т знакомится с моими делами, узнает, что я намерен оставить этой
молодой особе некоторую сумму. "Ого! -  говорит  этот  Роксмит;  тут  мистер
Боффин с хитрым выражением похлопал себя пальцем по носу, изображая Роксмита
в секретной беседе со своим собственным носом, - хороший будет  улов,  ну-ка
попытаюсь". И вот этот самый Роксмит, алчный и голодный,  став  на  карачки,
подбирается к деньгам. Не плохо рассчитал: если б эта молодая особа была  не
так умна или не так благоразумна, набравшись разных  романтических  бредней,
ему, ей-богу, удалось бы ее обойти и  даже  обобрать!  Но,  к  счастью,  она
оказалась умней, - да и хорош же он теперь, когда его  разоблачили.  Вот  он
стоит! - закончил мистер Боффин, с забавной непоследовательностью  обращаясь
к самому Роксмиту. - Глядите на него!
     - Мистер Боффин, с вашими неудачными подозрениями... - начал секретарь.
     - Для вас они, конечно, неудачные, могу  вас  уверить,  -  прервал  его
мистер Боффин.
     - ...никто не сможет бороться, и я не  возьмусь  за  такое  безнадежное
дело. Но правды ради я скажу одно слово.
     - Э, какое  вам  дело  до  правды,  -  сказал  мистер  Боффин,  щелкнув
пальцами.
     - Нодди! Голубчик мой! - увещевала его жена.
     - Сиди смирно, старушка, - возразил мистер Боффин.  -  Я  говорю  этому
Роксмиту, какое ему дело до правды. И еще раз повторяю, какое  ему  дело  до
правды?
     -  Всякие  отношения  между  нами  кончены,  мистер  Боффин,  -  сказал
секретарь, - и потому ваши слова для меня ничего не значат.
     - Ого! Вы довольно-таки догадливы, - отвечал  мистер  Боффин  с  хитрым
взглядом, - если сообразили, что отношения между нами кончены, а? Но вы меня
не опередили.
     Взгляните, что я держу в руке. Это ваше жалованье, а вам даю расчет. Вы
только делаете,  что  велят.  Первенства  вы  у  меня  не  отнимете.  Нечего
прикидываться, будто вы сами уходите. Я вас увольняю.
     - Мне это все равно, лишь бы уйти, - махнув рукой, заметил секретарь.
     - Вот как? - сказал мистер Боффин. - А мне не все равно, позвольте  вам
сказать. Дать человеку, которого  разоблачили,  уйти  самому,  это  одно,  а
уволить его за дерзость и самомнение, да еще за  то,  что  он  покушался  на
хозяйские деньги, -  это  другое.  Один  да  один  будет  два,  а  не  один.
(Старушка, ты не вмешивайся. Сиди смирно.)
     - Вы уже сказали мне все, что хотели? - спросил секретарь.
     - Не знаю еще, все  или  нет,  -  ответил  мистер  Боффин.  -  Это  как
посмотреть.
     - Быть может, вы подумаете, не  найдется  ли  у  вас  еще  каких-нибудь
сильных выражений на мой счет?
     - Подумаю, когда мне будет угодно, а  не  по  вашей  указке,  -  упрямо
ответил мистер Боффин. - Вы хотите, чтоб последнее слово  было  за  вами.  А
мне, может, нежелательно вам его предоставить.
     - Нодди! Милый мой Нодди! Что же ты с ним  так  сурово?  -  воскликнула
неукротимая миссис Боффин.
     - Старушка, - сказал ее  муж,  отнюдь  не  сурово,  -  если  ты  будешь
вмешиваться, когда тебя не просят, я возьму подушку, посажу тебя  на  нее  и
вынесу из комнаты. Ну, Роксмит, вы что-то хотите сказать?
     - Вам, мистер Боффин, ровно ничего.  Но  мисс  Уилфер  и  вашей  милой,
доброй жене я хотел бы сказать два слова.
     - Валяйте говорите, - отвечал мистер Боффин, - да поживей, а то вы  нам
уже надоели.
     - Я  мирился,  -  начал  тихим  голосом  секретарь,  -  с  моим  ложным
положением у вас в доме, чтобы не разлучаться с мисс Уилфер.  Быть  рядом  с
ней - вот что изо дня в  день  служило  мне  наградой  за  те  незаслуженные
оскорбления,  которые  мне  приходилось  терпеть,  за  унижения,  которым  я
подвергался при ней. После того как мисс Уилфер отвергла меня, я ни  словом,
ни взглядом не намекал на свои  чувства  к  ней.  Однако  моя  привязанность
осталась неизменной, если не сделалась еще глубже н серьезней, - пусть  мисс
Уилфер простит мне эти слова.
     - Обратите внимание, этот молодчик говорит "мисс  Уилфер",  а  имеет  в
виду фунты, шиллинги и пенсы! - воскликнул мистер Боффин, лукаво  подмигнув.
- Обратите  внимание,  говорит  "мисс  Уилфер"  вместо  "фунты,  шиллинги  и
пенсы!".
     -  Мне  нечего  стыдиться  моих  чувств  к  мисс  Уилфер,  -  продолжал
секретарь, не обращая на него внимания. - Я признаюсь в  них.  Я  люблю  ее.
Куда бы я ни уехал, оставив этот дом, моя жизнь всегда будет пуста без нее.
     - Без фунтов, шиллингов  и  пенсов,  -  пояснил  мистер  Боффин,  опять
подмигнув.
     - Если я не способен строить корыстные планы,  -  продолжал  секретарь,
все так же не обращая на него внимания, - в отношении мисс Уилфер, то в этом
нет моей заслуги; какую бы я ни вообразил себе награду, все  это  меркнет  и
теряет всякую цену по  сравнению  с  ней.  Если  б  она  обладала  несметным
богатством или самым высоким положением в свете, на мой взгляд, это имело бы
только то значение, что, возможно, еще больше  отдалило  бы  ее  от  меня  и
лишило бы меня последней надежды. Если бы, -  закончил  секретарь,  глядя  в
лицо своему бывшему хозяину, - если бы одним только словом она могла  лишить
мистера Боффина его богатства и завладеть им сама, она не стала  бы  выше  в
моих глазах.
     - Что ты теперь думаешь, старушка? -  спросил  мистер  Боффин  шутливым
тоном, обращаясь к жене, - как тебе покажется этот Роксмит со своей  заботой
о правде? Незачем тебе говорить,  что  ты  думаешь,  я  не  хочу,  чтобы  ты
вмешивалась,  думать  ты  можешь  и  про  себя.  А  насчет  завладения  моим
капиталом, я тебе ручаюсь, что он бы этого не сделал, если бы мог.
     - Нет, не сделал бы, - возразил секретарь, опять взглянув ему в лицо.
     - Ха-ха-ха! - рассмеялся мистер Боффин. - В некоторых случаях ничего не
может быть лучше хорошей шутки.
     - Я на  минуту  отвлекся  от  того  немногого,  что  хотел  сказать,  -
продолжал секретарь,  отворачиваясь  от  мистера  Боффина  и  возвращаясь  к
прежнему своему тону. - Я  начал  интересоваться  мисс  Уилфер,  как  только
впервые увидел ее; даже раньше, как только я о ней услышал. В сущности,  это
меня и заставило искать знакомства с мистером Боффином и поступить к нему на
службу. До сих пор мисс Уилфер этого не  знала.  Я  говорю  об  этом  теперь
только в подтверждение того (хотя надеюсь, что  это  излишне),  что  я  чужд
корыстным помышлениям, которые мне приписывают.
     - Ну и ловко же закручено, - с хитрым взглядом произнес мистер  Боффин.
- Я и не думал,  что  он  такой  интриган.  Смотрите,  как  он  терпеливо  и
последовательно берется за дело. Он узнает обо мне, и о моем состоянии, и об
этой молодой особе, об ее участии в истории молодого Джона, соображает,  что
к чему, и говорит себе: "Познакомлюсь-ка я поближе с этим Боффином и с  этой
девицей, обработаю их обоих, вот мое дело и выгорит". Так и  слышу,  как  он
это себе говорит, ей-богу! Вот гляжу на него сейчас и вижу!
     Мистер  Боффин  указал  пальцем  на  виновного,  словно  поймав  его  с
поличным, и поздравил себя с такой проницательностью.
     - Но, к счастью, милая моя Белла, он не на тех напал! -  сказал  мистер
Боффин. - Нет! К счастью, ему пришлось иметь  дело  с  вами  и  со  мной,  с
Дэниелем и мисс Дансер, с Элвсом и Стервятником-Гопкинсом, с Блюбери Джонсом
и со всеми нами, не с одним, так с другим. И мы  его  осилили,  да  еще  как
осилили. Надеялся выжать из нас денежки, а вместо того  себя  подвел,  милая
моя Белла!
     Милая Белла ничего не ответила и ничем не выказала своего согласия. Она
не шевельнулась ни разу с той самой минуты, как опустилась на  стул,  закрыв
лицо обеими рунами. На некоторое время наступило молчание, и  миссис  Боффин
поднялась тихонько, собираясь подойти к ней, по мистер Боффин  остановил  ее
жестом, и она послушно села опять на свое место.
     - Вот ваше жалованье, мистер Роксмит, - сказал Золотой Мусорщик, бросая
своему бывшему секретарю завернутые в бумажку деньги. - Для вас, я думаю, не
унизительно будет поднять их после всего, до чего вы унизились в этом доме.
     - Кроме этого, я ни в чем  не  унизился,  -  сказал  Роксмит,  поднимая
сверток с пола, - а это  мои  кровные  деньги,  заработанные  самым  тяжелым
трудом.
     - Надеюсь, вы скоро уложитесь, - сказал мистер Боффин,  -  потому  что,
чем скорее вы уберетесь со всеми пожитками, тем лучше будет для всех нас.
     - Вам нечего бояться, я не задержусь.
     - Впрочем, прежде чем мы с вами окончательно разделаемся,  я  хотел  бы
задать вам еще один вопрос, хотя бы для того  только,  чтобы  показать  этой
молодой особе, насколько вы, интриганы, бываете самонадеянны, в  расчете  на
то, что никто не заметит, как вы сами себе противоречите.
     - Спрашивайте о чем угодно, - возразил Роксмит, - но  только  поскорее,
как рекомендуете сами.
     - Вы притворяетесь, будто так сильно влюблены в эту  молодую  особу,  -
сказал мистер Боффин, покровительственно кладя руку на голову Беллы,  но  не
глядя на нее.
     - Я не притворяюсь.
     - Ах так! Отлично. Значит, вы сильно влюблены в эту молодую особу, если
уж так придираетесь к слову?
     - Да.
     - Как же ваше чувство примиряется  с  тем,  что  эта  молодая  особа  -
расточительница, легкомысленная дурочка,  которая  не  умеет  себя  держать,
бросает деньги на ветер и так и норовит попасть в работный дом?
     - Я вас не понимаю.
     - Не понимаете? Или не хотите понять? За кого же  еще  вы  считали  эту
молодую особу и что вы думали о ней, если она принимала ваши ухаживания?
     - Я ничего не думал,  я  был  бы  счастлив  добиться  ее  взаимности  и
завладеть ее сердцем.
     - Добиться взаимности, завладеть  сердцем!  -  передразнил  его  мистер
Боффин с  невыразимым  презрением.  -  Мяу-мяу,  говорит  кошка,  кряк-кряк,
говорит утка, гав-гав, лает собака! Добиться ее взаимности  и  завладеть  ее
сердцем! Мяу-мяу, кряк-кряк, гав-гав!
     Джон Роксмит воззрился на мистера  Боффина  при  этой  выходке,  словно
усомнившись, не лишился ли он рассудка.
     - Что полагается сей молодой особе, так это  деньги,  -  сказал  мистер
Боффин, - и она отлично это знает.
     - Вы на нее клевещете.
     - Это вы на нее клевещете, с вашими  взаимностями,  сердцами  и  прочим
вздором, - возразил мистер Боффин. - Все ваше поведение к одному  клонит.  Я
только вчера вечером услыхал о ваших подвигах, а не то я бы  с  вами  раньше
поговорил, клянусь чем хотите. А слышал я о них от одной дамы, умницы, каких
мало, и она тоже знает эту молодую особу, и я ее  знаю,  и  всем  нам  троим
отлично известно, что единственное,  за  чем  она  гонится,  -  это  деньги,
деньги, деньги, а вы с вашими взаимностями и сердцами просто обманщик, сэр.
     - Миссис Боффин, - сказал Роксмит, спокойно обращаясь к ней, - от всего
сердца благодарю вас за вашу  неизменную  доброту  и  ласковость.  Прощайте!
Прощайте, мисс Уилфер!
     - А теперь, моя милая, - сказал мистер  Боффин,  снова  кладя  руку  на
голову Беллы, - вы можете  быть  совершенно  спокойны,  и,  надо  надеяться,
поняли, что я вас не дам в обиду.
     Но Белла, по-видимому, настолько этого не понимала, что, уклонившись от
его руки и вскочив со стула, разрыдалась безудержно и воскликнула, простирая
руки:
     - Ах, мистер Роксмит, если б вы могли снова сделать  меня  бедной!  Ах!
Умоляю, пусть кто-нибудь снова сделает меня бедной, иначе я этого больше  не
вынесу, сердце мое разорвется! Папа, милый,  сделай  меня  бедной  и  возьми
домой! Я и там вела себя дурно, а здесь я стала еще  хуже.  Не  давайте  мне
денег, мистер Боффин, мне не надо денег. Уберите их куда-нибудь,  дайте  мне
только поговорить  с  моим  добрым  папой,  положить  голову  ему  на  плечо
рассказать ему все мои печали. Никто другой меня не поймет, никто не утешит,
никто, кроме него, не знает, какая я плохая, и все  же  он  любит  меня  как
малого ребенка. При нем я становлюсь лучше, чем при ком-либо другом, -  чище
сердцем, сильнее радуюсь и сильнее горюю!
     И с горьким плачем повторяя, что она этого  больше  не  вынесет,  Белла
прижалась головой к груди миссис Боффин.
     Джон Роксмит и мистер Боффин со своих мест молча следили за  ней,  пока
сама она не умолкла.  После  чего  мистер  Боффин  заметил  успокоительно  и
благодушно:
     - Ну вот, милая, я за  вас  заступился,  и  теперь  все  хорошо.  Меня,
конечно, не удивляет, что вы  немножко  расстроились  после  стычки  с  этим
господином; но теперь все прошло, милая, я вас в обиду не дам,  и...  и  все
теперь хорошо.
     Мистер   Боффин   произнес   эту   фразу   с   таким    видом    полной
удовлетворенности, словно все было раз навсегда покончено.
     - Я вас ненавижу! - вдруг набросилась на него Белла, топнув  ножкой.  -
То есть нет, ненавидеть вас я не могу, но и любить не могу тоже.
     - 0-го! - изумленным шепотом произнес мистер Боффин.
     - Вы несправедливый, придирчивый, ворчливый, злой старик! - воскликнула
Белла. - Мне досадно, что я такая неблагодарная, что я выбранила вас, но  вы
такой и есть, сами знаете, что такой!
     Мистер Боффин вытаращил глаза и уставился сначала в одну точку, потом в
другую, словно сомневаясь, уж не мерещится ли ему все это.
     - Мне стыдно было вас слушать, - продолжала Белла. -  Стыдно  за  себя,
стыдно за вас. Вы бы должны стать  выше  низких  сплетен  какой-то  льстивой
особы, но вы теперь ужасно унизились.
     Мистер Боффин, по-видимому, убедившись в том, что ему в самом деле  все
это мерещится, выкатил глаза и распустил галстук.
     - Когда я переехала сюда, я уважала  и  почитала  вас,  и  очень  скоро
привязалась к вам, - воскликнула Белла. - А теперь я вас видеть не могу.  То
есть я не знаю, может, я слишком много себе позволяю,  но  вы...  вы  просто
чудовище!
     Выпустив  эту  стрелу  с  большой  затратой  сил,   Белла   истерически
засмеялась и заплакала.
     - Самое лучшее, что я  могу  вам  пожелать,  -  продолжала  Белла  свою
обвинительную речь, - это, чтоб у вас не было ни единого  фартинга.  Если  б
какой-нибудь истинный друг или доброжелатель мог разорить вас,  вы  были  бы
просто душка, а как человек богатый вы - демон.
     Выпустив эту вторую стрелу с еще большей затратой сил, Белла  еще  пуще
расплакалась и расхохоталась.
     - Мистер Роксмит, останьтесь еще на минуту, прошу вас. Выслушайте  одно
только слово перед уходом! Мне очень грустно, что вам  пришлось  из-за  меня
выслушать столько упреков. От всего сердца, горячо и искренне, прошу  у  вас
прощения.
     Она направилась к нему, и он шагнул к ней навстречу. Когда  она  подала
ему руку, он поднес ее к губам и сказал:
     - Благослови вас боже!
     Смех уже не мешался со слезами Беллы, они были искренни и горячи.
     -  Мистер  Роксмит,  с  гневом  и  негодованием  слушала  я   все   эти
несправедливые слова по вашему адресу - только мне было гораздо  больнее  их
слышать, потому что все это я заслужила, а  вы  -  нет.  Мистер  Роксмит,  я
виновата в том, что весь наш разговор в тот вечер был передан  в  искаженном
виде. Я проговорилась, выдала тайну, хоть и была очень недовольна  собой.  Я
поступила очень дурно, но, право же, не со зла. В  ту  минуту  мной  владело
тщеславие и безрассудство - таких минут у меня бывает много, много бывает  и
таких часов, даже, быть может, лет. За это я сурово  наказана,  простите  же
меня!
     - От всей души прощаю.
     - Благодарю вас, о, благодарю! Не прощайтесь со мной до тех пор, пока я
не скажу еще одно слово, чтобы отдать вам должное.  Единственная  ваша  вина
была в том, как вы говорили со мной в тот вечер - с  какой  деликатностью  и
как терпеливо, одна я это знаю и благодарю вас за это, - но вы были  слишком
откровенны  и  дали  повод  отвергнуть  вас  пустой,  взбалмошной  девчонке,
неспособной оценить по достоинству то, что вы ей предлагали. Мистер Роксмит,
эта девчонка с тех пор успела понять свою пустоту и ничтожество, и  не  один
раз, но никогда еще она не казалась  себе  такой  пустой  и  ничтожной,  как
сейчас, когда мистер Боффин словно подхватил тот недостойный тон, каким  она
отвечала вам, эта тщеславная и корыстная девчонка.
     Он опять поцеловал ей руку.
     - Мне были ненавистны, мне были оскорбительны речи мистера  Боффина,  -
продолжала Белла, снова топнув ногой и снова всполошив  мистера  Боффива.  -
Правда, было время, и совсем не так давно, когда мне так и следовало,  чтобы
за меня "заступались", но я надеюсь, что это время больше не повторится!
     Он еще раз поднес ее руку к губам, потом осторожно опустил эту  руку  и
вышел из комнаты. Белла бросилась назад, к тому креслу, где  она  так  долго
сидела, пряча свое лицо, но тут взгляд ее остановился на миссис Боффин.
     - Он ушел, - отчаянно и негодующе рыдала  Белла,  обхватив  руками  шею
миссис Боффин. - Его оскорбили как нельзя хуже, его выгнали как нельзя более
несправедливо - и я тому виной!
     Все это время мистер  Боффин  сидел  с  распущенным  галстуком,  вращая
глазами, словно все еще не избавившись от дурноты. Решив,  по-видимому,  что
уже приходит в себя, он некоторое  время  сидел,  уставясь  в  пространство,
потом завязал галстук, несколько раз втянул в  себя  воздух,  несколько  раз
глотнул и, наконец, воскликнул с глубоким вздохом,  словно  почувствовав,  в
общем, некоторое облегчение:
     - Ну-ну!
     Миссис Боффин не промолвила ни слова, ни худого, ни  хорошего,  но  все
это время нежно ухаживала за Беллой, взглядывая порой на мужа, словно ожидая
приказаний. Мистер Боффин,  не  давая  никаких  распоряжений,  сел  на  стул
поближе к ним и сидел с неподвижной  физиономией,  расставив  ноги,  положив
руки на колени и растопырив локти, - дожидаясь, когда Белла вытрет  слезы  и
поднимет голову, что она и сделала с течением времени.
     - Я должна вернуться домой, - поспешно  вставая,  сказала  Белла.  -  Я
очень вам благодарна за все, что вы для меня сделали, но оставаться здесь  я
не могу.
     - Дорогая моя девочка! - запротестовала миссис Боффин.
     - Нет, нет, я не могу здесь оставаться, - повторила Белла, - право,  не
могу. Фу! Злой вы старик! (Это мистеру Боффину.)
     - Не торопитесь, душенька, - уговаривала ее миссис Боффин. -  Подумайте
хорошенько, что вы делаете.
     - Да, вам лучше подумать хорошенько, - сказал мистер Боффин.
     - О вас я уже никогда не  буду  думать  хорошо,  -  воскликнула  Белла,
вызывающе сдвинув свои выразительные бровки и каждой своей ямочкой  стремясь
на защиту бывшего секретаря. - Нет, никогда! Ваши деньги  превратили  вас  в
камень. Вы жестокосердный скряга.  Вы  хуже  Дансера,  хуже  Гопкинса,  хуже
Блюбери Джонса, хуже всех этих дрянных  людишек.  Мало  того!  -  продолжала
Белла, опять заливаясь слезами. - Вы были совершенно недостойны джентльмена,
которого потеряли навсегда!
     - Уж не хотите ли вы сказать, мисс Белла, - не  сразу  нашелся  Золотой
Мусорщик, - что, по-вашему, Роксмит лучше меня?
     - Да! - сказала Белла. - В миллион раз лучше.
     Выпрямившись во  весь  свой  рост  (все-таки  не  очень  большой),  она
выглядела замечательно хорошенькой, хотя и очень сердитой,  когда  отреклась
навсегда  от  своего  покровителя,  горделиво  тряхнув  густыми  каштановыми
локонами.
     - Я больше дорожу его мнением, чем вашим, -  сказала  Белла,  -  пускай
даже он подметал бы улицы ради куска хлеба, а  вы  обдавали  бы  его  грязью
из-под колес вашей кареты чистого золота. Вот вам!
     - Ну и дела! - вращая глазами, воскликнул мистер Боффин,
     - И еще давно, в то время, когда вы думали, что вознеслись над  ним,  я
уже видела, что вы ему подчиняетесь, - сказала Белла. - Вот вам! И по  всему
я видела в нем господина, а в вас - слугу. Вот  вам!  И  когда  вы  так  его
унижали, я стала на его сторону и полюбила его - вот вам! И горжусь этим!
     После этого бурного признания наступила реакция,  и  Белла  разрыдалась
без удержу, уткнувшись лицом в спинку стула.
     - Ну, будет вам. - начал мистер  Боффин,  как  только  у  него  явил