своим усердием  долбит  стихи  вечер  за  вечером,  так  он  вправе  ожидать
добавочной платы, ведь они действуют на голову расслабляюще.
     - Сказать вам по правде, Вегг, стихов я не имел в  виду,  разве  только
вот в каком отношении: если вам вдруг  вздумается  угостить  меня  и  миссис
Боффин каким-нибудь романсом, вот тогда мы с вами ударимся в поэзию.
     - Понимаю, сэр. Но поскольку я  не  настоящий  музыкант,  не  певец  по
профессии, мне бы не хотелось брать за  это  деньги.  Так  что  если  б  мне
случилось удариться в поэзию, то я просил бы вас в это  время  рассматривать
меня как друга.
     Глаза мистера Боффина просияли, и он  с  чувством  пожал  руку  мистера
Вегга, говоря, что он даже и не рассчитывал на это и очень рад.
     - Что вы думаете насчет условий, Вегг?  -  спросил  мистер  Боффин,  не
скрывая тревоги.
     Сайлас, намеренно поддерживавший эту тревогу суровой сдержанностью тона
и уже начинавший понимать, с кем имеет дело,  ответил  с  таким  выражением,
будто его слова свидетельствовали о необычайной широте и величии его души.
     - Мистер Боффин, я никогда не торгуюсь.
     - Так я и думал! - с восхищением сказал мистер Боффин.
     - Да, сэр. Никогда не запрашивал и не стану  запрашивать.  А  потому  я
сразу пойду вам навстречу и скажу прямо и честно: согласен за двойную цену!
     Мистер  Боффин,  казалось,  вовсе  не  ожидал  такого  заключения,   но
согласился, заметив:
     - Вам лучше знать, чего это стоит, Вегг, - и снова пожал ему руку.
     - Могли бы вы начать нынче вечером? - спросил он, помолчав.
     - Да, сэр, - ответил мистер Вегг, заботясь  о  том,  чтобы  все  рвение
проявлял исключительно мистер Боффин. - С моей стороны препятствий нет, если
вам так желательно. У вас имеется необходимое орудие - то есть книга, - сэр?
     - Я ее купил на распродаже, - сказал мистер  Боффин.  -  Восемь  томов,
красные с золотом. В каждом томе алая  лента,  чтоб  закладывать  месте,  на
котором остановишься. Вы знаете эту книжку?
     - А как она называется, сэр? - осведомился Сайлас.
     - Я думал, может, вы и так  ее  знаете,  -  несколько  разочаровавшись,
сказал мистер Боффин. - Она называется "Упадок...  и...  разрушение  русской
империи". (Мистер Боффин  одолевал  эти  камни  преткновения  медленно  и  с
большой осторожностью.)
     - Ах, вот как! - Я мистер Вегг кивнул головой, словно  узнавая  старого
друга.
     - Вы ее знаете, Вегг?
     - Последнее время мне  как-то  не  приходилось  в  нее  заглядывать,  -
отвечал мистер Вегг, - был занят другими делами, мистер Боффин. Ну, а насчет
того, знаю ли я ее? Еще бы, сэр! Знал еще тогда, когда был не выше вот  этой
трости. Знал еще тогда, когда мой старший брат ушел из  дому  и  поступил  в
солдаты. Как говорится в романсе, написанном на этот случай, мистер Боффин:

     Пред хижиной стояла дева *, мистер Боффин,
     Свой белый шарф держа в руках,
     Порывы ветра налетали, сэр,
     Он развевался, словно флаг.
     Она свою мольбу шептала,
     Но бог ее не услыхал:
     Мой старший брат, на саблю опираясь, мистер Боффин.
     Украдкой слезы утирал.

     Под сильным впечатлением этого семейного события,  а  также  дружеского
расположения мистера Вегга, которое выразилось  в  том,  что  он  так  скоро
ударился в поэзию, мистер Боффин снова пожал  руку  деревянному  пройдохе  и
попросил его назначить час. Мистер Вегг обещал прийти в восемь.
     - Тот дом, где я живу, называется "Приют", - сказал  мистер  Боффин.  -
"Приют Боффина" - так его окрестила  миссис  Боффин,  когда  он  стал  нашим
собственным домом  и  мы  в  него  переехали.  Идите  к  Мэйдн-лейну,  через
Бэтл-Бридж; не дойдя с милю, или милю с  четвертью,  -  это  как  хотите,  -
спросите "Приют", и если окажется, что никто этого названия не знает (да оно
и не похоже, чтобы знали), то спросите Гармонову тюрьму, или Гармонию, тогда
вам всякий укажет. А я буду вас ждать  с  нетерпением,  Вегг,  прямо-таки  с
радостью. - сказал мистер Боффин, восторженно хлопая  его  по  плечу.  -  Не
успокоюсь, пока вы не придете. Вот теперь мне откроется все печатное! Придет
нынче вечером литературный человек - на деревянной  ноге,  -  мистер  Боффин
бросил восхищенный взгляд на это украшение, словно оно помогало ему  оценить
достоинства мистера Вегга, - и с ним я начну новую жизнь. Вашу  руку,  Вегг!
