Чарльз Диккенс
   Посмертные записки Пиквикского клуба


   Изд. "ХудЛит", Москва, 1957 г.
   Шестое, пересмотренное издание перевода
   Пер. А.В. Кривцовой и Е. Ланна
   OCR Палек, 1998 г.


   ПРЕДИСЛОВИЕ [1]

   В предисловии к первому изданию "Посмертных Записок Пиквикского  Клу-
ба" было указано, что их цель - показать занимательных героев и  занима-
тельные приключения; что в ту пору автор и не пытался развить замыслова-
тый сюжет и даже не считал это осуществимым, так  как  "Записки"  должны
были выходить отдельными выпусками, и что по мере продвижения работы  он
постепенно отказался от самой фабулы Клуба, ибо она явилась помехой. Что
касается одного из этих пунктов, то впоследствии опыт и работа  кое-чему
меня научили и теперь, пожалуй, я предпочел бы,  чтобы  эти  главы  были
связаны между собой более крепкой нитью, однако они таковы, какими  были
задуманы.
   Мне известны различные версии возникновения этих Пиквикских  записок,
и для меня, во всяком случае, они отличались прелестью, полной неожидан-
ности. Появление время от времени подобных домыслов дало мне возможность
заключить, что мои читатели интересуются этим вопросом, а потому я  хочу
рассказать о том, как родились эти Записки.
   Был я молод - мне было двадцать два - двадцать три года, - когда мис-
теры Чепмен и Холл, обратив внимание на кое-какие произведения,  которые
я помещал тогда в газете "Морнинг Кроникл" или писал для "Олд Монсли Ме-
гезин" (позже была издана серия их в двух томах с иллюстрациями  мистера
Джорджа Крукшенка), явились ко мне с предложением написать  какое-нибудь
сочинение, которое можно издать отдельными выпусками ценой в шиллинг - в
то время я, да, вероятно, и другие знали о таких выпусках лишь по  смут-
ным воспоминаниям о каких-то нескончаемых романах,  издаваемых  в  такой
форме и распространяемых странствующими торговцами  по  всей  стране,  -
помню, над иными из них я проливал слезы в годы моего ученичества в шко-
ле Жизни. Когда я распахнул свою дверь в Фарнивел-Инн перед компаньоном,
представителем фирмы, я признал в нем того самого человека, - его я  ни-
когда не видел ни до, ни после этого, - из чьих рук купил  два-три  года
назад первый номер Мегезина, в котором со всем великолепием было напеча-
тано первое мое вдохновенное произведение  из  "Очерков"  под  заглавием
"Мистер Миннс и его кузен"; однажды вечером, крадучись  и  дрожа,  я  со
страхом опустил его в темный ящик для писем о  темной  конторе  в  конце
темного двора на Флит-стрит. По сему случаю  я  отправился  в  Вестминс-
тер-Холл и Зашел туда на полчаса, ибо  глаза  мои  так  затуманились  от
счастья и гордости, что не могли выносить вид улицы, да  и  нельзя  было
показываться на ней в таком состоянии. Я рассказал моему  посетителю  об
этом совпадении, которое показалось нам обоим счастливым  предзнаменова-
нием, после чего мы приступили к делу Сделанное мне предложение заключа-
лось в том, чтобы я ежемесячно писал нечто  такое,  что  должно  явиться
связующим звеном для гравюр, которые создаст мистер Сеймур [2], и то  ли
у этого превосходного художника-юмориста, то ли у моего посетителя  воз-
никла идея, будто наилучшим способом для подачи этих гравюр явится "Клуб
Нимрода", члены которого должны охотиться, удить рыбу и всегда при  этом
попадать в затруднительное положение из-за отсутствия сноровки. Подумав,
я возразил, что хотя я родился и рос в провинции, но отнюдь  не  склонен
выдавать себя за великого спортсмена, если не считать области передвиже-
ния во всех видах; что идея эта отнюдь не нова и была  не  раз  уже  ис-
пользована; что было бы гораздо лучше, если бы гравюры естественно  воз-
никали из текста, и что мне хотелось бы идти своим собственным  путем  с
большей свободой выбирать людей и сцены из английской жизни, и я  боюсь,
что в конце концов я так и поступлю, независимо от того, какой путь  из-
беру для себя, приступая к делу. С моим мнением согласились,  я  задумал
мистера Пиквика и написал текст для первого выпуска,  а  мистер  Сеймур,
пользуясь гранками, нарисовал заседание Клуба и удачный портрет его  ос-
нователя - сей последний был создан по указаниям мистера Эдуарда  Чепме-
на, описавшего костюм и внешний вид реального лица, хорошо ему  знакомо-
го. Памятуя о первоначальном замысле, я связал мистера Пиквика с Клубом,
а мистера Уинклл ввел специально для мистера Сеймура. Мы начали с выпус-
ков в двадцать четыре страницы вместо тридцати двух и с четырех  иллюст-
раций вместо двух. Внезапная, поразившая нас смерть мистера  Сеймура,  -
до выхода из печати второго выпуска, - привела к незамедлительному реше-
нию вопроса, уже назревавшего: выпуск был издан в тридцать две  страницы
только с двумя иллюстрациями, и такой порядок сохранился до самого  кон-
ца.
