Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
Джон Голсуори
Сага о Форсайдах. Конец главы
OCR Палек, 1998 г.
Сага о Форсайдах:
Собственник
Последнее лето Форсайда
В петле
Пробуждение
Сдается в наем
Белая обезьяна
Идиллия
Серебрянная ложка
Встречи
Лебединая песня
Конец главы:
В ожидании
Цветок в пустыне
Через реку
Джон Голсуори
Сага о Форсайдах: Собственник
Изд. "Известия", Москва, 1958 г.
Перевод Н. ВОЛЖИНОЙ
OCR Палек, 1998 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Название "Сага о Форсайтах" предназначалось в свое время для той ее
части, которая известна теперь как "Собственник", и то, что я дал его
всей хронике семьи Форсайтов, свидетельствует о чисто форсайтской цеп-
кости, присущей всем нам. Против слова "Сага" можно возражать на том ос-
новании, что в нем заключено понятие героизма, а героического на этих
страницах мало. Но оно употреблено с подобающей случаю иронией; а кроме
того, эта длинная повесть, хоть в ней и говорится о веке процветания и о
людях в сюртуках и турнюрах, не лишена страстной борьбы враждебных друг
другу сил. Несмотря на гигантский рост и кровожадность, которыми наделя-
ет предание героев древних саг, они по своим собственническим инстинктам
были очень сродни Форсайтам и так же беззащитны против набегов красоты и
страсти, как Суизин, Сомс и даже молодой Джолион. И хотя в нашем предс-
тавлении эти герои никогда не бывших времен сильно выделяются среди сво-
его окружения - вещь неприемлемая для Форсайта времен Виктории, - мы мо-
жем с уверенностью предположить, что родовой инстинкт и тогда был глав-
ной движущей силой и что семья, домашний очаг и собственность играли та-
кую же роль, какую играют сейчас, несмотря на все разговоры, с помощью
которых их стараются в последнее время свести на нет.
Столько людей в своих письмах ко мне утверждали, будто прототипами
Форсайтов послужили именно их семьи, что я почти готов поверить в типич-
ность этой разновидности человеческого рода. Нравы меняются, жизнь идет
вперед, и "Дом Тимоти на Бэйсуотер-Род" в наше время попросту немыслим
во всех отношениях; мы не увидим больше такого дома, не увидим, возмож-
но, и людей, подобные Джемсу или старому Джолиону. А между тем, отчеты
страховых обществ и речи судей изо дня в день убеждают нас в том, что
наш земной рай - и теперь еще богатый заповедник, куда украдкой соверша-
ют набеги Красота и Страсть, чтобы среди бела дня похитить у нас наше
спокойствие. Как собака лает на духовой оркестр, так же все, что есть в
человеческой природе от Сомса, неизменно и тревожно восстает против уг-
розы распада, нависшей над владениями собственничества.
"Пусть мертвое прошлое хоронит своих мертвецов" - это изречение было
бы убедительнее, если бы прошлое когда-нибудь умирало. Живучесть прошло-
го - одно из тех трагикомических благ, которые отрицает всякий новый
век, когда он выходит на арену и с безграничной самонадеянностью претен-
дует на полную новизну. А в сущности никакой век не бывает совсем новым.
В человеческой природе, как бы ни менялось ее обличье, есть и всегда бу-
дет очень много от Форсайта, а он, в конце концов, еще далеко не худшее
из животных.
Оглядываясь на эпоху Виктории, расцвет, упадок и гибель которой в не-
котором роде представлены в "Саге о Форсайтах", мы видим, что попали из
огня да в полымя. Нелегко было бы доказать, что в 1913 году положение
Англии было лучше, чем в 1886 году, когда Форсайты собрались в доме ста-
рого Джолиона на празднование помолвки Джун и Филипа Босини. А в 1920
году, когда весь клан снова собрался, чтобы благословить брак Флер с
Майклом Монтом, положение Англии стало чересчур расплывчатым и безысход-
ным, точно так же, как в 80-х годах оно было чересчур застывшим и проч-
ным. Будь эта хроника научным исследованием о смене эпох, мы, вероятно,
остановились бы на таких факторах, как изобретение велосипеда, автомоби-
ля и самолета; появление дешевой прессы; упадок деревни и рост городов;
рождение кино. Дело в том, что люди совершенно неспособны управлять сво-
ими изобретениями; в лучшем случае они лишь приспосабливаются к новым
условиям, которые эти изобретения вызывают к жизни.
Но эта длинная повесть не является научным исследованием какого-то
определенного периода; скорее она представляет собой изображение того
хаоса, который вносит в жизнь человека Красота.
Образ Ирэн, которая, как, вероятно, заметил читатель, дана исключи-
тельно через восприятие других персонажей, есть воплощение волнующей
Красоты, врывающейся в мир собственников.
Было замечено, что читатели, по мере того как они бредут вперед по
соленым водам Саги, все больше проникаются жалостью к Сомсу и вообража-
ют, будто бы это идет вразрез с замыслом автора. Отнюдь нет. Автор и сам
жалеет Сомса, трагедия которого - очень простая, но непоправимая траге-
дия человека, не внушающего любви и притом недостаточно толстокожего для
того, чтобы это обстоятельство не дошло до его сознания. Даже Флер не
любит Сомса так, как он, по его мнению, того заслуживает. Но, жалея Сом-
са, читатели, очевидно, склонны проникнуться неприязненным чувством к
Ирэн. В конце концов, рассуждают они, это был не такой уж плохой чело-
век, он не виноват, ей следовало простить его и так далее. И они, стано-
вясь пристрастными, упускают из виду простую истину, лежащую в основе
этой истории, а именно, что если в браке физическое влечение у одной из
сторон отсутствует, то ни жалость, ни рассудок, ни чувство долга не пре-
возмогут отвращения, заложенного в человеке самой природой. Плохо это
или хорошо - не имеет значения; но это так. И когда Ирэн кажется жесто-
кой и черствой - как в Булонском лесу или в галерее Гаупенор, - она лишь
проявляет житейскую мудрость: она знает, что малейшая уступка влечет за
собой невозможную, немыслимо унизительную капитуляцию.
Говоря о последней части Саги, можно поставить в упрек автору, что
Ирэн и Джолион - эти представители бунта против собственности - посягают
как на некую собственность на своего сына Джона. Но, право же, это было
бы уже чересчур критическим подходом к повести в том виде, в каком она
дана читателю. Ни один отец, ни одна мать не позволили бы своему сыну
жениться на Флер, не рассказав ему всех фактов; и решение Джона опреде-
ляют именно факты, а не доводы родителей. К тому же Джолион приводит
свои доводы не ради себя, а ради Ирэн, а довод самой Ирэн сводится к од-
ному: "Не думай обо мне, думай о себе!" Если Джон, узнав факты, понимает
чувства своей матери, это, по совести, едва ли можно считать доказатель-
ством того положения, что и она, в сущности, принадлежит к породе Фор-
сайтов.
Однако, хотя главной темой "Саги о Форсайтах" являются набеги Красоты
и посягательства Свободы на мир собственников, автор ее не может отвести
от себя обвинение в том, что он в некотором роде забальзамировал класс
крупной буржуазии. Как в древнем Египте мумии окружали предметами, необ-
ходимыми умершим в загробной жизни, так я попытался наделить образы те-
ток Энн, Джули и Эстер, Тимоти и Суизина, старого Джолиона и Джемса и их
сыновей тем, что обеспечит им хоть малую толику жизни "будущего века",
что явится каплей бальзама в стремительном потоке всерастворяющего
"прогресса".
Если крупной буржуазии, так же как и другим классам, суждено перейти
в небытие, пусть она останется законсервированной на этих страницах,
пусть лежит под стеклом, где на нее могут поглазеть люди, забредшие в
огромный и неустроенный музей Литературы. Там она сохраняется в
собственном соку, название которому - Чувство Собственности.
1922 г.