Еще раз до свидания! Всего хорошего, всего хорошего!
     Старик убежал иноходью, а мистер Вегг, оставшись один у своего  ларька,
забрался за ширму,  извлек  носовой  платок,  жесткий  как  власяница,  и  с
глубокомысленным видом ухватил себя за нос. Держась  за  нос,  он  задумчиво
поглядывал  вниз  по  улице,  вслед  удаляющейся  фигуре  мистера   Боффина.
Физиономия мистера Вегга выражала глубочайшую  серьезность.  Ибо,  размышляя
про себя о том, что это старичок редкой простоты, что такую возможность было
бы грешно упустить и что тут можно нажить и побольше,  чем  они  только  что
подсчитали вдвоем, он нисколько не уронил себя: он не допускал даже и мысли,
что новое занятие вовсе не по его части или что в  этом  занятии  есть  хоть
что-нибудь недостойное и смешное. Мистер Вегг не на шутку поссорился  бы  со
всяким, кому вздумалось бы усомниться в его  близком  знакомстве  с  восемью
томами "Упадка и разрушения".  Глубина  его  серьезности  была  необычайной,
знаменательной и неизмеримой, не потому, что он сколько-нибудь сомневался  в
своих силах, но потому, что он провидел необходимость пресекать такого  рода
сомнения, если б они возникли у других. Этим он показал, что  принадлежит  к
весьма многочисленному разряду самозванцев,  которые  готовы  обманывать  не
только ближних, но и самих себя.
     Помимо всего прочего, мистер Вегг преисполнился гордостью: ему льстило,
что он призван выполнять официальную роль истолкователя всякого  рода  тайн.
Это отнюдь не побуждало его отпускать товар более щедро, наоборот:  если  бы
деревянная мерка могла вместить в этот день меньше орехов, чем обычно, он не
преминул бы этим воспользоваться.  Но  когда  настала  ночь  и  сквозь  свое
покрывало заметила Вегга, ковыляющего к "Приюту Боффинз",  он  ощутил  некий
подъем настроения.
     Без путеводной нити "Приют Боффина" было так же  трудно  найти,  как  и
приют прекрасной Розамунды *. Добравшись до указанного  места,  Сайлас  Вегг
раз двадцать спросил, где здесь находится "Приют", но без малейшего  успеха,
пока не вспомнил про Гармонову тюрьму. Это  вызвало  мгновенную  перемену  в
настроении охрипшего джентльмена  с  тележкой  и  ослом,  уже  дошедшего  до
полного недоумения.
     - Да вы про что? Про дом старика Гармона, что ли?  -  спросил  охрипший
джентльмен с тележкой, подгоняя своего осла морковью вместо кнута. - Так  бы
сразу и говорили! Мы с Эддардом как раз мимо поедем! Садитесь.
     Мистер Вегг не заставил себя упрашивать, и охрипший джентльмен  обратил
его внимание на третьего из присутствующих:
     - Ну-ка,  поглядите  на  уши  Эддарда.  Как  это  вы  сначала  сказали?
Повторите шепотом. Мистер Вегг прошептал:
     - "Приют Боффина".
     - Эддард! (Глядите ему на уши!) Пошел к  "Приюту  Боффина".  (Эдуард  и
ухом не повел, словно не слышал.) Эддард! (Глядите  ему  на  уши!)  Пошел  к
Старому Гармону!
     Эдуард мгновенно навострил уши торчком и поскакал таким  карьером,  что
слова мистера Вегга слетали у него с языка в самом вывихнутом состоянии.
     - Разве - тут была тюрьма? - спросил мистер Вегг, цепляясь за тележку.
     - Не то чтоб настоящая тюрьма, куда можно бы засадить  нас  с  вами,  -
отвечал его проводник, - а так прозвали из-за того, что  старик  Гармон  жил
тут один, как сыч.
     - А поче-му она назы-вает-ся "Гар-мония"?
     - Потому что он никогда ни с кем не соглашался. Вроде  как  в  насмешку
прозвали: Гармонова тюрьма, Гармония. Для красного словца.
     - Знаете ли вы мист-ера-Б-боф-фина? - спросил Вегг.
