Мистер Неджет поставил шляпу на пол  и  кашлянул.  Как  только  мальчик
вышел и закрыл за собой дверь, он тихонько подошел к ней, потрогал ручку  и,
возвратившись, остановился в двух шагах от стула, на  котором  сидел  мистер
Монтегю.
     - Есть новости, мистер Неджет?
     - Думаю, что, наконец, есть кое-какие новости, сэр.
     - Рад это слышать. Я начал уже опасаться,  что  вы  сбились  со  следа,
мистер Неджет.
     - Нет, сэр. Время от времени  след  теряется.  Это  бывает.  Без  этого
нельзя.
     - Вы сами истина, мистер Неджет.  Так  вы  хотите  доложить  о  большом
успехе?
     - Это зависит от того, как вам покажется и как  вы  решите,  -  ответил
тот, надевая очки.
     - Что думаете вы сами? Вы довольны? Мистер Неджет медленно потер  руки,
погладил подбородок, обвел взглядом комнату и сказал:
     - Да, да, мне  кажется,  ошибки  нет.  Я  склонен  так  думать.  Хотите
приступить сейчас же?
     - Пожалуйста.
     Мистер Неджет, нацелившись, выбрал себе  стул  и,  облюбовав  для  него
место, установил  его  так  старательно,  как  будто  собирался  через  него
прыгать, затем поставил против него другой стул, но  так,  чтобы  было  куда
девать ноги. После этого он уселся на  стул  номер  два  и  очень  осторожно
положил записную книжку на стул номер один. Затем развязал записную книжку и
повесил тесемочку на спинку стула номер  один.  Затем  придвинул  оба  стула
немного ближе к мистеру Монтегю и,  раскрыв  записную  книжку,  разложил  на
стуле номер один ее содержимое. Наконец он выбрал одну записку  среди  всего
прочего и протянул ее своему патрону, который во время всей  предварительной
церемонии едва сдерживал нетерпение.
     - Хотелось бы, чтобы вы поменьше возились  с  записками,  мой  любезный
друг, - сказал Тигг Монтегю с  кривой  улыбкой.  -  Хотелось  бы,  чтобы  вы
докладывали мне устно.
     - Я не одобряю устных докладов, - степенно  ответил  мистер  Неджет.  -
Никогда не знаешь, кто тебя подслушивает.
     Мистер Монтегю собирался что-то возразить, но тут  Неджет  передал  ему
бумажку и сказал с тихим ликованием в голосе:
     - Мы начнем с самого начала и посмотрим сперва вот это, сэр,  если  вам
угодно.
     Председатель взглянул на записку холодно, с улыбкой, явно не одобрявшей
медлительную и методическую повадку своего соглядатая. Но  не  прочел  он  и
десятка строчек, как выражение его лица начало изменяться, и  по  мере  того
как он читал ее, оно становилось все более сосредоточенным и серьезным.
     - Номер два, - сказал мистер  Неджет,  подавая  ему  вторую  записку  и
отбирая первую. - Прочтите номер два, сэр, будьте любезны. Чем  дальше,  тем
оно становится любопытнее.
     Тигг Монтегю откинулся на спинку стула  и  устремил  на  своего  агента
взгляд, полный такого остолбенелого изумления,  смешанного  с  испугом,  что
мистер Неджет счел нужным еще раз повторить свою  просьбу,  уже  высказанную
дважды, для того чтобы привлечь его внимание. Намек подействовал,  и  мистер
Монтегю прочел записку номер два, а потом и номер три,  и  номер  четыре,  и
номер пять, и так далее, по порядку.
     Все эти записки были написаны почерком мистера Неджета и,  по-видимому,
продолжали одна другую, набросанные кое-как на изнанке старых конвертов,  да
и вообще на любом клочке бумаги, какой  подвертывался  под  руку.  Это  были
крупные, небрежные каракули,  малопривлекательные  по  внешнему  виду,  зато
содержание их было  весьма  важно,  насколько  можно  было  судить  по  лицу
председателя.
     Тайное удовлетворение мистера Неджета все возрастало, по мере того  как
увеличивалось волнение Монтегю. Сначала мистер Неджет сидел,  низко  опустив
очки на нос, и, глядя поверх очков на своего патрона, тревожно потирал руки,
Немного погодя он изменил свою позу на более свободную и на досуге  спокойно
читал следующий документ, держа его наготове, словно теперь  ему  достаточно
было лишь время от времени поглядывать на своего  патрона  и  не  оставалось
больше никаких причин тревожиться и сомневаться.  И,  наконец,  он  встал  и
подошел к окну, где и стоял с торжествующим  видом,  пока  Тигг  Монтегю  не
кончил чтения.
     - И это последняя, мистер Неджет?
     - Да, сэр, это последняя.
     - Вы удивительный человек, мистер Неджет!
     - Я думаю, что ошибки тут быть не может, - возразил тот,  собирая  свои
бумажки. - Это стоило хлопот, сэр.
     - Хлопоты будут как следует  вознаграждены,  мистер  Неджет.  -  Неджет
поклонился. - Пахнет паленым гораздо больше, чем я  ожидал,  мистер  Неджет.
Могу поздравить себя с тем, что вы такой ловкач по части всяких тайн.
     - О, без тайны  мне  никакое  дело  не  интересно,  -  ответил  Неджет,
завязывая тесемкой записную книжку и пряча ее в карман. - У  меня  пропадает
почти всякое удовольствие, когда я открываю тайну даже вам.
     - Неоценимая черта характера,  -  возразил  Тигг.  -  Великий  дар  для
джентльмена  вашей  профессии,  мистер   Неджет.   Гораздо   лучше,   нежели
осторожность, хотя и этим качеством вы обладаете в выдающейся  степени.  Мне
кажется, я слышал стук. Будьте любезны, выгляните в окно и скажите  мне,  не
стоит ли кто-нибудь у дверей?
     Мистер Неджет тихонько поднял  окно  и  осторожно  выглянул  на  улицу,
словно оттуда в любую минуту можно было ожидать  сильного  ружейного  залпа.
Убрав голову из окна с такими же предосторожностями, он сообщил, не меняя ни
голоса, ни манеры:
     - Мистер Джонас Чезлвит!
     - Я так и полагал, - отозвался Тигг.
     - Мне уйти?
     - Я думаю,  что  это  будто  лучше.  Хотя  погодите!  Нет,  останьтесь,
пожалуйста, здесь, мистер Неджет.
     Удивительно,  как  Монтегю  Тигг  побледнел  и  встревожился   в   одно
мгновение. Неизвестно, чему следовало это приписать. Его  взгляд  задержался
на бритве, - но при чем тут бритва?
     Доложили о мистере Чезлвите.
     - Впустите его сейчас же, Неджет. Не оставляйте меня наедине  с  ним  -
смотрите, не оставляйте! Клянусь богом! -  прибавил  он  про  себя,  понизив
голос. - Почем знать, что может случиться?
     С этими словами он поспешно схватил головные щетки и начал приглаживать
себе волосы, как будто его туалет и не прерывался. Мистер Неджет удалился  к
камину,  где  разведен  был  небольшой  огонь  для  нагревания  щипцов,   и,
воспользовавшись удобным случаем просушить носовой платок, не теряя времени,
вытащил его из кармана. Так он и стоял  в  течение  всего  разговора,  держа
платок перед огнем и только изредка оглядываясь через плечо.
     - Дорогой мой Чезлвит! - воскликнул Монтегю при появлении Джонаса. - Вы
поднимаетесь с жаворонками. Хотя вы ложитесь в  постель  с  соловьями,  зато
поднимаетесь  с  жаворонками.  У  вас  сверхчеловеческая  энергия,   дорогой
Чезлвит!
     - Ей-богу, - с угрюмым и скучающим видом ответил Джонас, усаживаясь  на
стул, - я бы рад был не подниматься с жаворонками. Но у меня чуткий  сон,  и
уж лучше рано встать, чем валяться в постели, считая, как заунывно бьют часы
на колокольнях.
     - Чуткий сон? - воскликнул его друг. - Ну, а что такое  чуткий  сон?  Я
часто слыхал это выражение, но, честное слово, не имею ни малейшего понятия,
что это такое.
     - Эй! - сказал Джонас. - Это еще кто? А, этот - как его там, - и вид  у
него такой же, как всегда, будто ему хочется заползти в щель.
     - Ха-ха! Не сомневаюсь, что так оно и есть.
     - Ну, я полагаю, он здесь не нужен, - сказал Джонас. - Он  может  уйти,
верно?
     - Пусть его останется, пусть останется! - сказал Тигг. - Это все  равно
что стол или стул. Он только что  пришел  с  докладом  и  теперь  дожидается
приказаний. Ему велено, - сказал Тигг, повышая голос, - не  терять  из  виду
некоторых наших друзей и  ни  в  коем  случае  не  думать,  что  он  с  ними
разделался. Он знает свое дело.
     - Надо полагать, - ответил Джонас, - потому что по внешности это  такое
старое чучело, что хуже я просто нигде ни видывал. Боится меня, что ли?
     - Мне тоже кажется, - сказал Тигг, - что он  вас  боится,  как  отравы.
Неджет, дайте-ка мне это полотенце!
     В полотенце ему  так  же  не  было  надобности,  как  Джонасу  не  было
надобности вздрагивать. Однако Неджет быстро  подал  полотенце  и,  помедлив
немного, ретировался на свой прежний пост перед камином.
     - Видите ли, дорогой мой, - продолжал Тигг, - вы слишком...  но  что  с
вашими губами? Как они побелели!
     - Это от уксуса, - сказал Джонас. - На завтрак у меня были устрицы. Где
же они побелели? - прибавил он, бормоча проклятия и оттирая губы платком.  -
Не думаю, чтобы они побелели.
     - Как погляжу теперь, они не побелели, - ответил его друг. - Теперь они
опять такие же.
     - Говорите, что вы собирались сказать, - сердито крикнул  Джонас,  -  и
оставьте меня в покое! Пока я могу показать зубы, когда потребуется, -  а  я
это отлично могу, - цвет моих губ ровно ничего не значит.
     - Совершенная правда, - сказал Тигг. - Я хотел только заметить, что  вы
слишком проворны и ловки для нашего приятеля. Он робок, где ему справиться с
таким человеком, как вы, но свои обязанности он  выполняет  неплохо.  Совсем
неплохо! Но что же это значит, когда человек спит чутко?
     - Да подите вы с ним к черту! - раздраженно воскликнул Джонас.
     - Нет, нет, - прервал его Тигг. - Нет. Зачем такие крайности.
     - Спит чутко - это, значит, спит некрепко, -  объяснил  Джонас  угрюмым
тоном, - спит мало, и сон у него плохой, нездоровый сон.
     - И видит кошмары, - сказал Тигг, - и кричит так, что слушать  страшно,
а когда свеча догорает ночью, мучится от страха, и прочее  в  том  же  роде.
Понимаю.
     Они помолчали немного. Потом заговорил Джонас:
     - Теперь, когда мы покончили с бабьей болтовней, мне надо  сказать  вам
два слова, до того как мы с вами встретимся там. Я недоволен положением дел.
     - Недовольны! - воскликнул Тигг. - Деньги поступают хорошо.
     - Деньги поступают неплохо, - возразил Джонас,  -  а  вот  получить  их
довольно трудно. Добраться до них довольно трудно. Я не имею никакой власти:
все в  ваших  руках.  Ей-богу!  То  у  вас  одно  постановление,  то  другое
постановление,  то  вы  голосуете  в  качестве  акционера,  то  в   качестве
директора, то у вас права по должности,  то  ваши  личные  права,  то  права
других лиц, которых представляете опять-таки вы, а у меня и прав никаких  не
осталось. Все эти чужие права - мне кровная обида. Какой толк  иметь  голос,
если тебе не дают слова сказать? Будь я немой, и то было бы не  так  обидно.
Так вот, я этого терпеть не намерен, знаете ли.
     - Да? - сказал Тигг вкрадчивым тоном.
     - Да! - возразил Джонас. - Вот  именно,  не  намерен.  Если  вы  будете
водить меня за нос по-прежнему, я вам покажу, где раки зимуют:  будете  рады
откупиться от меня за хорошие деньги.
     - Клянусь вам честью... - начал Монтегю.
     - О, подите вы с вашей честью! - оборвал его Джонас, который становился
тем грубее и заносчивее, чем больше ему возражали,  -  что,  может  быть,  и
входило в намерения мистера Монтегю. - Я хочу распоряжаться своими деньгами.
Вся честь остается вам, если угодно, за это я вас к  ответу  не  потяну.  Но
терпеть такое положение дел, как сейчас, я не намерен. Если вам  взбредет  в
голову улизнуть с деньгами за границу, не знаю, как я  смогу  вам  помешать.
Нет, этак не годится. Обеды здесь были хороши, но только уж очень дорого они
мне обошлись. Никуда не годится.
     -  Я  в  отчаянии,  что  вы  так  дурно  настроены,  -  сказал  Тигг  с
замечательной в своем роде улыбкой, - потому что я собирался предложить  вам
- для вашей же пользы, единственно для вашей собственной пользы  -  рискнуть
еще немножко вместе с нами.
     - Собирались, вот как? - спросил Джонас, сухо засмеявшись.
     - Да. И намекнуть, - продолжал Монтегю, - ведь у вас, конечно,  имеются
друзья - я знаю, что имеются, - которые отлично подойдут нам  и  которых  мы
примем с радостью.
     - Как вы любезны! Примете их с  радостью,  неужели?  -  сказал  Джонас,
поддразнивая его.
     - Даю вам самое святое честное слово, мы будем в восторге!  Потому  что
они ваши друзья, заметьте!
     - Вот именно, - сказал Джонас, - потому что они мои друзья, конечно. Вы
будете очень рады их заполучить, не сомневаюсь.  И  все  это  будет  мне  на
пользу, верно?
     - Весьма и весьма вам на пользу, - ответил Монтегю, держа  по  щетке  в
каждой руке и пристально глядя на Джонаса, - Весьма и весьма вам на  пользу,
уверяю вас.
     - А каким же это образом? - спросил Джонас. - Не скажете ли вы мне?
     - Сказать вам, каким образом? - отозвался тот.
     - Да, уж лучше скажите. В страховом деле и  раньше  творились  довольно
странные вещи некоторыми довольно подозрительными людьми, так что я  намерен
смотреть в оба.
     - Чезлвит! - ответил Монтегю и, наклонившись вперед и опираясь  локтями
на колени, посмотрел ему прямо в глаза, - странные веши творились и творятся
каждый день не только в нашем деле, но и во многих других, и не вызывают  ни
у кого подозрений. Но наше  дело,  как  вы  сами  говорите,  любезный  друг,
довольно странное, и нам случается иногда странным образом узнавать о весьма
странных происшествиях.
     Он  кивнул  Джонасу,  чтобы  тот  придвинул  свой  стул   поближе,   и,
оглянувшись через плечо, словно для  того,  чтобы  напомнить  о  присутствии
Неджета, стал шептать ему на ухо.
     От красного к белому, от белого опять к  красному,  потом  к  тусклому,
мертвенно-синему, орошенному потом, -  столько  перемен  произошло  с  лицом
Джонаса Чезлвита под влиянием нескольких шепотом сказанных  слов;  и  когда,
наконец, он закрыл рукой шепчущий рот, чтобы ни один  звук  не  достиг  ушей
третьего присутствующего, она была так же бескровна и безжизненна, как  рука
Смерти.
     Он отодвинул свой стул  и  сидел,  являя  собою  олицетворенный  страх,
унижение и  ярость.  Он  боялся  заговорить,  взглянуть,  двинуться,  боялся
оставаться неподвижным. Малодушный, пришибленный и жалкий, он  более  унижал
собою образ человека, чем  если  бы  весь,  с  головы  до  пят,  был  покрыт
отвратительными язвами.
     Его собеседник не торопясь продолжал свой туалет, время  от  времени  с
улыбкой поглядывая на Джонаса и любуясь произведенной им метаморфозой, но не
говоря ни слова.
     - Так вы не против того, - сказал он, закончив  свой  туалет,  -  чтобы
рисковать вместе с нами и далее, друг мой Чезлвит?
     Его бледные губы едва выговорили:
     - Нет.
     - Хорошо сказано! Это на вас похоже. Вы знаете, я вчера  думал  о  том,
что ваш тесть, полагаясь на  ваш  совет,  как  человека  весьма  опытного  в
денежных делах, мог бы вступить в наше общество, если объяснить ему все  как
следует. Есть у него деньги?
     - Да, у него есть деньги.
     - Предоставить мистера Пекснифа вам? Возьметесь вы за мистера Пекснифа?
     - Я постараюсь. Сделаю что могу.
     - Тысячу благодарностей! - ответил Тигг, похлопывая его по плечу. -  Не
сойти ли нам вниз? Мистер Неджет, идите за нами, пожалуйста.
     Таким порядком они и  отправились.  Что  бы  ни  чувствовал  Джонас  по
отношению к Монтегю; как бы он ни сознавал, что пойман,  загнан  в  угол,  в
канкан, что падает в бездну и что ему грозит  неминуемая  гибель;  какие  бы
мысли ни роились в его голове уже теперь, в самом  начале,  о  единственной,
ужасной возможности спасения, единственном багровом проблеске в  непроглядно
черном небе, - ему так же мало приходило в голову, что фигура, крадущаяся за
ним по лестнице и отстающая ступенек на десять, и есть преследующий его рок,
как и то, что другая фигура, рядом с ним - его ангел-хранитель.

ГЛАВА XXXIX

     сообщает дальнейшие подробности о домашнем хозяйстве  Пинчей;  а  также
странные известия из Сити, близко касающиеся Тома

     Милая крошка Руфь! Веселая, домовитая, хлопотливая, тихая крошка  Руфь!
Ни один кукольный домик не доставлял своей юной хозяйке такого удовольствия,
какое доставляло Руфи владычество над треугольной гостиной и  двумя  тесными
спаленками.
     Быть хозяйкой у Тома - какое почетное звание!  Ведение  хозяйства  и  в
обыкновенных условиях сопряжено с высокой ответственностью  всякого  рода  и
вида; но хозяйничать для Тома означало целую бездну самых  серьезных  дел  и
необыкновенно важных забот. Недаром забрала она к себе  ключи  от  маленькой
шифоньерки, где хранились чай и сахар,  и  от  двух  сырых  шкафчиков  возле
камина,  где  плесневели  даже  черные  тараканы,  так  что  спинки  у   них
переставали блестеть, и, надев на кольцо, забренчала ими перед Томом,  когда
он вышел к завтраку! Недаром она, звонко смеясь, спрятала  их  с  горделивой
радостью в этот свой милый карманчик. Ведь для нее было  так  ново  -  стать
хозяйкой, что если б она была самой безжалостной тиранкой из всех  маленьких
хозяек, то ей стоило бы только сослаться на это в свое оправдание, и  с  нее
тотчас же сняли бы всякую вину.
     Однако она вовсе не  была  тиранкой  и  разливала  чай  с  такой  милой
застенчивостью, что Том просто не  мог  на  нее  наглядеться.  А  когда  она
спросила, чего он хотел бы на обед, и нерешительно предложила "котлеты", как
блюдо достаточно зарекомендовавшее себя во время вчерашнего  очень  удачного
ужина, Том совсем развеселился и начал над ней без церемонии подшучивать.
     - Я не знаю, Том, - сказала его сестра, краснея, - я не совсем уверена,
но думаю, что могу приготовить мясной пудинг,  если  хорошенько  постараюсь,
Том.
     - Во всей поваренной книге не найдется ничего такого, что мне  было  бы
по вкусу больше мясного пудинга! - воскликнул Том, хлопая себя по  ноге  для
пущей убедительности.
     - Да, милый, очень хорошо! Но если он не  совсем  удастся  для  первого
раза, - нерешительно сказала его сестра,  -  если  он  выйдет  похож  не  на
пудинг, а скорее на тушеное мясо, на суп или еще на что-нибудь, тебя  -  это
не очень огорчит, Том, ведь нет?
     То, как серьезно она глядела на брата, и то, как он глядел  на  нее,  и
то, как она мало-помалу начала весело смеяться сама над собой, -  совершенно
очаровало бы вас.
     - Что ж, - сказал Том, - прекрасно. Это придаст обеду новый и небывалый
интерес. Мы берем лотерейный билет на  мясной  пудинг,  а  выиграем...  даже
трудно сказать что именно. Быть может, мы сделаем какое-нибудь  изумительное
открытие и приготовим блюдо, какого никто до сих пор не пробовал.
     - Я ничуть не удивлюсь, если приготовим, - ответила его сестра, все так
же весело смеясь, - или если у нас получится такое блюдо, какого мы больше и
пробовать не захотим; но ведь что-нибудь у нас получится, во всяком  случае.
Мясо есть мясо, и никуда оно не денется, - Это большое утешение. Если ты  не
боишься рискнуть, я готова.
     - Нисколько не сомневаюсь, -  возразил  Том,  -  что  пудинг  получится
отличный; и уж мне он, во всяком случае,  понравится.  У  тебя  как-то  само
собой все выходит так ловко и живо, Руфь, что, если  бы  ты  сказала,  будто
сумеешь сварить миску превосходного черепахового супа, я бы тебе поверил.
     И Том был прав. Это была именно такая девушка. Никто не мог бы  устоять
против ее тихого обаяния, да и незачем было пробовать. А она будто даже и не
знала, как она мила, вот что было лучше всего.
     Итак, она перемыла чайные чашки после завтрака,  болтая  без  умолку  и
рассказывая Тому разные  истории  про  владельца  латунно-  и  меднолитейных
заводов, убрала все на место, привела комнату в  такой  же  порядок,  как  и
самое себя, - не думайте, однако, что комната была так же изящна,  как  она,
или хоть сколько-нибудь на нее похожа, - и,  завладев  старой  шляпой  Тома,
чистила ее до тех пор, пока та не залоснилась,  как  мистер  Пексниф.  После
того она мгновенно обнаружила, что воротничок Тома обтрепался по  краям,  и,
сбегав наверх за иголкой и ниткой, примчалась обратно с наперстком на пальце
и удивительно ловко починила  воротничок,  ни  разу  не  уколов  брату  щеку
иголкой,  хотя  все