Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Диккенс Чарльз. Жизнь и приключения Мартина Чезлвита -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  -
аса медленно расплылось в улыбку. - Да, - сказал Монтегю, игриво толкнув его в грудь, - нам вас не провести, хитрец вы этакий, иначе я не стал бы вам ничего говорить. Приходите завтра обедать ко мне на Пэлл-Мэлл! - Ну что ж, - сказал Джонас. - Отлично! - воскликнул Монтегю. - Погодите минутку. Возьмите с собой эти бумаги и просмотрите их. Вот видите, - продолжал он, захватывая со стола какие-то печатные бланки, - господин Б., мелкий торговец, конторщик, пастор, актер, литератор - что хотите, словом, самая заурядная личность. - Да, - сказал Джонас, жадно заглядывая ему через плечо. - Ну? - Б. ищет занять, скажем, пятьдесят или сто фунтов, может быть больше - неважно. Б. предлагает двух поручителей. Б. дают в долг. Поручители подписывают обязательство. Б. страхует свою жизнь на сумму вдвое большую, чем сумма его долга, и приводит страховаться двух приятелей - в виде благодарности обществу. Ха-ха-ха! Ведь неплохая мысль? - Ей-богу, превосходная! - отозвался Джонас. - А он так и сделает, это верно? - Сделает! - повторил председатель. - Б. приходится туго, любезный, он сделает все что угодно. Как же вы не видите? Это и есть моя мысль. - Она оказывает вам честь; провалиться мне, если не так! - сказал Джонас. - Я тоже так думаю, - отвечал председатель, - и горжусь тем, что вы это находите. Б. платит самый высокий процент, какой полагается по закону... - Ну, это немного, - прервал его Джонас. - Верно, совершенно верно! - ответил Тигг. - И со стороны закона адски жестоко прижимать нас, когда сама казна берет такой хороший процент со своих клиентов. Но закон не про них писан, а с нас они взыскивают. Ну и, поскольку закон нас прижимает, мы тоже не очень мирволим этому несчастному Б.; кроме того, что мы берем с него обычные проценты, мы еще получаем с Б. страховые взносы, и с его приятелей тоже, и, дадим мы ему ссуду или нет, берем с него за "справки" (для справок мы взяли специального человека, платим ему фунт в неделю), берем с Б. немножко и за услуги секретаря; словом, дорогой мой, мы сдираем с этого Б. семь шкур и наживаем на нем хорошенький капиталец. Ха-ха-ха! В сущности говоря, я на нем выезжаю, - сказал Тигг, указывая на кабриолет, - и он отлично везет. Ха-ха-ха! Джонасу очень понравилась эта шутка. Она была совершенно в его вкусе. - Потом, - продолжал Тигг Монтегю, - мы предлагаем клиентам пожизненную ренту на самых выгодных условиях, какие только существуют на денежном рынке и провинциальные старушки и старички покупают ее. Ха-ха-ха! И мы ее, может быть, и выплатим. Может быть! Ха-ха-ха! - Но за это придется отвечать, - сказал Джонас, глядя на него с сомнением. - Всю ответственность я беру на себя, - сказал Тигг Монтегю. - Здесь я отвечаю за все; я единственное ответственное лицо во всей компании! Ха-ха-ха! Потом у нас, есть страхование жизни без займов - обыкновенные полисы. Очень выгодно, очень удобно. Деньги вносятся наличными, знаете ли, и так из года в год; презабавная штука! - Но как же быть, когда наступит срок уплаты, - заметил Джонас. - Все это очень хорошо, пока общество только начинает работать; но как быть, когда придется платить по полисам, - вот о чем я думаю. - Чтобы показать вам, насколько вы правильно судите, я приведу пример, - ответил Монтегю. - У нас было вначале два несчастных случая, которые довели нас до - пианино. - До чего довели? - переспросил Джонас. - Даю вам самое честное слово, - сказал Тигг Монтегю, - что все прочее имущество я обратил в деньги, и на руках у меня осталось только пианино. Пусть бы еще рояль, а то пианино, так что даже сидеть на нем было нельзя. Но, дорогой мой, мы справились и с этим. На той же неделе мы выдали много новых полисов, - кстати сказать, мы выплачиваем довольно крупные комиссионные нашим агентам, - и быстро с этим справились. А если придется уж очень много платить, что, как вы изволили справедливо заметить, в один прекрасный день может случиться, что же - тогда надо... - он закончил фразу так тихо, что можно было разобрать всего одно слово, и то с трудом. Но оно было похоже на "удирать". - Ну, совести у вас ни на грош! - сказал Джонас к совершенном восхищении. - Для чего же человеку этот грош, любезнейший, если его можно обменять на золото! - воскликнул председатель, весь трясясь от смеха. - Придете ко мне завтра обедать? - В какое время? - спросил Джонас. - В семь часов. Вот моя карточка. Возьмите же бумаги. Я вижу, мы столкуемся. - Этого я пока не знаю. - сказал Джонас. - Сначала надо еще посмотреть. - Смотрите сколько угодно и на что угодно, - отвечал Монтегю, хлопая его но спине. - Но мы столкуемся, я убежден. Мы созданы друг для друга. Буллами! Жилет явился по зову хозяина и настольного колокольчика. Получив приказ проводить Джонаса, он пошел вперед, между тем как голос, исходивший из недр жилета, по-прежнему бойко выкрикивал: - Позвольте, господа, позвольте! Дайте пройти джентльмену из зала совещаний! Мистер Монтегю, оставшись один, погрузился в минутное размышление, а потом спросил, повысив голос: - Неджет в конторе? - Он здесь, сэр. - И Неджет быстро вошел, закрыв за собою дверь так тщательно, словно речь между ними должна была пойти по меньшей мере об убийстве. Это был тот самый человек, который наводил справки, получая за свои услуги фунт в неделю. Не было ничего удивительного или же похвального со стороны Неджета н том, что он держал дела Англо-Бенгальской компании в строжайшем секрете и вел их в глубочайшей тайне, ибо таинственность от самого рождения была его стихией. Это был коротенький, высохший, сморщенный старичок, который, казалось, даже кровь свою хранил в секрете, ибо никак нельзя было поверить, чтобы во всем его теле набралось ее хоть шесть унций. Как он живет - было тайной, где он живет - было тайной, и даже что он такое - оставалось тайной. В его ветхом бумажнике хранились самые противоречивые визитные карточки: в одной он называл себя поставщиком угля, в другой - виноторговцем, в третьей - комиссионером, в четвертой - инспектором, как будто тайна его профессии была неясна ему самому. Он вечно назначал кому-то свидания в Сити - человеку, который, по-видимому, никогда не держал слова. Он просиживал часами на бирже, разглядывая всех входящих и выходящих, а также у Гарравея * и в других кофейнях биржевиков, где иногда можно было видеть, как он сушит перед огнем насквозь мокрый носовой платок, поглядывая через плечо - не пришел ли тот человек. Весь он словно заплесневел, износился, истерся; спина и панталоны у него были всегда в пуху, а белье он держал в таком секрете, застегиваясь доверху и старательно запахиваясь, что его как будто и совсем не было, - а может быть, и действительно не было. Он всегда носил с собой одну запачканную пуховую перчатку, держа ее за указательный палец, но где была пара к ней - оставалось тайной. Одни говорили, что он банкрот; другие - что он с младенчества замешан в тяжбу о наследстве, которая до сих пор еще не решена судом лорд-канцлера *, - но все это оставалось тайной. Он носил с собой в кармане кусочки сургуча и старую медную печатку с какими-то иероглифами и нередко сочинял таинственные письма, уединившись в укромном углу в одном из этих мест свидания, но так и не отправлял их никому, а прятал в потайной карман сюртука и спустя несколько недель извлекал их оттуда, к великому своему удивлению, совершенно пожелтевшими. Это был человек такого рода, что если б он умер, оставив