     - Еще бы не знать! Его тут все знают. Вот и Эддард знает.  (Глядите  на
его уши!) Нодди Боффин, Эддард!
     Действие  этого  имени  оказалось  настолько  потрясающим,  что  голова
Эдуарда на время скрылась из  виду,  задние  копыта  взметнулись  кверху,  и
тележка помчалась с такими толчками, что  у  мистера  Вегга  пропало  всякое
желание узнать, следует ли считать эту выходку данью  уважения  Боффину  или
наоборот, - все его внимание было сосредоточено на том, как бы  не  вылететь
из тележки.
     Вскоре Эдуард остановился перед воротами, и Вегг, благоразумно не теряя
времени, поспешил соскочить с тележки сзади. Как только он стал на ноги, его
возница крикнул, помахав морковью: "Ужинать,  Эддард!"  И  Эдуард,  тележка,
задние копыта и сам возница, казалось, поднялись на  воздух  и  скрылись  из
виду, словно в театральном апофеозе.
     Толкнув полуотворенною калитку,  мистер  Вегг  заглянул  в  огороженное
пространство, где высились чуть не до небес какие-то темные холмы и где  при
лунном свете белела дорожка к  "Приюту",  обозначенная  красоты  ради  двумя
полосами фаянсовых черепков среди золы. Белая фигура, двигавшаяся  навстречу
ему по этой дорожке,  оказалась  отнюдь  не  призраком,  но  самим  мистером
Боффином, который, готовясь к занятиям наукой, оделся полегче и попроще -  в
белую блузу. Он весьма сердечно приветствовал  своего  литературного  друга,
затем повел его в "Приют" и там представил  миссис  Боффин,  тучной  даме  с
румяным веселым лицом, одетой (к великому ужасу мистера  Вегга)  в  открытое
бальное платье из черного атласа и в черной бархатной шляпе с перьями.
     - Миссис Боффин, Вегг, у меня большая модница. Она женщина видная,  так
что всякой моде сделает честь. Сам я пока еще  не  привык  к  модной  жизни,
разве когда-нибудь потом привыкну. Генриетт, старушка, вот это  и  есть  тот
джентльмен, который взялся крушить русскую империю.
     - И уж, верно, это пойдет  вам  обоим  на  пользу,  -  ответила  миссис
Боффин.
     Комната была самая странная, и, на взгляд Сайласа Вегга, по  обстановке
больше походила на богато убранную распивочную. У камина, по одному с каждой
стороны, стояли два ларя и перед каждым из них - по столу. На одном из  этих
столов были разложены в один ряд, наподобие гальванической батареи, те самые
восемь томов; на другом -  оплетенные  соломой  пузатые  бутылки  заманчивой
наружности словно привставали на цыпочках, чтобы  подмигнуть  мистеру  Веггу
из-за стоящих впереди стаканов  и  сахарницы  с  рафинадом.  На  огне  кипел
чайник, перед огнем дремала  кошка.  Между  ларями,  перед  камином,  стояли
диван, ножная скамеечка и столик  -  центральное  место,  отведенное  миссис
Боффин. Эта обстановка гостиной, крикливая и пестрая, но отнюдь не  дешевая,
выглядела довольно странно рядом с ларями и ярким газовым рожком,  свисавшим
с потолка. На полу лежал цветастый ковер, но  его  яркая  растительность  не
доходила до камина и обрывалась у ножной скамеечки  миссис  Боффин,  уступая
место опилкам и песку. Восхищенный  взгляд  мистера  Вегга  подметил,  кроме
того, что эта цветущая область выставляла напоказ  только  такие  бесплодные
украшения, как птичьи чучела и восковые плоды под стеклянным колпаком, тогда
как на  территории,  лишенной  растительности,  этот  недостаток  восполняли
полки, где среди прочих твердых  тел  усматривались  едва  початый  пирог  и
большой кусок холодной  говядины.  Сама  комната  была  просторная,  хотя  и
низкая; старинные тяжелые рамы окон и массивные балки прогнувшегося  потолка
говорили о том, что это был некогда  богатый  загородный  особняк,  стоявший
поодаль от других.
     - Вам здесь нравится, Вегг? - спросил мистер Боффин со свойственным ему
задором.
     - Я в восторге, сэр, - ответил Вегг. - Особенно уютно  у  этого  очага,
сэр.
     - Понимаете, в чем дело, Вегг?
