олевском дворце.
     За день леди Пибери лишь утвердилась в своем мнении,  и  оно  полностью
совпало с суждением полковника Ходжа: "Мы попали  в  беду  из-за  Меткафа  -
зачем с самого начала не купил луг, вот  пускай  теперь  и  вытаскивает  нас
всех". И хотя в присутствии Меткафа ничего  столь  решительного  сказано  не
было, он, конечно же, почувствовал общее настроение.
     Он  приехал  последним.  Леди  Пибери  встречала  своих  гостей  весьма
прохладно.
     -  Очень  мило,  что  вы  пришли.  По-моему,  в  этом  не  было  особой
необходимости, но мистер Меткаф настаивал.  Вероятно,  он  хочет  рассказать
нам, что он намерен предпринять.
     Самому же Меткафу она только и сказала:
     - Мы сгораем от любопытства.
     - Извините, что опоздал. Ну и нахлопотался же я сегодня! Побывал у всех
здешних властей предержащих, связался со всеми обществами и сразу вам скажу:
отсюда  помощи  ждать  нечего.  Мы  даже  не  числимся  в  списках  сельских
местностей.
     - Верно, - сказал полковник Ходж. - Об этом я позаботился. Не то  нашей
недвижимости было бы полцены.
     - Списки, вот чем мы стали, - простонал мистер Хорнбим.  -  Чтобы  жить
как хочешь, надо теперь числиться в списках.
     - В общем, придется как-то самим выпутываться, -  продолжал  свою  речь
мистер Меткаф. - Я так думаю: этому молодому человеку все равно где  строить
- в нашей округе или в любой другой. Строительство еще не началось, он  пока
не связан никакими обязательствами. Мне кажется, если мы тактично  предложим
выгодные для него условия, чтобы он получил на этом кое-какую  прибыль,  он,
возможно, и согласится перепродать участок.
     -  Я  полагаю,  нам   следует   выразить   мистеру   Меткафу   глубокую
благодарность, - сказала леди Пибери.
     - Вам ничего не жаль ради общества, - сказал полковник Ходж.
     - Прибыль - рак нашей эпохи...
     - Я вполне готов взять на себя долю обязательств... - При слове  "долю"
лица у всех словно окаменели. - Предлагаю создать общий фонд, каждый  внесет
пропорционально тому количеству земли, которым он сейчас владеет.  По  моему
грубому подсчету выходит так: мистер Хорнбим - одна доля, полковник  Ходж  -
две, я - две, и наша любезная хозяйка - пять. Цифры эти  можно  уточнить,  -
прибавил он, заметив, как холодно все приняли его слова.
     - На меня не рассчитывайте, - сказал полковник Ходж.  -  Не  могу  себе
этого позволить.
     - Я тоже, - сказал мистер Хорнбим.
     Леди Пибери оказалась перед трудным выбором.  Воспитание  не  позволяло
сказать о весьма существенном обстоятельстве - что мистер Меткаф куда богаче
- воспитание да еще гордость. Луг необходимо спасти, но, если  покупать  его
сообща, ей и  вправду  неминуемо  придется  платить  большую  часть,  не  то
пострадает ее достоинство. А ведь если разобраться, тут не может  быть  двух
мнений: спасти положение - прямой долг  Меткафа.  Она  не  стала  раскрывать
карты и продолжала игру.
     - Вы человек деловой, - сказала  она,  -  и,  конечно,  понимаете,  как
неудобно совместное владение. Вы что же, предлагаете разделить  луг  или  мы
будем вместе платить аренду, десятину и налог? Это все ужасно  неудобно.  Не
знаю даже, допускается ли это по закону.
     - Вот именно. Я просто хотел заверить вас, что готов пойти навстречу. А
этот луг меня нимало не интересует, уверяю вас. Я охотно его уступлю.
     В его  словах  послышалась  угроза,  они  прозвучали  почти  невежливо.
Полковник Ходж почувствовал, что дело принимает опасный оборот.
     - А по-моему, сперва надо узнать, согласен ли  этот  малый  перепродать
