Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Диккенс Чарльз. Повесть о двух городах -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  -
му долгу, а когда я покину ее, бог позаботится о ней и пошлет ей друзей, как когда-то послал мне. Ее отец подошел вслед за нею, и, если бы Дарней не удержал его, он упал бы перед ними на колени. - Нет, ради бога! Что вы такого сделали, чтобы становиться перед нами на колени? Мы только теперь понимаем, что вам пришлось пережить, какую душевную борьбу вам пришлось выдержать, когда у вас впервые возникло подозрение, кто мой отец, и когда это подозрение подтвердилось. Мы знаем теперь, каких усилий вам стоило преодолеть ради дочери естественное чувство неприязни к человеку, связанному с этой семьей. Мы благодарны вам всей душой, мы любим и почитаем вас. Да благословит вас бог! Отчаянный вопль вырвался из груди старика; он схватился руками за голову и судорожно рвал свои седые волосы. - Ничем другим это не могло кончиться, - сказал Дарней. - Все складывалось так, чтобы привести к этому. Мои многократные попытки выполнить волю моей бедной матушки так и не увенчались успехом, но они-то и привели меня к знакомству с вами. Для вас это стало несчастьем. А началом всему было такое зло, что разве могло из него получиться что-нибудь доброе? Худое начало никогда не ведет к доброму концу. Не сокрушайтесь обо мне, простите меня. Да благословит вас бог! Когда Дарнея уводили, жена стояла и смотрела ему вслед, сложив молитвенно руки, и в глазах ее светились любовь и утешение, и нежная улыбка не сходила с губ. Когда он скрылся за дверью, она повернулась к отцу, прильнула головкой к его груди, попыталась что-то сказать и упала без чувств к его ногам. В ту же минуту Сидни Картон, который сидел не двигаясь в углу зала, бросился поднимать ее. Кроме отца и мистера Лорри, около нее никого не было. Руки его дрожали, когда он поднял ее и бережно прижал ее голову к своему плечу. И жалость и сочувствие, выражавшиеся на его лице, были проникнуты какой-то скрытой гордостью. - Я донесу ее до кареты. Она как перышко. Он вынес ее на руках из здания и заботливо уложил на подушки кареты. Отец и их старый друг сели рядом, а Картон взобрался на козлы рядом с кучером. Когда они подъехали к воротам, где он всего несколько часов тому назад стоял в темноте и мысленно видел ее перед собой и старался представить себе, по какой из этих каменных плит ступала ее нога, он снова поднял ее на руки и понес к крыльцу и вверх по лестнице в комнаты. Он уложил ее на диван, и мисс Просс с малюткой бросились к ней, заливаясь слезами. - Не приводите ее в чувство, мисс Просс, - тихо сказал он. - Ей лучше так. Не стоит ее сейчас приводить в сознание, ведь это только обморок. - Ах, Картон, Картон, милый Картон! - вскричала маленькая Люси и, подбежав, бросилась к нему на шею, всхлипывая и захлебываясь от слез. - Вот теперь, когда вы с нами, я уже знаю, вы сделаете что-нибудь, чтобы помочь маме и спасти папу! Вы только посмотрите на нее, милый Картон. Вы ведь любите ее, разве можете вы оставить ее так? Картон нагнулся к девочке, прижал ее свежую щечку к своему лицу. Потом ласково погладил ее, опустил на пол и повернулся к лежащей без сознания матери. - Прежде чем я исчезну, - сказал он и запнулся, - можно мне поцеловать ее? И все, кто здесь был, вспоминали потом, что, когда он, наклонившись к ней, прикоснулся губами к ее лицу, он что-то тихонько прошептал. А девочка - она стояла тут же, рядом, - рассказывала им потом, и не только им, но спустя много-много лет и своим внукам, когда она уже была почтенной красивой старушкой, что она слышала, как он прошептал: "Жизнь самого дорогого тебе". Выйдя из комнаты, он обернулся к провожавшим его мистеру Лорри и ее отцу и сказал, обращаясь к доктору Манетту: - Ваше влияние вчера сыграло значительную роль, доктор Манетт, попробуйте что-нибудь сделать. Все эти члены трибунала и люди, стоящие у власти, очень расположены к вам и ценят ваши заслуги, не так ли? - Я был осведомлен обо всем, что касалось Чарльза. Мне было твердо обещано, что я выручу его, и я это сделал. - Он говорил очень медленно, прерывающимся от волнения голосом. - Попробуйте еще. Времени, конечно, очень мало до завтра, но - попытайтесь! - Непременно попытаюсь. И немедленно. - Вот и хорошо. Я знаю, что вы с вашей энергией преодолевали неслыханные препятствия, но, конечно, - вздохнув, улыбнулся он, - не такие, как сейчас. Все же попытайтесь. Как ни мало стоит жизнь, даже если человек и не сумел распорядиться ею, ради нее стоит сделать это усилие. Не велика была бы жертва, если бы она этого не стоила. - Я пойду сейчас же, - сказал доктор Манетт, - пойду к общественному обвинителю и к председателю суда, и еще кой к кому, кого лучше не называть. И, кроме того... напишу... но постойте-ка! Ведь сейчас в городе демонстрация, и никого не застанешь до вечера. - Да, верно! Ну что ж? Надежды, конечно, мало, и вы ничего не потеряете, если подождете до вечера. Но я бы все-таки хотел знать, выйдет ли из этого что-нибудь. Могу вам сказать одно: я не надеюсь. Когда вы примерно думаете добиться свидания с этими грозными властями, доктор Манетт? - Как только стемнеет. Ну, скажем, через час, через два. - Темнеть начинает после четырех. Ну, прибавим еще час-другой. Если я приду к мистеру Лорри в девять, вы уже сможете сказать мне через него или сами, добились вы чего-нибудь или нет? - Да, наверно. - Ну, желаю вам успеха! Мистер Лорри пошел проводить Сидни к выходу и, когда тот открывал дверь, тронул его за плечо. Сидни обернулся. - У меня нет ни малейшей надежды, - тихо сказал мистер Лорри упавшим голосом. - У меня тоже. - Если бы кто-нибудь из этих судей или, допустим, даже все они, - хоть это, конечно, и маловероятно, ибо что для них его жизнь или жизнь любого другого человека! - но если бы даже все они и были склонны пощадить его, то после этого страшного неистовства в зале вряд ли они решились бы вынести ему другой приговор. - Я тоже так думаю. Когда толпа заревела, я понял, что ему не миновать гильотины. Мистер Лорри, понурившись, оперся рукой о косяк двери. - Не убивайтесь так, - мягко сказал Картон, - не предавайтесь отчаянию. Я подал эту мысль доктору Манету, потому что, мне кажется, когда-нибудь это хоть немножко ее утешит, иначе она может подумать, что жизнь его была загублена зря, бессмысленно принесена в жертву, и ей будет больно. - Да, да, да, вы правы, - сказал мистер Лорри, вытирая глаза. - Но он погиб, надеяться не на что! - Да, погиб, надеяться не на что, - повторил Картон и медленно пошел вниз по лестнице. Сидни Картон остановился на улице, соображая, куда ему лучше пойти. "В контору Теллсона к девяти, - задумчиво промолвил он. - А до тех пор, пожалуй, полезно будет, если меня кой-кто здесь увидит. Да, пожалуй. Лучше, чтобы в городе знали, что такой человек есть, его видели. Это разумная предосторожность и, может быть, даже необходимая подготовка. Но только берегись, берегись! Подумай хорошенько". Он прошел несколько шагов, потом медленно повернул обратно; на улице уже стемнело, и он не спеша прошелся раз-другой по темному переулку, раздумывая, стоит ли ему идти туда, куда он собирался, и к чему это может привести. Наконец он, по-видимому, что-то решил. "Да, так будет лучше, - промолвил он. - Пусть люди знают, что такой человек появился в городе". И он решительно направился в Сент-Антуанское предместье. Он помнил, что Дефарж, который давал сегодня показания в суде, виноторговец в Сент-Антуанском предместье. Для человека, хорошо знающего город, не трудно было разыскать