Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
И мистер Снодграсс вынул изо рта сигару и энергически ударил кулаком
по столу.
- Вот это прекрасный довод, - объявил благодушный.
- Довод, включающий положение, которое я отрицаю, - перебил субъект с
грязной физиономией.
- И ваше замечание также весьма справедливо, сэр, - сказал благодуш-
ный.
- За ваше здоровье, сэр! - воскликнул одноглазый торговый агент,
одобрительно кивая мистеру Снодграссу.
Мистер Снодграсс поблагодарил.
- Всегда люблю послушать хорошие доводы, - сказал торговый агент, -
убедительные, вроде вашего... очень поучительно. Ну, а этот маленький
спор о женщинах напомнил мне одну историю, которую я слыхал от старика
дяди. Вот потому-то я и заметил, что бывают на свете вещи почуднее жен-
щин.
- Хотел бы я услышать эту историю, - заметил краснолицый человек с
сигарой.
- Да ну? - лаконически отозвался агент, продолжая курить с большим
увлечением.
- Хотел бы и я послушать, - сказал мистер Тапмен, до сей поры не
раскрывавший рта.
Он всегда стремился расширить свой кругозор.
- И вам, хотелось бы? Ну, в таком случае я расскажу. А впрочем,
нет!.. Знаю, что вы все равно не поверите, - объявил человек с плутовс-
ким глазом, сообщая Этому органу на сей раз еще более плутовское выраже-
ние.
- Конечно, поверю, раз вы говорите, что это правда, - возразил мистер
Тапмен.
- Ну-с, на таких условиях я начну рассказ, - ответил агент. - Слыхали
вы когда-нибудь о крупной торговой фирме "Билсон и Слам"? А впрочем, не-
важно, если и не слыхали, потому что они давненько уже ее прикрыли. Во-
семьдесят лет прошло с тех пор, как приключилась эта история с агентом
фирмы "Билсон и Слам", а был он закадычным другом моего дяди, и дядя
рассказал всю историю мне. У нее странное название, но обыкновенно он ее
называл:
ПРИКЛЮЧЕНИЕ ТОРГОВОГО АГЕНТА и рассказывал ее примерно так:
"Однажды зимним вечером, часов в пять, когда только-только начало
смеркаться, на дороге, что тянется по песчаным холмам Мальборо в направ-
лении к Бристолю, можно было увидеть человека в двуколке, понукавшего
усталую лошадь. Я говорю - можно было увидеть, и не сомневаюсь, что его
и увидали бы, случись здесь проходить кому-нибудь, кто не слеп; но пого-
да была такая скверная, а вечер такой сырой и холодный, что на дороге не
было ничего, кроме воды, и путник подвигался помаленьку вперед посредине
дороги, одинокий и порядком приунывший. Если бы какой-нибудь торговый
агент тех времен заметил маленькую ненадежную двуколку с кузовом цвета
глины и красными колесами, а также злую, норовистую гнедую рысистую ко-
былу, которая, казалось, происходила от лошади мясника и пони двухпенсо-
вого почтальона, он сразу узнал бы в этом путнике не кого иного, как То-
ма Смарта из крупной фирмы "Билсон и Сдам", Кейтетов-стрит, Сити. Но так
как ни один торговый агент его не видел, то никто ничего об этом и не
знал; и вот Том Смарт, его двуколка цвета глины, с красными колесами, и
злая рысистая кобыла подвигались вместе вперед, храня про себя свою тай-
ну; и никому никакой прибыли от этого не было. Даже на нашей скучной
планете есть много мест получше, чем холмы Мальборо, когда там дует
сильный ветер. А если вы сюда еще прибавите пасмурный зимний вечер,
грязную мокрую дорогу и проливной дождь да еще испытаете их действие на
собственной персоне, вы оцените глубокий смысл этого замечания.
Ветер дул не в лицо и не в спину, - хотя и это не особенно приятно, -
а как раз поперек дороги, так что дождь лил струями, косыми, как линей-
ки, которые проводят в школьных тетрадках, чтобы мальчики хорошо писали
косым почерком. На секунду ветер стихал, и путник начинал обольщаться
надеждой, что ураган, истощив запас злости, прилег на отдых, как вдруг -
Ууу - вдали раздавался вой и свист, и ветер мчался над вершинами холмов,
рыскал по равнине и, напрягая все силы по мере своего приближения, в
бурном порыве обрушивался на лошадь и человека, забивал им в уши острые
струи дождя и пронизывал до костей своим холодным, сырым дыханием. Поки-
нув их, он уносился далекодалеко, с оглушительным ревом, словно высмеи-
вая их слабость и упиваясь сознанием своей силы и могущества.
Гнедая кобыла, опустив уши, шлепала по воде и по грязи, изредка пот-
ряхивая головой, точно она возмущалась этим неджентльменским поведением
стихий, однако не замедляла шага, пока порыв ветра, своим бешенством
превосходивший все прежние атаки, не заставил ее вдруг остановиться и
твердо упереться всеми четырьмя ногами в землю, чтобы ее не сдуло вет-
ром. И это счастье, что она так поступила, ибо злая кобыла была такой
легкой, двуколка была такой легкой да и Том Смарт был такого легкого ве-
са, что, если бы ветер сдул ее, им всем вместе неизбежно пришлось бы ка-
титься и катиться, пока они не достигнут края земли или ветер не стих-
нет; и в том и в другом случае весьма вероятно, что Злая кобыла, двукол-
ка цвета глины, с красными колесами, и Том Смарт оказались бы в дальней-
шем непригодными к работе.
- Черт бы побрал мои штрипки и баки! - говорит Том Смарт (у Тома была
прескверная привычка ругаться). - Черт бы побрал мои штрипки и баки, -
говорит Том, - если кому-нибудь эта погода приятна, черт бы ее поддувал!
Вероятно, вы меня спросите, почему Том Смарт, которого и так уже чуть
было не сдуло, изъявил желание еще раз подвергнуться той же процедуре.
На это я ответить не могу, знаю только, что так выразился Том Смарт, -
по крайней мере дяде моему он всегда рассказывал, что выразился
точь-в-точь так, стало быть, так оно есть.
- Черт бы ее поддувал! - говорит Том Смарт, и кобыла заржала, как
будто и она была точно такого же мнения.
- Бодрей, старушка! - сказал Том, поглаживая кнутом шею гнедой кобы-
лы. - Так мы далеко не уедем в такую погодку. Только бы нам до како-
го-нибудь дома добраться, там мы и остановимся, а потому, чем быстрее ты
пойдешь, тем скорее это кончится. Ну-ну, старушка, поживей... поживей!
Умела ли злая кобыла, хорошо знавшая голос Тома, угадывать его мысли
по интонации, или она убедилась, что стоять на месте холоднее, чем дви-
гаться, на Это я, конечно, не могу ответить. Но вот что мне известно: не
успел Том выговорить последнее слово, как она навострила уши и понеслась
с такой быстротой и помчала двуколку цвета глины с таким грохотом, что,
казалось, красные спицы колес все до единой разлетятся по траве, покры-
вавшей холмы Мальборо; и даже Том - уж на что был кучер! - не мог ее ос-
тановить или придержать, пока она по собственному желанию не останови-
лась перед гостиницей, справа от дороги, на расстоянии около четверти
мили от того места, где кончаются холмы. Том бросил вожжи конюху, сунул
кнут в козлы и быстро окинул взглядом верхние окна дома. Это был своеоб-
разный старый дом, сложенный из каких-то камней, между которыми были
вставлены перекрещивавшиеся балки, с выступавшими фронтонами над окнами,
с низкой дверью под темным навесом и с двумя крутыми ступенями, ведущими
вниз, вместо той полдюжины низких ступенек, которые в домах нового фасо-
на ведут вверх. Впрочем, дом казался уютным: в окно буфетной был виден
яркий приветливый свет, блестящая полоса которого пересекала дорогу и
освещала даже живую изгородь по другую сторону ее; в окне напротив вид-
нелся красный мерцающий свет, который то угасал, то вспыхивал ярко, про-
бираясь сквозь спущенные занавески и свидетельствуя о том, что в камине
пылает огонь. От глаз опытного путешественника не ускользнули эти мело-
чи, и Том выскочил из двуколки с быстротой, на какую только были способ-
ны его окоченевшие ноги, и вошел в дом.
