Анатолий Гребнев
   Из цикла "Венок сюжетов"

   Дамоклов меч

   Композитор Аркадий Фаустов,  личность в музыкальном мире известная,
в  возрасте сорока двух лет составил завещание.  Дело,  как говорится,
житейское, все под Богом ходим, и если у тебя за годы жизни накопилось
какое-никакое  имущество,  то  почему б не распорядиться им по здравом
размышлении самому,  не перекладывая столь щепетильной задачи на плечи
близких.  Это уж такое наше бескультурье да нищета, а в развитых стра-
нах дело поставлено четко, да и в нашей России в былые времена успева-
ли вовремя позаботиться о наследниках.
   Но наследников у композитора не было, если не считать законной жены
Дианы Фаустовой; на ее имя и было отписано все, что полагалось. Другое
дело, что умирать композитор не собирался - по крайней мере, в обозри-
мом будущем,  поскольку находился,  как уже сказано,  в цветущей  поре
жизни, на пике успешной карьеры при классическом артериальном давлении
130 на 70.
   Отписано же,  или,  как говорили в старину,  отказано, было супруге
Диане  Фаустовой,  согласно завещанию,  все движимое и недвижимое иму-
щество,  как-то:  дача в Перхушкове под Москвой, дача в Гульрипши близ
Сухуми,  машина "Волга",  а также - и это,  видимо, было главным - все
права на созданные, исполняемые, в том числе и будущие, сочинения ком-
позитора. Завещание удостоверялось подписью и печатью государственного
нотариуса.
   Вопрос - зачем понадобился этот документ при вполне здоровом, проц-
ветающем композиторе,  к тому же, добавим, лишенном суеверий, - заслу-
живает отдельного рассказа.
                                        1
   Все главные события в жизни Аркадия Аркадьевича, повороты его судь-
бы,  улыбки и гримасы фортуны, словом, все мало-мальски замечательное,
что с ним происходило, было прямым следствием или, лучше сказать, про-
изводным  его характера.  Если верно,  что характер - это судьба,  вот
наглядное подтверждение! Году в шестьдесят седьмом все ведущие партий-
ные  власти  обратили  свое внимание на Союз музыкантов,  решив в духе
времени освежить его руководство.  Требовался человек новый,  молодой,
ни в коем случае не функционер,  не чиновник,  а скорее наоборот - как
бы свободный и неуправляемый,  само собой разумеется, талантливый, та-
кой, кто был бы и для музыкантов своим, ну и, разумеется, не чужим для
начальства.  Кому пришло в голову поставить на этот пост Аркадия Фаус-
това?  Чей изощренный ум сочинил для этой роли именно его? В кабинет с
секретаршей,  с четырьмя телефонами -  этого  легкомысленного  пижона,
острослова,  анархиста, ни разу никуда не явившегося вовремя, вдобавок
слабого по части женского пола,  короче говоря,  субъекта,  совершенно
неподходящего с точки зрения поставленных задач...
   Телефоны были:  один  городской через секретаршу,  другой - прямой,
для друзей,  третий - внутренний, а четвертый, под названием вертушка,
с четырехзначным номером,  приобщал своего владельца к заповедному ми-
ру,  где все как бы знали друг друга и могли сообщаться напрямую,  как
свой со своим,  и Аркадий,  таким образом, входил в это четырехзначное
число, оставаясь, как уже сказано, своим и для нас, в чем, собственно,
и заключалась хитрость.
   Автором идеи  был некто Кузин Василий Васильевич,  ныне всеми забы-
тый,  а в то время могущественный куратор, то есть человек, присматри-
вавший с аппаратных высот за музыкой и музыкантами,  мастер своего де-
ла, знавший всех и вся. Тут была своя проверенная механика: прежде чем
представить кандидатуру начальству,  следовало убедиться, что не будет
осечки со стороны самого кандидата,  то есть  получить  его  косвенное
согласие,  после чего проговорить вопрос наверху,  и уж тогда само на-
чальство, в случае положительного решения, приглашает кандидата на бе-
седу и сообщает ему как новость свое предложение.
   Уговаривать Аркадия  не  пришлось.  И  не  то чтобы он так рвался к
власти или желал для себя выгод.  Выгоды,  конечно,  последовали, но в
тот момент он про них, право слово, не думал. Скорее всего, он и вовсе
не думал о последствиях, то есть сказался опять-таки характер, о чем и
идет у нас речь.  Начальством Василия Васильевича была известная в ши-
роких кругах Екатерина Дмитриевна,  эффектная женщина, любимица целого
поколения интеллигентов, они с Аркадием понравились друг другу, и воп-
рос решился.
   Забегая вперед,  добавим, что начальству не пришлось раскаиваться в
этом как бы неожиданном выборе: Аркадий Аркадьевич оказался совершенно
на месте. Он не строил из себя большого босса, демонстративно оставал-
ся  со  всеми на "ты",  был доступен,  отзывчив и по-прежнему острил и
подшучивал,  в том числе и  над  своим  начальственным  положением.  И
по-прежнему  ему не было равных,  когда на каком-нибудь капустнике или
даже официальном вечере,  в неофициальной его части, он садился за ро-
яль  и  выдавал свои бурные импровизации - пародии на именитых коллег.
Тут уже и сами живые классики - а классики наши были еще живы -  пока-
тывались со смеху, утирали слезы и аплодировали.
   С годами он несколько потяжелел, стал осторожнее, узнав, к примеру,
что оброненное им невзначай слово имеет теперь некоторый  вес  и  надо
быть осмотрительнее в своих оценках, поскольку музыканты, как и прочие
люди искусства,  весьма чувствительны к похвалам как в собственный ад-
рес,  так и в адрес коллег,  и тем более к критике. Но он легко справ-
лялся с такими и не такими проблемами, и годы спустя, когда победа де-
мократов  враз  отрешила  от руководящих должностей таких,  как он,  и
пришло время посчитаться,  оказалось, что у Аркадия Фаустова почти нет
врагов,  а тех, кого он успел облагодетельствовать, наоборот, множест-
во,  что,  однако,  не удержало его в кресле... но об этом речь впере-
ди...
                                        2
   Вслед за описанным событием произошло и другое,  также обозначившее
перемену в судьбе и также связанное с натурой  нашего  героя:  Аркадий
Фаустов,  бывший в свои тридцать лет холостым, неожиданно для друзей и
подруг расстался с затянувшейся свободой и женился на Диане.
   Женщины были его слабостью,  амурные похождения - любимым  занятьем
наравне с музыкой. Ходок - так это называлось в его кругу, и вся мужс-
кая компания,  к которой он принадлежал, состояла из завзятых ходоков,
при том,  что это были,  в отличие от него,  семейные, благоустроенные
люди.
   Сказать, что их так уж обуревали желания, было бы сильным преувели-
чением.  Спорт? Но спорт предполагает азарт, жажду первенства - ничего
такого не было.  Тут жила скорее ленивая инерция с некоторой долей ин-
тереса к выигрышу, не более; что-то наподобие преферанса. Или, скажем,
охоты,  когда сама подготовка,  сборы, снаряжение, выезд, костры и все
остальное имеет значенье не меньшее,  чем количество убитой дичи. Были
тут и свои охотничьи рассказы, как им не быть? И свои легенды - о том,
например,  как голубоглазый композитор,  их общий приятель,  маленький
неотразимый Чаплин в подростковых туфельках, завоевывал статных краса-
виц при помощи волшебной музыки - стоило ему сесть за рояль, и ни одна
не могла устоять.
   Один современный драматург сочинил пьесу,  где вот в такой компании
со  случайными подругами некий старый ловелас неожиданно встречается с
собственной женой.  Что-то подобное случалось и здесь,  хоть  и  не  в
столь остром варианте:  жена не жена, а ученица, аспирантка пред лицом
уважаемого научного руководин теля - такое, как говорят, имело место!
   Всякий раз,  конечно,  вставал вопрос хаты. Будущий историк нравов,
без сомнения, отметит это слово, означавшее в фольклоре нашего времени
нечто большее,  чем можно прочесть в толковом  словаре.  "Есть  хата",
"нет хаты" и, наконец, "пропадает хата" - эвфемизмы эти сохранились до
наших дней,  когда наличие параллельно с квартирами еще и дач и, нако-
нец,  чуда  из маленькой северной страны - сауны существенно облегчило
проблему, мучившую поколения наших донжуанов.
   Вот однажды в такой именно хате - у приятеля - Аркадия  Фаустова  и
настигла его судьба.  Она явилась в образе хрупкого существа лет двад-
цати пяти,  этакой статуэтки с неразвитыми, девичьими формами и с под-
ходящим именем Диана.  Поди разберись: вся стать ее, и строгое личико,
и холод серых глаз обозначали нетронутое целомудрие, а меж тем она бы-
ла  здесь с двумя подругами и с парнем,  который ее привел,  и с двумя
мужиками,  один из которых был Аркадий, и вряд ли кто из шестерых сом-
невался  в конечной цели сборища,  а малый,  который ее привел,  тот и
вовсе проявлял нетерпение и уже обследовал квартиру  на  предмет,  где
ему с ней расположиться,  - все было ясно с самого начала, и когда Ар-
кадий пристроился к ней поближе, затеяв легкомысленный треп с бокалами
в руках, - именно с ней, персонально, - тут тоже не было никаких зага-
док.  А затеял он это,  честно говоря,  по подлянке и больше нипочему:
ему не понравился парень. Самоуверенный, весь из себя заграничный. Та-
ких - учить. Отбить чувиху - и весь разговор.
   На другой же день Аркадий затащил ее к  себе.  Мраморная  статуэтка
растаяла в его объятиях, раскрыв и свои. Она все понимала с полуслова.
Что там у нее было в прошлом, Аркадий не знал, да и не допытывался. Не
жениться же.  Через месяц, устав от сложно организованных свиданий, он
остался у нее в квартирке с родителями - сперва на день,  потом на не-
дельку,  ничего,  естественно,  не обещая.  Еще через пару месяцев они
расписались.
   Что подвигло Аркадия на такой шаг и что он  испытывал,  расставаясь
со свободой, - всего этого мы так никогда и не узнаем. Аркадий Фаустов
обычно не откровенничал с приятелями, больше отшучивался, и не потому,
что был скрытен,  а потому, скорее всего, что не откровенничал и с са-
мим собой,  то есть не имел вредной привычки самокопанья, обнимал умом
предметы сиюминутные,  но никак не метафизические - счастливое, скажем
мы,  свойство натуры. Впрочем, факт женитьбы мало что менял в его жиз-
ни, по крайней мере, на первых порах. Все осталось как было, прибавил-
ся женский голос по телефону.
   Куда существенней было то,  что происходило на работе - в  учрежде-
нии,  куда  он теперь ездил почти ежедневно и где,  никак для этого не
стараясь, приобретал власть.
                                        3
   Вот теперь о власти.  Если верно,  что короля играет свита, то надо
признать, что иногда она это делает с великим удовольствием. Не прошло
и нескольких месяцев,  как Аркадий Аркадьевич, по-прежнему доступный и
обаятельный,  свой  в  доску,  -  заходи не стесняйся,  - уже чем-то и
кем-то распоряжался,  кого-то чем-то оделял,  а кому-то,  случалось, и
отказывал,  и в приемной у него,  среди коллег,  приходивших со своими
заботами,  то есть что-то просить, можно было встретить мировую знаме-
нитость, того же Х. или Ш., и это - в порядке вещей.
   Как уже сказано,  Аркадий Аркадьевич, будучи при таком месте, умуд-
рился не нажить врагов даже среди такой капризной публики.  У него об-
наружилась  замечательная  память  -  и на имена-отчества в том числе,
главное же - на предметы,  события и просьбы,  так что ни об одной  из
них  не приходилось напоминать,  он сам мог напомнить при случае:  "ты
ведь просил" или "вы,  кажется,  просили...  так вот, удалось выяснить
то-то и то-то".
   Много ль вы встречали таких начальников?
   Просьбы были все больше бытового свойства,  касательно разных благ,
доступных, как ни странно, не каждому. Но существовали материи и более
сложные, в которых приходилось ориентироваться, и делать выбор, и при-
нимать решения,  порою даже рискованные.  В музыке,  как известно, шла
борьба. Рядом с музыкой, понятной народу, существовала и музыка, наро-
ду чуждая:  формализм, модернизм и прочие "измы", взятые на вооружение
- да,  совершенно верно,  - нашими идейными противниками, реакционными
кругами и иже с ними.  Все эти извращения в виде додекафонии  (словеч-
ко-то какое!), конкретной музыки (то же самое, надо понимать, что абс-
трактная живопись),  не говоря уж о пресловутом рок-н-ролле,  находили
себе поклонников в среде неопытной молодежи,  да и,  что тут скрывать,
людей постарше.
   Положение осложнялось тем, что на вредных позициях стояли чаще все-
го  талантливые  люди,  на позициях же правильных - люди бездарные,  с
этим,  хочешь не хочешь,  приходилось считаться.  Талантливые и чуждые
пользовались к тому же покровительством заграницы. Одним словом, вмес-
то старой прямолинейной политики требовалась политика новая,  утончен-
ная,  с известной уступкой отечественным авангардистам, что уж тут по-
делаешь. А начнешь уступать - поднимают голову свои же правоверные: вы
что ж,  братцы, совсем потеряли чувство реальности?.. Нет, братцы, это
вы его потеряли... В общем, попробуй покрутись между теми и этими.
   Аркадий Аркадьевич,  как нетрудно догадаться,  ловко  управлялся  с
этой задачей,  умея внушить каждой из противостоящих сторон, что защи-
щает, как может, именно ее интересы.
   Собственные его симпатии склонялись скорее  в  пользу  непризнанных
гениев,  как их называли. К одному из них, композитору Валерию Бровки-
ну, Аркадий Аркадьевич питал даже особую слабость. Бровкин Валерий был
отчаянный авангардист,  человек крайних взглядов, резких высказываний,
пьющий, но, что поделаешь, талант. В лице Фаустова он приобрел поклон-
ника и покровителя. Обычно между признанными и непризнанными существу-
ют отношения скрытой,  а когда и явной вражды и взаимной зависти.  По-
нятное дело, непризнанные завидуют тем, кто, по их мнению, незаслужен-
но занял место на Олимпе.  Но этим-то чему завидовать?  Не будущей  ли
славе,  которая уж наверное, как не раз бывало, поменяет местами фаво-
ритов и неудачников? Не потому ли так нервничают фавориты?
   Вот уж от чего был непритворно свободен  Аркадий  Аркадьевич.  Черт
возьми,  в нем все-таки жил художник,  и не Сальери,  а Моцарт, что бы
там ни говорили. Спросите у Дианы, сколько раз в домашнем кругу, среди
самых близких, он превозносил талант Валерия Бровкина; случалось, бро-
сался к роялю, чтобы наиграть по памяти какую-то полюбившуюся ему тему
или даже фрагмент.  И говорил при этом "мы, старики" и "они, молодые",
на что Диана всегда отвечала: "Какой же ты старик, посмотрись в зерка-
ло!" - и была права.
   В зеркале  отражалась  приятная  наружность молодого еще человека с
ранними залысинами,  в свитере,  облегающем небольшое пока брюшко,  но
все еще полного жизни,  не чуждого ни увлечений, ни некоторых грешков.
Будь он повыше ростом и избавься от брюшка,  можно было б считать  его
неотразимым; тут, впрочем, у всякого свой вкус.
                                        4
   Студентом второго  курса консерватории Аркадий Фаустов подрабатывал
в тогдашнем радиокомитете на Пушкинской,  делая  аранжировки  народных
песен по десяти рублей за штуку.  Дело нехитрое, работы на два-три ча-
са,  трудность заключалась лишь в том,  чтобы  получить  заказ.  Одним
прекрасным днем,  когда в унылых коридорах, как всегда, толокся разный
народ,  и голодный Фаустов тоже был тут как тут, ему встретился знако-
мый парень, то ли Игорь, то ли Олег, имени он твердо не помнил, помнил
только,  что этот Игорь,  он же Олег,  стихотворец, мастер экспромтов,
где-то они когда-то гуляли в одной компании,  и парень этот сочинял на
ходу стихи.  Так вот. "Послушай, - сказал Олег, пусть уж он будет Оле-
гом,  - послушай, хочешь заработать четвертной? Вот тебе стихи. Попро-
буй на них музыку - и прямо сюда,  в двадцать четвертую комнату, к Ма-
рине".
   Аркадий сунул в карман листок,  вечером вспомнил о нем,  стихи были
ничего,  с рифмами,  одна даже совсем хороша:  "в один присест" и "не-
вест".  Вот в один присест и сочинилась мелодия, которую назавтра же и
принес Фаустов в 24-ю комнату,  к Марине, предвкушая гонорар в размере
25  рублей в ближайший,  как хотелось надеяться,  выплатной день 10-го
числа.
   Результат превзошел ожидания - по крайней мере,  в тысячу раз, если
считать на деньги. Для непосвященных: по действующему закону с каждого
публичного исполнения вашего сочинения, будь это хоть песня, исполнен-
ная оркестром в ресторане,  взимаются обязательные отчисления в пользу
автора, и это в любой точке страны. Есть песни, принесшие авторам сос-
тояния, и мы имеем в данном случае как раз такой пример.
   Так Аркадий Фаустов, оставаясь многообещающим симфонистом, открыл в
себе и талант песенника.
   Приятель его Игорь-Олег также не остался внакладе.  Годы спустя Ар-
кадий встретил его в дачном поселке за рулем новенькой "Победы".  "Жи-
гули" только еще начинались, все было впереди.
   К концу шестидесятых - началу  семидесятых  материальное  положение
Фаустова, можно сказать, вполне определилось как достаточное (от слова
достаток), и это имеет, как мы увидим, немаловажное значение для нашей
истории. Можно съязвить, что Диана пришла в этом смысле на готовое. Но
можно сказать и так,  что как раз ее трудами и было сохранено и приум-
ножено то, чем обладал молодой легкомысленный баловень судьбы.
   Диана менялась  неуклонно  и  незаметно,  как могут меняться только
женщины,  и притом,  заметим, не в худшую сторону. Еще недавно в теле-
фонном разговоре она говорила кому-то, прощаясь: "Ну давай", - от чего
Аркадия всякий раз передергивало.  Однажды он сказал ей со смехом  про
это "ну давай". Удивилась, не поняла. Но больше "ну давай" не было, да
и звук стал потише,  а то ведь разговаривала, как с почты в райцентре,
и  всегда  подолгу,  десять раз одно и то же.  Она оказалась способной
ученицей,  хватала на лету.  Уже вскоре в телефонных  делах  появилась
краткость, доступная, как мы знаем, далеко не всем, и даже такое прис-
ловье: "Не будем терять времени".
   Времени Диана и впрямь не теряла, взяв в свои руки, так уж оно само
получилось,  содержание  дома  и всякие другие заботы,  сопровождающие
жизнь мало-мальски обеспеченных людей в наших ненормальных условиях.
   Попробуйте-ка починить забор на даче или поставить на  профилактику
автомобиль,  перед тем объездив полгорода в поисках какой-нибудь дета-
ли,  и это при том,  что всюду чего-то нет, а кого-то не дозовешься, а
кто-то и вовсе запил,  а договаривались на вторник. Если вам случалось
видеть писательских или композиторских жен в закутке сберкассы в  Лав-
рушинском переулке,  куда они обычно заезжали (не ведаем,  заезжают ли
теперь) за деньгами,  и прислушаться к их разговорам - все на  ходу  и
вечно  некогда,  - вы вполне могли оценить героизм этих особенных жен-
щин. Уж если какая из них в норковой шубке или модной дубленке и "Вол-
га"  с  шофером  ждет  у подъезда,  погасите в себе нехорошие чувства,
знайте,  что все оплачено нелегким трудом, ибо быть женою знаменитости
- труд.
   А если у нее еще и открытый дом,  то есть в любой момент - гости, а
значит,  всегда накрыт стол,  и хозяйка при этом должна быть в  форме,
даже когда валится с ног, - возьмите во внимание еще и это, и вы полу-
чите портрет той, о ком говорили, признайтесь, с вечной ухмылкой: "Ах,
жены! знаем мы этих жен!" Не знаете вы этих жен.
   Ох уж  эти злые языки,  чего только не предрекали бедному Фаустову,
когда тот женился на Диане!  Прощай,  свобода, прощайте, старые верные
друзья,  уж она-то их отвадит, отсеет! Ан нет. Никого не отвадила. Еще
и привадила новых,  с женами...  Вот говорят: нужные люди - всегда как
бы с укором, в насмешку. Но что значит "нужные"? Кому они нужны - вам?
Но,  стало быть, и вы им не без надобности, а то как же. Нужные обоюд-
но. Все правильно.
   Диана Сергеевна заканчивала в свое время институт тонкой химической
технологии,  что не имело никаких последствий в ее жизни. Как и многие
женщины ее поколения,  она не работала по специальности;  вернее будет
сказать,  что свою настоящую специальность эти женщины обретали помимо
институтов и,  как правило, много поздней, когда это им удавалось. То,
что мы недавно определили как должность жены известного композитора, и
было,  если