   С большой неохотой я вынужден коснуться туманных и бессвязных утверж-
дений, сделанных якобы в интересах мистера Сеймура,  будто  он  принимал
какое-то участие в замысле этой книги или каких-то ее частей, о  чем  не
указано с надлежащей определенностью в предшествующих строках. Из уваже-
ния к памяти брата-художника и из уважения к самому  себе  я  ограничусь
здесь перечислением следующих фактов:
   Мистер Сеймур не создавал и не предлагал ни одного Эпизода, ни  одной
фразы и ни единого слова, которые можно найти в этой книге. Мистер  Сей-
мур скончался, когда были опубликованы только двадцать  четыре  страницы
этой книги, а последующие сорок восемь еще не были написаны.  Никогда  я
не видел почерка мистера Сеймура. И только один раз в жизни я видел  са-
мого мистера Сеймура, а было это за день до его смерти, и  тогда  он  не
делал никаких предложений. Видел я его в присутствии двух человек,  ныне
здравствующих, которым прекрасно известны все эти факты, и их письменное
свидетельство находится у меня. И, наконец, мистер Эдуард Чепмен (остав-
шийся в живых компаньон фирмы Чепмен и Халл) изложил в письменной форме,
и?
   предосторожности, то, что ему лично известно о происхождении и созда-
нии этой книги, о чудовищности упомянутых необоснованных утверждений и о
явной невозможности (детально проверенной) какого бы то ни было их прав-
доподобия. Следуя принятому мною решению быть снисходительным, я не буду
цитировать сообщение мистера Эдуарда Чемпена о том, как отнесся его ком-
паньон, ныне покойный, к упомянутым претензиям.
   "Боз", мой псевдоним в "Морнинг Кроникл" и в  "Олд  Монсли  Мегезин",
появившийся и на обложке ежемесячных выпусков этой книги и  впоследствии
еще долго остававшийся за мной, - прозвище моего любимого младшего  бра-
та, которого я окрестил "Мозес" в честь векфилдского священника; это имя
в шутку произносили в нос, оно превратилось в Бозес и уменьшительно -  в
Боз. Это было словечко из домашнего обихода, хорошо знакомое мне задолго
до того, как я стал писателем, и потому-то я выбрал его для себя.
   О мистере Пиквике говорили, что, по мере того как развертывались  со-
бытия, в характере его произошла решительная перемена и что он стал доб-
рее и разумнее. По моему мнению, такая перемена не покажется моим  чита-
телям надуманной или неестественной, если они вспомнят, что  в  реальной
жизни особенности и странности человека, в котором есть что-то чудакова-
тое, обычно производят на нас впечатление поначалу, и,  только  познако-
мившись с ним ближе, мы начинаем видеть глубже этих поверхностных черт и
узнавать лучшую его сторону.
   Если найдутся такие благонамеренные люди, которые не замечают разницы
(а иные ее не заметили, когда только что появились в печати  "Пуритане")
между религией и ханжеством, между благочестием истинным  и  притворным,
между смиренным почитанием великих истин Писания и оскорбительным  внед-
рением буквы Писания - но не духа его - в самые банальные разногласия  и
в самые пошлые житейские дела, - пусть эти люди уразумеют, что в настоя-
щей книге сатира направлена всегда против последнего явления  и  никогда
против первого. Далее: в этой книге последнее, явление изображено в  са-
тирическом виде, как несовместимое с первым (что подтверждает опыт),  не
поддающееся слиянию с ним, как самая губительная и зловредная ложь,  хо-
рошо знакомая в человеческом обществе, - где бы ни находилась в  настоя-
щее время ее штаб-квартира - в Эксетер-Холле, или в Эбенезер Чепл, или в
обоих этих местах. Пожалуй, лишнее продолжать рассуждения на  эту  тему,
столь самоочевидную, но всегда уместно протестовать  против  грубой  фа-
мильярности со священными понятиями, о которых глаголят  уста  и  молчит
сердце, или против смешения христиан с любой категорией людей,  которые,
по словам Свифта, религиозны ровно настолько, чтобы ненавидеть, и недос-
таточно для того, чтобы любить друг друга.
   Просматривая страницы этого нового издания, я с любопытством и  инте-
ресом установил, что важные социальные  изменения  к  лучшему  произошли
вокруг нас почти незаметно с той поры, как была написана эта книга.  Од-
нако все еще надлежит ограничить своеволие  адвокатов  и  хитроумные  их
уловки, которыми они доводят до обалдения присяжных.  По-прежнему  также
представляется возможным ввести улучшения в систему парламентских  выбо-
ров (и, быть может, даже в самый Парламент). Но правовые реформы остриг-
ли когти мистерам Додсону и Фоггу; в среду их клерков проник дух  самоу-
важения, взаимной терпимости, просвещения и сотрудничества во имя благих
целей; пункты, далеко отстоящие друг от друга, сблизились для удобства и
выгоды народа и ради уничтожения в будущем полчища мелочных  предрассуд-
ков, зависти, слепоты, от которых всегда страдал только народ;  изменены
законы о тюремном заключении за долги, а тюрьма Флит снесена!
   Кто знает, может Сыть, к тому времени, когда реформы будут  проведены
до конца, обнаружится, что в Лондоне и в провинции есть  судьи,  которые
обучены ежедневно пожимать руку Здравому смыслу  и  Справедливости;  что
даже Законы о бедных смилостивились над слабыми, престарелыми и несчаст-
ными; что школы, основанные на широких принципах христианства,  являются
наилучшим украшением сей цивилизованной страны от края и  до  края,  что
тюремные двери запирают снаружи не менее крепко и тщательно, чем заперты
они изнутри; что последний бедняк имеет право требовать создания повсюду
условий пристойной и здоровой жизни в такой же мере, в какой они  обяза-
тельны для благополучия богачей и государства; что  какие-то  мельчайшие
учреждения и организации - более ничтожные, чем капли в  великом  океане
человечества, грохочущем вокруг них, - не вечно будут насылать по  своей
воле Лихорадку и Чахотку на творения божьи или игрой на своих скрипочках
сопровождать Пляску Смерти,


   ГЛАВА I
   Пиквинисты

   Первый луч, озаряющий мрак и заливающий  ослепительным  светом  тьму,
коей окутано было начало общественной деятельности бессмертного Пиквика,
воссиял при изучении нижеследующей записи в протоколах Пиквикского  клу-
ба, которую издатель настоящих записок предлагает читателю с  величайшим
удовольствием как  свидетельство  исключительного  внимания,  неутомимой
усидчивости и похвальной проницательности, проявленных им при исследова-
нии многочисленных вверенных ему документов:
   "Мая 12, года 1827. Председательствующий Джозеф Смиггерс, эсквайр, В.
П. Ч. П. К. [3] В нижеследующем постановлении единогласно принято:
   что названная ассоциация заслушала с чувством глубокого  удовлетворе-
ния и безусловного одобрения сообщение Сэмюела Пиквика, эсквайра, П.  Ч.