Джон Голсуррси
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
ПРИЕМ У СТАРОГО ДЖОЛИОНА
Тем, кто удостаивался приглашения на семейные торжества Форсайтов,
являлось очаровательное и поучительное зрелище: представленная во всем
блеске семья, принадлежащая к верхушке английской буржуазии. Если же
кто-нибудь из этих счастливцев обладал даром психологического анализа
(талантом, который не имеет денежной ценности и поэтому не пользуется
вниманием со стороны Форсайтов), глазам его открывалась картина, не
только восхитительная сама по себе, но и разъясняющая одну из темных
проблем человечества. Иными словами, сборище этой семьи, - ни одна ветвь
которой не чувствовала расположения к другой, между любыми тремя членами
которой не было ничего заслуживающего названия симпатии, - помогало вни-
мательному наблюдателю уловить признаки той загадочной, несокрушимой жи-
вучести, которая превращает семью в такое мощное звено общественной жиз-
ни, в такое точное воспроизведение целого общества в миниатюре. Этому
наблюдателю представлялась возможность прозреть туманные пути развития
общества, уяснить себе кое-что о патриархальном быте, о передвижениях
первобытных орд, о величии и падении народов. Он уподоблялся тому, кто,
следя за ростом молодого деревца, живучесть и обособленное положение ко-
торого помогли ему уцелеть там, где погибли сотни других растений, менее
стойких, менее сильных и выносливых, в один прекрасный день видит его в
самый разгар цветения, покрытым густой, сочной листвой и почти отталки-
вающим в своей пышности.
Пятнадцатого июня 1886 года случайный наблюдатель, попавший около че-
тырех часов дня в дом старого Джолиона Форсайта на Стэнхоп-Гейт, мог
увидеть лучшую пору цветения Форсайтов.
Прием был устроен в честь помолвки мисс Джун Форсайт - внучки старого
Джолиона - с мистером Филипом Боснии. Вся семья собралась здесь, блистая
белыми перчатками, светло-желтыми жилетами, перьями и платьями; приехала
даже тетя Энн, которая редко оставляла теперь уголок зеленой гостиной
своего брата Тимоти, где она проводила целые дни за книгой и вязаньем,
под сенью крашеного ковыля в голубой вазе, окруженная портретами трех
поколений Форсайтов. Даже тетя Энн была здесь: негнущийся стан и спокой-
ное достоинство ее старческого лица воплощали в себе непоколебимый дух
собственничества, свойственный всей семье.
Когда Форсайт праздновал помолвку, свадьбу или рождение, все Форсайты
бывали в сборе; когда Форсайт умирал... но до сих пор с Форсайтами этого
еще не случалось - они не умирали. Смерть противоречила их принципам, и
они принимали против нее все меры предосторожности, инстинктивной пре-
досторожности, как делают очень жизнеспособные люди, восстающие против
посягательств на их собственность.
Форсайты, смешавшиеся в этот день с толпой остальных гостей, казались
более, чем обычно, парадными и блистательно респектабельными, в их само-
уверенности было чтото настороженно-пытливое, они как будто нарядились
для того, чтобы бросить кому-то вызов. Обычная презрительная гримаса,
застывшая на лице Сомса Форсайта, отражалась и на их лицах: они были на-
чеку.
Наступательная позиция, занятая ими бессознательно, стала некой пси-
хологической вехой в истории семьи и сделала прием у старого Джолиона
прелюдией к их драме.
Форсайты протестовали против чего-то, и не каждый в отдельности, а
всей семьей; этот протест выражался подчеркнутой безукоризненностью туа-
летов, избытком родственного радушия, преувеличением роли семьи и...
презрительной гримасой. Опасность, неминуемо обнажающую основные качест-
ва любого общества, группы или индивидуума, - вот что чуяли Форсайты;
предчувствие опасности заставило их навести лоск на свои доспехи. Впер-
вые за все время у семьи появилось инстинктивное чувство непосредствен-
ной близости чего-то необычного и ненадежного.
Около рояля стоял крупный, осанистый человек, два жилета облекали его
широкую грудь - два жилета с рубиновой булавкой вместо одного атласного
с булавкой бриллиантовой, что приличествовало менее торжественным случа-
ям; его квадратное бритое лицо цвета пергамента и белесые глаза сияли
величием поверх атласного галстука. Это был Суизин Форсайт. У окна, где
можно было захватить побольше свежего воздуха, стоял близнец Суизина,
Джемс, - "толстый и тощий", прозвал их старый Джолион. Как и Суизин,
Джемс был более шести футов роста, но очень худой, словно ему с самого
рождения суждено было искупать своей худобой чрезмерную дородность бра-
та. Джемс стоял, как всегда, сгорбившись, и хмуро поглядывал по сторо-
нам; в его серых глазах застыла какая-то тревожная мысль, от которой он
время от времени отвлекался и обводил окружающих быстрым, беглым взгля-
дом; запавшие щеки с двумя параллельными складками и выдававшуюся вперед
чисто выбритую длинную верхнюю губу обрамляли густые пушистые бакенбар-
ды. В руках он вертел фарфоровую вазу. Немного дальше его единственный
сын Сомс, бледный, гладко выбритый, с темными редеющими волосами, слушал
какую-то даму в коричневом платье, выпятив подбородок, склонив голову
набок и скорчив вышеупомянутую презрительную гримасу, словно он фыркал.
Джордж, услышав про шляпу, усмехнулся. Совершенно ясно, что Боснии хотел
пошутить! Джордж был любителем таких шуток.
- Заносчивый юноша, - сказал он, - настоящий пират! И это mot [1]
"пират" передавалось из уст в уста и наконец окончательно закрепилось за
Боснии.
После случая со шляпой все три тетки накинулись на Джун:
- Как ты позволяешь ему такие выходки, милочка! Джун не замедлила от-
ветить тем властным тоном, каким всегда говорило это крохотное существо
- воплощение воли:
- Ну и что ж такого? Филу совершенно безразлично, что носить!
Никто не поверил столь дикому ответу - Безразлично, что носить? Нет,
нет!
Но что же представлял собой этот молодой человек, который сделал
столь удачный шаг, обручившись с Джун - наследницей старого Джолиона? Он
был архитектор, - но ведь это недостаточная причина, чтобы носить такую
шляпу. Среди Форсайтов архитекторов не было, но кто-то из них знал двух
архитекторов, которые никогда бы не явились с официальным визитом в та-
кой шляпе в самый разгар лондонского сезона. Подозрительно, да, очень
подозрительно!..
Джун, конечно, ничего особенного в этом не видел, хотя, несмотря на
свои неполные девятнадцать лет, она слыла очень придирчивой особой. Раз-
ве не она сказала миссис Сомс, которая так прекрасно одевается, что
перья вульгарны? И миссис Сомс действительно перестала носить перья Вот
что могла натворить маленькая Джун своей бесцеремонностью.
Однако ни опасения, ни скептицизм, ни самое откровенное недоверие не
помешали Форсайтам собраться у старого Джолиона. Приемы на Стэнхоп-Гейт
стали большой редкостью; за последние двенадцать лет их не устраивали -
да, ни одного приема с тех пор, как умерла старая миссис Джолион.
Никогда еще на Стэнхоп-Гейт не было такого полного сборища. Каким-то
таинственным образом сплотившись, несмотря на все свое различие, Форсай-
ты вооружились против общей опасности. Словно стадо, увидевшее на лугу
собаку, они стояли голова в голову, плечо к плечу, готовые кинуться и
затоптать чужака насмерть. Они пришли сюда также и затем, чтобы разуз-
нать, какие надо готовить подарки. Вопрос о свадебных подарках разрешал-
ся обычно так: "Что ты собираешься дарить? Николае дарит ложки". Но ведь
от жениха тоже многое зависело. Если жених одет опрятно, даже щеголева-
то, и по виду состоятельный, ему нужно дарить хорошие вещи, ибо он на
это рассчитывает. И в конце концов каждый дарил то, что следовало; спи-
сок подарков устанавливался всей Семьей примерно так же, как устанавли-
вается курс на бирже, а детали разрабатывались на Бэйсуотер-Род в прос-
торном, выходившем окнами в парк кирпичном особняке Тимоти, где жили те-
ти Энн, Джули и Эстер.
Беспокойство Форсайтов вполне объяснялось уже одним упоминанием о
шляпе. Какой нелепостью, какой ошибкой было бы для любой семьи, уделяю-
щей столько внимания внешности (что вечно будет служить отличительной
чертой могучего класса буржуазии), испытывать в этом случае что-либо,
кроме беспокойства!