Пяти минут не прошло, как он уже расположился в комнате напротив бу-
фетной - в той самой комнате, где воображение еще раньше нарисовало ему
пылающий камин, - и сидел перед подлинным, осязаемым буйным огнем, в ко-
торый был брошен чуть ли не бушель угля и такое количество хвороста, что
его хватило бы на несколько приличных кустов крыжовника, - хвороста, на-
громожденного чуть ли не до каминной трубы, где огонь гудел и трещал
так, что от одних звуков должно было согреться сердце у всякого разумно-
го человека. Было очень уютно, но это еще не все: кокетливо одетая де-
вушка с блестящими глазками и изящными ножками покрывала стол очень чис-
той белой скатертью; а так как Том сидел, положив ноги в туфлях на ка-
минную решетку, спиною к открытой двери, ни видел в зеркале над камином
чарующую перспективу буфетной, где в самом соблазнительном и аппетитном
порядке стояли на полках ряды зеленых бутылок с золотыми ярлыками, банок
с пикулями и вареньем, сыров, вареных окороков и ростбифов. Это также
было уютно, но и это еще не все: в буфетной за самым изящным столиком,
придвинутым к самому яркому камельку, пила чай полная и красивая вдовуш-
ка лет сорока восьми или в этом роде, с лицом таким же уютным, как бу-
фетная, - несомненно хозяйка заведения и верховная правительница всех
этих приятных владений. Однако только темное пятно портило очарова-
тельную картину, и этим пятном был рослый мужчина - очень рослый, в ко-
ричневом сюртуке с блестящими узорчатыми металлическими пуговицами, муж-
чина с черными баками и черными волнистыми волосами, распивавший чай
вместе с вдовою и, как всякий мало-мальски проницательный наблюдатель
мог догадаться, довольно успешно склонявший вдову перестать быть вдовою
и даровать ему право усесться в буфетной на весь остаток его земного бы-
тия.
Том Смарт отнюдь не отличался раздражительным или завистливым нравом,
но бог весть почему этот рослый мужчина в коричневом сюртуке с блестящи-
ми узорчатыми металлическими пуговицами взбудоражил тот небольшой запас
желчи, какой входил в его состав, и привел Тома Смарта в крайнее негодо-
вание, в особенности когда он со своего места перед зеркалом время от
времени замечал, что между рослым мужчиною и вдовою совершается обмен
фамильярными любезностями, позволявшими предполагать, что расположение
вдовы к нему отличается такими же размерами, как и его рост. Том любил
горячий пунш - я даже могу сказать, что он очень любил горячий пунш, - и
вот, позаботившись о том, чтобы норовистая кобыла получила хороший корм
и стойло, и оказав честь превосходному маленькому обеду, который вдова
подала ему собственноручно, Том потребовал стакан пунша для пробы. Ну, а
если было что-нибудь во всей области кулинарного искусства, что вдова
умела приготовлять лучше всего прочего, то это был именно названный на-
питок; первый стакан так пришелся по вкусу Тому Смарту, что он, не теряя
времени, потребовал второй. Горячий пунш - приятный напиток, джентльме-
ны, весьма приятный напиток при любых обстоятельствах, а в этой уютной
старой гостиной, перед огнем, гудевшим в камине, когда ветер снаружи дул
с такой силой, что трещали балки старого дома, Том Смарт нашел его поис-
тине восхитительным. Он потребовал еще стакан, а затем еще, - кто его
знает, не потребовал ли он после этого еще один, - но чем больше он пил
горячего пунша, тем больше думал о рослом мужчине.
- Черт бы его побрал, этого нахала! - сказал самому себе Том. - Что
ему тут делать в этой уютной буфетной? Ну, и подлая же у него рожа! Будь
у вдовы больше вкуса, она могла бы подцепить кого-нибудь получше.
Тут Том перевел глаза от зеркального стекла над камином к стеклянному
стакану на столе; а так как он тем временем расчувствовался, то и осушил
четвертый стакан пунша и потребовал пятый.
Том Смарт, джентльмены, тяготел к тому, чтобы быть на виду. Давненько
уже мечтал он расположиться за своей собственной стойкой, в зеленом сюр-
туке, коротких полосатых штанах и сапогах с отворотами. У него была
большая склонность председательствовать за веселым обедом, и он часто
думал о том, как отличился бы он За разговором в своем собственном трак-
тире и какой блестящий пример мог бы подать своим клиентам по части вы-
пивки. Все эти мысли проносились в голове Тома, когда он сидел у гудяще-
го камина, попивая горячий пунш, и он почувствовал весьма справедливое и
уместное негодование по поводу того, что у рослого мужчины все шансы
завладеть таким прекрасным заведением, тогда как он, Том Смарт, был так
далек от этого. Наконец, рассмотрев за двумя последними стаканами вопрос
о том, нет ли у него полного основания затеять ссору с рослым мужчиной,
ухитрившимся снискать расположение полной и красивой вдовы. Том Смарт
пришел к приятному заключению, что он - несчастный, всеми обиженный че-
ловек и лучше всего ему лечь спать.
Кокетливая девушка повела Тома наверх по широкой старинной лестнице,
по пути заслоняя рукою свечу от сквозного ветра, который мог бы, и не
задувая свечи, найти себе место для прогулок в этом старом доме, где
можно было заблудиться. Но он все-таки не задул, и этим воспользовались
враги Тома, утверждая, будто свечу задул не ветер, а Том, и будто, когда
он делал вид, что хочет ее зажечь, он на самом деле целовал девушку. Как
бы ни было, новый свет был возжен, и Тома препроводили по лабиринту ком-
нат и коридоров в помещение, приготовленное для его особы; девушка, по-
желав ему спокойной ночи, удалилась.
Это была хорошая, просторная комната с большими стенными шкафами,
кроватью, которая могла служить ложем для целого пансиона, и - стоит ли
упоминать? - еще с двумя дубовыми шкафами, в которых поместился бы обоз
маленькой армии. Но больше всего воображение Тома было потрясено стран-
ным, мрачного вида креслом с высокой спинкой, самой фантастической
резьбой, с подушкой, обитой розовой материей с разводами; ножки его за-
канчивались круглыми шишками, старательно обернутыми красной шерстяной
материей, словно Это были пальцы, пораженные подагрой. Про всякое другое
необычное кресло Том подумал бы только: "Какое чудное кресло", - и делу
конец, но в этом исключительном кресле было что-то - хотя он не мог бы
сказать, что именно, - столь странное и столь непохожее на все другие
предметы меблировки, которые он когда-либо видел, что оно, казалось, за-
чаровывало его. Он сел у камина и около получаса пялил глаза на старое
кресло. Черт бы его побрал, это кресло! Такое это было старое чудовище,
что он не мог глаз от него оторвать.
- Ну, - сказал Том, медленно раздеваясь и ни на минуту не спуская
глаз со старого кресла, которое с таинственным видом стояло у кровати, -
сколько живу на свете, не видывал такой диковинной штуки! Очень странно,
- продолжал Том, рассудительность которого возросла от пунша, - очень
странно!
Том глубокомысленно покачал головой и снова взглянул на кресло. Впро-
чем, он так ничего и не мог понять, а потому улегся в постель, укрылся
потеплее и заснул.
Через полчаса Том вздрогнул и проснулся - ему привиделся нелепый сон:
рослые мужчины и стаканы с пуншем; первое, что представилось его
бодрствующему сознанию, было удивительное кресло.
- Не буду больше на него смотреть, - сказал Том, Зажмурился и стал
себя убеждать, что опять засыпает. Не тут-то было: диковинные кресла
плясали перед его глазами, брыкались, перепрыгивали друг через друга и
всячески дурачились.
- Лучше уж смотреть на одно настоящее кресло, чем на несколько дюжин
фальшивых, - сказал Том, высовывая голову из-под одеяла.
Оно стояло на месте; при свете камина можно было ясно различить его
вызывающий вид.
Том пристально рассматривал кресло, и вдруг на его глазах с ним прои-
зошло изумительное превращение.
Резьба на спинке постепенно приняла очертания и выражение старого,
сморщенного человеческого лица, подушка, обитая розовой материей, стала
старинным жилетом с отворотами, круглые шишки разрослись в пару ног,
обутых в красные суконные туфли, и все кресло превратилось в подбоченив-
шегося, очень безобразного старика, джентльмена прошлого века. Том усел-
ся в постели и протер глаза, чтобы избавиться от наваждения. Но не
тут-то было! Кресло стало безобразным старым джентльменом, и - мало того
- сей джентльмен подмигивал Тому Смарту.