винный погребок в Сент-Антуане, не прибегая к расспросам. Картон легко нашел дом Дефаржа, запомнил, как к нему пройти, затем выбрался из тесного лабиринта переулков и зашел пообедать в какую-то кофейню, а после обеда крепко уснул. Первый раз за многие годы он не пил за обедом никаких крепких напитков. За весь день он выпил только немного легкого вина, а вчера, сидя у мистера Лорри, вылил в камин последний стаканчик коньяку, словно решив покончить с этим. Он проснулся в седьмом часу и, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим, вышел на улицу. По дороге в Сент-Ан-туан он остановился у какой-то витрины с зеркалом, поправил воротник, галстук, пригладил растрепанные волосы, затем быстро направился к дому Дефаржа и вошел в погребок. В зале не было никого посетителей, кроме Жака Третьего, Картон видел его на скамье присяжных и запомнил по его каркающему голосу и беспрестанно шевелящимся пальцам. Он стоял у стойки с рюмкой в руке и разговаривал с супругами Дефарж. В разговоре участвовала и Месть, по-видимому свой человек в этом заведении. Картон сел за столик и, с трудом выговаривая французские слова, спросил вина. Мадам Дефарж бросила на него беглый взгляд, потом вгляделась пристальнее, еще пристальнее и, наконец, подошла к его столику и спросила, что он заказал. Он повторил на таком же ломаном языке. - Англичанин? - вскинув темные брови, спросила мадам Дефарж. Он посмотрел на нее, словно с трудом вникая в чуждые ему звуки этого французского слова, и когда, наконец, до него дошло, о чем его спрашивают, ответил с сильным иностранным акцентом: - Да, мадам, да, я англичанин. Мадам Дефарж вернулась к стойке за вином, а он взял лежащую на столе якобинскую газетку и, уткнувшись в нее, погрузился в чтение, делая вид, что разбирает с трудом, и слышал, как она сказала: - Клянусь, вылитый Эвремонд! Дефарж поставил перед ним бутылку вина и сказал: - Добрый вечер! - Что? - Добрый вечер! - О! Добрый вечер, гражданин! - Картон налил себе вина. - А! Добрый вино! За Республика! Дефарж вернулся за стойку. - Да, похож немножко, - сказал он. - А я тебе говорю, не немножко, а прямо вылитый! - сердито возразила мадам. - Это вам оттого так кажется, что он у вас из головы не выходит, - примирительно заметил Жак Третий. - Что правда, то правда! - угодливо засмеялась Месть. - Ты просто дождаться не можешь, не терпится тебе поглядеть на него завтра. Картон, прилежно водя пальцем по строчкам газеты, шевелил губами, как бы разбирая слово за словом. А те четверо, сблизив головы и облокотившись на стойку, тихонько шушукались; потом замолчали, и все четверо уставились на него; но видя, что он не обращает на них никакого внимания и весь поглощен чтением передовицы, снова вернулись к прерванному разговору. - Мадам правильно говорит, - заметил Жак Третий. - Зачем останавливаться на полдороге? Тут важен размах. Зачем останавливаться? - Ну, хорошо, хорошо, - уступил Дефарж. - Но надо же когда-нибудь остановиться? Вопрос - когда? - Когда истребим всех, - коротко отрезала мадам. - Прекрасно сказано! - каркнул Жак Третий. - Браво! - подхватила Месть. - Истребление - полезное дело, - угрюмо отозвался Дефарж, - я против этого не возражаю. Но доктор достаточно натерпелся в жизни; ты видела сегодня его лицо, когда эти записки читали? - Я видела его лицо! - гневно и возмущенно обрушилась на мужа мадам Дефарж. - Да! Я следила за ним. И я видела по этому лицу, что он не друг Республики. Пусть он поостережется показываться с таким лицом! - А ты видела, женушка, - продолжал Дефарж все тем же смущенным тоном, - как исстрадалась его дочь, каково ему на это глядеть! - Видела я его дочь, - отвечала мадам Дефарж. - Я давно приглядываюсь к его дочери. Я следила за ней сегодня, слежу за ней не один день. Я наблюдала за