сь были избиратели верхом и избиратели пешие здесь была открытая  ко-
ляска, запряженная четверкой, для почтенного Сэмюела Сламки; и здесь бы-
ли четыре коляски, запряженные парой, для  его  друзей  и  приверженцев.
Флаги шелестели, оркестр играл, констебли ругались, двадцать членов  ко-
митета препирались, толпа орала, лошади пятились, форейторы потели;  все
и все, что Здесь собралось, старались исключительно ради пользы, выгоды,
чести и славы почтенного Сэмюела Сламки, из Сламки-Холла, одного из кан-
дидатов для представительства города Итенсуилла в палате общин парламен-
та Соединенного королевства.
   Долго и громко раздавались крики "ура", и величественно шелестело од-
но из синих знамен с начертанными на нем словами: "Свобода печати", ког-
да рыжая голова мистера Потта была замечена в  одном  из  окон  стоявшею
внизу толпою; и безгранично возрос энтузиазм, когда сам почтенный Сэмюел
Сламки, в сапогах с отворотами и в синем галстуке, выступил вперед,  по-
жал руку вышеназванному Потту и мелодраматическими жестами  демонстриро-
вал перед толпой свою несказанную признательность  "Итенсуиллской  газе-
те".
   - Все ли готово? - спросил почтенный Сэмюел Сламки мистера Перкера.
   - Все, уважаемый сэр, - был ответ маленького джентльмена.
   - Ничего, надеюсь, не забыли? - сказал достопочтенный Сэмюел Сламки.
   - Все сделано, уважаемый сэр, все до последней  мелочи.  На  улице  у
двери находятся двадцать человек, хорошо вымытых, вы им пожмете руки,  и
шестеро грудных младенцев - вы  их  погладите  по  головке  и  спросите,
сколько каждому из них месяцев. Будьте  особенно  внимательны  к  детям,
уважаемый сэр, не забывайте, что это всегда производит огромное  впечат-
ление.
   - Я об этом позабочусь, - сказал почтенный Сэмюел Сламки.
   - И, пожалуй, уважаемый сэр, - добавил  предусмотрительный  маленький
человек, - пожалуй, если бы вы могли - я не говорю, что это обязательно,
- но если бы вы могли помиловать одного из них, это произвело бы  огром-
ное впечатление на толпу.
   - Разве не тот же получится эффект, если это  сделает  пропонент  [7]
или секундант? - осведомился почтенный Сэмюел Сламки.
   - Боюсь, что нет, - отвечал агент, - если вы это сами сделаете,  ува-
жаемый сэр, мне кажется, это создаст вам большую популярность.
   - Очень хорошо, - покорно сказал почтенный Сэмюел Сламки,  -  значит,
это должно быть сделано. Вот и все.
   - Стройтесь в процессию! - кричали двадцать членов комитета.
   Под восторженные крики собравшейся толпы  оркестр,  констебли,  члены
комитета, избиратели, всадники и экипажи заняли свои  места;  в  коляски
влезло столько джентльменов, сколько могло уместиться в них стоя; а Эки-
паж, предназначенный для мистера Перкера, вместил еще  мистера  Пиквика,
мистера Тапмена и мистера Снодграсса, не считая полудюжины членов  коми-
тета.
   Наступил момент страшного напряжения, когда  процессия  ждала,  чтобы
почтенный Сэмюел Сламки вошел в свой  экипаж.  Вдруг  толпа  разразилась
громкими криками "ура".
   - Вышел! - сказал маленький мистер  Перкер  чрезвычайно  возбужденно,
тем более что занимаемая ими позиция лишала его возможности видеть,  что
происходит спереди.
   Новое "ура", еще громче.
   - Пожимает руки! - крикнул маленький агент.
   Новое "ура", еще сильнее.
   - Гладит детей по головке, - сказал мистер Перкер, дрожа от волнения.
   Взрыв аплодисментов потрясает воздух.
   - Целует ребенка! - восхищенно воскликнул маленький джентльмен.
   Второй взрыв.
   - Целует другого! - задыхался взволнованный агент. Третий взрыв.
   - Целует всех! - взвизгнул восторженный маленький джентльмен.
   И, приветствуемая оглушительными криками толпы, процессия тронулась в
путь.
   Каким образом и по каким причинам она смешалась с другой процессией и
как в конце концов выпутались из  сумятицы,  за  этим  воспоследовавшей,
описывать мы не беремся, тем более что в  самом  начале  суматохи  шляпа
мистера Пиквика одним толчком древка желтого  знамени  была  нахлобучена
ему на глаза, нос и рот.
   Когда ему удавалось хоть что-то разглядеть, - пишет он, - вокруг себя
он видел злобные физиономии, огромное облако пыли и густую толпу сражаю-
щихся. Он описывает, как был выброшен из экипажа какою-то невидимой  си-
лой и лично принял участие в кулачной расправе, но с кем, как и почему -
он решительно не в состоянии установить. Затем он почувствовал, как сто-
явшие сзади подтолкнули его на какие-то деревянные ступеньки, и,  водру-
зив шляпу на место, он оказался в кругу друзей в самых первых рядах  ле-
вого крыла платформы. Правое было предоставлено партии Желтых, а центр -
мэру и его чиновникам, один из коих - толстый герольд Итенсуилла -  зво-
нил в колокольчик необычайных размеров, дабы воцарилась тишина. Тем вре-
менем мистер Горацио Физкин и почтенный Сэмюел Сламки, прижимая  руки  к
сердцу, кланялись с величайшей приветливостью взбаламученному  морю  го-
лов, затопившему открытое перед ними  пространство,  откуда  поднималась
такая буря стонов, криков, воплей и улюлюканья, которая сделала бы честь
землетрясению.
   - А вот и Уинкль! - сказал мистер Тапмен, потянув своего друга за ру-
кав.
   - Где? - спросил мистер Пиквик, надевая очки,  которые,  по  счастью,
хранил до сей поры в кармане.
   - Вон там, - ответил мистер Тапмен, - на крыше того дома.
   И действительно, в свинцовом желобе черепичной  крыши  комфортабельно
восседали на двух стульях мистер Уинкль и миссис Потт, размахивая  носо-
выми платками в знак приветствия, - любезность, на которую мистер Пиквик
ответил, послав леди воздушный поцелуй. Процедура еще не началась; а так
как праздная толпа обычно расположена к шуткам, то достаточно было этого
невинного поступка, чтобы их вызвать.
   - Ах он старый греховодник, - кричал чей-то  голос,  -  волочится  за
девчонками!
   - Ого, достопочтенный плут! - подхватил другой.
   - Напялил очки - замужнюю женщину разглядывать! - кричал третий.
   - Да он подмигивает ей своим блудливым глазом! - орал четвертый.
   - Присматривай за женою, Потт! - ревел пятый.
   За этим последовал взрыв смеха.
   Так как эти насмешки сопровождались возмутительными сравнениями  мис-
тера Пиквика со старым бараном и различными остротами в таком же духе  и
вдобавок угрожали задеть репутацию ни в чем не повинной леди, возмущение
мистера Пиквика достигло наивысшей степени; но  в  эту  минуту  раздался
призыв к соблюдению тишины, и он удовлетворился тем,  что  опалил  толпу
взглядом, выражавшим сожаление о такой развращенности их умов;  в  ответ
на это раздался еще более буйный хохот.
   - Тише! - орали спутники мэра.
   - Уиффин, водворите спокойствие! - распорядился мэр  с  торжественным
видом, приличествующим его высокому положению.
   Подчиняясь приказанию, герольд исполнил второй концерт на колокольчи-
ке, после чего какой-то джентльмен в толпе крикнул:  "Пышки,  пышки!"  -
что послужило поводом к новому взрыву смеха.
   - Джентльмены! - выкрикнул  мэр,  напрягая  изо  всех  сил  голос.  -
Джентльмены! Собратья, - избиратели города Итенсуилла! Мы сошлись  здесь
сегодня, чтобы избрать представителя на место нашего покойного...
   Тут речь мэра была прервана голосом из толпы.
   - Да здравствует мэр! - кричал кто-то. - И пускай он не покидает сво-
ей скобяной лавки, где выколачивает денежки!
   Этот намек на профессиональные занятия  оратора  был  встречен  бурей
восторга, которая под аккомпанемент колокольчика  заглушила  продолжение
речи оратора, за исключением последней фразы,  выражавшей  благодарность
собравшимся за терпеливое внимание, с которым они выслушали его от нача-
ла до конца, каковое изъявление благодарности вызвало новый взрыв  лико-
вания, не Затихавший в течение четверти часа.
   Засим высокий худой джентльмен в белом и очень Местком галстуке, пос-
ле настойчивых пожеланий толпы, чтобы он "послал домой узнать, не  оста-
вил ли он свой голос под подушкой", попросил  разрешения  назвать  самое
подходящее лицо для представительства в парламенте. И когда он  провозг-
ласил, что таковым является Горацио Физкин,  эсквайр  из  Физкин  лоджа,
близ Итенсуилла, физкивисты зааплодировали, а сламкисты орали так  долго
и так оглушительно, что и он и секундант могли бы с успехом вместо  речи
затянуть веселые куплеты, - никто бы этого и не заметил.
   После того как друзья Горацио Физкина, эсквайра, закончили свое  выс-
тупление, невысокий раздражительный краснолицый джентльмен вышел  вперед
и предложил другое самое подходящее лицо для представительства в  парла-
менте от избирателей Итенсуилла; и краснолицый джентльмен преуспел бы  в
этом как нельзя лучше, не будь он слишком раздражителен,  чтобы  должным
образом отвечать на веселье толпы.  Но  после  нескольких  выразительных
фраз краснолицый джентльмен перешел от изобличения тех голосов в  толпе,
которые его прерывали, к обмену дерзостями с джентльменами на платформе;
вслед за сим поднялся такой рев, который привел его к необходимости  вы-
разить свои чувства энергической пантомимой, что он  и  сделал,  уступая
место секунданту, который читал речь по рукописи в течение  получаса,  и
его нельзя было остановить, потому что он  передал  ее  уже  в  "Итенсу-
иллскую газету", и "Итенсуиллская газета" напечатала ее от слова до сло-
ва.
   Затем Горацио Физкин, эсквайр из Физкин лоджа, близ Итенсуилла,  поя-
вился собственной персоной, чтобы лично обратиться к  избирателям.  Едва
он выступил, как оркестр, нанятый почтенным Сэмюелом Сламки,  заиграл  с
такой силой, в сравнении с которой утренняя его энергия была ничтожна; в
ответ на это Желтая толпа начала обрабатывать головы Синей толпы, а  Си-
няя толпа попыталась освободиться от неприятного соседства Желтой толпы;
после чего воспоследовала толкотня, борьба и свалка, воздать должное ко-
им мы можем не в большей мере, чем мог воздать  мэр,  хотя  он  и  отдал
строгий приказ двенадцати констеблям схватить зачинщиков, число  которых
простиралось примерно до двухсот пятидесяти человек.  По  мере  развития
этих событий ярость и бешенство Физкина, эсквайра из Физкин лоджа, и его
друзей возрастали, пока, наконец, Горацио Физкин, эсквайр из Физкин лод-
жа, не обратился с вопросом  к  своему  противнику,  почтенному  Сэмюелу
Сламки из Сламки-Холла, не играет ли оркестр с  его  согласия,  и  когда
почтенный Сэмюел Сламки уклонился от ответа, Горацио Физкин, эсквайр  из
Физкин лоджа, потряс кулаком перед лицом почтенного  Сэмюела  Сламки  из
Сламки-Холла; после чего почтенный Сэмюел Сламки,  чья  кровь  вскипела,
вызвал Горацио Физкина, эсквайра, на смертный поединок. При этом наруше-
нии всех известных правил и прецедентов мэр скомандовал исполнить  новую
фантазию на председательском колокольчике и объявил, что  прикажет  при-
вести к себе обоих - Горацио Физкина, эсквайра из Физкин лоджа,  и  поч-
тенного Сэмюела Сламки из Сламки-Холла - и заставит их поклясться в сох-
ранении мира. В ответ на это грозное предостережение  в  дело  вмешались
сторонники обоих кандидатов, и после того как  приверженцы  двух  партий
проспорили друг с другом в течение трех четвертей часа, Горацио  Физкин,
эсквайр, коснулся своей шляпы и взглянул на почтенного  Сэмюела  Сламки;
почтенный Сэмюел Сламки коснулся своей шляпы и взглянул на Горацио  Физ-
кина, эсквайра; оркестр умолк; толпа несколько  успокоилась,  и  Горацио
Физкину, эсквайру, было позволено продолжать свою речь.
   Речи обоих кандидатов, хотя и отличались одна от другой во всех  про-
чих отношениях, воздавали цветистую дань заслугам и высоким достоинствам
итенсуиллских избирателей. Каждый выражал убеждение, что более независи-
мых, более просвещенных, более горячих в делах общественных, более  бла-
городно мыслящих, более неподкупных людей, чем те, кто  обещал  за  него
голосовать, еще не видел мир; каждый туманно высказывал свои подозрения,
что избиратели, действующие в противоположных  ему  интересах,  обладают
скотскими слабостями и одурманенной головой, лишающей их возможности вы-
полнить важнейшие обязанности, на них возложенные. Физкин выразил готов-
ность делать все, что от него потребуют; Сламки - твердое  намерение  не
делать ничего, о чем бы его ни просили. Оба говорили о том, что  торгов-
ля, промышленность, коммерция, процветание Итенсуилла ближе их  сердцам,
чем что бы то ни было на свете; и каждый располагал возможностью утверж-
дать с полной уверенностью, что именно он - тот, кто подлежит избранию.
   Был произведен подсчет поднятых рук; мэр решил  в  пользу  почтенного
Сэмюела Сламки из Сламки-Холла.
   Горацио Физкин, эсквайр из Физкин лоджа, потребовал поименной  подачи
голосов, и поименная подача голосов была назначена. Засим голосовали вы-
ражение благодарности мэру за то, что он безупречно председательствовал,
а мэр, искренне желая безупречно  председательствовать  (ибо  в  течение
всей церемонии он стоял), поблагодарил собравшихся. Процессии перестрои-
лись, экипажи медленно проехали сквозь толпу, а толпа,  отдаваясь  своим
чувствам, вопила и кричала вслед все, что ей заблагорассудится.
   Пока происходили выборы, город пребывал в  лихорадочном  возбуждении.
Все было проведено в самом либеральном и очаровательном стиле. Продукты,
подлежащие акцизу, продавались во  всех  трактирах  удивительно  дешево,
рессорные фургоны разъезжали по улицам для удобства  избирателей,  охва-
ченных временным головокружением, - эта эпидемия распространилась  среди
избирателей во время избирательной борьбы в самых устрашающих  размерах,
вследствие чего на каждом шагу можно было видеть избирателя, возлежавше-
го на мостовой в состоянии полного бесчувствия. Небольшая группа избира-
телей воздерживалась от участия в избирательной кампании до самого  пос-
леднего момента. Это были расчетливые и рассудительные люди, все еще  не
убежденные доводами ни одной из партий, хотя они и  совещались  часто  с
обеими. За час до конца подачи голосов  мистер  Перкер  стал  домогаться
чести приватного свидания с  этими  людьми,  понятливыми,  благородными;
согласие на свидание было дано. Доводы мистера Перкера были  кратки,  но
убедительны. Эти люди отправились к месту подачи голосов всей группой; а
когда избиратели оттуда выбрались,  почтенный  Сэмюел  Сламки  из  Слам-
ки-Холла оказался выбранным.


   ГЛАВА XIV,
   содержащая краткое описание компании, собравшейся в "Павлине", и  по-
весть, рассказанную торговым, агентом

   От созерцания борьбы и сутолоки политической жизни приятно обратиться
к безмятежному покою жизни семейной. Не будучи по существу  рьяным  при-
верженцем ни единой из партий, мистер Пиквик тем не менее Заразился  эн-
тузиазмом мистера Потта настолько, что все свое время и внимание отдавал
делам, описание которых дано в последней главе, составленной на  основа-
нии его собственных заметок. Пока он был поглощен этим занятием, не  те-
рял времени даром и мистер Уинкль, - он посвящал его приятным  прогулкам
и маленьким загородным эскурсиям с миссис  Потт,  не  упускавшей  случая
скрасить томительное однообразие жизни, на которое она постоянно жалова-
лась. Таким образом, оба эти джентльмена прижились в доме  редактора,  в
то время как мистер Тапмен и мистер Снодграсс были в значительной степе-
ни предоставлены самим себе. Питая весьма слабый интерес к делам общест-
венным, они коротали свой досуг главным образом за  теми  развлечениями,
какие можно было найти в "Павлине" и  которые  ограничивались  китайским
бильярдом, находившимся в первом этаже, и кегельбаном, удаленным на зад-
ний двор. В тайну и прелесть этих двух игр,  куда  более  туманных,  чем
предполагают простые смертные, посвятил их мистер Уэллер, в совершенстве
постигший такого рода забавы. Благодаря этому они могли коротать время и
не ощущать гнетущей его тяжести, хотя и были большей частью  лишены  по-
лезного и приятного общества мистера Пиквика.
   Однако всего занятнее бывало в "Павлине" по вечерам,  что  заставляло
двух друзей отклонять даже приглашения даровитого, хотя и скучного  Пот-
та. Как раз по вечерам "коммерческая комната" служила местом сборища для
кружка людей, чьи характеры и нравы С наслаждением наблюдал мистер  Тап-
мен, чьи слова и дела имел обыкновение заносить  в  свою  книжку  мистер
Снодграсс.
   Всем известно, что такое комнаты  для  торговых  агентов.  Комната  в
"Павлине" по существу ничем не отличалась от такого рода помещений: ины-
ми словами, это была большая комната, скудно убранная, обстановка  кото-
рой в прежние времена была несомненно лучше, чем теперь,  -  с  огромным
столом посредине и множеством столиков по углам, с  обширной  коллекцией
разнокалиберных стульев и старым турецким ковром, который занимал в этой
просторной комнате столько же места, сколько занял  бы  дамский  носовой
платок, разостланный на полу караульни. Две-три огромные  географические
карты украшали стены; в углу на длинном ряде колышков болтались  неуклю-
жие, пострадавшие от непогоды балахоны с замысловатыми  капюшонами.  Ка-
минная полка была украшена деревянной чернильницей с огрызком пера внут-
ри и с половинкой облатки на ней, путеводителем и адресной книгой, исто-
рией графства без переплета и останками форели в стеклянном гробу.  Воз-
дух был насыщен табачным дымом,  который  придавал  грязноватую  окраску
всей комнате, а в особенности пыльным красным занавескам на  окнах.  Бу-
фетная служила пристанищем для самых разнообразных предметов, среди  ко-
торых наибольшее внимание обращали на себя судок с  очень  мутной  соей,
козлы, два-три кнута, столько же дорожных пледов, поднос с ножами и вил-
ками и горчица.
   Здесь-то и пребывали мистер Тапмен  и  мистер  Снодграсс  вечером  по
окончании выборов, вместе с  другими  временными  обитателями  гостиницы
проводя досуг за куреньем и выпивкой.
   - Ну-с, джентльмены, - сказал дородный, крепкий мужчина  лет  сорока,
об одном глазе - очень блестящем черном  глазе,  который  поблескивал  и
плутовски и добродушно, - ну-с, джентльмены, выпьем за наши  собственные
благородные особы. Я всегда предлагаю компании этот тост, а сам  пью  за
здоровье Мэри. Верно, Мэри?
   - Не приставайте ко  мне,  противный!  -  отозвалась  служанка,  явно
польщенная комплиментом.
   - Не уходите, Мэри, - продолжал человек с черным глазом.
   - Отстаньте, пахал! - оборвала юная особа.
   - Не горюйте, Мэри! - крикнул одноглазый, когда девушка вышла из ком-
наты. - Скоро, я к вам приду.
   Будьте бодрее, милочка!
   Тут  он  без  особых  затруднений  начал  подмигивать  всей  компании
единственным глазом, к  превеликому  удовольствию  пожилого  субъекта  с
грязной физиономией и глиняной трубкой.
   - Забавные создания - эти женщины, - сказал грязполицый субъект, ког-
да водворилось молчание.
   - Да, что и говорить, - откликнулся, затягиваясь сигарой,  человек  с
багровым лицом.
   После этих философических замечаний разговор снова оборвался.
   - А все-таки есть на свете вещи и почуднее женщины, - сказал  человек
с черным глазом, медленно набивая большую  голландскую  трубку  с  очень
вместительной головкой.
   - Вы женаты? - осведомился человек с грязным лицом.
   - Не могу сказать этого о себе.
   - Я так и думал.
   И грязнолицый радостно захохотал над своею же собственной репликой, а
его примеру последовал человек с мягким голосом и благодушной физиономи-
ей, который считал своим долгом соглашаться со всеми.
   - А все-таки, джентльмены, - сказал восторженный мистер Снодграсс,  -
в нашей жизни женщины являются великой опорой и утешением!
   - Совершенно верно! - тотчас же согласился благодушный джентльмен.
   - Когда они в хорошем расположении духа, - вставил грязнолицый.
   - И это верно, - сказал благодушный.
   - Я восстаю против такой оговорки, - возразил мистер  Снодграсс,  чьи
мысли мгновенно обратились к Эмили Уордль, - восстаю с  презрением...  с
негодованием. Покажите мне человека, который смеет говорить против  жен-
щин как таковых, и я ему напрямик скажу, что он - не мужчина!