я   разъездов   по   делам   фирмы,   и
четырехколесного фаэтона  той  же  эпохи,  который  давным-давно  облюбовали
стыдливые куры для несения в нем яиц. Для лошади теперь не  жалели  овса,  а
для экипажа не пожалели краски и  лака,  в  результате  чего  получился,  по
мнению мистера Боффина, очень приличный выезд,  а  когда  к  нему  прибавили
кучера, в лице долговязого и головастого юнца как раз под стать лошади, то в
этом  отношении  более  ничего  уже  не  оставалось   желать.   Кучер   тоже
употреблялся ранее  для  разъездов  по  делам  фирмы,  но  теперь,  усилиями
бесхитростного местного портняги, он был замурован  в  долгополый  сюртук  и
гетры, словно в мавзолей, и припечатан огромными пуговицами.
     Мистер и миссис  Боффин  уселись  за  спиной  кучера,  в  задней  части
экипажа, которая была довольно просторна и удобна, но  имела  недостойное  и
опасное свойство словно икать  при  каждом  сильном  толчке,  отскакивая  от
передней половины экипажа. Завидев карету,  выезжавшую  из  ворот  "Приюта",
соседи высунулись из окон и дверей,  кланяясь  Боффинам.  Среди  любопытных,
которые бежали за экипажем, глазея  на  выезд,  оказалось  много  мальчишек,
провожавших Боффинов громкими криками:
     - Нодди Боффин! Зацапал денежки! Брось возить мусор, Нодди! - и другими
приветствиями в том же духе. Эти крики до того оскорбляли головастого юношу,
что он то и дело нарушал торжественность выезда, готовясь соскочить с  козел
и расправиться с обидчиками, и только после долгих  и  оживленных  прений  с
хозяевами успокаивался, поддавшись на их уговоры.
     Наконец район "Приюта" остался позади и показалось  мирное  жилище  его
преподобия Фрэнка Милви. Жилище его преподобия Фрэнка  было  очень  скромное
жилище, потому что и доход у пастора  был  тоже  очень  скромным.  По  своей
должности Фрэнк был обязан принимать каждую бестолковую старуху,  тащившуюся
к нему со своим вздором, а потому с готовностью принял и Боффинов.  Это  был
совсем еще молодой человек, воспитание  которого  обошлось  очень  дорого  и
которому платили очень дешево, он имел совсем молоденькую жену и целую  кучу
ребятишек. Чтобы сводить концы  с  концами,  ему  приходилось  давать  уроки
древних языков и переводить классиков, а между тем все почему-то думали, что
досуга у него больше, чем у последнего лодыря в приходе, а  денег  -  больше
чем у первого богача. Он принимал все ненужные трудности и недостатки  своей
жизни с традиционным, почти рабским  терпением,  и  если  бы  предприимчивый
мирянин захотел распределить такое бремя более достойно  и  разумно,  то  он
вряд ли пошел бы ему навстречу.
     Мистер Милви выслушал просьбу миссис Боффин насчет сироты  по  привычке
внимательно и терпеливо,  хотя  едва  заметная  улыбка  показывала,  что  он
обратил внимание на туалет просительницы. Он принял их в маленькой комнатке,
где было так шумно и чадно, что казалось, будто все  шестеро  детей  вот-вот
провалятся к ним сквозь потолок детской,  а  жареная  баранья  нога  вот-вот
поднимется из кухни сквозь пол.
     - У вас, верно, никогда не было своих детей, мистер и миссис Боффин?  -
спросил мистер Милви.
     - Никогда не было.
     - Но, подобно сказочным  королю  и  королеве,  вам  хотелось  бы  иметь
ребенка?
     - Вообще говоря, да.
     Мистер Милви опять  улыбнулся,  заметив  как  бы  про  себя,  что  этим
сказочным королям и королевам почему-то всегда хотелось иметь детей. Сам  же
он думал, что, будь эти короли приходскими священниками,  у  них,  возможно,
явилось бы желание противоположного порядка.
     - Думаю, что нам лучше пригласить на совет миссис Милви. Я без нее  как
без рук. Если позволите, я позову ее.
     Мистер Милви крикнул: "Маргарита, дорогая моя?" - И миссис Милви  сошла
вниз.  Это  была  миловидная  и  живая  маленькая  женщина,  уже  истощенная
заботами, которые успели заглушить в  ней  изящные  вкусы  и  жизнерадостные
фантазии  юности,  заменив  их  школами,  супом,  фланелью,   углем,   всеми
будничными нуждами бедняка и воскресным  кашлем  малых  и  старых  прихожан.