луг, - вмешался он. - Тогда уж и решайте, кто из вас его возьмет.
     - Мы с большим интересом будем ждать, чем кончатся  переговоры  мистера
Меткафа, - сказала леди Пибери.
     Зря она так сказала. Уже в следующий миг она бы с радостью  взяла  свои
слова обратно. Ей  смутно  хотелось  сказать  что-то  неприятное,  отплатить
мистеру Меткафу за то, что она очутилась в неловком положении. Она совсем не
желала наживать в нем врага, а теперь он ей, конечно, враг.
     Мистер Меткаф тотчас откланялся, чуть ли не сбежал, и  весь  вечер  был
вне себя. Целых  пятнадцать  лет  он  был  президентом  Британской  торговой
палаты. Все деловые люди в Александрии чрезвычайно его уважали. Никто не мог
сказать о нем  дурного  слова,  ведь  он  безупречно  честен.  Египетским  и
левантийским купцам, которые пытались втянуть его в какие-нибудь  махинации,
он давал самый суровый отпор. Нажимать на него было бесполезно. Такова  была
его репутация в клубе, а здесь, дома, в деревне, какая-то  старуха  вздумала
застать его врасплох. Вдруг все переменилось. Он уже не тот, кому ничего  не
жаль ради общества, теперь он будет разговаривать по-другому: карты на стол,
выкладывайте, что у вас на уме, ведите себя как положено, не  то  пожалеете,
вот он теперь какой Меткаф  -  разъяренный,  свирепый,  который  и  себя  не
пощадит, лишь бы все было чисто, потопит любой корабль,  если  на  нем  есть
хоть на грош незаконного товару, Меткаф - знаменитость деловых кругов.
     - Зря она так сказала, - заметил полковник Ходж,  сидя  за  прескверным
обедом у себя дома и рассказывая обо всем жене. - Меткаф теперь  пальцем  не
шевельнет.
     - А может быть, ты сам поговоришь с этим, который купил луг? - спросила
миссис Ходж.
     - Да-а, верно... пожалуй... Знаешь, схожу-ка я прямо сейчас.
     И он пошел.
     Найти этого человека оказалось нетрудно: в "Гербе Брейкхерста"  он  был
единственным постояльцем. Хозяин  гостиницы  назвал  его  фамилию  -  мистер
Харгуд-Худ. Ходж застал его в буфете, тот сидел совсем один, потягивал виски
с содовой и усердно решал напечатанный в "Таймсе" кроссворд.
     - Здрасте, - сказал полковник. - Моя фамилия Ходж.
     - Да?
     - Вы, верно, знаете, кто я такой?
     - Извините, но...
     - Я владелец "Усадьбы". Мой парк  примыкает  к  лугу  Уэстмейкота,  это
который вы купили.
     - Так  его  зовут  Уэстмейкот?  -  сказал  Харгуд-Худ.  -  Я  не  знал.
Подробности я предоставил своему поверенному. Сказал  ему  только,  что  мне
нужно уединенное место для работы. На прошлой неделе он сообщил,  что  нашел
здесь подходящее местечко. Это и вправду  как  раз  то,  что  мне  нужно.  А
никаких имен он мне на называл.
     - Вы желали поселиться именно в этом краю?
     - Нет, нет. Но здесь очаровательно, - учтиво прибавил Худ.
     Помолчали.
     - Я хотел с вами потолковать,  -  зачем-то  сказал  полковник  Ходж.  -
Выпьем по стаканчику.
     - Благодарю.
     Опять помолчали.
     - Боюсь, здесь не очень-то здоровая местность, -  сказан  полковник.  -
Участок-то ваш в низине.
     - А мне это неважно. Мне нужно только уединение.
     - Писатель, а?
     - Нет.
     - Тогда художник?
     - Нет, нет. Меня, скорее, можно назвать ученым.
     - Понятно. Построите дом и станете приезжать на субботу-воскресенье?
     - Нет, нет, совсем наоборот. Я всю неделю буду работать здесь со своими
сотрудниками. И я строю, в сущности, не жилой дом, хотя,  конечно,  будет  и
жилая часть тоже. Раз мы окажемся с вами такими близкими соседями, вы, может
быть, хотите посмотреть проекты?..

     - ...Ничего подобного я отродясь не видал, - рассказывал на другое утро
полковник мистеру Меткафу. - Он называет это "промышленная экспериментальная
лаборатория". Две высоченные трубы, это, говорит, так полагается по  закону,
из-за вредных газов, водонапорная башня, шесть дач для его  сотрудников  ...
ужас. И ведь вот что странно - человек-то он вроде приличный. Говорит, ему и
в  голову  не  пришло,  что  кому-то  все  это  помешает.  Думал,  мы   даже
заинтересуемся. Я эдак тактично заговорил о перепродаже,  ну  а  он  сказал,
всем этим занимается его поверенный...

        3

                                                        "Поместье Мачмэлкок"

          Многоуважаемая леди Пибери!
          Позвольте  поставить Вас в известность, что, согласно нашей беседе
     три  дня  назад,  я встретился с мистером Харгудом-Худом, купившим луг,
     который  лежит между Вашими и моими владениями, и с его поверенным. Как
     Вам  уже  сообщил  полковник  Ходж, мистер Харгуд-Худ намерен построить
     экспериментально-промышленную  лабораторию,  губительную  для прелестей
     нашей  сельской  природы.  Как  Вы, без сомнения, знаете, работы еще не
     начаты,  и  мистер  Харгуд-Худ согласен перепродать свою собственность,
     если  должным образом будут возмещены все его затраты. В запрошенную им
     цену  входит стоимость перепродаваемого участка, издержки на оформление
     сделки  и  плата  за  архитектурный  проект. Этот мерзавец загнал нас в
     туник.  Он  требует  пятьсот  фунтов. Цена непомерно высока, но я готов
     заплатить  половину  при  условии,  что вторую половину заплатите Вы. В
     случае  если  Вы  не  согласитесь  на  это  великодушное предложение, я
     постараюсь  оградить мои собственные интересы, не считаясь с интересами
     округи.

                                                         Искренне Ваш
                                                              Беверли Меткаф

          P.  S.  Я  хочу  сказать,  что  продам  "Поместье", пущу землю под
     строительные участки.

                                                          "Имение Мачмэлкок"

          Леди  Пибери  имеет  честь  сообщить мистеру Меткафу, что получила
     сегодняшнюю его записку, тон которой совершенно необъясним. Кроме того,
     извещаю,  что  не имею желания увеличивать свои и без того значительные
     обязательства  перед  округой.  Леди  Пибери  не  может  согласиться на
     совместное  с  мистером  Меткафом  владение  лугом,  поскольку  у  него
     значительно    меньше   земли   и,   следовательно,   меньше   забот, а
     вышеозначенный   луг   должен  по  справедливости  стать  частью  Ваших
     владений.  Леди  Пибери  полагает  также, что, если лаборатория мистера
     Харгуда-Худа  будет  и  в  самом деле так уродлива, в чем я сомневаюсь,
     мистеру Меткафу вряд ли удастся осуществить свой план и превратить свой
     сад в участок под застройку жилыми домами.

     - Ну и черт с ней, - сказал мистер Меткаф, - ничего не поделаешь.

        4

     Прошло десять  дней.  Прелестная  долина,  которую  скоро  должны  были
обезобразить, сверкала под солнцем во всем своем  очаровании.  Пройдет  год,
думал Меткаф, и  свежая  зеленая  листва  покроется  сажей,  зачахнет  из-за
вредных газов; неяркие крыши и трубы, которые вот уже двести  лет,  а  то  и
больше служат украшением здешнего пейзажа, будут  заслонены  индустриальными
уродами из стали, стекла и бетона. На обреченном лугу мистер Уэстмейкот чуть
ли не в последний раз созывал своих  коров;  на  следующей  неделе  начнется
строительство, и надо искать новые пастбища.  Да  и  мистеру  Меткафу  тоже,
фигурально выражаясь. Его письменный стол уже завален  объявлениями  агентов
по продаже недвижимости. И все из-за каких-то жалких пятисот фунтов,  сказал
он себе. И ведь придется все заново отделывать, потом стоимость  переезда  и
связанные  с  ним  потери.  Строителей-спекулянтов,  к  которым  он  со  зла
обратился, его участок не заинтересовал. При переезде он потеряет,  конечно,
куда больше пятисот фунтов. Но и леди Пибери тоже, угрюмо заверил  он  себя.
Пусть знает: Беверли Меткафа голыми руками не возьмешь.
     А леди Пибери, на противоположном склоне,  тоже  с  грустью  обозревала
окрестности. Густые и длинные тени кедров пересекли газон; за  долгие  годы,
что она прожила в этом имении,  кедры  почти  не  изменились,  а  вот  живую
изгородь из самшита она сажала сама, и пруд с кувшинками тоже она  придумала
и украсила его свинцовыми фламинго; у  западной  стены  она  насыпала  груду
камней и посадила на них альпийские цветы и травы; цветущий  кустарник  тоже
насажен ею. Все это не увезешь на новое место. И где оно,  ее  новое  место?
Она слишком стара, ей поздно разбивать новый сад, заводить новых друзей. Как
многие ее сверстницы, она станет переезжать из гостиницы в гостиницу дома  и
за границей, немного поплавает на пароходе, нежеланной гостьей будет подолгу
жить у родных. И все  из-за  двухсот  пятидесяти  фунтов,  из-за  двенадцати
фунтов десяти шиллингов в год - на благотворительность  она  и  то  жертвует
больше. Но суть не в деньгах, суть в Принципе.  Она  не  хочет  мириться  со
Злом, с этим дурно воспитанным господином, что живет на холме напротив.
     Вечер был  великолепный,  но  Мачмэлкоком  завладела  печаль.  Хорнбимы
совсем загрустили и пали духом, полковник Ходж не находил себе места,  мерил
шагами, потертый ковер своего кабинета.
     - Тут недолго и большевиком заделаться, не  хуже  этого  священника,  -
сказал он. - Меткафу что? Он богач. Куда захочет,  туда  и  махнет.  И  леди
Пибери что? А страдает всегда маленький человек,  кто  еле  сводит  концы  с
концами.
     Даже мистер Харгуд-Худ и тот, кажется,  приуныл.  К  нему  приехал  его
поверенный, и весь день они то и дело тревожно совещались.
     - Пожалуй, мне надо пойти и еще раз поговорить с  этим  полковником,  -
сказал Харгуд-Худ и в сгущающихся сумерках зашагал по  деревенской  улице  к
дому Ходжа.
     Эта-то героическая попытка достичь полюбовного  соглашения  и  породила
миротворческий план Ходжа.