     - Вообще говоря, понимаю,  сэр,  -  начал  Вегг,  медленно  и  с  видом
знатока, склонив голов} набок, как делают люди уклончивые, но мистер  Боффин
прервал его:
     - Нет, вы не понимаете, Вегг, так я вам объясню, в чем  дело.  Тут  все
устроено по взаимному согласию между мной и миссис  Боффин.  Миссис  Боффин,
как я уже вам говорил, гонится за модой, а я пока еще нет. Я ни  за  тем  не
гонюсь, кроме  уюта  и  удобства  такого  рода,  чтобы  мне  они  доставляли
удовольствие. Ну вот. Что же было бы хорошего, если б  мы  с  миссис  Боффин
поссорились из-за этого? Мы с ней никогда не ссорились до того,  как  "Приют
Боффина" стал нашим  собственным  и  мы  в  него  переехали.  Зачем  же  нам
ссориться теперь, когда "Приют Боффина" стал нашим собственным и мы  в  него
переехали? Вот миссис Боффин и живет на своей половине комнаты так,  как  ей
хочется, а я живу на моей половине так, как мне  хочется.  И  потому  у  нас
имеются сразу и Общительность (без миссис Боффин я бы повесился с тоски),  и
Мода, и Уют. Если я когда-нибудь тоже сделаюсь модником,  то  миссис  Боффин
будет мало-помалу продвигаться вперед. Если миссис Боффин  надоест  гоняться
за модой, тогда ковер миссис Боффин отодвинется назад. Если же мы оба  будем
жить по-старому, ну что ж, тогда все  у  нас  останется  по-старому  -  поди
поцелуй меня, старушка.
     Миссис Боффин, все так же сияя улыбкой, охотно согласилась и, подойдя к
своему супругу, продела пухлую ручку под  его  руку.  Мода,  в  виде  черной
бархатной шляпы с  перьями,  пыталась  воспрепятствовать  поцелую,  но  была
заслуженно помята при этой попытке.
     - Теперь, Вегг, вы с нами более или  менее  знакомы,  -  сказал  мистер
Боффин, утирая губы, словно после чего-то очень вкусного. - Прелесть что  за
местечко, этот наш "Приют", но к нему не сразу привыкнешь. Это такое  место,
что вы каждый день будете открывать в нем новые достоинства, одно за другим.
Тут на верхушку каждой насыпи ведет извилистая дорожка, и с этой дорожки вид
на двор и его окрестности меняется каждую минуту. А как взойдешь наверх,  то
открывается такой вид на  соседние  постройки,  которому  -  ну  просто  нет
равных. Владения покойного  батюшки  миссис  Боффин  (производство  собачьих
галет) у вас как на ладони, будто они ваши собственные. А на  верху  Большой
Насыпи устроена решетчатая беседка, и не моя будет вина, если вы этим  летом
не прочитаете нам с миссис Боффин уйму книжек в этой самой беседке, а может,
как друг, ударитесь и в поэзию. Ну, а с чего же мы начнем чтение?
     - Благодарю вас, сэр, - ответил Вегг, словно чтение было для него вовсе
не новым делом. - Как обыкновенно, начнем с джина.
     - Смачивает горло, правда, Вегг? - в своем простодушном усердии спросил
мистер Боффин.
     - Н-нет, сэр, - холодно возразил Вегг, - я бы выразился иначе,  сэр.  Я
сказал бы - смягчает горло. Смягчает. - вот какое слово я употребил бы, сэр.
     Тупое чванство и хитрость Вегга росли с минуты  на  минуту,  наравне  с
восторженностью его жертвы.  Хотя  перед  его  корыстолюбивой  душонкой  уже
носились видения, каким  способом  можно  будет  извлечь  прибыль  из  этого
знакомства, они отнюдь  не  мешали  главной  его  мысли,  свойственной  всем
тупоголовым мошенникам, - как бы не продешевить и не уронить себя.
     Мода миссис Боффин -  божество  менее  жестокосердое,  чем  тот  кумир,
которого обычно чтут под этим именем,  позволила  ей  приготовить  стаканчик
смеси для литературного гостя и даже спросить,  по  вкусу  ли  ему  напиток.
Когда Вегг удостоил ее милостивым ответом и  уселся  на  литературный  ларь,
мистер  Боффин  тоже  уселся  на  ларь  напротив  него  и,   сияя   глазами,
приготовился слушать.
     - Жалко лишать вас трубочки, Вегг, -  сказал  он,  набивая  трубку  для
себя, - да ведь нельзя же делать два дела разом! О! Еще про одно я забыл вам
сказать. Когда вы придете сюда вечером и осмотритесь по  сторонам,  то  если
увидите на полке что-нибудь подходящее, прямо так и говорите.
     Вегг, который уже надел было очки, немедленно снял их и заметил игриво:
     - Вы угадали мою мысль, сэр. Если мои глаза меня но обманывают,  то  не
вижу ли я там пирог? Не может быть, чтобы это был пирог.
     -  Да,  это  пирог,  -  ответил   мистер   Боффин,   бросая   несколько
разочарованный взгляд на "Упадок и разрушение".
     - Может, я не разбираюсь в запахах, сэр, или это действительно пирог  с
яблоками?
     - Эго пирог с телятиной и ветчиной, - сказал мистер Боффин.
     - В самом деле, сэр?  А  ведь,  пожалуй,  нет  вкуснее  пирога,  чем  с
ветчиной и телятиной, - заметил мистер Вегг, прочувствованно кивая головой.
     - Не хотите ли съесть кусочек, Вегг?
     - Благодарю вас, мистер Боффин. Пожалуй, съем, раз  вы  приглашаете.  В
другой компании я бы отказался при гаком положении дел, но я вас,  сэр!..  А
ведь сочное мясо, да если оно еще слегка присолено, как полагается  ветчине,
смягчает орган, даже очень смягчает орган.
     Какой именно орган - мистер Вегг не сказал, - он  говорил  вообще  и  в
положительном смысле.
     Пирог сняли с полки, и почтенному мистеру Боффину пришлось  вооружиться
терпением, пока Вегг не прикончил всего пирога, вооружившись ножом и вилкой.
Он только воспользовался этим обстоятельством и  сообщил  Веггу,  что,  хотя
мода этого и не одобряет, он (мистер Боффин) считает  долгом  гостеприимства
держать на вигу все, что есть в кладовой; вместо того чтобы  говорить  гостю
довольно-таки отвлеченно: "Внизу имеются такие-то припасы,  ко  принести  ли
вам чего-нибудь наверх?" - действуешь более смело и  практически,  показывая
на полки: "Посмотрите сами и берите, если вам что-нибудь понравится".
     Но вот, наконец, мистер Вегг отодвинул тарелку и надел очки;  а  мистер
Боффин закурил трубку, радостно тараща глаза на открывающийся перед ним мир;
а миссис Поффин, по-модному, прилегла на диван - если сможет, будет слушать,
а если окажется, что не сможет, - будет дремать.
     - Гм! - начал Вегг. - Это мистер Боффин н миссис  Боффин,  есть  первая
глава первого тома "Упадка и разрушения...". - Тут он уставился на  книгу  и
замолчал.
     - В чем дело, Вегг?
     - Знаете ли, сэр, мне вспоминается, - с видом вкрадчивой  откровенности
сказал Вегг (снова уставившись на книгу), - что нынче утром вы сделали  одну
маленькою ошибочку, а я хотел было вас  поправить,  да  как-то  вылетело  из
головы. Кажется, вы сказали: "Русской империи", сэр?
     - Она и есть русская, правильно, Вегг?
     - Нет, сэр, римская. Римская!
     - А в чем же тут разница, Вегг?
     - Разница, сэр? - Мистер Вегг запнулся, дело грозило полным крахом,  но
вдруг его осенила блестящая мысль. - В чем разница, сэр? Тут вы ставите меня
в затруднительное положение, мистер Боффин. Достаточно  будет  сказать,  что
разговор насчет разницы нам лучше отложить до  другого  раза,  когда  миссис
Боффин не будет украшать собой наше общество. А в присутствии миссис Боффин,
сэр, нам лучше этот предмет оставить.
     Таким образом мистер Вегг весьма галантно вывернулся из затруднения,  и
не только вывернулся, но, постоянно повторяя с рыцарской  деликатностью:  "В
присутствии миссис Боффин, сэр, нам  лучше  это  оставить!"  -  перенес  всю
невыгоду положения на Боффина, который почувствовал, что  провинился  не  на
шутку.
     Затем мистер Вегг  сухо  и  непреклонно  вступил  в  отправление  своих
обязанностей; он шел напролом и не разбирая дороги, какое бы препятствие ему
ни  встретилось;  брал  приступом  трудные  термины  -  и  биографические  и
географические:  несколько  задержался  перед   Адрианом*,   Траяном   *   и
Антонинами*, споткнулся на Полибин (он произносил Полли Бий, так что  мистер
Боффин принял этого древнегреческого историка  за  римскую  деву,  а  миссис
Боффин обвинила именно его во всем том,  из-за  чего  разговор  отложили  до
другого раза); был выбит из седла Титом Антонином Пием; * снова взобрался на
коня и бойко галопировал с Августом; * и, наконец, одержал победу  вместе  с
Коммодом  *,  который,  как  решил  мистер  Боффин,  судя  по   имени,   был
англичанином, но вел себя недостойно  своего  английског