Мистер Милви не менее мужественно отказался от многого, что было  связано  с
прежними его занятиями и  прежними  товарищами-студентами,  для  того  чтобы
трудиться над черствыми крохами жизни среди бедняков и их детей.
     - Это мистер и миссис Боффин, душа моя. Ты ведь слышала, какое  счастье
выпало на их долю?
     Миссис Милви как нельзя более просто и  сердечно  поздравила  Боффинов,
сказав при этом, что очень рада их видеть. Однако по ее  приветливому  лицу,
открытому и впечатлительному, скользнула та же неприметная улыбка, что  и  у
мужа.
     - Миссис Боффин желает усыновить мальчика, душа моя.
     Миссис  Милви  заметно  встревожилась,  а  потому  ее  супруг  поспешил
добавить:
     - Сиротку, душа моя.
     - Ах, вот как! - произнесла миссис  Милви,  несколько  успокоившись  за
собственных своих детей.
     - Я подумал, Маргарита,  что  внук  старой  миссис  Гуди,  может  быть,
подойдет им.
     - Что ты, Фрэнк! Не думаю, чтобы он подошел.
     - Нет?
     - Конечно нет!
     Миссис Боффин, которая сияла улыбками, очарованная  живостью  маленькой
женщины и ее сочувствием, поняла, что тут следует вмешаться в  разговор,  и,
выразив свою благодарность, спросила, почему же этот мальчик не подойдет!
     - Мне кажется, - сказала  миссис  Милви,  взглянув  на  его  преподобие
Фрэнка, - и мой муж, верно, согласится со мной, если подумает хорошенько,  -
что вам трудно будет уберечь его от нюхательного табаку. Его бабушка  ужасно
много нюхает и совсем засыпала внучка табаком.
     - Но ведь бабушка не будет жить с  ним,  Маргарита,  -  заметил  мистер
Милви.
     - Да, Фрэнк, но она повадится ходить к миссис Боффин, и чем лучше будут
ее угощать, тем чаще она будет наведываться. И с  ней  очень  нелегко  иметь
дело. Надеюсь, вы не сочтете меня злопамятной, но я не могу  забыть,  что  в
прошлый сочельник она выпила у нас одиннадцать чашек  чаю  и  при  этом  все
время ворчала. И она неблагодарная, Фрэнк. Помнишь, как  она  собрала  целую
толпу под нашими окнами, поздно вечером, когда мы уже легли,  и  жаловалась,
что ее обидели, показывая всем любопытным  подаренную  ей  новую  фланелевую
юбку, будто бы слишком короткую.
     - Это верно, - сказал мистер Милви. - Пожалуй, ее внук  не  годится,  а
вот маленький Гаррисон...
     - Что ты, Фрэнк! - энергично запротестовала жена.
     - Бабушки у него ведь нет, душа моя?
     - Да, но не думаю, чтобы миссис Боффин понравился сиротка, который  так
страшно косит.
     - Опять-таки верно, - сказал мистер Милви, совсем запутавшись.  -  Если
бы их устроила девочка...
     - Но, милый мой Фрэнк, миссис Боффин хочет мальчика.
     - Опять-таки верно, - задумчиво  сказал  мистер  Мил-ви.  -  Том  Бокер
хороший мальчик.
     - Сомневаюсь, милый Фрэнк, - после некоторого колебания  начала  миссис
Милви, - захочет ли миссис Боффин взять  сироту,  которому  уже  исполнилось
девятнадцать лет и который ездит на бочке, поливая улицы.
     Мистер Милви вопросительно взглянул  на  миссис  Боффин,  и  когда  та,
улыбаясь, закивала всеми перьями на  черной  бархатной  шляпе,  он  заметил,
несколько приуныв:
     - Это тоже правда.
     - Конечно, если б я знала, что вам будет столько хлопот, сударь, и  вам
тоже, сударыня, я бы, может, и не пришла к вам, - сказала миссис Боффин.
     - Пожалуйста, не говорите этого, - остановила ее миссис Милви.
     - Да, прошу вас, - повторил  за  ней  мистер  Милви,  -  мы  очень  вам
обязаны, что вы обратились именно к нам.
     Миссис Милви поддержала его; и  право,  эти  добрые,  совестливые  люди
говорили так, будто у них в  распоряжении  имелся  целый  склад  сироток,  а
покровительство оказывали им самим.
     - Это очень ответственное поручение и очень трудное. Но все-таки нам не
хотелось бы от него отказываться, - сказал мистер Милви. - Поэтому не будете
ли вы так добры дать нам два дня  сроку.  Знаешь,  Маргарита,  мы  могли  бы
поискать в работном доме, в начальной школе и у нас в приходе.
     - Ну, разумеется! - подтвердила энергичная маленькая женщина.
     - У нас, конечно, имеются сиротки, - продолжал  мистер  Милви  с  таким
выражением лица, словно он собирался прибавить "в запасе", и так озабоченно,
словно боялся упустить выгодный  заказ,  -  но  они  работают  на  кирпичных
заводах для своих родных, и я боюсь, что их не отдадут даром! И если даже вы
получите ребенка в обмен на одеяла, книги или уголь,  то  эти  вещи  пропьют
наверняка, чему помешать очень трудно.
     Наконец решили, что супруги Милви станут искать сироту для  Боффинов  и
сообщат им, когда найдут что-нибудь подходящее. После  этого  мистер  Боффин
обратился  к  его  преподобию  Фрэнку  с  просьбой  располагать  по   своему
усмотрению небольшой суммой "этак фунтов  в  двадцать  пять",  так  сказать,
стать его банкиром, и тратить эти деньги на бедных,  за  что  мистер  Боффин
будет премного ему  обязан.  Супруги  Милви  приняли  эту  просьбу  с  такой
радостью, словно сами никогда не знали нужды и  только  сочувствовали  чужой
бедности, и, таким образом, обе  стороны  расстались,  вынеся  из  разговора
самое приятное впечатление друг от друга.
     - А теперь, старушка, - сказал мистер Боффин, когда они снова уселись в
экипаж за спиной головастых кучера и лошади, - после такого приятного визита
попробуем побывать у Уилферов.
     Но когда они подъехали к калитке  семейного  особняка,  оказалось,  что
побывать у Уилферов  не  так-то  легко,  наоборот,  проникнуть  в  дом  было
невозможно: они звонили в колокольчик три раза без всякого результата,  хотя
каждый раз после звонка за дверью слышались топот и беготня.
     На четвертый раз, после того как  за  ручку  звонка  мстительно  дернул
головастый молодой человек, в дверях как бы случайно появилась мисс  Лавиния
с зонтиком и в шляпке, будто  собиралась  на  прогулку.  Эта  молодая  особа
удивилась,  увидев  перед  калиткой  гостей,  и  выразила   свое   удивление
соответствующим жестом.
     - Мистер и миссис Боффин! - проворчал головастый юнец, тряся решетчатую
калитку, словно зверь, засаженный для обозрения в зверинец. - Они дожидаются
уже полчаса!
     - Кто, вы говорите? - переспросила мисс Лавиния.
     - Мистер и миссис Боффин! - ответил молодой человек, возвышая голос  до
рева.
     Мисс Лавиния, снова поднявшись на крыльцо, подошла  к  парадной  двери,
взяла ключ, спустилась по ступенькам в палисадник, пересекла его  и  отперла
калитку.
     - Войдите, пожалуйста, - надменно пригласила их мисс Лавиния.  -  Нашей
прислуги нет дома.
     Мистер и миссис Боффин приняли приглашение и, остановившись в маленькой
прихожей, в ожидании, пока мисс Лавиния поведет их дальше, увидели вверху на
лестничной площадке три пары подслушивающих ног: ноги  миссис  Уилфер,  ноги
мисс Беллы, ноги мистера Джорджа Самсона.
     - Мистер и миссис Боффин, если не ошибаюсь?  -  предостерегающим  тоном
возвестила мисс Лавиния.
     Настороженное внимание со стороны ног миссис Уилфер,  ног  мисс  Беллы,
ног мистера Джорджа Самсона.
     - Да, мисс, совершенно верно.
     - Пройдите, пожалуйста, сюда, вниз по лестнице, я доложу маме.
     Поспешное бегство ног  миссис  Уилфер,  ног  мисс  Беллы,  ног  мистера
Джорджа Самсона.
     Прождав с четверть часа в общей семейной комнате, являвшей следы  такой
поспешной уборки после обеда, что было не совсем ясно, что тут  происходило,
- прибирали комнату для гостей или же играли в жмурки,  -  мистер  и  миссис
Боффин удостоились, наконец,  лицезреть  миссис  Уилфер,  которая  вплыла  в
комнату  величественно-томно,  снисходительно  склонив  голову  набок  -  ее
обычная манера встречать гостей.
     - Простите, но чему я обязана такой чести?  -  спросила  миссис  Уилфер
после обмена приветствиями, поправив носовой  платок  на  голове  и  помахав
руками, облеченными в перчатки.
     - Чтобы сказать покороче, сударыня, - заметил мистер Боффин,  -  может,
вам доводилось слышать нашу фамилию, поскольку мы с миссис  Боффип  получили
наследство?
     - Да, сэр, я слышала о таком случае, - отвечала миссис Уилфер, достойно
склонив голову.
     - И осмелюсь сказать, сударыня, - продолжал мистер Боффин в  то  время,
как миссис Боффин подтверждала его слова кивками и улыбками, - вы не очень к
нам расположены?
     - Извините меня, - сказала  миссис  Уилфер.  -  Было  бы  несправедливо
обвинять мистера  и  миссис  Боффин  в  несчастье,  которое,  без  сомнения,
ниспослано свыше.
     И на  ее  лице  отразились  героически  претерпеваемые  страдания,  что
придало особую значительность этим словам.
     - Это, конечно, не в  обиду  нам  сказано,  -  заметил  честный  мистер
Боффин. - Мы с миссис Боффин люди простые,  сударыня,  особых  претензий  не
имеем, и ходить вокруг да около не любим; ко  всему  на  свете  можно  найти
прямую дорогу. Вот потому, значит, мы и пришли вам сказать, что  очень  рады
будем познакомиться с вашей дочерью и сочтем за честь  для  себя,  если  она
будет считать наш дом своим  собственным,  наравне  с  родительским.  Короче
говоря, нам хочется повеселить вашу дочку, дать ей возможность  пользоваться
всеми удовольствиями, какими мы сами будем пользоваться. Нам хочется,  чтобы
она переменила обстановку, развлеклась, рассеялась.
     - Вот, вот! - подтвердила простосердечная  миссис  Боффин.  -  Господи,
чего тут стесняться!
     Миссис Уилфер с  достоинством  наклонила  голову  в  сторону  гостьи  и
величаво-монотонно ответила гостю:
     - Извините, но у меня не одна дочь. Которой из них мистер Боффин и  его
супруга намерены оказать свое лестное внимание?
     - Как же вы не понимаете? - вмешалась улыбающаяся миссис Боффин. - Само
собой, мисс Белле.
     - Вот как? - произнесла миссис Уилфер, строго и непреклонно взглянув на
нее. - Моя дочь Белла дома и может  отвечать  за  себя  сама.  -  И,  слегка
приотворив дверь, за которой тут же послышалось шарканье ног, она  крикнула:
- Попросите ко мне мисс Беллу!
     Это официальное приглашение, на слух весьма величественное и можно даже
сказать геральдическое, она сделала,  упершись  в  лицо  дочери  сердитым  и
укоризненным взглядом и в таком близком соседстве с ней, что мисс Белла едва
успела убраться в чуланчик  под  лестницей,  опасаясь  появления  мистера  н
миссис Боффин.
     - Занятия моего мужа, Р. У., - объяснила миссис  Уилфер,  -  удерживают
его в Сити в это время дня, иначе он тоже имел бы честь  принимать  вас  под
нашей скромной кровлей.
     - Очень приятная квартирка! - бодро произнес мистер Боффин.
     - Извините, сэр, -  возразила  миссис  Уилфер,  поправляя  его,  -  это
обитель Бедности, которая знает свое место, хотя и независима.
     Затрудняясь продолжать разговор в этом  направлении,  мистер  и  миссис
Боффин до появления мисс Беллы сидели, уставясь  в  пространство,  а  миссис
Уилфер без слов давала им понять, что каждый ее вздох требует невиданного  в
истории самоотвержения; как только  появилась  мисс  Белла,  ее  представили
гостям и объяснили ей цель их визита.
     - Я очень вам признательна, разумеется, - сказала мисс  Белла,  холодно
встряхнув кудряшками, - но у меня нет ровно никакого желания  выезжать  куда
бы то ни было.
     - Белла! - увещевала ее миссис Уилфер.  -  Белла,  ты  должна  побороть
себя!
     - Да, послушайтесь вашей мамы, дорогая, - вторила ей миссис  Боффин,  -
мы будем очень рады вам, да и слишком вы хорошенькая, чтобы сидеть в четырех
стенах.
     И добрая старушка поцеловала ее, похлопав по наливным плечам, а  миссис
Уилфер в это время  чопорно  сидела  рядом,  точь-в-точь  должностное  лицо,
присутствующее на свидании перед казнью.
     - Мы переедем в хороший дом, - говорила миссис Боффин, по свойственному
ей женскому лукавству давая обязательство и за мистера Боффина,  который  не
мог протестовать при посторонних, -  заведем  хорошую  карету,  будем  везде
ездить и  все  осматривать.  И  прежде  всего,  душенька,  не  надо  на  нас
сердиться, - продолжала она, усаживая Беллу рядом с  собой  и  гладя  ее  по
руке, - сами знаете, мы тут ни при чем.
     Мисс Белла была так тронута этими простыми словами, что со свойственной
ее летам отзывчивостью на доброту  и  ласку  тепло  ответила  миссис  Боффин
поцелуем. Однако это  вовсе  не  понравилось  почтенной  светской  даме,  ее
маменьке; та  старалась  повернуть  дело  так,  что  не  Боффины  ей  делают
одолжение, а она - Боффинам.
     - Моя младшая  дочь  Лавиния,  -  представила  миссис  Уилфер  Лавинию,
радуясь случаю переменить разговор, когда Лавви опять вошла  в  гостиную,  -
мистер Джордж Самсон, друг нашего семейства.
     Друг семейства находился в том периоде  влюбленности,  когда  в  каждом
человеке видишь врага данного семейства. Усевшись на место, он засунул в рот
круглый набалдашник трости, словно пробку, как  будто  оскорбленные  чувства
наполняли его до краев. И не сводил с Боффинов неумолимого взгляда.
     - Если вам захочется, привозите с собой вашу сестру, когда соберетесь к
нам погостить; мы, право, будем очень рады, - сказала миссис Боффин.  -  Чем
меньше вы будете стесняться, тем нам будет приятнее.
     - Ах, так  моего  согласия  даже  не  спрашивают!  -  воскликнула  мисс
Лавиния.
     - Лавви, - негромко заметила ей Белла, - держи себя  потише,  будь  так
добра.
     - Нет, этого не будет, - ответила бойкая Лавиния, - я не ребенок, чтобы
обо мне так говорили посторонние.
     - Да, ты еще ребенок.
     - Нет, я не ребенок и не желаю, чтобы  обо  мне  говорили  посторонние:
"Привозите с собой сестру!" Еще чего!
     - Лавиния! - сказала миссис  Уилфер.  -  Замолчи!  Я  не  позволю  тебе
выражать в моем присутствии вздорное подозрение, будто посторонние - кто  бы
они ни были, - могут  оказывать  покровительство  моей  дочери.  Неужели  ты
воображаешь, глупая девочка, что мистер и миссис Боффин переступили  бы  наш
порог, если б думали оказывать нам покровительство; или пробыли бы  в  таком
случае хоть одну минуту под моей кровлей, пока у твоей матери хватит еще сил
попросить их о выходе? Плохо же ты знаешь свою мать, если тебе так кажется!
     - Все это очень мило... - начала было ворчать Лавиния, но миссис Уилфер
оборвала ее:
     - Замолчи! Я этого не позволю! Неужели ты  не  знаешь,  как  надо  себя
держать с гостями? Разве тебе не  понятно,  что,  позволив  себе  намекнуть,
будто эта леди и этот джентльмен собираются покровительствовать кому  бы  то
ни было из твоих родных - все равно кому, - ты обвиняешь  их  в  наглости  и
даже сумасбродстве?
     - Не беспокойтесь, сударыня, - усмехнувшись, заметил мистер  Боффин,  -
нас это мало беспокоит.
     - Извините, но меня беспокоит, - возразила миссис Уилфер.
     Мисс Лавиния отрывисто засмеялась и буркнула:
     - Еще бы!
     - И я требую, чтобы моя  дерзкая  дочь,  -  продолжала  миссис  Уилфер,
буравя  свое  младшее  детище  уничтожающим  взглядом,  что   нисколько   не
подействовало на Лавинию, - относилась справедливо  к  своей  сестре  Белле,
помнила бы, что Белла везде пользуется вниманием и что если Белла  принимает
знаки этого внимания, то с ее стороны это совершенно такое же (с  негодующей
дрожью в голосе) - совершенно такое же одолжение.
     Но тут взбунтовалась мисс Белла и спокойно заметила:
     - Знаете ли, мама, я и сама  могу  говорить  за  себя.  И,  пожалуйста,
оставьте меня в покое.
     - Очень удобно замахиваться на других, когда под  рукой  имеется  такое
удобное орудие - моя особа, - язвительно ввернула неукротимая Лавиния, -  но
мне хотелось бы знать, что на это скажет Джордж Самсон.
     - Мистер Самсон, - начала миссис Уилфер, заметив, что  молодой  человек
вынул было затычку изо рта, и метнула на него такой мрачный взгляд,  что  он
снова засунул ее в рот. - Я уверена, что мистер Самсон, как друг нашей семьи
и частый гость в нашем доме, слишком хорошо воспитан, чтобы