П. К. [4], озаглавленное: "Размышления об истоках Хэмстедских  прудов  с
присовокуплением некоторых наблюдений по вопросу о Теории  Колюшки";  за
что названная ассоциация выражает живейшую благодарность означенному Сэ-
мюелу Пиквику, эсквайру, П. Ч. П. К.; чет в пользе, каковая должна  вос-
последовать для науки от заслушанного труда, - не меньшей, чем от неуто-
мимых изысканий Сэмюела Пиквика, эсквайра, П. Ч. П. К., в Хорнси, Хайге-
те, Брикстоне и Кемберуэле, - не может не выразить глубокой  уверенности
в неоценимости благ, которые последуют, буде этот ученый муж  для  прог-
ресса науки и в просветительных целях перенесет свои исследования в  об-
ласти более широкие, раздвинет границы  своих  путешествий  и,  следова-
тельно, расширит сферу своих наблюдений; что, исходя из этого, названная
ассоциация всесторонне обсудила предложение вышеупомянутого Сэмюела Пик-
вика, эсквайра, П. Ч. П. К., и трех  других  пиквикистов,  поименованных
ниже, об организации в составе Объединенных  пиквикистов  нового  отдела
под названием Корреспондентское общество Пиквикского клуба; что  указан-
ное предложение принято и одобрено названной ассоциацией, что Корреспон-
дентское общество Пиквикского клуба сим учреждается, что  вышеупомянутый
Сэмюел Пиквик, эсквайр, П. Ч. П. К., Треси Тапмен, эсквайр,  Ч.  П.  К.,
Огастес Снодграсс, эсквайр, Ч. П. К., и Натэниел Уинкль, эсквайр, Ч.  П.
К., сим назначаются и утверждаются членами означенного общества и что на
них возлагается обязанность препровождать время от времени в  Пиквикский
клуб в Лондоне достоверные отчеты о своих путешествиях, изысканиях, наб-
людениях над людьми и нравами и обо всех своих  приключениях,  совокупно
со всеми рассказами и записями, повод к коим могут дать картины  местной
жизни или пробужденные ими мысли; что названная ассоциация  с  искренней
признательностью приветствует устанавливаемый для каждого члена  Коррес-
пондентского общества принцип - оплачивать собственные путевые  издержки
и не усматривает препятствий к тому, чтобы члены указанного общества за-
нимались своими изысканиями, сколь бы они ни были продолжительны, на тех
же условиях; что до сведения  членов  вышеуказанного  Корреспондентского
общества должно быть доведено и сим доводится, что их предложение  опла-
чивать посылку писем и доставку посылок было обсуждено ассоциацией;  что
означенная ассоциация считает такое предложение достойным великих  умов,
его породивших, и сим выражает свое полное согласие".
   Посторонний наблюдатель, добавляет секретарь, чьим заметкам мы обяза-
ны нижеследующими сведениями, посторонний наблюдатель не нашел бы ничего
особо примечательного в плешивой голове и круглых очках, обращенных пря-
мо к лицу секретаря во время чтения приведенных выше резолюций,  но  для
тех, кто знал, что под Этим черепом работает гигантский мозг Пиквика,  а
за Этими стеклами сверкают лучезарные глаза Пиквика, Зрелище представля-
лось поистине захватывающим. Восседал муж, проникший  до  самых  истоков
величественных Хэмстедских прудов, ошеломивший весь ученый мир своей Те-
орией Колюшки, - восседал спокойный и недвижный, как глубокие воды  этих
прудов в морозный день или как одинокий представитель этого рода рыб  на
самом дне глиняного кувшина. А сколь захватывающим стало зрелище,  когда
знаменитый муж, вдруг преисполнившись жизни и воодушевления, лишь только
единодушный призыв: "Пиквик!" - исторгся из  груди  его  последователей,
медленно взобрался на уиндзорское кресло, в котором перед тем  восседал,
и обратился к членам им же основанного клуба! Какой сюжет для  художника
являет Пиквик, одна рука коего грациозно заложена под фалды фрака,  дру-
гая размахивает в воздухе в такт пламенной речи; занятая им  возвышенная
позиция, позволяющая лицезреть туго натянутые панталоны и гетры, которые
- облекай они человека заурядного - не заслуживали бы внимания, но когда
в них облекся Пиквик, вдохновляли, если можно  так  выразиться,  на  не-
вольное благоговение и почтение: Пиквик в кругу  мужей,  которые  добро-
вольно согласились делить с ним опасности его путешествий и  коим  пред-
назначено разделить славу его открытий. По правую  от  него  руку  сидит
мистер Треси Тапмен, слишком впечатлительный Тапмен, сочетавший  с  муд-
ростью и опытностью зрелых лет юношеский энтузиазм и горячность в  самой
увлекательной и наиболее простительной человеческой слабости - в  любви.
