
Восьмой армии соблюдаются далеко не всегда.
   - Нет. Это спорный вопрос. В целом можно сказать, что соблюдаются.
   Полковник  написал:  "Для  секретной  работы  в  Италии   этот   офицер
рекомендован быть не может" - и перешел к следующей фамилии - де Сауза.
   - Член коммунистической партии с хорошей репутацией,  -  сказал  он.  -
Очень кстати в данный момент.


   Комната, в которой Гаю  предстояло  провести  шесть  недель  и  принять
важное  решение,  за  весь  период  проживания  в  этой  квартире  дядюшки
Перегрина занималась всего  несколько  раз.  Окно  выходило  на  кирпичную
стену. Комната была обставлена мебелью, вывезенной из Брума. Гай лежал  на
огромной старинной  кровати,  украшенной  медными  шарообразными  шишками.
Здесь Гаю нанес очередной визит майор Бленкинсон.
   - Опухоль все еще  не  спадает,  -  констатировал  он.  -  Единственное
средство - это держать ногу вверх.
   Во время первых дней пребывания на новом месте у Гая побывало несколько
посетителей; среди них был Йэн Килбэннок.
   После двадцати минут бесцельной болтовни он спросил:
   - А ты помнишь Айвора Клэра?
   - Да, помню.
   - Он сейчас с чиндитами в Бирме. Удивительно, правда?
   Гай вспомнил, как впервые увидел Айвора в Боргезских садах.
   - Ничего удивительного.
   - Слухи доходят до Дальнего Востока только  через  некоторое  время.  А
может, ему уже надоели вице-королевские круги?
   - Айвор не верит в жертвы. Да и  кто  верит-то  в  наше  время?  Но  он
обладает сильным желанием выиграть.
   - Я не представляю себе ничего  более  жертвенного,  чем  таскаться  по
джунглям с  этими  головорезами.  Не  знаю,  что  именно  он  намеревается
выиграть там.
   - Было время, когда Айвор мне очень нравился.
   - О, мне он и _сейчас нравится_. Все уже забыли его  ошибку  на  Крите.
Именно поэтому-то и странно, что он выдает сейчас себя за героя.
   Когда Йэн ушел, Гай долго размышлял о  полной  противоположности  между
желанием принести себя в жертву и  желанием  выиграть.  Это,  казалось,  в
какой-то, пусть еще неопределенной мере имело отношение лично к нему и его
положению. Он еще раз перечитал письмо отца, которое всегда носил с собой:
"...Господь бог никогда не становится в  позу  и  не  подчеркивает  своего
превосходства. Он принимает страдания и несправедливости... Количественные
критерии здесь неприменимы..."
   В   это   время   проходила   Тегеранская   конференция,   на   которой
количественные критерии имели первостепенное значение.


   В  конце  первой  недели  декабря  1943   года,   как   свидетельствуют
исторические записи, мистер Уинстон  Черчилль  показал  мистеру  Рузвельту
сфинкса. Ободренные уверенностью своих военных советников в том, что немцы
капитулируют этой зимой, два  могущественных  пожилых  джентльмена  обошли
вокруг колосса, молча наблюдая, как вечерние  тени  смягчают  черты  этого
древнего изваяния. Несколькими часами позднее то же самое солнце  скрылось
за горизонтом и в Лондоне, не с такими контрастными световыми тенями,  как
в пустыне, а постепенно тускнея в пелене дождя и оставляя в темноте мокрые
неосвещенные мостовые города. В этот час с почти таким же самодовольным  и
мыслящим выражением на лице, с каким лидеры  "Свободного  мира"  созерцали
сфинкса, дядюшка Перегрин,  стоя  у  раскрытой  двери,  созерцал  женщину,
нажавшую на кнопку звонка его квартиры.
   - Я пришла повидаться с Гаем Краучбеком, - сказала она.
   На лестничной площадке было темно. Коридор  был  освещен  очень  слабо.
Дядюшка Перегрин считал затемнение важной мерой и строго и  неукоснительно
соблюдал все относящиеся к этой мере правила.
   - А он ожидает вас?
   - Нет. Я  только  что  узнала,  что  он  здесь.  Вы  не  помните  меня?
Вирджиния.
   - Вирджиния?
   - Вирджиния Краучбек, по тому времени, когда вы знали меня.
   - О! -  воскликнул  дядюшка  Перегрин.  -  В  самом  деле?  Это  вы?  -
Практически он  никогда  не  смущался,  но,  если  до  сознания  Перегрина
доводился какой-нибудь  новый,  неизвестный  факт,  на  его  усвоение  ему
требовалось некоторое время. - Сегодня ужасная погода, - продолжал  он.  -
Надеюсь, вы не промокли на пути сюда?
   - Я приехала на такси.
   - Отлично. Вы уж простите, что я  не  узнал  вас.  А  вы  действительно
уверены в том, что Гай захочет увидеть вас?
   - Почти на сто.
   Дядюшка Перегрин закрыл входную дверь и сказал:
   - Я был на вашей свадьбе. А после этого мы встречались с вами?
   - Один или два раза.
   - Вы уехали в Африку.  Потом  мне  кто-то  говорил,  что  вы  уехали  в
Америку. А теперь вы хотите видеть Гая?
   - Да, пожалуйста.
   Он провел Вирджинию в гостиную.
   - Вы  найдете  здесь  много  интересных  вещей,  -  сказал  он,  словно
предсказывая длительное ожидание.  -  Разумеется,  если  вы  интересуетесь
редкими вещами.
   Он прикрыл за собой дверь. Войдя в комнату Гая, он, прежде  чем  начать
разговор, прикрыл дверь и в нее.
   - Там пришла молодая дама. Говорит, что твоя жена.
   - Вирджиния?
   - Да, так она назвала себя, по крайней мере.
   - Хорошо. Пошлите ее сюда.
   - А ты _хочешь_ увидеть ее?
   - Очень хочу.
   - Если что-нибудь произойдет, ты позвони. Миссис Корнер уже ушла, но  я
услышу твой звонок.
   - А что, собственно, вы имеете в виду, дядюшка?
   - Да _что угодно_. Ты же знаешь, на что способны женщины.
   - А вы _сами-то_ знаете, дядюшка?
   Дядюшка задумался на несколько секунд, затем согласился:
   - Да, кажется, ты прав. Пожалуй, не знаю.
   Затем он вышел, привел Вирджинию и оставил мужа и жену вдвоем.
   На то, чтобы принять подобающий внешний вид, Вирджиния затратила немало
труда. Кирсти дома не было, она ушла праздновать день святого  Николаев  в
частной подготовительной школе своего  сына,  поэтому  Вирджинии  пришлось
позаимствовать одежду, которую она недавно продала Кирсти, без разрешения.
Ни признаков беременности, ни каких-либо других существенных перемен в  ее
внешности с тех пор, как они виделись в последний раз. Гай не заметил. Она
решительно подошла к кровати, поцеловала его и сказала:
   - О, дорогой, как долго мы не виделись!
   - С четырнадцатого февраля сорокового года, - уточнил Гай.
   - Неужели так давно? А почему ты запомнил число?
   - Это был важный день в моей жизни  -  плохой  день,  критический...  Я
слышал о тебе. Ты работаешь в конторе Йэна и живешь у него и Кирсти.
   - А еще что-нибудь слышал? Что-нибудь довольно отвратительное?
   - Ходят разные слухи...
   - О Триммере?
   - Йэн что-то говорил о нем.
   - Он говорил все правильно. - Вирджиния вздрогнула от отвращения.  -  И
чего только не происходит с человеком? Во всяком случае, с этим покончено,
но жизнь у меня до сих пор безотрадная. Уж лучше бы мне  было  остаться  в
Америке. Сначала все это представлялось веселой забавой,  но  длилась  она
недолго.
   - Я убедился в этом, - сказал Гай. - Не совсем тем же путем,  правда...
Последние два года была такая же скука, как и в мирное время.
   - Ты мог бы заглянуть ко мне.
   - Я вел себя очень глупо во время нашей последней встречи, помнишь?
   - О, ты _об этом_... - сказала Вирджиния пренебрежительно. - Если бы ты
только знал, как отвратительно ведут себя в  таких  случаях  другие!  _Все
это_ забыто, будь спокоен.
   - Но я-то не забыл.
   - Ну и глупо.
   Вирджиния придвинула к кровати стул, закурила сигарету и нежно спросила
Гая о ранении.
   - Какой ты храбрый! - восторженно  заметила  она.  -  Ты  действительно
мужественный человек. _Прыгнуть с парашютом_! Я умираю  от  страха  только
оттого, что нахожусь в самолете, не говоря уже ни о каких прыжках. - После
короткой паузы она добавила: - Я ужасно опечалилась, когда узнала о смерти
твоего отца.
   -  Да.  Я  всегда  надеялся,  что  он  проживет  дольше.  Его  здоровье
пошатнулось лишь за несколько месяцев до кончины.
   - Мне, конечно, хотелось увидеть его. Но, по-моему, он  не  пожелал  бы
этого.
   - Он давно уже перестал ездить в Лондон, - сказал Гай.
   Вирджиния впервые окинула взглядом темную комнату Гая.
   - А почему ты здесь? - спросила она. - Йэн и  Кирсти  говорят,  что  ты
стал теперь богатым.
   - _Пока_ еще нет. Адвокатам все еще не до моих дел. Однако  в  конечном
итоге мое финансовое положение, кажется, немного улучшится.
   - А у меня - полнейший крах.
   - На тебя это совсем не похоже.
   - О, ты  еще  убедишься,  что  я  переменилась  во  многих  отношениях.
Послушай, а как бы мне развлечь тебя? Мы, помнится, любили играть с  тобой
в пикет?
   - Не играл уже много лет. Да и карт в этом доме, кажется, нет.
   - Завтра я принесу их. Хочешь?
   - Приноси, если придешь.
   - Конечно, обязательно приду. Если ты не возражаешь, разумеется.
   Гай не успел еще ответить ей, как дверь открылась  и  в  комнату  вошел
дядюшка Перегрин.
   - Я просто интересуюсь, не нужно ли вам что-нибудь, - сказал он.
   Что его беспокоило? Подозрение в возможности убийства?  Совращения?  Он
стоял, внимательно созерцая их - так же, как те два лидера великих  держав
созерцали  сфинкса,  -  не  рассчитывая  на  участие   в   разговоре,   но
подсознательно ощущая существование проблем,  решение  которых  лежало  за
пределами его возможностей. Им двигало также и  более  простое  чувство  -
желание еще раз взглянуть на Вирджинию. Он не привык к таким  посетителям,
а Вирджиния к тому же обладала какой-то необъяснимой притягательной силой.
Начитанный, повидавший мир, хорошо осведомленный во всем, он  был  тем  не
менее каким-то посторонним в этом мире. Он редко в прошлом понимал  шутки,
которые отпускал на его счет  Ральф  Бромптон.  Вирджиния  была  греховной
женщиной, роковой женщиной, приведшей к упадку семью  Краучбеков;  и,  что
еще важнее,  дядюшка  Перегрин  считал  ее  главной  виновницей.  Не  ему,
конечно, разбираться в трудно различимых причинах  неудачи.  Вырождения  и
отчаяния; для этого нужно обладать куда более острым зрением, чем у  него.
За  время,  прошедшее  с  того  момента,  как  дядюшка  Перегрин  проводил
Вирджинию в комнату Гая, он и не пытался возобновить чтение,  которым  был
занят до ее прихода. Он стоял  у  газового  камина  и  размышлял  над  тем
немногим, что запечатлелось в  его  воображении  в  результате  нескольких
беглых взглядов на Вирджинию. Он вернулся в комнату Гая, чтобы убедиться в
безошибочности своих впечатлений о ней.
