ь, миссис Моулд? По дуплистому вязу,  а?  Ха-ха!
Право, очень недурно. В воскресных газетах читаешь иной раз  и  хуже  этого,
душа моя.
     Миссис Моулд, получив такое поощрение, отхлебнула еще немного  пунша  и
передала кружку дочерям, которые послушно последовали примеру своей матушки.
     - По дуплистому вязу, а? - повторил мистер Моулд, в  восторге  от  этой
шутки слегка притопывая ногами. -
     А в песне ведь - бук. По вязу, а? Правильно. Честное слово, лучше этого
я ничего не слыхал! - Шутка до такой степени раззадорила его, что  он  никак
не мог успокоиться и двадцать раз повторял: - Так  по  вязу,  а?  Правильно.
Конечно, по вязу. Ха-ха-ха! А  знаешь  ли,  это  надо  куда-нибудь  послать,
пускай бы напечатали. Редко бывает, чтобы удалось так остроумно сказать.  По
дуплистому вязу, а? Правильно. Очень даже дуплистому. Ха-ха-ха!
     Тут кто-то постучался в дверь.
     - Это Тэкер, - сказала миссис  Моулд,  -  его  сразу  можно  узнать  по
одышке. Кто бы мог подумать, что он был раньше  первый  весельчак!  Войдите,
Тэкер.
     - Прошу прощения, сударыня, -  сказал  Тэкер,  осторожно  заглядывая  в
щелку. - Я думал, что хозяин здесь.
     - Ну да, он тут и есть! - воскликнул Моулд.
     - А я вас и не заметил сразу, - сказал Тэкер, просовывая голову немного
дальше. - Вы ведь не согласитесь взять заказ на похороны без катафалка? Гроб
из некрашеного дерева, с жестяной дощечкой?
     - Конечно, нет, - отвечал мистер Моулд, - уж очень по-бедному. Что  тут
интересного.
     - Я им говорил, что очень дешево, - заметил мистер Тэкер.
     -  Пускай  идут  к  кому-нибудь  другому.  Мы  такого  рода  делами  не
занимаемся, - сказал мистер Моулд. - Хватает же наглости соваться. Кто это?
     - Вот в том-то и дело, понимаете ли, - ответил Тэкер, помолчав.  -  Это
зять приходского надзирателя.
     - Зять приходского  надзирателя?  -  сказал  Моулд.  -  Ну,  что  ж!  Я
возьмусь, если приходский надзиратель пойдет за гробом в  треуголке,  но  не
иначе. Мы можем принять заказ, если это будет иметь официальный  вид,  и  то
будет очень по-бедному. Так в треуголке, не забудьте!
     - Постараюсь, сэр, - ответил Тэкер. - Да! Миссис Гэмп  внизу  и  желает
поговорить с вами.
     - Попросите миссис Гэмп подняться наверх, - сказал Моулд. - Ну,  миссис
Гэмп, что у вас новенького?
     Миссис Гэмп была уже в дверях и приседала перед миссис Моулд. В  то  же
самое время  по  комнате  ветерком  пронеслось  особое  благоухание,  словно
какая-нибудь фея икнула, пролетая мимо, по дороге из винного погребка.
     Миссис Гэмп не ответила на вопрос, но  еще  раз  присела  перед  миссис
Моулд, закатывая глаза и воздевая руки к небу, словно благодаря бога за  то,
что видит ее в таком добром здоровье. Миссис Гэмп была одета опрятно, но без
всякой пышности - в то самое траурное платье, которое  было  на  ней,  когда
мистер  Пексниф  имел  удовольствие  с  ней  познакомиться,   разве   только
нюхательного табаку на нем чуть прибавилось.
