-
реть.
   - Не так ли? - сказал мистер Магнус, и улыбка его сделалась еще более
саркастической. - Но вы поплатитесь за это, сэр!
   - Поплачусь? За что? - спросил мистер Пиквик.
   - Помалкивайте, сэр, - ответил мистер Магнус, шагая по комнате. - По-
малкивайте!
   Есть что-то всеобъемлющее в этом выражении "помалкивайте", ибо мы  не
можем вспомнить ни одной ссоры, коей мы были свидетелями,  на  улице,  в
театре, в общественном месте или где бы то ни было, которая не сопровож-
далась бы этим стандартным ответом на все воинственные вопросы. "Вы себя
называете джентльменом, сэр?" - "Помалкивайте, сэр". - "Разве я  позволю
себе сказать что-нибудь обидное молодой женщине, сэр?" -  "Помалкивайте,
сэр". - "Вы что, хотите, чтобы я разбил вам голову об Эту стенку,  сэр?"
- "Помалкивайте, сэр". Замечательно, что в этом универсальном  "помалки-
вайте, сэр", как будто скрывается какая-то едкая насмешка,  пробуждающая
в груди того, кому оно адресовано, больше негодования, чем может вызвать
самая грубая брань. Мы не будем утверждать, что эта  реплика  по  адресу
мистера Пиквика вызвала такое же негодование в душе мистера Пиквика, ка-
ковое безусловно вскипело бы в груди какой-нибудь вульгарной натуры.  Мы
только отмечаем факт, что мистер Пиквик открыл дверь и  отрывисто  крик-
нул:
   - Тапмен, подите сюда!
   Мистер Тапмен немедленно явился с выражением  крайнего  удивления  на
физиономии.
   - Тапмен, - сказал  мистер  Пиквик,  -  тайна  несколько  деликатного
свойства, касающаяся этой леди, послужила  причиной  столкновения  между
этим джентльменом и мною. Если я заверяю его, в вашем  присутствии,  что
эта тайна не имеет никакого отношения к нему и не  касается  его  личных
дел, едва ли мне нужно просить вас иметь в виду, что если  он  и  дальше
будет настаивать на своем, тем самым он выразит сомнение в моей  правди-
вости, и мне остается только рассматривать это как оскорбление. И мистер
Пиквик смерил взглядом мистера Питера Магнуса с ног до головы.
   Почтенная и полная достоинства осанка мистера Пиквика вместе с  отли-
чавшими его силою и энергией выражений убедили  бы  всякого  нормального
человека, но, к несчастью, именно в этот момент рассудок мистера  Питера
Магнуса был в каком угодно состоянии, только не в нормальном. Вместо то-
го чтобы удовлетвориться, как подобало бы ему, объяснениями мистера Пик-
вика, он немедленно начал раздувать в себе докрасна раскаленную, испепе-
ляющую, всепожирающую злобу и говорить о своих чувствах и тому  подобных
вещах; он старался придать особую выразительность своей декларации  тем,
что шагал по комнате и ерошил волосы, - развлечение, которое он время от
времени разнообразил, потрясая кулаком перед добродушным  лицом  мистера
Пиквика.
   В свою очередь мистер Пиквик, в  сознании  собственной  невинности  и
правоты, а также раздраженный тем,  что  столь  некстати  поставил  леди
средних лет в неприятное положение, находился не в обычном для пего мир-
ном состоянии духа. В результате громкие слова произносились  еще  более
громким голосом, пока, наконец, мистер Магнус не заявил мистеру Пик  ви-
ку, что тот еще услышит о нем, на каковое заявление мистер Пиквик с пох-
вальной вежливостью ответил, что чем скорее он о нем услышит, тем лучше;
вслед за сим леди средних лет в ужасе бросилась вон из  комнаты,  мистер
Тапмен увлек мистера Пиквика, а мистер Питер Магнус был предоставлен са-
мому себе и своим размышлениям.
   Если бы леди средних лет больше общалась с  деловым  миром  или  была
знакома с нравами и обычаями тех, кто составляет законы и  устанавливает
моды, она бы знала, что такого рода ожесточение - самая безобидная  вещь
в природе; но так как она почти всегда жила в провинции и никогда не чи-
тала отчетов о парламентских прениях, то была весьма мало осведомлена  в
подобных тонкостях цивилизованной жизни. Поэтому, когда она добралась до
своей комнаты, заперлась и начала размышлять  о  сцене,  которая  сейчас
произошла, в ее воображении возникли самые страшные картины  кровопроли-
тия и смертоубийства; среди этих картин далеко  не  самой  страшной  был
портрет в натуральную величину мистера Питера Магнуса с ружейным зарядом
в груди, несомого домой четырьмя носильщиками. Чем больше размышляла ле-
ди средних лет, тем больше приходила в ужас; в конце концов  она  решила
отправиться к главному городскому судье с просьбой  безотлагательно  за-
держать мистера Пиквика и мистера Тапмена.
   К этому решению леди средних лет была приведена рядом соображений, из
коих главным было то, что она  тем  самым  даст  неопровержимое  доказа-
тельство своей преданности мистеру Питеру Магнусу и своих  забот  о  его
безопасности. Она слишком хорошо знала его ревнивый характер, чтобы  от-
важиться хотя бы слегка намекнуть на истинную  причину  своего  волнения
при встрече с мистером Пиквиком, и она верила в силу своего влияния и  в
способность маленького человека поддаться ее убеждениям и  умерить  свою
неистовую ревность, если мистер Пиквик будет удален и исчезнет  повод  к
новой ссоре. Погруженная в такие мысли, леди средних  лет  облачилась  в
капор и шаль и направилась к дому мэра.
   Джордж Напкинс, эсквайр, упоминаемый выше главный  судья,  был  самой
величественной особой, какую мог бы встретить самый быстрый ходок в про-
межуток времени от восхода до заката солнца в день двадцать первого  ию-
ня, каковой день, согласно календарю, является самым длинным днем в  го-
ду, что, естественно, обеспечивает ходоку наиболее продолжительный  срок
для поисков. В это именно утро мистер Напкинс пребывал в состоянии край-
него возбуждения и раздражения, ибо в городе вспыхнул мятеж:  приходящие
воспитанники самой большой школы составили заговор с целью разбить стек-
ла у ненавистного торговца яблоками, освистали бидла и забросали камнями
констебля - пожилого джентльмена в сапогах с отворотами, вызванного  для
подавления мятежа, - джентльмена, бывшего с юных лет и в течение полуве-
ка блюстителем порядка.
   Мистер Напкинс восседал в своем удобном кресле, величественно хмурясь
и кипя яростью, когда доложили о леди, пришедшей по срочному, приватному
и, важному делу. Мистер Напкинс принял ледяной и грозный вид и  приказал
впустить леди, каковое приказание, подобно всем распоряжениям  монархов,
судей и прочих могущественных земных владык, было немедленно  исполнено,
и мисс Уитерфилд, взволнованная и кокетливая, была введена.
   - Мазль! - сказал судья.
   Мазль был низкорослый слуга с длинным туловищем и короткими ногами.
   - Мазль!
   - Слушаю, ваша честь.
   - Подайте кресло и удалитесь.
   - Слушаю, ваша честь.
   - Итак, сударыня, потрудитесь изложить ваше дело, - сказал судья.
   - Это очень тягостное дело, сэр, - проговорила мисс Уитерфилд.
   - Очень возможно, сударыня, - отозвался судья. - Успокойтесь, судары-
ня! - Мистер Напкинс принял милостивый вид. - И  расскажите,  по  какому
делу, подлежащему вниманию закона, вы сюда явились, сударыня.
   Тут судья восторжествовал над человеком, и мистер Напкинс снова  при-
нял суровый вид.
   - Мне очень неприятно, сэр, являться к вам с таким сообщением, - ска-
зала мисс Уитерфилд, - но я боюсь, что Здесь состоится дуэль.
   - У нас, сударыня?! - воскликнул судья. - Где, сударыня?
   - В Ипсуиче.
   - В Ипсуиче, сударыня?.. Дуэль в Ипсуиче?! -  снова  вскричал  судья,
пришедший в ужас при этом сообщении. - Невероятно, сударыня!  Я  уверен,
что в нашем городе этого быть не может. Боже мой, сударыня, известна  ли
вам Энергия наших местных властей? Может быть,  вам  случалось  слышать,
сударыня, как четвертого мая я ворвался на ринг в  сопровождении  только
шестидесяти констеблей, с риском  пасть  жертвой  разъяренной  толпы.  Я
прекратил кулачное состязание между мидлсекским Дамплингом и  саффокским
Бентамом. Дуэль в Ипсуиче, сударыня! Я не верю... не верю,  -  продолжал
судья, рассуждая сам с собой, - чтобы двое людей взяли на себя  смелость
замыслить такое нарушение мира в этом городе.
   - К несчастью, то, что я сообщила,  слишком  верно,  -  сказала  леди
средних лет. - Я была свидетельницей ссоры.
   - Это дело в высшей степени необычайное, - сказал пораженный судья. -
Мазль!
   - Слушаю, ваша честь.
   - Пошлите сюда мистера Джинкса! Немедленно!
   - Слушаю, ваша честь.
   Мазль исчез, и бледный, остроносый,  полуголодный,  оборванный  клерк
средних лет вошел в комнату.
   - Мистер Джинкс! - обратился к нему судья. - Мистер Джинкс!
   - Сэр? - отозвался мистер Джинкс.
   - Эта леди, мистер Джинкс, явилась сюда с сообщением о замышляемой  у
нас в городе дуэли.
   Мистер Джинкс, не зная в точности, как ему поступить, раболепно улыб-
нулся.
   - Над чем вы смеетесь, мистер Джинкс? - спросил судья.
   Мистер Джинкс мгновенно принял серьезный вид.
   - Мистер Джинкс, - сказал судья, - вы - болван!
   Мистер Джинкс смиренно взглянул на великого мужа и закусил кончик пе-
ра.
   - Вы можете, сэр, видеть в этом сообщении нечто смешное, но я  должен
сказать, мистер Джинкс, что смеяться тут нечего, - сказал судья.
   Полуголодный Джинкс вздохнул, словно действительно удостоверился, что
поводов для смеха у него было очень мало, и, получив приказание записать
сообщение леди, потащился к столу и начал записывать.
   - Этот Пиквик, как я понял, - дуэлянт? - спросил судья, когда заявле-
ние было записано.
   - Вот именно, - сказала леди средних лет.
   - А другой скандалист... Как его имя, мистер Джинкс?
   - Тапмен, сэр.
   - Тапмен - секундант?
   - Да.
   - Второй дуэлянт, вы сказали, сударыня, скрылся?
   - Да, - ответила мисс Уитерфилд, покашливая.
   - Прекрасно! - заявил судья. - Эти два лондонских  головореза,  явив-
шись сюда для истребления подданных его величества, воображают,  что  на
таком раестоянии от столицы рука правосудия слаба  и  парализована.  Они
получат урок! Приготовьте ордера на арест, мистер Джинкс. Мазль!
   - Слушаю, ваша честь.
   - Граммер внизу?
   - Да, ваша честь.
   - Пошлите его сюда.
   Раболепный Мазль исчез и  скоро  вернулся  в  сопровождении  пожилого
джентльмена в сапогах с отворотами, главными  приметами  которого  были:
распухший нос, хриплый голос, сюртук табачного цвета и блуждающий взор.
   - Граммер! - обратился к нему судья.
   - Ваш-шесть?
   - В городе спокойно?
   - Благополучно, ваш-шесть, - ответил  Граммер.  -  Народное  волнение
немного улеглось - мальчишки ушли играть в крикет.
   - В такие времена, Граммер, нужны  энергические  меры,  -  решительно
сказал судья. - Если ни во что не ставят авторитет королевских  чиновни-
ков, надо прочесть ко всеуслышание  закон  о  мятеже.  Если  гражданские
власти не в состоянии защитить эти окна, Граммер, войска могут  защитить
и гражданскую власть и окна. Мне кажется, это - основное положение конс-
титуции, мистер Джинкс?
   - Разумеется, сэр, - сказал Джинкс.
   - Прекрасно, - продолжал судья, подписывая ордера. - Граммер, вы при-
ведете этих людей ко мне сегодня же. Вы найдете их в "Большом Белом  Ко-
не". Вы помните историю с мидлсекским Дамплингом и саффокским  Бентамом,
Граммер?
   Мистер Граммер покивал головой, давая понять, что никогда он этого не
забудет. Впрочем, он и не мог  забыть,  поскольку  об  этом  упоминалось
ежедневно.
   - А это еще более противоконституционный поступок, - продолжал судья,
- еще большее нарушение мира и спокойствия и грубое нарушение прерогатив
его величества. Дуэль - одна из самых бесспорных  прерогатив  его  вели-
чества, если я не ошибаюсь, не правда ли, мистер Джинкс?
   - Особо оговоренная в Великой хартии, сэр, - ответил мистер Джинкс.
   - Один из самых блестящих перлов британской короны, отторгнутый у его
величества баронами, если я не ошибаюсь, не так  ли,  мистер  Джинкс?  -
сказал судья.
   - Совершенно верно, сэр, - ответил мистер Джинкс.
   - Прекрасно! - сказал судья, горделиво приосанившись.  -  Прерогатива
не должна быть попрана в этой части владений короля.  Граммер,  возьмите
подкрепление и приведите эти приказы  в  исполнение  как  можно  скорей.
Мазль!
   - Слушаю, ваша честь.
   - Проводите леди.
   Мисс Уитерфилд ушла, глубоко  потрясенная  учеными  справками  судьи;
мистер Нанкине ушел завтракать; мистер Джинкс ушел в  самого  себя,  ибо
это было единственное место, куда он мог уйти,  за  исключением  дивана,
служившего ему постелью в маленькой общей комнате, которая днем была за-
нята семьей его квартирной хозяйки; мистер Граммер ушел, дабы исполнени-
ем нового поручения смыть оскорбление, нанесенное ему и другому предста-
вителю его величества, бидлу, утром этого дня. В то время как  подготов-
лялись эти твердые и решительные меры к охранению  "королевского  мира",
мистер Пиквик со своими друзьями, ничего не подозревая  о  надвигающихся
великих событиях, мирно уселись за обед; все были разговорчивы  и  общи-
тельны. Мистер Пиквик только что начал рассказывать о своих ночных прик-
лючениях, к великому удовольствию учеников, а в особенности мистера Тап-
мена, как вдруг дверь открылась и какая-то противная физиономия просуну-
лась в комнату. Глаза этой противной физиономии в течение нескольких се-
кунд внимательно осматривали мистера Пиквика и, по всем признакам, оста-
лись вполне удовлетворены своим исследованием, ибо фигура, коей  принад-
лежала противная физиономия, медленно втиснулась в комнату и предстала в
образе пожилого субъекта в сапогах с отворотами. Чтобы не держать  чита-
теля и далее в неизвестности, скажем коротко: это были блуждающие  глаза
мистера Граммера, а фигура была фигурой этого же джентльмена.
   Поведение мистера Граммера было  профессиональным,  но  своеобразным.
Первым его актом было запереть изнутри дверь на задвижку, вторым -  тща-
тельно вытереть голову и лицо бумажным носовым платком, третьим -  поло-
жить шляпу, с бумажным носовым платком внутри, на ближайший стул, и чет-
вертым - вытащить из внутреннего кармана сюртука короткий жезл, увенчан-
ный медной короной, которым он, как мрачное привидение, поманил  мистера
Пиквика.
   Мистер Снодграсс первый нарушил молчание, вызванное общим  недоумени-
ем. Сначала он пристально посмотрел на мистера Граммера, а затем вырази-
тельно сказал:
   - Это частное помещение, сэр... частное помещение. Мистер Граммер по-
качал головой и ответил:
   - Для его величества не существует частных помещений, раз мы пересту-
пили порог дома: таков закон. Воображают, будто дом  англичанина  -  его
крепость. Вздор!
   Удивленные пиквикисты переглянулись.
   - Кто из вас мистер Тапмен? - спросил мистер Граммер.
   Интуитивно он представлял себе мистера Пиквика; его он узнал с перво-
го взгляда.
   - Мое имя Тапмен, - отозвался этот джентльмен.
   - Мое имя - закон! - сказал мистер Граммер.
   - Как? - задал вопрос мистер Тапмен.
   - Закон! - ответил мистер Граммер. - Закон, власть гражданская и  ис-
полнительная - это мои титулы, а вот мое полномочие: "Пробел  -  Тапмен,
пробел - Пиквик... против мира державного нашего  государя  короля...  и
предусматривая". Все в надлежащем порядке. Вы арестованы, Пиквик и  Тап-
мен... вышеназванные.
   - Что значит эта наглость? - сказал мистер Тапмен, вскакивая с места.
- Потрудитесь выйти отсюда!
   - Ах, так! - крикнул мистер Граммер, быстро ретируясь к двери и  при-
открывая ее на дюйм или на два. - Дабли!
   - Здесь! - послышался густой низкий голос из коридора.
   - Сюда, Дабли! - сказал мистер Граммер.
   В ответ на команду грязнолицый мужчина ростом выше шести футов и  со-
ответственного сложения протиснулся в полуоткрытую дверь (сильно покрас-
нев во время Этой операции) и очутился в комнате.
   - Другие специальные констебли за дверью, Дабли? - осведомился мистер
Граммер.
   Мистер Дабли, человек немногословный, утвердительно кивнул головой.
   - Введите свой отряд, Дабли, - сказал мистер Граммер.
   Мистер Дабли исполнил  приказание,  и  в  комнату  ввалились  человек
шесть, снабженные дубинками с медной  короной.  Мистер  Граммер  засунул
свой жезл в карман и посмотрел на мистера Дабли,  мистер  Дабли  засунул
свой жезл в карман и посмотрел на отряд; констебли засунули свои жезлы в
карман и посмотрели на мистеров Тапмена и Пиквика.
   Мистер Пиквик и его ученики встали как один человек.
   - Что означает это грубое вторжение в помещение, которое я занимаю? -
сказал мистер Пиквик.
   - Кто смеет меня арестовать? - сказал мистер Тапмен.
   - Что вам здесь нужно, канальи? - сказал мистер Снодграсс.
   Мистер Уинкль не сказал ничего, но уставился на Граммера и  пожаловал
его таким взглядом, который пронзил бы насквозь его мозг, если бы  Грам-
мер был способен что-нибудь почувствовать. Но при существующем положении
вещей сколько-нибудь заметного воздействия этот взгляд не оказал.
   Когда представители исполнительной власти заметили, что мистер Пиквик
и его друзья склонны оказать сопротивление закону,  они  крайне  вырази-
тельно засучили рукава, словно сшибить сперва с ног, а затем подобрать -
акт чисто профессиональный; нужно было только решиться,  а  уж  там  все
произойдет само собою. Эта демонстрация не ускользнула от внимания  мис-
тера Пиквика. Пошептавшись несколько секунд с мистером Тапменом, он  вы-
разил готовность отправиться в резиденцию мэра, но попросил всех прибыв-
ших и прибывающих иметь в виду его твердое намерение немедленно по осво-
бождении протестовать против такого чудовищного нарушения его привилегий
англичанина; в ответ на это все прибывшие  и  прибывающие  очень  весело
расхохотались, За исключением одного мистера Граммера, который,  повиди-
мому, считал, что малейшее сомнение в божественном праве судей есть  не-
допустимое кощунство.
   Но когда мистер Пиквик выразил готовность  склониться  пред  законами
своей страны и когда лакеи, конюхи, горничные, форейторы, которые предв-
кушали приятную суматоху, вытекавшую из его угрожающего упрямства, нача-
ли расходиться, разочарованные в своих ожиданиях, возникло одно  непред-
виденное затруднение. Не смотря на все свое почтение к законным властям,
мистер Пиквик решительно возражал против появления на  людных  улицах  в
окружении и под охраной служителей правосудия, подобно простому преступ-
нику. Мистер Граммер, принимая во внимание смятенные  чувства  населения
(ибо день был полупраэдничный и мальчишки еще не  разошлись  по  домам),
столь же решительно возражал против того, чтобы идти по  другой  стороне
улицы, и отказывался поверить на слово мистеру Пиквику, что  тот  отпра-
вится прямо к судье, а мистер Пиквик и мистер Тапмен не менее энергичес-
ки протестовали против расходов по найму кареты, являющейся единственным
респектабельным экипажем, какой можно было получить.
   Спор разгорался, а дилемма оставалась неразрешимой; но как раз в  тот
момент, когда исполнительная власть собиралась преодолеть нежелание мис-
тера Пиквика отправиться к судье избитым способом, заключавшимся в  том,
чтобы отнести его туда, кто-то вспомнил, что во  дворе  гостиницы  стоит
старый портшез, который, будучи первоначально сооружен для подагрическо-
го джентльмена солидных размеров, выдержит мистера Пиквика не хуже,  чем
современный легкий двухместный экипаж. Портшез был нанят и  доставлен  в
вестибюль гостиницы, мистер Пиквик и мистер Тапмен втиснулись в  него  и
опустили шторы; два носильщика были быстро найдены, и  процессия  трону-
лась в путь в торжественном порядке. Специальные констебли окружали  но-
силки; мистер Граммер и мистер Дабли с триумфом шагали  впереди;  мистер
Снодграсс и мистер Уинкль шли рука об руку сзади; а  неумытое  население
Ипсуича замыкало шествие.
   Для городских лавочников, - хотя они имели очень смутное  представле-
ние о природе преступления, - это Зрелище не могло не быть весьма  нази-
дательным и благотворным. Это была властная рука правосудия, опустившая-
ся с силой двадцати золотобитов на двух преступников, прибывших из самой
столицы; могучей машиной руководил их собственный судья, и ее обслужива-
ли их собственные блюстители