Том по природе своей был парень вспыльчивый и беззаботный, а к тому
же выпил пять стаканов горячего пунша, поэтому хотя он и струхнул, одна-
ко же начал сердиться, заметив, что старый джентльмен с таким бесстыдным
видом подмигивает ему и строит глазки. Наконец, он решил, что больше
этого не потерпит; а так как старая рожа продолжала настойчиво подмиги-
вать, Том сердитым голосом спросил:
- Какого черта вы мне подмигиваете?
- Мне это доставляет удовольствие, Том Смарт, - ответило кресло или
старый джентльмен (называйте как хотите).
Впрочем, услышав голос Тома, он перестал подмигивать и начал скалить
зубы, как престарелая обезьяна.
- Откуда вы знаете мое имя, старая образина? - спросил Том Смарт,
несколько озадаченный, но делая вид, будто это ему нипочем.
- Ну-ну, Том! - сказал старик. - Так не разговаривают с солидным
красным деревом из Испании. Будь я обшит простой фанерой, вы не могли бы
хуже со мной обращаться!
При этом у старого джентльмена был такой грозный вид, что Том стру-
сил.
- У меня и в мыслях не было оскорблять вас, сэр, - сказал Том куда
смирнее, чем говорил вначале.
- Ладно, ладно, - отозвался старик, - быть может, и так... быть мо-
жет, и так. Том...
- Сэр?
- Я все о вас знаю, Том... все. Вы бедны, Том.
- Да, что и говорить, - согласился Том. - Но откуда вы это знаете?
- Неважно, - сказал старый джентльмен. - Вы слишком любите пунш. Том.
Том Смарт хотел было сообщить, что даже и капли не отведал с прошло-
годнего дня рождения, но, когда встретился глазами со старым джентльме-
ном, у того был такой проницательный вид, что Том вспыхнул и промолчал.
- Том, - продолжал старый джентльмен, - а ведь вдова-то красивая жен-
щина... на редкость красивая женщина, а, Том?
Тут старик закатил глаза к небу, дрыгнул худенькой ножкой и скроил
такую противную влюбленную мину; что Том возмутился его легкомысленным
поведением... в таком преклонном возрасте!
- Я - ее опекун, Том, - сказал старый джентльмен.
- Вот как! - отозвался Том Смарт.
- Я знал ее мать, Том, - сказал старик, - и бабушку. Она меня очень
любила, Том... сшила мне этот жилет.
- Вот как! - отозвался Том Смарт.
- И эти туфли, - добавил старикашка, приподнимая одну из красных су-
конных обмоток. - Но вы и не заикайтесь об этом, Том. Не хочется мне,
чтобы всем стало известно, как она была ко мне привязана. Это может выз-
вать недоразумения в семье.
У старого плута был такой нахальный вид, что Том Смарт готов был
усесться на него без всяких угрызении совести, о чем он сам заявлял
впоследствии.
- Было время, когда я имел большой успех у женщин, Том, - продолжал
старый распутник, - сотни красивых женщин часами сиживали у меня на ко-
ленях. Что вы на это скажете, бездельник, а?
Старый джентльмен собирался рассказать о своих похождениях в дни
юности, но тут напал на него такой мучительный приступ потрескиванья,
что он не в силах был продолжать.
"Поделом тебе, старый хрыч", - подумал Том Смарт, но ни словечка не
проронил.
- Ах! - снова начал старик. - Теперь я частенько этим страдаю. Я ста-
рею, Том, я разваливаюсь, можно сказать, на части. И вдобавок я перенес
операцию - мне вставили какой-то кусочек в спину. Это было суровое испы-
тание, Том.
- Охотно верю, сэр, - отозвался Том Смарт.
- А впрочем, это к делу не относится, - заметил старый джентльмен. -
Том! Я хочу, чтобы вы женились на вдове.
- Я, сэр? - сказал Том.
- Вы, - подтвердил старик.
- Бог да благословит ваши почтенные седины! - сказал Том (у старика
еще сохранились пучки конского волоса). - Бог да благословит ваши поч-
тенные седины, но она меня не захочет.
И Том невольно вздохнул, вспомнив о буфетн