     - Бывают же такие счастливицы, - заметила миссис Гэмп,  -  что  год  от
году молодеют, миссис Моулд! Вот и вы такая, время с вами ничего поделать не
может, сколько ни старается: все равно вы молодая, молодой и останетесь. Вот
я и говорю на этих днях миссис Гаррис, как  раз  в  позапрошлый  понедельник
вечером: "Это уж верно, и что жизнь  наша  есть  сущая  юдоль  и  странствие
полугрима - тоже верно". Она мне говорит: "Годы да заботы, миссис Грин, хоть
кого состарят". А я ей  говорю:  "Вот  уж  неправда,  миссис  Гаррис,  и  не
повторяйте вы этого, не то у нас с вами вся  дружба  врозь.  Взять  хоть  бы
миссис Моулд, - говорю я, -  признаться,  взяла  на  себя  такую  вольность,
помянула ваше имя (тут она опять присела), - по ней  одной  видно,  что  все
врет эта ваша поговорка; и пока я  жива,  миссис  Гаррис,  я  этого  так  не
оставлю, за своих всегда заступлюсь, и не думайте  даже".  -  "Ну  извините,
сударыня, - говорит миссис Гаррис, - будьте  так  любезны,  я  ведь  и  сама
отлично знаю, если есть на свете такая женщина, что кого угодно до  обморока
доведет, лишь бы услужить своим друзьям, то одна только и найдется, и  зовут
эту женщину Сара Гэмп".
     Тут ей  поневоле  пришлось  перевести  дыхание.  Воспользовавшись  этим
обстоятельством,  следует  заметить,  что  даму,  носившую  фамилию  Гаррис,
окружала глубокая тайна; по крайней мере никто из обширного  круга  знакомых
миссис Гэмп ее и в глаза не видел; ни одна душа  не  знала  также,  где  она
живет, хотя миссис Гэмп, судя по ее  собственным  словам,  частенько  с  ней
встречалась. На этот предмет  ходило  много  противоречивых  слухов;  однако
преобладало мнение, что эта госпожа существует только в  воображении  миссис
Гэмп и вымышлена  ею,  как  господа  Доу  и  Роу  *  вымышлены  юристами,  -
специально для того, чтобы  вести  с  миссис  Гэмп  воображаемые  разговоры,
независимо от темы неизменно завершавшиеся похвалой ее высоким добродетелям.
     - И как это приятно, - говорила миссис Гэмп,  посылая  умильную  улыбку
дочерям мистера Моулда, - повидать обеих ваших молодых барышень. Ведь я их с
каких пор знаю, когда у них еще ни одного зуба  во  рту  не  прорезалось;  и
сколько раз видела - ах вы, миленькие мои! -  как  они  играли  в  похороны:
возьмут, бывало, книгу заказов, да и несут ее хоронить  в  денежный  сундук!
Только все это было и быльем поросло, мистер Моулд, - и тут, строго соблюдая
раз навсегда заведенный ею порядок, она повернулась к мистеру Моулду, игриво
качая головой. - Было и быльем поросло, сэр, как вы скажете?
     - Перемены, миссис Гэмп, перемены! - отвечал гробовщик.
     - И еще будут перемены, кроме этих, большие перемены,  сэр,  -  сказала
миссис Гэмп игривее прежнего. - Молодым  барышням,  при  такой  их  красоте,
найдется о чем подумать, кроме похорон. Как по-вашему, сэр?
     - Уж, право, не знаю, миссис Гэмп, - отвечал Моулд,  посмеиваясь.  -  А
ведь неплохо сказано, милая?
     - Ну как же вы не знаете, сэр, -  продолжала  миссис  Гэмп,  -  и  ваша
супруга тоже знает, такая красавица, сэр, и я  тоже  знаю,  хоть  мне  и  не
суждено было порадоваться на своих дочек; а если б была  у  нас  дочка,  мой
Гэмп с нее последние башмачки снял  бы  и  пропил,  как  с  нашего  дорогого
сыночка; пропил, а потом послал мальчика продавать свою деревянную  ногу  на
спички, всю как есть, оптом, сколько дадут, и велел ему купить на все деньги
водки; а мальчишка не будь глуп  -  не  по  годам  даже,  право,  -  все  до
последнего пенни проиграл в орлянку да проел на пирогах с почками;  а  потом
пришел домой и, глазом не моргнув, рассказал все как есть, а ежели папаше  с
мамашей это не нравится, говорит, то могу и утопиться. Да нет, сами  знаете,
сэр, - продолжала миссис Гэмп, утирая слезящийся глаз шалью и возвращаясь  к
прежней теме. - В газетах печатают не про одни только  рождения  да  смерти,
как вы скажете, мистер Моулд?