        5

     - ...Скаутам позарез нужно новое помещение, - сказал полковник Ходж.
     - Меня это не касается, - сказал мистер Меткаф.  -  Я  уезжаю  из  этих
краев.
     - Я подумал, может, поставить им домик на лугу Уэстмейкота, место самое
подходящее, - сказал полковник Ходж.
     И все устроилось. Мистер Хорнбим дал фунт, полковник Ходж - гинею, леди
Пибери двести пятьдесят  фунтов.  Распродажа  на  благотворительном  базаре,
никому не нужное чаепитие, вещевая лотерея и обход домов дали  еще  тридцать
шиллингов. Остальное нашлось у мистера Меткафа. В общей сложности он выложил
немногим больше пятисот фунтов. И сделал это с легким сердцем.  Ведь  теперь
уже не было речи, что его обманом втягивают в  невыгодную  сделку.  А  ролью
щедрого благотворителя он просто упивался, и, когда леди Пибери  предложила,
чтобы луг оставили под палаточный лагерь и дом пока не строили, не кто иной,
как мистер Меткаф,  настоял  на  строительстве  и  пообещал  отдать  на  это
черепицу с разобранной крыши амбара. При таких обстоятельствах  леди  Пибери
не могла возражать, когда дом  назвали  "Зал  Меткаф-Пибери".  Название  это
воодушевило мистера Меткафа, и скоро он уже вел переговоры  с  пивоварней  о
переименовании "Герба  Брейкхерста".  Правда,  Боггит  по-прежнему  называет
гостиницу "Брейкхерст", но новое название красуется на вывеске и  все  могут
его прочесть: "Герб Меткафа".

     Так мистер Харгуд-Худ исчез из  истории  Мачмэлкока.  Вместе  со  своим
поверенным он укатил к себе домой за холмы, за горы.  Поверенный  приходился
ему родным братом.
     - Мы висели на волоске, Джок. Я уж думал, на этот раз мы погорим.
     Они  подъезжали  к  дому  Харгуда-Худа,  к  двойному   четырехугольнику
блеклого кирпича, что славился далеко за пределами графства. В дни, когда  в
парк пускали публику, неслыханное множество  народу  приходило  полюбоваться
тисами и самшитами, на редкость крупными  и  прихотливо  подстриженными,  за
которыми с  утра  до  ночи  ухаживали  три  садовника.  Предки  Харгуда-Худа
построили дом и насадили парк в счастливые времена, когда еще не было налога
на недвижимость и Англия не ввозила зерно. Более суровое  время  потребовало
более энергичных усилий, чтобы все это сохранить.
     - Что ж, этого хватит на самые первоочередные расходы и  еще  останется
немного - можно будет почистить рыбные пруды. Но месяц выдался  беспокойный.
Не хотел бы я опять  попасть  в  такую  переделку,  Джок.  В  следующий  раз
придется быть осмотрительней. Может, двинем на восток?
     Братья достали подробную  карту  Норфолка,  разложили  ее  на  столе  в
главной зале и принялись загодя со  знанием  дела  подыскивать  какую-нибудь
очаровательную, нетронутую цивилизацией деревушку.
Ивлин Во.

                         Званый вечер у Беллы Флис

                         М:, Худ.лит. Пер. Л. Орел


     Если вы отправитесь из Дублина  в  Боллингар  с  Бродстонского  вокзала
утренним  поездом,  то  попадете  туда через четыре с половиной часа, а если
поедете дневным, то проведете в дороге пять часов  с  четвертью.  Боллингар,
где  есть рынок, расположен в большом и сравнительно густонаселенном округе.
По  одну  сторону  городской  площади  высится  протестантская   церковь   в
неоготическом  стиле  20-х  годов прошлого века, а напротив нее - громадный
недостроенный католический собор, зародившийся в той легкомысленной мешанине
архитектурных стилей, которая столь  мила  сердцу  благочестивых  инородцев.
Невзрачные  кельтские  вывески  на магазинах, завершающих ансамбль, начинают
вытеснять английские. Магазины эти торгуют одним и тем же,  разница  лишь  в
степени  ветхости:  лавка  Муллигана, лавка Фланнигана, магазин Райли - все
как один продают висящие гроздьями грубые чернью башмаки,  ослизлый  сыр  из
колоний, машинное масло, скобяной и шорный товар; каждый хозяин имеет патент
на  торговлю  элем  и портером распивочно и навынос. Памятником освобождению
служат развалины казарм с выбитыми стеклами и закопченным до черноты нутром.
На зеленом почтовом ящике кто-то дегтем написал: "Римский папа - предатель"
[1]. Словом, обычный ирландский город.
     Флистаун находится в пятнадцати милях от Боллингара и напрямую связан с
ним проселком в рытвинах и ухабах, идущим через характерный ирландский край:
вдалеке встают окутанные дымкой лиловые холмы, а вдоль ведущей к ним  дороги
по  одну сторону поблескивают межплывущих клочьев тумана бескрайние болота с
редкими  грудами  торфа,  по  другую,  к  северу,  тянется  вверх   косогор,
разделенный  валами  и каменными оградами на невспаханные разной формы поля,
на которых боллингарские гончие охотятся особенно удачно. Все здесь  покрыто
мхом:  он  лежит  толстым  ковром  на  стенах  и  валах, зеленым бархатом на
бревнах, и так сглаживает контуры, что нельзя понять, где кончается земля  и
начинается  ствол дерева или каменная кладка. Вдоль всего пути от Боллингара
тянется вереница беленых хижин и десяток-полтора солидных ферм, но  нет  там
ни  одного  дворянского  дома,  потому  что  до  создания Земельной компссии
[2]  этот  край  был  собственностью  Флисов.  Теперь   Флистауну
принадлежит  только  приусадебная земля, да и ту сдают соседним фермерам под
выпас. В обнесенном забором огороде возделывается лишь несколько грядок, все
остальное пошло прахом - среди сорняков разрослись одичавшие, не приносящие
съедобных плодов колючие кусты. Уже десять лет, как теплицы  превратились  в
продуваемые  сквозняком остовы. Главные ворота под георгианской аркой всегда
заперты на висячий замок, сторожка и домики для прислуги брошены на произвол
судьбы, а следы подъездной аллеи с трудом различимы в луговой  траве.  Чтобы
попасть  в  дом,  нужно  пройти  с полмили до калитки по тропинке,загаженной
скотом.
     Однако самый дом в то время, о котором мы ведем речь,  был  в  довольно
исправном  состоянии сравнительно с Боллингар-Хаусом или замком Бойкотов или
усадьбой Нод-Холл. Он, конечно, не мог соперничать  с  имением  Гордон-таун,
где  американка  леди  Гордон  провела  элект ричество, устроила центральное
отопление и лифт, или сМок-Хаусом и Ньюхиллом, которые были сданы  в  аренду
англичанам-охотникам,  или  с  замком  Моксток в том виде, какой он приобрел
после того, как лорд Моксток женился на девушке не своего круга. Эти  четыре
дома  с  их  по  сыпанными  гравием  ровными  дорожками, ванными комнатами и
динамо-машинами служили предметом восхищения  и  насмешек  во  всей  округе.
Однако  Флистаун,  если  по-настоящему сравнить его с собственно ирландскими
домами Свободного государства [3], был