ней в суде, наблюдала за ней возле тюрьмы на улице. Достаточно мне только пальцем шевельнуть... - И мадам погрозила пальцем. Глаза Картона были прикованы к газете, но когда она стукнула рукой по прилавку, ему послышался стук топора. - Вот истинно доблестная гражданка! - прокаркал Жак Третий. - Ангел наш! - подхватила Месть, обнимая ее. - А ты, - гневно продолжала мадам, глядя на мужа, - ты, если бы все зависело от тебя - счастье, что это не так! - ты бы, не задумываясь, пощадил этого человека, даже и сейчас! - Нет! - отрекся Дефарж. - Ни за что, даже если бы для этого нужно было только вот эту рюмку поднять! Но на том бы я и покончил. Вот про что я говорю, - надо же когда-нибудь остановиться! - Ты слышал, Жак, - в бешенстве вскричала мадам Дефарж, - и ты, душечка Месть! Так вот слушайте оба! Весь этот род давным-давно внесен в мой список и обречен на полное истребление, и не только за то, что все они были тираны и притесняли народ. Спросите моего мужа, правду я говорю? - Правду, - подтвердил Дефарж, не дожидаясь, когда его спросят. - В тот славный день, когда мы взяли Бастилию, он нашел эти записки и принес их домой, и вот здесь, у стойки, когда все разошлись, мы ночью под этой самой лампой читали их вдвоем. Спросите его, было это так? - Было, - подтвердил Дефарж. - И я сказала ему в ту ночь, когда мы дочитали все до конца, и лампа у нас потухла, и день уже пробивался сквозь ставни и прутья решетки, я сказала, что открою ему свою тайну - было это так? - Было, - опять подтвердил Дефарж. - И я открыла ему свою тайну. Я била себя кулаками в грудь, когда рассказывала ему, вот так же, как сейчас: "Дефарж, говорю я, это я, меня отдали в семью рыбаков, в глухую приморскую деревушку, а крестьянская семья, которую погубили братья Эвремонды, как описано на этих клочках бумаги, уцелевших в Бастилии, - это моя семья! Дефарж, говорю я, сестра того смертельно раненного подростка, умиравшего на чердаке, - это моя сестра, и этот замученный муж, - ее муж, и ребенок, которого она носила под сердцем, - их ребенок, и это мой брат, мой отец, все мои покойники и кому же, как не мне, требовать у злодеев ответа". Спросите его, говорила я это? - Говорила, - отозвался Дефарж. - Так вот скажи ветру и пламени остановиться, но не мне! Оба ее слушателя жадно упивались этой клокочущей ненавистью и превозносили мадам, и Картон, который слушал, не подавая виду, не глядя на нее, чувствовал, что она дошла до белого каления. Дефарж, беспомощный против этой троицы, пытался сказать что-то о покойной жене маркиза, о том, как она огорчалась, но мадам не дала ему докончить и опять повторила с яростью: - Скажи ветру и пламени остановиться, но не мне! В лавку вошли посетители, и разговор прекратился. Англичанин подозвал получить за вино, долго не мог сообразить, сколько ему причитается сдачи, а потом, как человек, впервые попавший в этот город, стал расспрашивать, как ему пройти к Национальному дворцу. Мадам Дефарж подошла с ним к дверям и, положив руку ему на плечо, показала, в какую сторону идти. Англичанин слушал и думал, - вот было бы доброе дело - схватить эту руку и всадить под нее между ребер острый нож, да поглубже! Но он поблагодарил и пошел туда, куда ему показали, и вскоре скрылся в темноте за выступом тюремной стены. Оттуда он направился к банку и в условленное время явился к мистеру Лорри; старик в страшном беспокойстве расхаживал из угла в угол. Он сказал, что все время был у Люси и ушел от нее всего несколько минут тому назад, потому что обещал Картону быть дома. Отец ее так и не возвращался. Он ушел отсюда из банка часа в четыре. Люси, конечно, цепляется за эту последнюю надежду, что отцу, может быть, еще удастся вызволить Чарльза, но надеяться не на что. Вот уже пять часов как его нет. Куда он