   - Боюсь, что выпить у меня ничего не найдется, - сказал он.
   - Боже мой, зачем же! Это совсем не обязательно.
   - У Гая, по-моему, частенько бывает джин.
   - Все выпито, - сказал Гай. - Теперь  он  у  меня  будет  только  после
следующего визита Джамбо.
   Дядюшка Перегрин стоял как очарованный. Ему явно не хотелось удаляться.
Неудобное положение разрядила Вирджиния.
   - Ну, мне надо идти, - сказала она, хотя торопиться ей было  совершенно
некуда. - Но я еще приду и теперь знаю, что  привести  с  собой.  Карты  и
джин. Ты заплатишь за них, Гай, правда ведь?
   Дядюшка Перегрин проводил Вирджинию до двери, затем вошел вместе с  ней
в лифт; он  постоял  рядом  с  ней  на  неосвещенных  ступеньках  крыльца,
озабоченно всматриваясь в темноту и дождь.
   - Как же вы пойдете? - спросил он. - На Виктории, возможно, есть такси.
   - Мне только до Итон-терэс. Я пойду пешком.
   - Это далеко. Может быть, мне проводить вас?
   - Не говорите глупостей, - ответила Вирджиния, спускаясь по  ступенькам
под дождь. - Завтра увидимся.
   Дядюшка Перегрин был прав: путь был действительно не близкий. Вирджиния
шагала по улицам смело, освещая себе путь на перекрестках фонариком.  Даже
в  такой  ненастный  вечер  позади  каждой  двери  стояли  обнимающиеся  и
целующиеся пары. Дома, когда Вирджиния наконец добралась до  него,  никого
не было. Она повесила пальто так, чтобы  оно  высохло.  Потом  простирнула
свое белье. Затем подошла к буфету, в котором, как ей было  известно,  Йэн
хранил коробочку со снотворными таблетками. Кирсти никогда не нуждалась  в
таких таблетках. Вирджиния проглотила две и, погрузившись в глубокий  сон,
не слышала даже  воя  сирен,  предупреждавших  об  отдаленном  беспокоящем
воздушном налете противника.
   В доме на Карлайл-плейс дядюшка Перегрин вернулся в комнату Гая.
   - Видно, теперь  это  совершенно  обычное  явление,  когда  разведенные
встречаются как друзья? - спросил он.
   - В Соединенных Штатах, по-моему, так заведено с давних времен.
   - Да. И она ведь жила там довольно долго, правда? Этим и объясняется ее
приход. А как ее фамилия?
   - Кажется, Трой. Такую она носила, по  крайней  мере,  во  время  нашей
последней встречи.
   - Миссис Трой?
   - Да.
   - Смешно звучит. А ты уверен, что Трой, а не Тройти? Рядом с нами живет
семья с фамилией Тройти.
   - Нет. Такая же, как у Елены Троянской.
   - А-а... Да, да, совершенно верно, - согласился дядюшка Перегрин. - Как
Елена Троянская. Очень яркая женщина. А почему  она  упомянула  об  оплате
карт и-джина? Она что же, не богата?
   - Да. Теперь не располагает ни одним лишним пенсом.
   - Какая жалость, - сказал дядюшка Перегрин. - А по внешнему виду  никак
не подумаешь, правда?
   Когда Вирджиния пришла вечером  следующего  дня,  она  назвала  дядюшку
Перегрина  просто  Перегрином;  он  возмутился,  но,  не  показывая  вида,
проводил ее в комнату Гая. Он пронаблюдал. как  она  распаковала  сверток,
поставила на прикроватный столик бутылку джина и бутылку ликера и положила
рядом с ними колоду игральных карт. Перегрин настоял на том,  что  оплатит
ее покупки, как будто это доставляло ему особое удовольствие. Он сходил  в
столовую и принес стаканчики. Он не пил джин и  не  участвовал  в  игре  в
пикет, но и на этот раз долго оставался в комнате как зачарованный.  Когда
он наконец оставил их вдвоем, Вирджиния сказала:
   - Какой забавный старикашка! Почему же ты  не  познакомил  меня  с  ним
раньше?