Время и аппетит увеличили объем этой некогда романтической фигуры;  раз-
меры черного шелкового жилета становились более и  более  внушительными;
дюйм за дюймом золотая цепь от часов исчезала из  поля  зрения  Тапмена;
массивный подбородок  мало-помалу  переползал  через  край  белоснежного
галстука, но душа Тапмена не ведала перемены: преклонение перед прекрас-
ным полом оставалось его преобладающей страстью. По левую руку от своего
великого вождя сидит поэтический Снодграсс, а рядом с  ним  -  спортсмен
Уинкль; первый поэтически закутан в таинственный синий плащ  с  собачьей
опушкой, второй придает своей персоной невиданный  блеск  новой  зеленой
охотничьей куртке, клетчатому галстуку и светло-серым панталонам  в  об-
тяжку.
   Торжественная речь мистера Пиквика по данному поводу, равно как и де-
баты, вошла в протоколы  клуба.  И  то  и  другое  обнаруживает  сильное
сходство с дискуссиями других прославленных корпораций; а так как всегда
интересно провести параллель между деятельностью великих людей, мы пере-
носим протокольную запись на Эти страницы.
   "Мистер Пиквик заметил (говорит секретарь), что слава любезна  сердцу
каждого. Слава поэта любезна сердцу его друга Снодграсса; слава  победи-
теля в равной мере любезна его другу Тапмену, а жажда добиться славы  во
всех видах спорта на суше, на море и в воздухе обуревает его друга Уинк-
ля. Он (мистер Пиквик) не может отрицать, что беззащитен перед человече-
скими страстями, человеческими чувствами (одобрение), быть может, и  че-
ловеческими слабостями (громкие крики: "Нет! "); но  вот  что  он  хочет
сказать: если когданибудь и вспыхивал в его груди огонь тщеславия - жаж-
да принести пользу роду человеческому брала верх, и этот  огонь  угасал.
Похвала людей для него - угроза поджога, любовь к человечеству - страхо-
вание от огня. (Бурные рукоплескания.) Да, он испытал некую  гордость  -
он открыто признает это, и пусть этим воспользуются его враги, - он  ис-
пытал некую гордость, даруя миру свою Теорию Колюшки,  стяжала  она  ему
славу или не стяжала. (Возглас: "Стяжала!" Шумное одобрение.) Да, он го-
тов согласиться с почтенным пиквикистом, чей голос он только что слышал:
она стяжала славу; но - если славе этого трактата суждено  было  проник-
нуть в самые дальние углы земного шара, его авторская гордость не  может
сравниться с той гордостью, с какою он взирает вокруг себя в сей  знаме-
нательный момент своей жизни. (Рукоплескания.)  Он  -  человек  незначи-
тельный. ("Нет! Нет! ") Все же он не может не  чувствовать,  что  избран
сочленами на дело почетное, хотя и сопряженное с некоторыми опасностями.
Путешествия протекают очень беспокойно, и умы  кучеров  неуравновешенны.
Пусть джентльмены бросят взгляд в дальние края и  присмотрятся  к  тому,
что совершается вокруг них. Повсюду пассажирские кареты  опрокидываются,
лошади пугаются и несут, паровые котлы взрываются, суда  тонут.  (Рукоп-
лескания, голос: "Нет! ") Нет?.. (Аплодисменты.) Пусть почтенный  пикви-
кист, произнесший так громко "нет", выступит и попробует  Это  отрицать.
(Одобрения.) Кто произнес "нет"? (Овации.) Какой-нибудь тщеславный и ос-
корбленный в своем самолюбии человек... чтобы не сказать - галантерейщик
(овации), завидующий тем похвалам, каких удостоились - пусть незаслужен-
но - его (мистера Пиквика) ученые исследования, и уязвленный  порицания-
ми, коими встречены были жалкие его попытки соперничества,  прибегает  к
этому презренному и клеветническому способу...
   Мистер Блоттон (из Олдгета) говорит к порядку заседания. Не  на  него
ли намекает почтенный пиквикист? ("К порядку! ", "Председатель! ",  "Да!
", "Нет! ", "Продолжайте! ", "Довольно! ", "Довольно! ")  Мистер  Пиквик
не дает смутить себя криками. Он намекал именно на почтенного джентльме-
на. (Сильное возбуждение.)
   Мистер Блоттон хочет только отметить, что он  с  глубоким  презрением
отвергает непристойное и лживое обвинение почтенного джентльмена. (Гром-
кое одобрение.) Почтенный джентльмен - хвастун! (Полное смятение,  гром-
кие крики: "Председатель! ", "К порядку