     Мистер Моулд подмигнул миссис Моулд,  которую  он  посадил  к  себе  на
колени, и заметил:
     - Само собой. Мало ли еще про что, миссис Гэмп. А  ведь  очень  неплохо
сказано, душенька, честное слово!
     - И про свадьбы тоже, ведь правда, сэр? - сказала миссис  Гэмп,  причем
обе дочки покраснели и захихикали. - Господь с ними, они и сами это  отлично
знают! Да и вы это отлично знали в их годы, и  миссис  Моулд  тоже!  На  мой
взгляд, вы все теперь одних лет. А когда у вас с вашей супругой будут внуки,
сударь...
     - Ну-ну, что это вы! Пустяки, миссис Гэмп, - возразил  гробовщик.  -  А
ведь  здорово  сказано!  За-ме-ча-тельно!  -  это  он  произнес  шепотом.  -
Душенька, - это опять вслух, - миссис Гэмп, я думаю, выпьет стаканчик  рома.
Садитесь, миссис Гэмп, садитесь же.
     Миссис Гэмп уселась на стул поближе к двери и, возведя глаза к потолку,
приняла вид совершенного равнодушия к тому, что ей наливают стаканчик  рома,
пока одна из девиц не подала ей этот стаканчик  в  руки,  чему  миссис  Гэмп
крайне удивилась.
     - Вот уж это мне редко приходится, миссис  Моулд,  -  заметила  она,  -
разве только если я не так здорова и когда мои  полпинты  портера  давят  на
желудок. Миссис Гаррис частенько  говорит  мне:  "Сара  Гэмп,  говорит,  вы,
право, меня удивляете!" -  "Миссис  Гаррис,  -  говорю  я,  -  чем  же  это?
Объясните, пожалуйста!" - "Сказать по правде,  сударыня,  -  говорит  миссис
Гаррис, - оконфузили вы его, - не стоит называть кого именно, - я  никак  не
думала, пока с вами не познакомилась, чтобы можно  было  женщине  ходить  за
больными, и помесячно тоже, и не пить почти ничего".  -  "Миссис  Гаррис,  -
говорю я ей, - никто из нас не знает, на что способен, пока не попробует;  я
и сама так думала, пока мы с Гэмпом жили своим домом. А теперь, - говорю  я,
- полпинты портера мне за глаза довольно, лишь бы его приносили вовремя и не
очень крепкий. Поденно или помесячно, сударыня, а я свой  долг  при  больном
выполняю, только я женщина бедная, и кусок хлеба мне достается нелегко;  вот
потому я и требую, прямо скажу, чтобы портер  мне  приносили  вовремя  и  не
очень крепкий".
     Прямую связь между этими замечаниями и стаканом  рома  установить  было
трудно, потому что миссис Гэмп, пожелав  "всем  всего  наилучшего!",  выпила
свою порцию с видом знатока, ничего не прибавив более.
     - Так что же у вас новенького, миссис  Гэмп?  -  опять  спросил  мистер
Моулд, после того как она,  вытерев  губы  шалью,  откусила  кусочек  сухого
печеяья,  которое,  по-видимому,  носила  в  кармане  про  запас,   предвидя
возможность выпивки. - Как здоровье мистера Чаффи?
     - Здоровье мистера Чаффи все по-старому, сэр; ему  не  хуже,  да  и  не
лучше. Я так думаю:  правильно  сделал  тот  джентльмен,  что  написал  вам:
"Пускай миссис Гэмп ходит за больным, пока я не вернусь"; ну, все  как  есть
считают, что он доброе дело сделал,  поступил  по-христиански.  Побольше  бы
таких, как он. Тогда бы мы и без церквей обошлись.
     - О чем вы хотели поговорить со мной, миссис  Гэмп?  -  спросил  мистер
Моулд, приступая к делу.
     - Вот о чем, сэр,  -  отвечала  миссис  Гэмп,  -  и  спасибо  вам,  что
спросили.  Есть  один  постоялец  в  трактире  "Бык"  в  Холборне,  сэр;  вы
подумайте, приехал туда, заболел и теперь лежит при смерти. Дневная  сиделка
у них уже есть, сэр, прислали из Варфоломеевского *, и я ее отлично знаю, ее
зовут миссис Приг. Очень хорошая женщина, только ночью она занята  в  другом
месте, и им нужно кого-нибудь на ночь; потому она им и сказала - ведь  мы  с
ней уже лет двадцать  вот  как  дружим:  "Если  вам  нужна  самого  трезвого
поведения женщина, сущее утешение для больного, так лучше миссис Гэмп никого
не найти. Пошлите, говорит, мальчика на Кингсгейт-стрит и перехватите ее  за
любую цену, потому что миссис Гэмп,  говорит,  стоит  столько,  сколько  она
весит, хоть бы и золотыми гинеями". Мой квартирный хозяин прибежал ко мне  и
говорит: "Должность у вас теперь легкая, а это место, надо  полагать,  будет
выгодное; может, вы договоритесь и тут и там?" -  "Нет,  сударь,  -  отвечаю
ему, - без ведома мистера Моулда и не подумаю даже. Если желаете, говорю,  я
могу сходить к мистеру Моулду, спросить его".
     Тут она покосилась на гробовщика и замолчала.
     - Ночное дежурство, значит? - спросил мистер Моулд, потирая подбородок.
     - С восьми до восьми, сэр, не хочу вас обманывать,  -  отвечала  миссис
Гэмп.
     - А потом, значит, домой? - спросил мистер Моулд.
     - Потом совсем свободна, сударь, и могу ходить за  мистером  Чаффи.  Он
ведь такой тихий, ложится рано, сэр, и почти все это время,  надо  полагать,
спать будет. Я, конечно, ничего  не  говорю,  -  продолжала  миссис  Гэмп  с
кротостью, - женщина я бедная и от лишних денег никогда не откажусь,  только
что же вам с этим  считаться,  мистер  Моулд?  Легче  богатому  кататься  на
верблюде, чем увидеть что-нибудь сквозь игольное ушко *. Это я помню, только
этим и утешаюсь.
     - Ну что ж, миссис Гэмп, - заметил мистер Моулд, - я  не  вижу  никаких
причин, почему бы вам при таких  обстоятельствах  не  заработать  честно  на
кусок хлеба. Только я бы об этом помалкивал, миссис Гэмп. Например, не  стал
бы рассказывать мистеру Чезлвиту без особой надобности, разве уж  только  он
спросит прямо, когда вернется.
     - Вот эти самые слова и у меня были на языке, сэр,  -  отвечала  миссис
Гэмп. - А в случае ежели больной помрет - может, вы  не  обидитесь,  сударь,
если я позволю себе сказать, что знаю кое-кого по похоронной части?
     - Разумеется, нет, миссис Гэмп, - сказал Моулд весьма снисходительно. -
Можете кстати упомянуть при удобном случае, что  мы  стараемся  делать  свое
дело так, чтобы никого не обеспокоить и угодить на самые разные вкусы, и  по
возможности щадить чувства наследников, -  это  вам  всякий  скажет.  Только
полегче, не навязывайтесь. Полегче, полегче!  Душенька,  ты  могла  бы  дать
миссис Гэмп одну-две карточки, если хочешь.
     Миссис Гэмп взяла карточки и, чувствуя, что в воздухе больше не  пахнет
ромом (бутылку убрали в шкаф), поднялась со стула, собираясь прощаться.
     - Позвольте  от  души  пожелать  всего  наилучшего  вашему  счастливому
семейству, - сказала миссис Гэмп. - До  свидания,  миссис  Моулд!  На  месте
вашего мужа я бы вас ревновала, сударыня,  а  будь  я  на  вашем  месте,  уж
конечно ревновала бы мистера Моулда.
     - Ну, ну, что это вы! Будет вам, миссис Гэмп! - отвечал очень довольный
гробовщик.
     - А уж молодые барышни, - говорила миссис Гэмп, приседая, -  при  такой
их красоте, как это они умудрились так вырасти - господь  их  благослови!  -
когда родители у них совсем еще молодые, никак в толк не возьму, это  уж  не
моего ума дело.
     - Пустяки, пустяки! Подите вы, миссис Гэмп! - воскликнул Моулд.  Однако
он был польщен до такой степени, что даже  ущипнул  миссис  Моулд  при  этих
словах.
     - Вот что я тебе скажу, милая, - заметил он,  когда  миссис  Гэмп  ушла
наконец, - это оч-чень неглупая женщина. Эта женщина гораздо умней,  чем  ей
полагается быть по ее званию. Эта  женщина  все  замечает  и  сообразительна
просто необыкновенно. Такую женщину, - закончил мистер Моулд, снова накрывая
голову шелковым платком и располагаясь  на  отдых,  -  просто  даже  хочется
похоронить даром, и как можно приличнее.
     Миссис Моулд и обе ее дочери вполне  разделяли  это  мнение;  а  та,  к
которой оно относилось, успела за это время выйти на улицу, где  от  воздуха
ей стало что-то совсем  нехорошо  и  пришлось  даже  немножко  постоять  под
воротами, чтобы прийти в себя. Но и после этой  предосторожности  походка  у
нее была настолько неуверенная, что привлекла к себе сочувственное  внимание
мальчишек, которые по доброте сердечной приняли в ней живейшее участие  и  в
простоте душевной упрашивали ее держаться, потому что она "всего  только  на
первом взводе".
     Что бы с ней ни было и  как  бы  ни  называлась  ее  болезнь  на  языке
медицинской  науки,  миссис  Гэмп  превосходно  знала  обратную  дорогу   и,
достигнув дома Энтони Чезлвита и Сына, прилегла отдохнуть. Отдыхала  она  до
семи часов вечера,  после  чего,  уговорив  бедного  старика  Чаффи  лечь  в
постель, отправилась на свое новое место. Но прежде всего она зашла  к  себе
на квартиру на Кинг-сгейт-стрит, где захватила  узел  с  одеждой  и  шалями,
какие могли понадобиться по ночному времени,  а  после  того  отправилась  к
"Быку" в Холборн, куда и прибыла в ту самую минуту, когда часы били восемь.
     Войдя во двор, она остановилась, ибо и хозяин,  и  хозяйка,  и  старшая
горничная - все вместе стояли в дверях и серьезно  разговаривали  с  молодым
человеком, который,  по-видимому,  или  только  что  пришел,  или  собирался
уходить. Первые слова, поразившие слух миссис Гэмп,  явно  относились  к  ее
будущему пациенту; и так как всякой хорошей  сиделке  не  мешает  знать  как
можно больше о больном, на котором она собирается пробовать свое  искусство,
миссис Гэмп стала слушать просто из чувства долга.
     - Так, значит, ему не лучше? - спросил молодой человек.
     - Хуже! - сказал хозяин.
     - Много хуже, - прибавила хозяйка.
     - Ох, куда  хуже!  -  откликнулась  стоявшая  позади  горничная,  делая
большие глаза и покачивая головой.
     - Бедняга! - сказал джентльмен. - Очень жаль это слышать. К  несчастью,
я совсем не знаю, есть ли у него друзья и  родные  и  где  они  живут;  знаю
только, что не в Лондоне.
     Хозяин поглядел на хозяйку; хозяйка поглядела на хозяина,  а  горничная
заметила истерически, что "сколько она ни слыхала непонятных распоряжений  и
разных адресов (мало ли что бывает в гостинице), а такое непонятное слышит в
первый раз".
     - Дело в том, видите ли, я уже говорил вам это вчера, когда вы  послали
за мной, что я очень мало о ном знаю, - продолжал джентльмен. -  Мы  учились
вместе, а после того я виделся с ним всего два раза. Оба раза я  приезжал  в
Лондон на каникулы (всего на какую-нибудь неделю,  из  Вильтшира),  а  после
того опять терял его из виду. Письмо с моей фамилией и адресом,  которое  вы
нашли у него на столе и которое помогло вам разыскать меня, это, как вы сами
увидите, мой ответ на его просьбу прийти к нему, посланную отсюда  в  первый
же день болезни. Вот его письмо, можете посмотреть, если хотите.
     Хозяин стал читать письмо, хозяйка глядела через его плечо.  Горничная,
стоя позади, разобрала издали кое-что и выдумала остальное, твердо  уверовав
во все это вместе, как в непреложную истину.
     - Багажа у него очень мало, вы говорите? - заметил джентльмен,  который
был не кто иной, как наш старый приятель Джон Уэстлок.
     - Один чемодан, - сказал хозяин, - да и в том почти ничего нет.
     - Но все-таки несколько фунтов в кошельке найдется?
     - Да. Кошелек запечатан и лежит в кассе. Я  записал,  сколько  там;  вы
можете посмотреть, если желаете.
     - Ну, вот что, - сказал  Джон  Уэстлок,  -  если,  по  словам  доктора,
болезнь должна идти своим порядком  и  сейчас  ничего  нельзя  сделать,  как
только давать ему вовремя питье  и  ухаживать  за  ним  возможно  лучше,  то
больше, мне кажется, и говорить не  о  чем,  пока  он  сам  не  сможет  дать
каких-нибудь указаний. Или, по-вашему, есть еще что-нибудь?
     - Да н-нет, - отвечал хозяин, - разве только...
     - Разве только - кто будет платить, верно? - сказал Джон.
     - Что ж, - нерешительно начал хозяин, - это тоже было бы кстати.
     - Само собой, кстати, - подхватила хозяйка.
     - И прислугу тоже надо бы не забывать, - деликатным  шепотом  прибавила
горничная.
     - Это вполне резонно, я с этим согласен, - сказал Джон  Уэстлок.  -  Во
всяком случае, на  первое  время  у  вас  есть  кое-что  наличными;  а  я  с
удовольствием берусь платить доктору и сиделкам.
     - Ах! - воскликнула миссис Гэмп. - Сразу видно настоящего джентльмена!
     Она выразила свое восхищение таким громким стоном, что все  обернулись.
Миссис Гэмп сочла нужным выступить вперед, с узлом в руках, и представиться.
     -  Ночная  сиделка,  -  отрекомендовалась  она,  -  с  Кингсгейт-стрит;
знакомая дневной сиделки, миссис  Приг,  тоже  очень  хорошей  женщины.  Как
чувствует себя нынче вечером наш больной, бедняжка? А ежели ему все  еще  не
лучше, то и этого надо было ожидать и  ко  всему  приготовиться.  Нам  не  в
первый раз. Вот  уже  сколько  лет,  сударыня,  -  продолжала  миссис  Гэмн,
приседая перед хозяйкой, - мы вдвоем с миссис  Приг  ходим  за  больными  по
очереди - одна ночью, другая днем. Мы уже приладились одна к другой; бывает,
что и выходим больного, когда другие отказываются. И берем совсем  недорого,
сударь, - тут миссис Гэмп обратилась к Джону,  -  ежели  принять  в  расчет,
какая наша должность трудная. А была бы она легкая, то вы бы и платили сущие
пустяки.
     Считая свою тронную речь на этом законченной, миссис Гэмп присела перед
каждым по очереди и выразила желание, чтобы ее  проводили  к  месту  службы.
Г