   Вирджиния приходила каждый день и сидела с Гаем иногда  по  полчаса,  а
иногда и по несколько часов, незаметно приучая его к  своему  присутствию.
Она  легко  добилась  того,  что  для  Гая  ее  приход  в  эти  скучные  и
однообразные дни стали желанным и что он ждал ее появления с  нетерпением.
Она вела себя, как всякая жена, имеющая кучу других дел  и  тем  не  менее
посещающая своего прикованного  к  постели  мужа.  Вдвоем  они  оставались
довольно редко.  Дядюшка  Перегрин  с  раздражающим  напускным  лукавством
неизменно играл роль старшей  придворной  дамы.  В  воскресенье  Вирджиния
пришла утром и, пока дядюшка Перегрин был в соборе, спросила Гая:
   - А ты подумал о том, чем будешь заниматься после войны?
   - Нет. Строить какие-нибудь планы сейчас, пожалуй, не время.
   - Говорят, что немцы капитулируют еще до весны.
   - Я не верю в это. Но если  даже  капитулируют,  это  все  равно  будет
только началом других конфликтов.
   - О, Гай, мне хотелось бы, чтобы ты смотрел на жизнь повеселее. Впереди
нас всегда ожидает что-то хорошее и интересное. Если я думала бы иначе, то
просто не смогла бы жить. А какое тебя ожидает наследство?
   - Отец оставил что-то около двух тысяч фунтов.
   - Боже мой!
   - Половина из них - Анджеле, а одна треть государству.  Кроме  того,  в
течение нескольких ближайших лет нам придется выплачивать немало  пособий.
Я буду получать арендную плату за Брум. Это примерно еще триста фунтов.
   - Каков же будет общий доход?
   - Думаю, что в конечном счете что-то немногим более двух тысяч.
   - Особенно не разбежишься.
   - Да, не разбежишься.
   - Но это все же намного лучше, чем  ничего.  К  тому  же  у  тебя  ведь
кое-что уже было. А как насчет дядюшки Перегрина? У него  ведь  тоже  есть
кое-что. Он оставит это тебе?
   - Не имею никакого представления. Кроме того, я должен подумать о детях
Анджелы.
   - Ну, это-то может и измениться.
   На второй завтрак  в  этот  день  был  фазан.  Миссис  Корнер,  которая
восприняла визит Вирджинии без каких-либо  комментариев,  накрыла  стол  в
столовой на двоих; пока Вирджиния  и  дядюшка  Перегрин  долго  сидели  за
столом, Гай неуклюже поглощал свою порцию с подноса и в одиночестве.
   На десятый день дядюшка  Перегрин  не  приходил  домой  до  семи  часов
вечера. Вирджиния уже собралась уходить, когда дверь  открылась  и  в  ней
появился дядюшка. Его глаза лукаво искрились.
   - Я не видел вас, - сказал он.
   - А я скучала без вас.
   - Знаете, о чем я подумал? Не выпадет ли  сегодня  на  мою  долю  такое
счастье, что вечер у вас свободный? Мне хочется пойти куда-нибудь с вами.
   - Свободна как птица, - сказала Вирджиния. - Это будет чудесно.
   - А куда бы вы пожелали пойти? Боюсь, что я не  очень-то  разбираюсь  в
ресторанах. Здесь недалеко,  напротив  вокзала  Виктория,  есть  небольшой
рыбный ресторанчик. Я иногда хожу туда.
   - А что, если пойти к Рубену? - предложила Вирджиния.
   - Боюсь, что я не знаю, где он.
   - Вы оставите там все свое состояние! - крикнул Гай со своей кровати.
   - Ну _что ты_ в самом деле, - сказал дядюшка Перегрин, придя в ужас  от
этого  нарушения  приличных  манер.  -  _По-моему_,  в  присут