Виновник всего этого беспокойства стоял у дальней двери и разговари-
вал с Джун. Его кудрявые волосы были взъерошены - не оттого ли, что все
вокруг казалось ему странным? К тому же он словно подсмеивался про себя
над чем-то.
Джордж сказал потихоньку своему брату Юстасу:
- Он еще даст отсюда тягу, этот лихой пират!
"Странный молодой человек", как впоследствии назвала Босини миссис
Смолл, был среднего роста, крепкого сложения, со смугло-бледным лицом,
усами пепельного цвета и резко обозначенными скулами. Покатый лоб, выс-
тупающий шишками, напоминал те лбы, что видишь в зоологическом саду в
клетках со львами. Его карие глаза принимали порой рассеянное, от-
сутствующее выражение. Кучер старого Джолиона, возивший как-то Джун и
Босини в театр, выразился о нем в разговоре с лакеем так:
- Я что-то не разберусь в нем. Здорово смахивает на полудикого лео-
парда...
Время от времени кто-нибудь из Форсайтов подходил поближе, описывал
около Босини круг и внимательно оглядывал его.
Джун, эта "копна волос плюс характер", как кто-то сказал про нее, эта
крошка с бесстрашным взглядом синих глаз, твердым подбородком, ярким ру-
мянцем и золотисторыжими волосами, слишком пышными для такого узенького
личика и хрупкой фигурки, стояла перед своим женихом, охраняя его от
этого праздного любопытства.
Высокая, прекрасно сложенная женщина, которую ктото из Форсайтов
сравнил однажды с языческой богиней, смотрела на эту пару, еле заметно
улыбаясь.
Ее руки в серых лайковых перчатках лежали одна на другой, она склони-
ла голову немного набок, и мужчины, стоявшие поблизости, не могли отор-
вать глаз от этого спокойного, очаровательного лица. Ее тело чуть пока-
чивалось, и казалось, что достаточно движения воздуха, чтобы поколебать
его равновесие. В ее щеках чувствовалось тепло, хотя румянца на них не
было; большие темные глаза мягко светились. Но мужчины смотрели на ее
губы, в которых таился вопрос и ответ, на ее губы с еле заметной улыб-
кой; они были нежные, чувственные и мягкие; казалось, что от них исходит
тепло и благоухание, как исходит тепло и благоухание от цветка.
Молодая пара, находившаяся под таким наблюдением, не замечала этой
безмолвной богини. Архитектор, первым обратив на нее внимание, спросил,
кто она.
И Джун подвела своего жениха к женщине с прекрасной фигурой.
- Ирэн - мой самый большой друг, - сказала она, - извольте и вы под-
ружиться!
Выслушав приказание молоденькой хозяйки, они улыбнулись, и в эту ми-
нуту Сомс Форсайт безмолвно появился позади прекрасно сложенной женщины,
которая была его женой, и сказал:
- Познакомь и меня!
Он редко оставлял Ирэн одну в обществе и, даже когда светские обязан-
ности разъединяли их, следил за ней глазами, в которых сквозила странная
настороженность и тоска.
У окна отец Сомса, Джемс, все еще разглядывал марку на фарфоровой ва-
зе.
- Удивляюсь, как Джолион разрешил эту помолвку, - обратился он к тете
Энн. - Говорят, что свадьба отложена бог знает на сколько. У этого Боси-
ни (он сделал ударение на первом слоге) ничего нет за душой. Когда Уи-
нифрид выходила за Дарти, я заставил его оговорить каждый пенни - и хо-
рошо сделал, а то бы они остались ни с чем!
Тетя Энн взглянула на него из глубины бархатного кресла. На лбу у нее
были уложены седые букли - букли, которые, не меняясь десятилетиями,
убили у членов семьи всякое ощущение времени. Тетя Энн промолчала, она
берегла свой старческий голос и говорила редко, но Джемсу, совесть у ко-
торого была неспокойна, ее взгляд сказал больше всяких слов.
- Да, - проговорил он, - у Ирэн не было своих средств, но что я мог
поделать? Сомсу не терпелось; он так увивался около нее, что даже поху-
дел.
Сердито поставив вазу "а рояль, он перевел взгляд на группу у дверей.
- Впрочем, я думаю, - неожиданно добавил он, - что это к лучшему.
Тет