девался? Мистер Лоррп подождал до десяти, и так как доктор все не шел, а ему не хотелось оставлять Люси одну, он уговорился с Картоном, что пойдет туда и вернется часам к двенадцати. Картон остался ждать; ждал долго, часы пробили двенадцать, а доктора все не было. Мистер Лорри вернулся - никаких известий ни там, ни тут. Куда же он мог деваться? Только что они заговорили об этом и даже стали строить предположения, что, может быть, такое длительное отсутствие сулит какие-то надежды, как вдруг на лестнице послышались шаги. Едва только он появился в дверях, они поняли, что все кончено. Был ли он у кого-нибудь, или все это время просто блуждал по городу, так и осталось неизвестным. Он смотрел на них невидящим взглядом, и они даже не пытались ни о чем спрашивать: достаточно было посмотреть на его лицо. - Никак не найду, - бормотал он. - А как же я теперь без них буду? Где их искать? Он был с непокрытой головой, с распахнутым воротом. Беспомощно озираясь кругом и что-то бормоча себе под нос, он скинул с себя камзол и бросил его на пол. - Где моя скамья? Сколько времени ищу, не могу найти! Куда они мою работу девали? Надо скорей кончать эти башмаки! Мистер Лорри с Картоном в ужасе переглянулись. - Ах, скорей, скорей! - жалобно захныкал он. - Отдайте мне мою работу! Пустите меня сесть за работу! - И, не получая ответа, он схватился обеими руками за голову и начал рвать на себе волосы, топая ногами и всхлипывая, как ребенок. - Не мучьте несчастного человека! - вскричал он душераздирающим голосом, - отдайте мне мою работу! Что с нами будет со всеми, если я не дошью сегодня эти башмаки! Помешался! Помешался совсем! Нечего было и надеяться привести его в чувство или попытаться образумить, - им обоим это было совершенно ясно, и они, точно сговорившись, оба подошли к нему, взяли его под руки и стали утешать, усадили в кресло у камина и пообещали, что поищут его работу. Он поник в кресле, уставившись на тлеющие угли, и по щекам его катились слезы. И мистеру Лорри, глядя на него, казалось, что как оно было тогда, когда он впервые увидел его на чердаке, так и осталось, а все остальное - сон, и вот перед ним опять тот же жалкий старик, которого приютил Дефарж. Оба смотрели на него с ужасом и жалостью, но, как ни были они потрясены, оба понимали, что сейчас не время давать волю своим чувствам. Надо было подумать о его дочери, несчастной дочери, лишившейся последней надежды и оставшейся без всякой опоры. И они опять, точно угадав друг у друга эту мысль, молча переглянулись. Картон заговорил первый: - Ну, вот, и последняя надежда рухнула, да ее, в сущности, и не было. Пожалуй, его лучше отвести к ней. Но прежде, чем вы пойдете, я попрошу вас внимательно выслушать меня. Вы можете уделить мне несколько минут? Я хочу взять с вас обещание, что вы сделаете то, что я вам сейчас скажу, и не будете расспрашивать меня, почему я считаю нужным так сделать. У меня есть для этого причины, и очень важные. - Я не сомневаюсь, - сказал мистер Лорри. - Говорите, я слушаю. Сгорбленная фигура в кресле у камина раскачивалась взад и вперед и жалобно причитала. Они стояли по обе стороны кресла друг против друга и разговаривали вполголоса, точно у постели больного. Картон нагнулся поднять камзол доктора, который он чуть не зацепил ногой. Когда он вешал его на стул, из кармана выпала записная книжка, которую доктор всегда носил с собою и записывал в нее все свои дела на день. Картон поднял ее, в ней оказалась сложенная вчетверо бумага. - Посмотреть, что это такое? - спросил Картон, и мистер Лорри кивнул. Картон развернул бумагу. - Слава богу! - вырвалось у него. - Что это? - взволнованно спросил мистер Лорри. - Погодите. Я вам сейчас все объясню. - И, сунув руку в карман

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору