ет, - представили свои соображения мне. У  меня  была
очень ценная коллекция баллад и запас имбирных пряников  в  жестяной  банке.
Больше я ничего не скажу, всецело полагаясь на ваше суждение.
     - Ну как тут угадаешь, сколько дать?  -  озабоченно  проговорил  мистер
Боффин, опуская руку в карман. - А переплачивать не хочется, потому  что  вы
уж очень плохо себя зарекомендовали, Вегг. И откуда в вас столько коварства!
Как можно быть таким неблагодарным! Что я вам сделал дурного?
     - Кроме того, - задумчиво продолжал Вегг, - я работал рассыльным, и мои
клиенты очень меня уважали.  Но,  опасаясь  упреков  в  жадности,  я  и  тут
полагаюсь на ваше суждение, мистер Боффин.
     - Честное слово, не знаю, как все это оплатить, -  пробормотал  Золотой
Мусорщик.
     - Еще у меня были козлы для лотка, - продолжал Вегг, - за которые  один
ирландец, знаток по части козел, давал мне пять шиллингов шесть пенсов. Но я
слышать не захотел  о  такой  невыгодной  сделке.  Итак,  козлы,  табуретка,
зонтик, складная рама и поднос. Полагаюсь на ваше суждение, мистер Боффин.
     Золотой Мусорщик погрузился в какие-то сложные расчеты, а  мистер  Вегг
все подсказывал и подсказывал ему:
     - Еще были мисс Элизабет, маленький  мистер  Джордж,  тетушка  Джейн  и
дядюшка Паркер. Ах! Когда думаешь о  том,  каких  ты  лишился  покровителей,
когда видишь, какой сад  -  цветущий  сад!  -  изрыли  свиньи,  разве  можно
перевести все это на деньги без  того,  чтобы  не  заломить?  Но  я  всецело
полагаюсь на ваше суждение, сэр.
     Мистер Хлюп продолжая действовать все  тем  же  странным  и  на  первый
взгляд непонятным образом.
     - Тут упомянули про то, что меня вводили в заблуждение, -  меланхолично
продолжал Вегг. - Но можно ли выразить словами,  какое  угнетающее  действие
имело на мой ум чтение вредных книг о скрягах, когда вы, сэр, и самого  себя
выдавали за скрягу. Да, мой ум был угнетен всем этим.  А  какую  цену  можно
назначить уму человеческому?  Кроме  того,  где  моя  шапка?  Но  я  всецело
полагаюсь на ваше суждение, сэр.
     - Ладно! - сказал мистер Боффин. - Вот вам два фунта.
     - Нет, сэр, не могу. Гордость не позволяет. - Не  успел  он  произнести
эти слова, как Джон Гармон поднял палец, и Хлюп, который  успел  подобраться
вплотную к Веггу, прислонился теперь спиной  к  спине  Вегга,  чуть  присел,
обеими руками ухватил его сзади за шиворот и ловко поднял, будто все тот  же
мешок с мукой или углем. До чего же недовольную и  удивленную  рожу  скорчил
мистер Вегг, когда пуговицы его выставились напоказ всему миру, не хуже  чем
у  самого  Хлюпа,  а  деревянная  нога  беспомощно  задралась   кверху.   Но
присутствующие недолго могли любоваться этим зрелищем, так как  Хлюп  легкой
рысцой выбежал с  мистером  Веггом  из  комнаты,  спустился  по  лестнице  и
выскочил за дверь, предупредительно распахнутую  мистером  Венусом.  Мистеру
Хлюпу было приказано свалить его ношу посреди  улицы,  но,  увидев  на  углу
фургон с нечистотами, стоявший без присмотра, да еще с  лесенкой  у  колеса,
мистер Хлюп поддался соблазну поместить туда же  и  мистера  Сайласа  Вегга.
Задачу он взял на себя трудную, но  выполнил  ее  блестяще,  обдав  мостовую
фонтаном брызг.


        ^TГЛАВА XV - Кто угодил в поставленную ловушку^U

     Сколько мук, сколько терзаний испытал  Брэдли  Хэдстон  с  того  тихого
летнего вечера, когда  его  тело,  выражаясь  образно,  возникло  из  пепла,
оставшегося от матроса, мог рассказать только он сам. Да, пожалуй, и  он  не
мог бы, потому что этого не выразишь - это можно только чувствовать.
     Его давила тройная тяжесть: сознание того, что он  сделал,  неотступная
мысль, что это можно было сделать лучше, и ужас перед  разоблачением.  Такая
ноша сокрушала его, и он ощущал ее на себе день и ночь. Спал ли он урывками,
открывал ли воспаленные от бессонницы глаза, она  всегда  была  с  ним.  Она
давила  с  удручающим  однообразием,  не  давая   ни   малейшей   передышки.
Подъяремная скотина, раб могут обрести минутное облегчение  от  непосильного
груза, переместив его как-то по-другому, хоть и за счет  добавочной  боли  в
тех или иных мускулах, в том или ином члене. Гнетущая атмосфера,  в  которой
существовал теперь несчастный Врэдли, не давала ему даже такого  призрачного
отдыха.
     Время шло, а подозрение все еще не настигало его. Время шло, и  по  тем
отчетам о  расследовании  дела,  которые  появлялись  в  газетах,  он  начал
убеждаться, что мистер Лайтвуд (адвокат потерпевшего) все  дальше  и  дальше
отходит от фактов, все больше и больше отклоняется от истины и явно  умеряет
свое рвение. Постепенно действительная подоплека этого стала проясняться для
Брэдли. Потом - случайная встреча с мистером Милви на вокзале  (куда  Брэдли
влекло в свободные часы, так как там можно было услышать  свежие  новости  о
деле его рук, прочитать объявления все о том же), и тогда он  ясно,  как  на
ярком свету, увидел, к чему привело это злодеяние.
     Он увидел, что его отчаянная попытка навеки разлучить Лиззи и  Рэйберна
соединила их. Что он обагрил руки в крови лишь  для  того,  чтобы  предстать
пред ними жалким дураком, пособником их счастья. Что ради своей  жены  Юджин
Рэйберн махнул на него рукой и предоставил ему ползти дальше  по  избранному
им гнусному пути. Он подумал: "Провидение, или судьба, или любая другая сила
насмеялась надо мной, перехитрила меня", - и, охваченный бессильной яростью,
забился в припадке, кусаясь, разрывая на себе одежду.
     Новые доказательства этой истины пришли в ближайшие  дни,  когда  стало
известно, что раненый женился, не покидал одра болезни, и на ком женился,  и
что признаки улучшения  дают  себя  знать,  хотя  жизнь  его  по-прежнему  в
опасности. Брэдли было бы легче оказаться в тюрьме, чем  читать  все  это  и
знать, почему и как его пощадили.
     Но чтобы не дать перехитрить себя, насмеяться над собой  еще  больше  -
что было бы неминуемо, если бы Райдергуд предал его  в  руки  закона  и  ему
пришлось бы понести кару за свою позорную неудачу, как если бы ее и не было,
а все увенчалось успехом, - он целые дни сидел в  школе,  выходил  на  улицу
только по вечерам, с  опаской,  и  не  показывался  больше  на  вокзале.  Он
просматривал все объявления в газетах, ожидая, что Райдергуд  выполнит  свою
угрозу и вызовет его на новую встречу, но ничего такого  не  находил.  Щедро
расплатившись со шлюзным сторожем за помощь  и  гостеприимство,  он  начинал
думать, что этот невежда, не умеющий даже писать, не так  уж  опасен  ему  и
что, может быть, им не придется больше увидеть друг друга.
     Все это время терзания его не прекращались, ярость не остывала - ярость
при мысли, что он, помимо своей  воли,  лег  через  пропасть,  разъединяющую
Лиззи и Рэйберна, и послужил им мостом. Припадки следовали один  за  другим,
когда и как часто,  он  не  мог  сказать,  но  догадывался  по  лицам  своих
учеников, что это происходило у них на глазах  и  они  с  ужасом  ждут,  что
учитель вот-вот опять забьется на полу.
     Однажды  зимой,  когда  легкие  снежинки  усыпали  пухом  наличники   и
переплеты школьных окон, он подошел к  доске  с  мелом  в  руках,  собираясь
объяснить  какую-то  задачу,  и  вдруг  прочитал  на  лицах  мальчиков,  что
происходит что-то неладное и они встревожены за него. Он посмотрел на дверь,
куда  были  устремлены  их  взгляды,  и  увидел  неуклюжего,   отталкивающей
внешности человека, который стоял  посреди  класса  с  узелком  под  мышкой.
Увидел его и узнал в нем Райдергуда.
     Он опустился на табурет, подставленный кем-то из мальчиков, и на минуту
почувствовал, что сейчас упадет, что по лицу у него пробегает  судорога.  Но
приступ миновал, и, утерев рот платком, он поднялся с табурета.
     - Прошу прощения, сударь. Разрешите спросить. - Райдергуд постукал себя
пальцем по лбу и хмыкнул, широко осклабившись. - Куда это я попал?
     - Это школа.
     - Где молодежь учат добру? - Райдергуд  понимающе  закивал  головой.  -
Прошу  прощения,  сударь.  Разрешите  спросить...  А  кто   в   этой   школе
наставником?
     - Я.
     - Вы сами, сударь, ученый и других учите?
     - Да, я учитель.
     - А как, должно быть, приятно, - сказал  Раидергуд,  -  учить  молодежь
добру и знать, что они берут с тебя пример! Прошу прощения,  ученый  сударь.
Разрешите спросить... Вон там висит черная доска - зачем она?
     - На ней пишут слова, цифры.
     - Вон оно что! Скажи пожалуйста! - воскликнул Раидергуд. - А не  будете
ли  вы  любезны,  ученый  сударь,  написать  на  ней  ваше  имя  и  фамилию?
(Заискивающе.)
     Брэдли помедлил, потом крупными буквами вывел на доске свою подпись.
     - Я грамоте не обучен, - сказал Раидергуд, оглядывая класс, - но ученых
людей уважаю. Молодые люди очень бы меня одолжили, если б  прочли,  что  там
написано.
     Мальчики всем  классом  подняли  руки.  По  кивку  несчастного  учителя
нестройный хор голосов выкрикнул: "Брэдли Хэдстон!"
     - Как? - переспросил Райдергуд. - Быть  того  не  может!  Кончается  на
"стон"? Ур-ра! Ну-ка, еще раз!
     Руки снова взлетели  вверх,  снова  кивок  и  снова  нестройным  хором:
"Брэдли Хэдстон!"
     Вслушавшись  внимательнее  и  беззвучно  шевельнув  губами,   Раидергуд
сказал:
     - Теперь понял. Брэдли. Ага! Зовут Брэдли, все равно как  меня  Роджер.
Ага! По фамилии - Хэдстон, все равно как я Райдергуд. Так?
     Нестройным хором: "Да!"
     - А не знаком ли вам, ученый сударь, - продолжал Раидергуд,  -  человек
примерно одного с вами роста и телосложения и веса, если вас обоих поставить
на весы, которого кличут... Третий Хозяин, что ли?
     Внешне спокойный, хоть отчаяние и заставило его стиснуть зубы,  учитель
не опустил глаз и, чувствуя, как раздуваются у  него  ноздри  от  учащенного
дыхания, глухо проговорил после паузы:
     - Да, кажется, я знаю, о ком речь.
     - Я так и думал, что вы знаете, о ком речь,  ученый  сударь.  Вот  этот
человек мне и нужен.
     Покосившись на своих учеников, Брэдли сказал:
     - Вы полагаете, он здесь?
     - Прошу прощения, ученый сударь, - со смешком проговорил  Райдергуд,  -
но позвольте спросить, как я могу это  полагать,  когда  здесь  никого  нет,
кроме вас, меня да деточек, которых вы учите добру? Тот, кого я  разыскиваю,
уж очень занятный собеседник, и мне хочется, чтобы он навестил меня  в  моей
сторожке у шлюза.
     - Хорошо, я ему передам.
     - Как, по-вашему, придет он? - спросил Райдергуд.
     - Придет непременно.
     - Поскольку вы за него ручаетесь, - сказал Райдергуд, - значит  придет.
И, может, вас не затруднит передать ему, ученый  сударь,  что,  если  он  не
поторопится, я сам его разыщу.
     - Передам.
     - Вот спасибо! Как я уже имел  честь  сказать,  -  продолжал  Раидергуд
несколько помягче и, осклабившись, обвел глазами класс, -  меня  грамоте  не
учили, но в других я ученость уважаю. И раз уж меня занесло к вам  в  школу,
господин учитель, и вы обошлись со мной ласково, позвольте мне перед  уходом
задать один вопрос вашим деточкам.
     - Если это касается школьных наук,  -  через  силу  проговорил  Брэдли,
по-прежнему не сводя с него тяжелого взгляда, - пожалуйста.
     - Касается, касается!  -  воскликнул  Райдергуд.  -  Уж  я  постараюсь,
господин учитель, чтобы все было по-ученому. Скажите мне, деточки, какие  на
земле есть водоемы? Как они называются?
     Нестройный хор: "Моря, реки, озера и пруды".
     - Моря, реки, озера и пруды, - повторил Райдергуд. - Ничего не  забыли,
господин учитель! А вот я, наверно, оконфузился бы  с  озерами,  потому  что
отродясь ни одного озера не видел. Моря,  реки,  озера  и  пруды.  А  ну-ка,
деточки, что ловится в морях, реках, озерах и прудах?
     Нестройный хор (с презрением к такому легкому вопросы): "Рыба!"
     - Молодцы! - сказал Райдергуд, - А в реках, случается, и кое-что другое
ловят. Ну-ка, деточки. - что?
     Хор недоуменно молчит. Чей-то писклявый голос: "Водоросли!"
     - Молодец!-воскликнул Райдергуд.  -  Но  бог  с  ними,  с  водорослями.
Пожалуй, деточки, вам не догадаться. Так и быть, подскажу. Одежу.
     Брэдли изменился в лице,
     - Мне, деточки, - продолжал Райдергуд, искоса поглядывая на учителя,  -
кое-когда самому приходилось ее выуживать. Да вот, видите узелок у меня  под
мышкой? Я его в реке поймал. Помереть мне на этом  месте,  деточки,  если  я
вру!
     Ученики всем классом так смотрели на учителя, точно просили избавить их
от столь странного экзамена. Учитель  так  смотрел  на  экзаменатора,  точно
хотел растерзать его на клочки.
     - Прошу прощения, ученый сударь,  -  сказал  Райдергуд,  посмеиваясь  и
утирая губы рукавом. - Деточкам нельзя устраивать подвохи, знаю,  знаю!  Что
поделаешь, уж очень мне захотелось позабавиться. Но, честное слово, к выудил
этот узелок из воды. Тут матросская одежка. Один человек снял ее  с  себя  н
бросил в реку, а я вытащил из реки.
     - Почем вы знаете, что ее бросил тот же, кто носил? - спросил Брэдли.
     - А я видел, как он бросал, - ответил Райдергуд. Они посмотрели друг на
друга. Брэдли медленно отвел глаза, повернулся к доске и медленно стер с нее
свое имя.
     - Премного благодарен, господин учитель, - сказал Райдергуд, за то, что
и вы сами и ваши деточки не погнушались потолковать с тем, кто известен  вам
своей честностью. Уповая на встречу у себя в сторожке с человеком, о котором
мы говорили и за которого вы  поручились,  я  откланяюсь  и  деточкам  и  их
ученому наставнику.
     С этими словами Райдергуд, волоча ноги, вышел  из  класса,  предоставив
учителю дотягивать урок до конца, а ученикам перешептываться  и  следить  за
его лицом до тех нор, пока он не упал  на  пол  в  припадке,  который  давно
угрожал ему.
     Через день, в субботу, занятий в школе не было.  Брэдли  встал  рано  и
пошел пешком к Плэшуотерской плотине. Он встал так рано, что на  улице  было
еще темно. Перед тем как потушить свечу, он завернул в бумагу свои приличные
серебряные часы с  приличной  волосяной  цепочкой  и  написал  с  внутренней
стороны обертки: "Попрошу вас взять  это  на  сохранение".  Потом  адресовал
сверток на имя мисс Пичер и оставил его на  маленькой  балконной  скамье  ее
маленького домика, выбрав такое место, где не занесет снегом.
     Утро было холодное, когда Брэдли притворил за собой калитку и вышел  на
улицу. В лицо ему ударил  восточный  ветер.  Белые  хлопья,  еще  в  четверг
ложившиеся пухом на школьные  окна,  по-прежнему  реяли  на  ледяном  ветру.
Запоздалый рассвет наступил только через два часа, когда Брэдли уже  пересек
Лондон с востока на запад. Завтракал он в той самой убогой харчевне, где они
с Райдергудом расстались после своей ночной прогулки. Он ел у грязной стойки
и хмуро поглядывал на человека, который стоял возле, как и  Райдергуд  в  то
раннее утро.
     Короткий день не мог угнаться за ним, и  когда  он,  уже  притомившись,
вышел на бечевник вдоль берега, наступил вечер. Отсюда до  шлюза  было  мили
две-три, но он не остановился отдохнуть, а только убавил шагу.  Кругом  было
белым-бело, хотя снег укрывал землю тонкой пеленой.  Открытую  ветру  речную
гладь затягивало льдом, у берега шло сало. В мыслях у Брэдли ничего не было,
кроме дороги, льда и снега. Но вот впереди мелькнул огонек -  это  светилось
окно в шлюзной сторожке. Он остановился и посмотрел вокруг.  Лед,  снег,  он
сам и огонек вдали - больше на этой унылой равнине ничего не  было.  Впереди
лежало то место, где он нанес удары Юджину - мало сказать, бесполезные...  И
там, неподалеку (какая насмешка!) Юджин и Лиззи  -  муж  и  жена.  Позади  -
школа, где дети, с  поднятыми  руками  хором  выкрикнув  "Брэдли  Хэдстон!",
словно отдали его во власть демонов. Посредине между этими двумя  точками  -
освещенное окно сторожки, и там человек, который может принести ему  гибель.
Вот до каких пределов сузился теперь его мир!
     Он пошел быстрее, как-то странно, точно прицеливаясь, глядя на огонек в
окне. Когда до сторожки  осталось  несколько  шагов,  огонек  расслоился  на
отдельные лучи, и они будто льнули к нему, притягивая его к себе все ближе и
ближе.
     Его рука стукнула в дверь, а ноги так быстро переступили порог, что  он
очутился в сторожке, не дождавшись отклика на свой стук.
     Источниками света в окне были очаг и свечной огарок. Между ними, задрав
ноги на железную решетку, с трубкой в зубах сидел Райдергуд.
     Он весьма нелюбезно кивнул гостю.  Гость  так  же  нелюбезно  кивнул  в
ответ. Потом снял верхнюю одежду и сел по другую сторону очага.
     - Не курящий? - спросил Райдергуд, подвигая ему по столу бутылку.
     - Нет.
     Оба долго молчали, уставясь на огонь.
     - Как видите, я пришел, - заговорил, наконец, Брэдли.  -  Кому  из  нас
начинать?
     - Я начну, - сказал Райдергуд. - Начну, когда трубка погаснет.
     Он не спеша докурил, выбил из трубки пепел и положил ее  на  полочку  в
очаге.
     - Начну я, - повторил он. - Если вы, господин учитель  Брэдли  Хэдстон,
того желаете.
     - Если желаю? Да, я желаю узнать, что вам от меня нужно.
     - Сейчас узнаете. - Райдергуд пристально посмотрел на  руки  и  карманы
своего гостя, видимо опасаясь, нет ли  при  нем  оружия.  Потом  наклонился,
сунул ему палец под воротник и спросил: - А где же часы?
     - Оставил дома.
     - А они мне нужны. Впрочем,  потом  принесете.  Мне  эта  вещица  очень
понравилась.
     Брэдли ответил ему презрительным смешком.
     - Мне желательно их получить, - громче повторил Райдергуд.  -  И  я  их
получу.
     - Значит, это все, что вам от меня нужно?
     - Нет, - еще громче проговорил Райдергуд. -  Далеко  не  все.  Нужны  и
деньги.
     - Что потребуется еще?
     - Все потребуется! - злобно крикнул Райдергуд. - А посмеете еще раз так
ответить, и кончен наш разговор.
     Брэдли молча посмотрел на него.
     - И так смотреть на себя тоже не  позволю!  -  во  весь  голос  рявкнул
Райдергуд. - Стукну что есть силы, - он ударил рукой по столу, - так,  чтобы
дух вон!
     - Ну, выкладывайте, - сказал Брэдли, проведя языком по губам.
     - Не торопитесь, сейчас все  как  есть  выложу,  без  ваших  понуканий.
Слушайте, господин учитель Брэдли Хэдстон! По мне, так вы могли  бы  хоть  в
порошок стереть, хоть на щепу расколоть того - Другого Хозяина. Я  бы  и  не
пикнул, разве только заходил бы к вам кое-когда угоститься стаканчиком вина.
Больше мне компанию с вами водить незачем. Но вы оделись точь-в-точь, как  я
одеваюсь, повязались точь-в-точь таким платком, обрызгали меня кровью  после
того, как сделали свое дело, - а за это вам придется заплатить, и  заплатить
недешево. Если бы вас заподозрили, вы свалили бы всю вину на меня?  Верно  я
говорю? Где еще, кроме  Плэшуотерской  плотины,  найдешь  человека,  который
одевается, как указано потерпевшим? Где еще,  кроме  Плэшуотерской  плотины,
найдешь человека, который повздорил с  тем,  кто  проезжал  шлюз  на  лодке?
Поинтересуйтесь сторожем у Плэшуотерской плотины! И одежда на  нем  такая  и
шейный платок красный. Может, и кровяные пятна  на  нем  обнаружите?  Так  и
есть! Хитрая собака!
     Учитель, белый как полотно, слушал его молча.
     - Рано вы свой выигрыш  начали  подсчитывать,  -  продолжал  Райдергуд,
прищелкивая пальцами. - Я в эту игру еще когда играл - задолго до того,  как
вам, новичку, пришлось в нее  вступить,  задолго  до  того,  как  вы  начали
мямлить всякую чушь у  себя  в  школе.  Мне  каждый  ваш  шаг  известен.  Вы
прятались, и я прятался, только поумнее вашего. Из Лондона вы в своем платье
вышли, а потом переоделись и, что с себя сняли, припрятали.  Я  собственными
глазами видал, как  вы  достали  свою  одежу  из  укромного  местечка  среди
поваленных деревьев и полезли купаться  в  реку  на  тот  случай,  если  кто
пройдет мимо и подумает, чего это он одевается.  Сел  на  бережку  матрос  с
баржи, а  поднялся  господин  учитель  Брэдли  Хэдстон!