миллион, или умер, оставив два с половиной пенса, то все знавшие его нисколько не удивились бы и сказали бы, что ожидали именно этого. А между тем он был представителем целой человеческой разновидности, совершенно особой породы людей, встречающихся только в Сити, которые являются такой же неразрешимой тайной друг для друга, как и для всего остального человечества. - Мистер Неджет, - сказал Монтегю, списывая на бумажку адрес Джонаса Чезлвита с визитной карточки, все еще валявшейся на столе, - я буду рад всяким сведениям относительно этого имени. Безразлично, каковы бы они ни были. Приносите мне все, что удастся собрать. Приносите лично мне, мистер Неджет. Неджет надел очки и внимательно прочел фамилию, потом взглянул на председателя поверх очков и поклонился, потом снял их и положил в футляр, потом убрал футляр в карман. Проделав это, он посмотрел, уже без очков, на лежавшую перед ним бумажку, в то же время доставая бумажник откуда-то из-за спины. Несмотря на то, что он был битком набит всякими бумагами, Неджет нашел в нем место и для этой записки и, старательно застегнув его, торжественно проделал тот же фокус, отправив бумажник на прежнее место. Он повернулся, не говоря ни слова, отвесил еще поклон, приотворил дверь ровно настолько, чтобы едва можно было пролезть, и тщательно закрыл ее за собой. Председатель употребил остаток утра на скрепление своей собственноручной подписью новых страховых полисов и пожизненных рент. Дела общества шли все лучше и лучите, и от клиентов просто отбоя не было. ГЛАВА XXVIII Мистер Монтегю у себя дома. И мистер Джонас Чезлвит у себя дома Много было весьма основательных причин для того, чтобы Джонас Чезлвит расположился в пользу плана, так смело развернутого его великим инициатором, но три причины перевешивали все остальное. Во-первых, ему представлялась возможность нажить большие деньги. Во-вторых, эти деньги были особенно соблазнительны тем, что их выманивали хитростью у других людей. В-третьих, на этом поприще его ждали уважение и почет, поскольку совет Англо-Бенгальской компании был в своем роде важное учреждение, а его директор - влиятельное лицо. "Получать громадную прибыль, командовать целой армией подчиненных и попасть в хорошее общество - и все это разом и без всякого труда - будет совсем неплохо", - думал Джонас. Последние соображения уступали только его алчности; ибо, сознавая, что ни его личность, ни поведение, ни характер, ни таланты не могли внушить к себе никакого уважения, Джонас тянулся к власти и в душе был таким же деспотом, как любой увенчанный лаврами победитель, известный нам из истории. Однако он решил держаться настороже и хорошенько присмотреться к частной жизни высокоаристократического мистера Монтегю. Мелкому плуту не приходило в голову, что Монтегю только этого и ждет, иначе он вряд ли пригласил бы Джонаса, пока тот ни на что еще не решился, и мысль, что этот гений, Монтегю, способен перехитрить его, Джонаса, не могла прошибить броню его самонадеянности. Монтегю сказал еще в самом начале, что Джонас для него слишком хитер; и Джонас, который был достаточно хитер для того, чтобы не доверять ему во всем остальном, невзирая на торжественные клятвы, - в этом поверил ему сразу. Робеющей рукой, однако не без попытки напустить на себя дурацкую важность, постучался он в дверь своего нового друга на Пэлл-Мэлле, когда настал назначенный час. Мистер Бейли живо явился на стук. Он ничуть не возгордился и готов был оказать внимание Джонасу, но тот его не узнал. - Мистер Монтегю дома? - Еще бы он был не дома, когда собирается обедать, - ответил Бейли с развязностью старого знакомого. - Шляпу возьмете с собой или тут оставите? Мистер Джонас предпочел оставить ее тут. - Фамилия все та же, я полагаю? - ухмыляясь, спросил Бейли. Джонас воззрился на него в немом негодовании. - Что ж вы, не помните разве пансион мамаши Тоджерс? - сказал мистер Бейли, по своей любимой привычке стукая коленкой о коленку. - Не помните разве, как я докладывал о вас барышням, когда вы приходили с ними любезничать? Вот уж где все мохом заросло, верно? Теперь нас рукой не достанешь! Слушайте, а вы здорово выросли! Не дожидаясь ответа на свой комплимент, он проводил гостя наверх, доложил о нем и, подмигнув ему исподтишка, удалился. Нижний этаж дома занимал богатый торговец, но у мистера Монтегю оставался весь верх - и великолепная это была квартира! Комната, в которой он принял Джонаса, была просторная и изящная, убранная с необычайной роскошью, - ее украшали картины, гипсовые и мраморные копии с антиков, китайские вазы, высокие зеркала, малиновые занавеси тяжелого шелка, резьба и позолота, мягчайшие диваны, сверкающие хрусталем шкафчики с инкрустацией из драгоценного дерева, дорогие безделушки, небрежно разбросанные повсюду. Единственными гостями, кроме Джонаса, были доктор, управляющий делами и еще два джентльмена, которых Монтегю представил по всем правилам этикета. - Дорогой друг, я счастлив вас видеть. С Джоблингом вы знакомы, кажется? - Я полагаю, - любезно ответил доктор, выступая из круга, чтобы пожать руку Джонасу. - Думаю, что удостоился этой чести. Надеюсь - что да. Уважаемый, вы здоровы? Вполне здоровы? Отлично! - Мистер Вольф, - сказал Монтегю, как только доктор дал ему возможность представить двух других, - мистер Чезлвит. Мистер Пип, мистер Чезлвит. Оба джентльмена были чрезвычайно рады такой чести - познакомиться с мистером Чезлвитом. Доктор отвел Джонаса в сторону и шепнул ему, прикрыв рот ладонью: - Светские люди, уважаемый, светские люди! Гм! Мистер Вольф - деятель литературы, только говорить об этом не надо, - замечательно интересная еженедельная газета! О, замечательно интересная! Мистер Пип - деятель театра, превосходный собеседник - о, превосходный! - Ну, - сказал Вольф, скрестив руки и продолжая разговор, прерванный появлением Джонаса, - так что же сказал на это лорд Нобли? - Да просто не знал что сказать, - ответил Пип, загнув крепкое словцо. - Черт возьми, сэр, так и молчал, как пень. Но вы же знаете, какой отличный малый этот Нобли! - Лучше и быть не может! - отозвался Вольф. - Не дальше как на прошлой неделе Нобли мне сказал: "Ей-богу, Вольф, если б у меня был в распоряжении богатый приход да если б еще вы воспитывались в университете - лопни глаза мои, я бы сделал вас пастором!" - На него похоже, - сказал Пип и опять загнул словцо. - И сделал бы! - Нечего и сомневаться, - сказал Вольф. - Но вы хотели рассказать нам... - Ах, да! - воскликнул Пип. - Верно, хотел. Сначала он совсем онемел, лишился языка, ну просто обмер, а потом говорит герцогу: "Здесь Пип. Спросите Пипа. Пип наш общий друг. Он знает". - "Черт возьми! - говорит герцог. - В таком случае я обращаюсь к Пипу. Ну, Пип, кривоногая она или нет? Скажите нам!" - "Кривоногая, ваша светлость, клянусь князем тьмы!" - говорю я. "Ха-ха! - смеется герцог. - Конечно, кривоногая. Браво, Пип! Хорошо сказали, Пип. Вы молодчина, Пип, провалиться мне, коли не так! Если у вас будет собираться светское общество, рассчитывайте на меня, когда я в городе". И с тех пор я постоянно его приглашаю. Конец анекдота доставил всем огромное удовольствие, которое отнюдь не уменьшилось от доклада, что обед подан. Джонас отправился в столовую вместе с хозяином и занял место между ним и своим приятелем доктором. - Остальные разместились за столом, как люди, давно освоившиеся в доме, и все одинаково отдали честь обеду. Обед был отличный, самый лучший, какой только можно достать за деньги или в кредит (что в сущности все равно). Блюда, вина и фрукты были самые отборные. Сервировка отличалась элегантностью. Серебро было великолепное. Мистер Джонас занялся подсчетом, во что может обойтись одна эта статья, когда хозяин потревожил его: - Стакан вина? - О! - сказал Джонас, который уже выпил несколько стаканов. - Этого сколько вам угодно. Слишком оно хорошо, чтобы отказываться. - Прекрасно сказано, мистер Чезлвит! - крикнул Вольф. - Ловко, честное слово! - сказал Пип. - Положительно, знаете ли, это... ха-ха-ха, - заметил доктор, кладя вилку с ножом на стол, а потом снова принимаясь за еду, - это положительно эпиграмма, ну совершенно! - Вы не скучаете, я надеюсь? - спросил Тигг Джонаса, наклонившись к нему. - О, вы напрасно беспокоитесь на мой счет, - ответил тот. - Мне отлично! - Я подумал, что лучше обойтись без званого обеда, - сказал Тигг. - Вы обратили внимание? - Ну, а как же это, по-вашему, называется? - возразил Джонас. - Не хотите же вы сказать, что у вас так бывает каждый день? - Дорогой мой, - сказал Тигг, пожимая плечами, - решительно каждый день, когда я обедаю дома. У меня так уж принято. Не стоило затевать для вас что-нибудь необыкновенное, - вы бы это сразу заметили. "Будете устраивать званый обед?" - спрашивает Кримпл. "Нет, не буду, - говорю я. - мы его примем запросто". - А получилось роскошно, ей-богу, - сказал Джонас, оглядывая стол. - Ведь это стоит недешево. - И очень даже, если говорить прямо, - отвечал Тигг. - Это моя страсть. Вот на что уходят мои деньги. Джонас прищурил один глаз и сказал. - Ой ли? - А разве вы не будете тратить на то же свою долю прибылей, когда присоединитесь к нам? - спросил Тигг. - Ну, уж нет, - отрезал Джонас. - Что ж, вы правы, - сказал Тигг с дружеской прямотой. - Вам и не нужно. В этом нет необходимости. Кто-нибудь один должен этим заниматься, чтоб не растерять клиентов, но пускай уж это будет по моей части, раз доставляет мне удовольствие. Вы, я думаю, не откажетесь хорошо пообедать на чужой счет? - Нет, конечно, - сказал Джонас. - Так, я надеюсь, вы будете часто обедать у меня? - Не откажусь, - сказал Джонас. - Напротив. - И клянусь нам, я никогда не буду говорить с вами о делах за стаканом вина, - сказал Тигг. - О, это было очень, очень, очень хитро с вашей стороны нынче утром. Надо им рассказать. Они как раз такой народ, что могут это оценить. Пип, любезный, я должен вам рассказать замечательную штуку про моего приятеля Чезлвита... Это величайший хитрец, какого я знаю. Даю вам самое священное честное слово, Пип, что другого такого хитреца я не знаю! Пип ответил, что он в этом уверен, прибавив особенно крепкое словцо, и рассказанный анекдот был встречен громкими рукоплесканиями, как бесспорное доказательство хитрости мистера Джонаса. Пип, движимый естественным стремлением превзойти его, сообщил кое-какие примеры собственной хитрости, а Вольф, чтобы но остаться в долгу, выбрал и прочел самую соль из двух-трех очень остроумных статеек, подготовленных им для печати. Эти словоизлияния, по его словам "весьма хлесткие", встретили горячее одобрение, и все общество согласилось, что они бьют не в бровь, а прямо в глаз. - Светские люди, уважаемый! - шепнул Джоблинг на ухо Джонасу. - Настоящие светские люди! Для человека моей профессии просто освежительно побывать в таком обществе. Не только приятно - хотя ничего не может быть приятнее, - но полезно в философическом отношении. Ведь это оригиналы, уважаемый, оригиналы! Очень приятно знать, что истинные заслуги ценятся на любой ступени общественной лестницы, и дружескому слиянию всех собравшихся немало содействовало то обстоятельство, что оба светских льва пользовались, как выяснилось, большим уважением в высших классах общества и у доблестных защитников отечества - представителей армии и флота, особенно армии.

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору