Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Диккенс Чарльз. Наш общий друг -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  -
- Не бойся... Я еще не ушел. Но о чем же... - Ты хотел что-то рассказать мне, дорогой мой Юджин. Рассказать мне - твоему старому другу, который всегда любил тебя, льнул к тебе, подражал тебе, восхищался тобой, был бы ничто без тебя и который, видит бог, с радостью согласился бы сейчас поменяться с тобой местами. - Ну-ну-ну! - сказал Юджин, с нежностью глядя на Мортимера, закрывшего глаза ладонью. - Я этого не заслужил. Такие комплименты лестно слушать, друг мой, но я их не заслуживаю. Это нападение, Мортимер, это убийство... Его друг сразу насторожился и проговорил, склонившись над ним: - Мы с тобой подозреваем одного и того же человека. - Мало сказать, подозреваем! Но, Мортимер, пока я лежу здесь и когда меня уже не будет, помни: виновный не предстанет пред лицом правосудия. В этом я полагаюсь на тебя. - Юджин! - Нельзя пачкать ее незапятнанное имя, друг мой. Ведь кара падет не на него, а на нее. Я поступал дурно по отношению к ней, а намерения у меня были еще более дурные. Ты помнишь, какая дорога вымощена благими намерениями? Так знай, Мортимер, что дурных намерений там не меньше. Поверь мне - человеку, который уже лежит на этой дороге! - Юджин, друг мой, успокойся! - Я успокоюсь, когда ты дашь мне слово. Мортимер, друг мой, от этого человека надо отступиться. Если его заподозрят, добейся, чтобы он молчал, дай ему спастись. Не думай о мести. Приложи все свои силы, чтобы защитить ее и замять это дело. Постарайся запутать его, отвести улики в сторону. Слушай, что я говорю тебе. Это был не учитель, не Брэдли Хэдстон. Слышишь? Повторяю: это был не учитель, не Брэдли Хэдстон. Слышишь? В третий раз. Это был не учитель, не Брэдли Хэдстон. Силы покинули его. Он говорил шепотом, прерывисто, невнятно, и все же заставил понять себя. - Друг мой, я опять ухожу. Если можешь, задержи меня хоть на минуту. Лайтвуд приподнял ему голову, дал выпить вина. Он овладел собой. - Я не знаю, когда это случилось - недели, дни или несколько часов тому назад. Не важно. Расследование ведется, его ищут? Говори! - Да. - Останови их, отведи от него подозрение. Не допускай, чтобы она оказалась замешанной в это дело. Защити ее. Если преступника призовут к ответу, он ее опорочит. Пусть убийство останется безнаказанным - во имя Лиззи, ради искупления моей вины перед ней. Обещай мне это! - Хорошо, Юджин. Обещаю. Он с благодарностью взглянул па друга и сразу потерял сознание. Глаза уставились в одну точку напряженным, ничего не выражающим взглядом. Долгие часы, долгие дни и ночи все шло без перемен. По временам он приходил в себя после долгого забытья, спокойно отвечал другу, говорил, что ему стало легче, и даже просил о чем-нибудь. Но просьбу не успевали выполнить, как сознание снова покидало его. Кукольная швея, теперь - вся сострадание, следила за ним с неослабным усердием. Она вовремя меняла ему лед и компрессы и каждую свободную минуту нагибалась к его подушке, стараясь не пропустить ни единого слова, когда он начинал бредить. Трудно себе представить, сколько часов подряд просиживала она в неудобной позе возле кровати Юджина, ловя каждый его взгляд! Не в силах шевельнуть рукой, он не мог выразить знаками, что так мучит его, но неусыпное наблюдение за ним (а может быть, чайная сила или симпатия, связующая их) выработала в Дженни понятливость, которой не хватало Лайтвуду. Мортимер часто прибегал к ее помощи, точно она была толмачом между чувственным миром и бесчувственным телом его друга. И Дженни меняла одну повязку, ослабляла другую, клала страдальцу голову поудобнее, откидывала простыню с его груди - все это с твердой уверенностью, что так и надо делать, чтобы облегчить его страдания. Во многом тут помогали навыки ремесла, развившие прирожденную гибкость и проворство ее пальцев, но чуткость ее была не менее поразительна. Одно слово он повторял миллионы раз - слово "Лиззи". В самые тяжелые минуты, мучительные для тех, кто ухаживал за ним, он метался, как в бреду, быстро и нетерпеливо твердя это имя с тоской потерявшего разум человека и с монотонностью механизма. А когда утихал, устремив взгляд в пространство, то произносил его чуть слышным предостерегающим шепотом. Ее присутствие, ее легкое прикосновение к его груди, к его лицу часто останавливали этот бред, и тогда они знали, что он ненадолго умолкнет и будет лежать с закрытыми глазами, а потом откроет их и очнется. Но надежды, которые возрождала желанная тишина, наступавшая в комнате, всякий раз рушились, так как сознание покидало страдальца в тот самый миг, когда друзья только успевали порадоваться его первому проблеску. Страшно было смотреть, как утопающий подымается из глубин лишь затем, чтобы погрузиться в них снова. А потом в нем произошла перемена, страшная не только для них, но и для него. Невысказанное желание облегчить душу, поделиться чем-то с другом так мучило его, что минуты просветления становились все короче и короче. Он тщетно старался преодолеть забытье, подобно утопающему, который тем скорее уходит под воду, чем больше борется с волнами. Однажды днем, когда он лежал тихо и Лиззи на цыпочках вышла из комнаты, торопясь на фабрику, Лайтвуд услышал его голос. - Я здесь, Юджин. - Сколько это может длиться, Мортимер? Лайтвуд покачал головой. - Ухудшения нет, Юджин. - Нет и надежды. И все-таки я молю бога, чтобы ты успел оказать мне последнюю услугу, а я - сделать то последнее, без чего мне нельзя уходить. Мортимер, молю, задержи меня на несколько минут! Мортимер дал ему глоток вина, уверяя, что сегодня он гораздо спокойнее, хотя живая искорка, лишь изредка загоравшаяся в его глазах, уже ускользала. - Друг мой, постарайся удержать меня. Не дай мне забыться... Я ухожу! - Нет, нет! Юджин, говори, что я должен сделать? - Задержи меня хоть на минуту. Я опять ухожу. Не отпускай... Дай мне сказать. Останови меня, останови! - Бедный мой Юджин! Успокойся! - Я делаю все... все, что в моих силах. Если бы ты знал, чего это стоит! Не дай мне забыться... выслушай сначала. Еще... вина... Лайтвуд подал ему стакан. Стараясь преодолеть дурноту таким мучительным усилием воли, что на него больно было смотреть, Юджин поднял на друга умоляющий взгляд и проговорил: - Оставь меня на попечение Дженни, а сам пойди к ней и скажи, о чем я молю ее. Дженни посидит около меня, пока тебя не будет. Много времени это не займет. Ты отлучишься ненадолго. - Хорошо, Юджин, хорошо! Но скажи, что я должен сделать? - Я ухожу. Теперь меня уже не удержишь. - Юджин! Скажи хоть слово! Его глаза опять уставились в одну точку, и единственное слово, послужившее ответом Лайтвуду, было: Лиззи, Лиззи, Лиззи, уже повторенное миллионы раз. Но неусыпная Дженни, все так же зорко следившая за ним, подошла к Лайтвуду, который в отчаянии смотрел на друга, и тронула его за плечо. - Тсс! - Она приложила палец к губам. - Видите? Он закрыл глаза. Когда откроет, значит очнулся. Шепнуть вам одно словечко? А вы ему подскажете. - Ах, Дженни, если б ты могла угадать это словечко! - Угадала. Нагнитесь. Лайтвуд нагнулся к ней, и она шепнула ему что-то. Шепнула ему на ухо одно коротенькое слово. Лайтвуд вздрогнул и посмотрел на нее. - Попробуйте, - сказала она, так вся и просияв. Потом склонилась над страдальцем и впервые коснулась губами его щеки, поцеловала его переломанную руку - ту, что была ближе к ней, и отошла к ногам кровати. Часа два спустя Мортимер Лайтвуд увидел, что сознание возвращается к его другу, и осторожно наклонился к нему. - Молчи, Юджин. Смотри на меня и слушай, что я тебе скажу. Понимаешь? Тот чуть заметно кивнул. - Начну с того, на чем мы остановились. То слово, которое я должен был вот-вот услышать от тебя... Жена? - Слава богу!.. Мортимер! - Тише, тише! Не волнуйся! Молчи! И слушай дальше, Юджин. У тебя будет спокойнее на душе, если Лиззи станет твоей женой? Ты просишь меня сказать ей об этом и добиться от нее согласия? Ты хочешь, чтобы она склонила колена здесь, у твоей постели, и обвенчалась с тобой? Ты хочешь до конца искупить свою вину перед ней? - Да благословит тебя бог, Мортимер! - Все будет сделано, Юджин! Положись на меня. Я отлучусь на несколько часов, чтобы исполнить твою волю. Ты понимаешь, что моя отлучка неизбежна? - Друг мой, я сам просил тебя об этом. - Да, правда. Но тогда я ничего не понимал. Как ты думаешь, кто дал мне ключ в руки? Юджин остановил тоскливый взгляд на мисс Дженни, которая смотрела на него, облокотившись о спинку кровати и подперев подбородок руками. Былая шутливость промелькнула в его улыбке. - Да, да! - сказал Лайтвуд. - Это ее догадка. Итак, Юджин, я еще не успею вернуться, а ты уже будешь звать, что твоя воля выполнена, Лиззи займет мое места возле тебя и больше никогда не расстанется с тобой. И напоследок вот что: ты поступил как благородный человек, Юджин. И я верю, верю всем сердцем, что, если провидение смилуется и вернет нам тебя, ты благословишь судьбу, давшую тебе в жены твою спасительницу, достойную глубокой любви и глубокого уважения. - Да будет так. Аминь. Но я не выживу, Мортимер. - Твое решение не убавит у тебя ни сил, ни надежды, Юджин. - Да, это верно. Прижмись ко мне щекой, - на случай, если я не дождусь твоего возвращения. Я люблю тебя, Мортимер. Не тревожься обо мне. Если она не отвергнет меня, я доживу до той минуты, когда смогу назвать ее своей женой. Прощание двух друзей совершенно расстроило мисс Дженни. Она повернулась к ним спиной, низко склонила голову и, сидя в шатре своих золотистых волос, горько, но беззвучно рыдала. Мортимер Лайтвуд вскоре ушел. Когда деревья протянули далеко по реке свои темные тени, в комнате больного бесшумно возникла еще одна тень. Маленькая швея сразу уступила ей место у его изголовья, а сама отошла в глубь комнаты. - Очнулся? - спросила она, стараясь разглядеть в темноте лицо страдальца. - Очнулся, Дженни, - прошептал Юджин. - Очнулся и узнал свою жену. ^TГЛАВА XI - К чему привела догадка маленькой швеи^U Миссис Джон Роксмит сидела за рукодельем в своей аккуратно прибранной комнате, а возле ее кресла стояла корзиночка с аккуратно сложенными рубашечками и платьицами, которые были так похожи на изделия кукольной швеи, что невольно наводили на мысль: а может быть, миссис Джон Роксмит отбивает хлеб у мисс Рен? Пришла ли тут ей на помощь "британская хозяйка" со своими мудрыми советами, мы затрудняемся сказать, - возможно, что и нет, поскольку этого косноязычного оракула не было видно поблизости. Однако факт остается фактом: руки миссис Джон Роксмит так ловко управлялись с работой, что ее, по всей вероятности, кто-то обучил шитью. Любовь - прекрасный учитель во всех случаях жизни, и, может статься, этот самый учитель (заменивший наперстком колчан со стрелами) и наставлял миссис Джон Роксмит в избранной ею отрасли рукоделия. Близился час, когда Джон обычно возвращался домой, но миссис Джон торопилась закончить до обеда какую-то особенно удавшуюся ей вещицу и не стала встречать его. Она шила и шила, улыбаясь тихой, хоть и несколько самодовольной улыбкой, а иголка размеренно ходила у нее в руке, точно маятник очаровательных фарфоровых часов работы самого лучшего мастера. Стук в дверь, звон колокольчика. Не Джон - иначе Белла кинулась бы ему навстречу. Но если не Джон, тогда кто же? Белла не успела задать себе этот вопрос, как ее служанка - вечно она впопыхах, дурочка! - влетела в комнату и доложила: - Мистер Лайтвуд! - Боже правый! Белла накрыла свое шитье косынкой, и вовремя: мистер Лайтвуд уже отвешивал ей поклон. Мистер Лайтвуд был сам не свой - печальный, бледный. Напомнив в двух словах о том счастливом времени, когда он имел честь знать миссис Роксмит еще как мисс Уилфер, мистер Лайтвуд рассказал, что случилось и зачем он сюда приехал. Он приехал с поручением от Лиззи Хэксем, которая покорно просит миссис Джон Роксмит присутствовать на ее свадьбе. Эта просьба и прочувствованный рассказ Лаитвуда так взволновали Беллу, что стук Джона пришелся как нельзя более кстати и был для нее лучше всяких нюхательных солей. - Мой муж! - воскликнула она. - Сейчас я его приведу. Но оказалось, что это не так просто сделать, ибо стоило только ей произнести имя Лаитвуда, как Джон остановился, хотя пальцы его уже коснулись дверной ручки. - Пойдем наверх, дорогая. Белла удивилась: почему он весь вспыхнул и, быстро повернувшись, зашагал вверх по ступенькам? "Что это значит?" - думала она, поднимаясь следом за ним. Джон посадил ее на колени и попросил: - А теперь, сокровище мое, расскажи мне все по порядку. Пожалуйста! По порядку так по порядку, но почему у него такой смущенный вид? И когда она начала рассказывать, почему он слушал так невнимательно? Ведь ей было хорошо известно, с каким участием он всегда относился к Лиззи и к ее судьбе. Что же все это значит? - Джон, милый, ты поедешь со мной на свадьбу? - Н-нет, родная, я не могу. - Не можешь, Джон? - Никак не могу, моя дорогая. 06 этом и думать нечего. - Значит, мне придется ехать одной, Джон? - Нет, дорогая, ты поедешь с мистером Лайтвудом. - А как ты думаешь, Джон, не пора ли нам спуститься к мистеру Лайтвуду? - осторожно спросила Белла. - Да, тебе пора, друг мой, а за меня ты извинись перед ним. - Как, Джон? Неужели ты не хочешь повидать его? Он же знает, что ты вернулся. Я ему сказала. - Жаль, жаль, но что поделаешь! Я не смогу повидаться с ним, дорогая. Чуть-чуть надув губки, Белла удивленно смотрела на Джона и терялась в догадках. Чем объяснить такое непонятное поведение? Догадка пришла, хоть и не бог весть какая остроумная. - Джон, милый, неужели ты ревнуешь меня к мистеру Лайтвуду? - Сокровище мое! - воскликнул ее муж и громко рассмеялся. - Как я могу ревновать тебя? И почему я должен тебя ревновать? - Потому, Джон, что когда-то мистер Лайтвуд восхищался мной, - ответила Белла, надув губки чуть побольше, - хотя я в этом совершенно не повинна. - Я тоже восхищался тобой, и ты в этом повинна, - возразил Джон, глядя на нее с гордостью. - И в том, что мистер Лайтвуд тобой восхищался, тоже вини себя. Но чтобы я ревновал к нему? Да я сойду с ума, если буду ревновать свою жену ко всем, кто считает ее красивой и очаровательной женщиной. - Я и сержусь, Джон, и умиляюсь, на тебя глядя, - с легким смешком сказала Белла, - потому что ты хоть и глупый, а говоришь мне такие приятные вещи, и, кажется, от чистого сердца. Но довольно загадок, сэр! Чем вам не угодил мистер Лайтвуд? - Ничем, дорогая. - Что он тебе сделал дурного, Джон? - Он ничего дурного мне не сделал, дорогая. Ни он, ни мистер Рэйберн. Ровным счетом ничего дурного, ни тот, ни другой. И все-таки они оба одинаково мне неприятны, - Ах, Джон! - В голосе Беллы послышалось такое же отчаяние, с каким, бывало, она сокрушалась и о собственных недостатках. - Ты настоящий сфинкс! А когда сфинксы женятся... из них выходят плохие, скрытные мужья, - обиженным тоном заключила она. - Белла, жизнь моя! - Джон Роксмит с грустной улыбкой коснулся ее щеки, огорченный тем, что она потупилась и надула губки. - Взгляни на меня. Мне надо поговорить с тобой. - И Синяя Борода будет говорить серьезно? Неужели он вышел из своего тайника? - спросила Белла, сразу просветлев. - Да, разговор будет серьезный. И я не скрываю, что у меня есть тайник. Помнишь, ты просила меня не восхвалять твоих душевных качеств до тех пор, пока тебе не придется испытать их на деле? - Помню, Джон. И это были не пустые слова, я и сейчас не отказываюсь от них. - Наступит время, моя родная... Я не пророчествую, а знаю твердо: наступит время, когда тебе придется испытать себя. И я буду считать, что ты прошла сквозь это испытание только в том случае, если твоя вера в меня не поколеблется ни на минуту. - Тогда можешь не сомневаться в своей жене, Джон, потому что она верит тебе во всем. Всегда, всегда верила и будет верить! Не суди обо мне по такой мелочи, Джон. В мелочах я сама мелкая, а в серьезном не сплошаю. Надеюсь, что не сплошаю, хвалиться заранее не хочу, но надеюсь, что нет. Почувствовав, как нежные руки жены обвились вокруг его шеи, Джон еще сильнее, чем она сама, проникся верой в ее слова. Если бы богатства Золотого Мусорщика принадлежали ему, он прозакладывал бы все до последнего фартинга, что это доверчивое и горячее сердце разделит с ним не только радости, но и беды, которые выпадут на его долю. - Теперь я пойду к мистеру Лайтвуду и уйду с мистером Лайтвудом, - сказала Белла, вскочив с его колен. - У тебя, как известно, руки-крюки, Джон, - вечно они все перемнут, не туда положат, но если ты пообещаешь больше так не делать (хотя, видит бог, я просто к тебе придираюсь!), можешь собрать мои спальные принадлежности в саквояж, а я тем временем надену капор. Он весело повиновался ей, и она завязала ленты как раз под самыми ямочками на подбородке, тряхнув кудрями, надвинула капор на голову, расправила банты, пальчик за пальчиком натянула перчатки на свои пухлые ручки, попрощалась с мужем и вышла из комнаты. Увидев, что его спутница готова к отъезду, мистер Лайтвуд вздохнул с облегчением. - Мистер Роксмит поедет с нами? - нерешительно спросил он, бросив взгляд на дверь. - Ах, я совсем забыла! - воскликнула Белла. - Он шлет вам привет. У него флюс - так раздуло щеку, просто ужас! Я уложила бедняжку в постель и велела дожидаться лекаря, пусть сделает ему надрез. - Вот странно! - сказал Лайтвуд. - Я никогда не видел мистера Роксмита, хотя у нас с ним были кое-какие дела. - Да что вы? - удивилась Белла и даже не покраснела. - Я уж начинаю подумывать, - продолжал Лайтвуд, - что мне с ним не суждено встретиться. - Да, иной раз просто диву даешься, до чего все странно складывается, - с невозмутимым видом проговорила Белла. - Видно, судьба такая. Но я готова, мистер Лайтвуд. Не теряя времени, они сели в экипаж - тот самый, что Лайтвуд нанял еще в Гринвиче, и из незабвенного Гринвича поехали прямо в Лондон и на лондонском вокзале стали ждать его преподобие Фрэнка Милви с супругой, с которыми Лайтвуд успел сговориться заранее. Почтенная чета задержалась по вине одной нуднейшей прихожанки, которая была сущим бичом для его преподобия Фрэнка и Маргареты. Впрочем, относились они к ней с достойной подражания терпимостью и добротой, несмотря на то, что она заражала своей непроходимой глупостью всех и вся, с кем бы и с чем бы ни соприкасалась. Особа эта принадлежала к пастве его преподобия Фрэнка и славилась среди других прихожан тем, что рыдала навзрыд над каждым, даже самым ободряющим словом его преподобия Фрэнка, когда он исполнял свои пастырские обязанности в церкви, а также принимала на свой счет плач царя Давида * и с оскорбленным видом сетовала, сильно отставая от причетника и молящихся, что враги роют вокруг нее ямы и поражают жезлом железным. Откровенно говоря, эта бедная вдовица держалась в церкви, и на утренней и на вечерней службе, так,

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору