осушить свою рюмку; если бы у  нее  не  хватило  на  это  при-
сутствия духа, ей сделалось бы дурно, как объяснила она вслед за этим.
   - Когда будет слушаться дело? - осведомился Сэм.
   - В феврале или в марте, - ответила миссис Бардл.
   - А свидетелей-то сколько! - сказала миссис Клаппинс.
   - О да! - подхватила миссис Сендерс.
   - В какое бешенство пришли бы мистер Додсон и  Фогг,  если  бы  истец
проиграл! - добавила миссис Клаппинс. - Они ведут все это дело  на  свой
страх и риск.
   - Еще бы не пришли в бешенство! - сказала миссис Сендерс.
   - Но истица должна выиграть, - заключила миссис Клаппинс.
   - Надеюсь, - сказала миссис Бардл.
   - О, тут не может быть никаких сомнений! - подхватила миссис Сендерс.
   - Прекрасно! - сказал Сэм, поднимаясь и ставя свою рюмку на стол. - Я
могу только одно сказать: желаю вам не остаться в проигрыше.
   - Благодарю вас, мистер Уэллер, - с жаром отозвалась миссис Бардл.
   - А что до этих Додсонов и Фоггов, которые ведут такого рода дела  на
свой страх и риск, - продолжал мистер Уэллер, - и всех других  добрых  и
благородных людей той же профессии, тех, что даром, без  гонорара,  нат-
равливают ближних друг на друга и засаживают своих  клерков  за  работу,
чтобы выискивать у соседей и знакомых мелкие ссоры, которые потом  нужно
решать с помощью судебных процессов, - о них я одно могу сказать: желаю,
чтобы они получили ту награду, какую я бы им дал.
   - Ах, если бы получили они награду, которую готово присудить им  каж-
дое доброе и благородное сердце!  -  удовлетворенно  воскликнула  миссис
Бардл.
   - Аминь! - отозвался Сэм. - И после такой награды зажили бы они сытно
и привольно! Желаю вам доброй ночи, леди!
   К великому облегчению миссис Сендерс, Сэм удалился, не услышав от хо-
зяйки ни единого упоминания о поросячьих ножках и поджаренном сыре. Дамы
с той посильной для младенца помощью, какую мог оказать юный Бардл, щед-
ро воздали всему этому должное - благодаря их напряженным  усилиям  ужин
исчез.
   Мистер Уэллер вернулся в "Джордж и Ястреб" и в точности изложил свое-
му хозяину те указания на ловкие маневры Додсона и Фогга, какие ему уда-
лось выудить во время своего визита к миссис Бардл.  На  следующий  день
свидание с мистером Перкером более чем подтвердило доклад мистера Уэлле-
ра. И мистер Пиквик вынужден был готовиться к рождественскому  визиту  в
Дингли Делл, предвкушая, что спустя два-три месяца дело, начатое  против
него по возмещению убытков за нарушение брачного обещания, будет  разби-
раться в Суде Общих Тяжб, причем на стороне истицы окажутся все  преиму-
щества, вытекающие не только из совокупности обстоятельств, но и из хит-
рых маневров Додсона и Фогга.


   ГЛАВА XXVII
   Сэмюел Уэллер совершает паломничество в Дорсет и лицезреет свою маче-
ху

   Так как оставалось еще двое суток до того дня, который  был  назначен
для отъезда пиквикистов в Дингли Делл, мистер Уэллер после раннего обеда
уселся в задней комнате "Джорджа и Ястреба", чтобы поразмыслить  о  том,
как бы получше распорядиться свободным временем.  День  был  удивительно
ясный. Не прошло и десяти минут, как в  нем  заиграли  чувства  сыновней
любви и нежности; он с такой силой почувствовал необходимость повидаться
с отцом и засвидетельствовать свое почтение мачехе, что пришел в изумле-
ние от собственного пренебрежения моральным долгом. Загоревшись желанием
безотлагательно загладить прежнее небрежение, он  немедленно  отправился
наверх к мистеру Пиквику и попросил отпустить его для  выполнения  этого
похвального намерения.
   - Конечно, Сэм, конечно! - сказал мистер  Пиквик,  у  которого  глаза
заблестели  от  удовольствия,  вызванного  этим  проявлением   сыновнего
чувства со стороны его слуги и спутника. - Конечно, Сэм!
   Мистер Уэллер отвесил благодарственный поклон.
   - Я очень рад, что у вас такое высокое сознание сыновнего долга, Сэм,
- сказал мистер Пиквик.
   - Оно всегда у меня было, сэр, - ответил мистер Уэллер.
   - Это весьма утешительная мысль, Сэм, -  одобрительно  сказал  мистер
Пиквик.
   - Весьма, сэр, - ответил мистер Уэллер. - Если мне  что-нибудь  нужно
было от отца, я всегда просил почтительно и вежливо. А когда он  мне  не
давал, я сам брал, потому что боялся - не будет этого у меня, и я натво-
рю чего-нибудь похуже. Таким образом, я его избавил  от  многих  хлопот,
сэр.
   - Это не совсем то, что я хотел сказать, Сэм, - возразил мистер  Пик-
вик, с легкой улыбкой покачивая головой.
   - Все от добрых чувств, сэр, - с наилучшими намерениями, как  говорил
джентльмен, удрав от своей жены, потому что, кажется, ему неважно жилось
с нею, - ответил мистер Уэллер.
   - Можете идти, Сэм, - сказал мистер Пиквик.
   - Благодарю вас, сэр, - ответил мистер Уэллер.
   И, отвесив свой самый изящный поклон и надев самый изящный свой  кос-
тюм, Сэм уселся на крыше эренделской кареты и отправился в Доркинг.
   "Маркиз Гренби" во времена миссис Уэллер был поистине образцом лучших
придорожных постоялых дворов: он был достаточно велик,  чтобы  считаться
удобным, но был достаточно мал, чтобы считаться уютным. На противополож-
ной стороне дороги находилась большая вывеска на высоком столбе, изобра-
жавшая голову и плечи джентльмена с апоплексической  физиономией,  -  на
нем был красный фрак с темно-синими отворотами, а над его  треуголкой  -
мазок той же синей краски, изображавший небо. Еще  выше  помещались  два
флага; ниже последней пуговицы на его фраке помещались две пушки; а  все
вместе являлось выразительным и не вызывающим сомнений портретом славной
памяти маркиза Гренби.
   В окне буфетной красовалась превосходная коллекция гераней и  блестя-
щий ряд сосудов со спиртными напитками. На  открытых  ставнях  виднелись
различные надписи золотыми буквами, восхвалявшие мягкую постель и добрые
вина; а внушительная группа поселян и конюхов, которые слонялись у  две-
рей конюшни и возле водопойной колоды, служила показателем превосходного
качества для и горячительных напитков, продававшихся в  буфетной.  Спус-
тившись с крыши кареты, Сэм Уэллер приостановился, чтобы глазом опытного
путешественника отметить все эти мелочи, свидетельствовавшие о процвета-
нии заведения; обозрев всю картину, он немедленно вошел в  дом,  чрезвы-
чайно довольный тем, что видел.
   - Ну, что такое? - раздался пронзительный женский голос, лишь  только
Сэм просунул голову в дверь. - Что вам нужно, молодой человек?
   Сэм посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос. Он принадлежал до-
вольно полной леди приятной наружности, которая сидела у камина в буфет-
ной, раздувая огонь, чтобы вскипятить воду для чая. Она была не одна: по
другую сторону камина, в кресле с высокой  спинкой,  сидел  прямой,  как
жердь, человек в потертом черном костюме, с такой же длинной и негнущей-
ся спиной, как спинка кресла, - человек, который сразу же привлек, к се-
бе особое и чрезвычайное внимание Сэма. Это был красноносый джентльмен с
длинной, худой ханжеской физиономией и глазами, напоминающими глаз  гре-
мучей змеи, - довольно острыми, но решительно неприятными. На  нем  были
очень короткие штаны и черные бумажные чулки, которые, как  и  весь  его
костюм, заметно порыжели. Вид у него был накрахмаленный, по белый  галс-
тук накрахмален не был, и его длинные мятые концы болтались над  застег-
нутым наглухо жилетом весьма неряшливо и  неживописно.  Пара  поношенных
толстых суконных перчаток, широкополая шляпа и полинявший зеленый зонт с
пластинками из китового уса, торчащими сквозь покрышку, словно для заме-
ны отсутствующей ручки, лежали на стуле, размещенные с большой  аккурат-
ностью и заботливостью, свидетельствуя, казалось, о том,  что  красноно-
сый, кто бы он ни был, не имеет ни малейшего намерения спешить с уходом.
   Следует отдать справедливость красноносому: он был бы очень глуп, ес-
ли бы питал подобного рода намерение, ибо, судя по всем  видимостям,  он
должен был бы располагать весьма завидным кругом знакомств, чтобы  расс-
читывать на больший комфорт в другом месте.
   Огонь ярко пылал благодаря раздувательным мехам,  а  благодаря  общим
усилиям огня и мехов чайник весело пел. Маленький поднос с чайным прибо-
ром стоял на столе, тарелка с горячими намазанными маслом  гренками  ти-
хонько шипела перед огнем, а сам красноносый был усердно занят превраще-
нием большого куска хлеба в такое  же  аппетитное  блюдо,  ибо  орудовал
длинной медной вилкой для поджаривания гренков. Перед ним  стоял  стакан
горячего, дымящегося ананасного грога с ломтиками лимона; и каждый  раз,
когда красноносый отрывался от работы, исследуя кусок хлеба с целью  ус-
тановить, как подвигается дело, он отхлебывал глотокдругой горячего ана-
насного грога и улыбался довольной полной леди, раздувавшей огонь.
   Сэм был так поглощен созерцанием этой уютной картины,  что  пропустил
мимо ушей первый вопрос полной леди. Неприличие своего поведения он  по-
нял не раньше, чем тот же вопрос был повторен дважды, и каждый  раз  все
более резким тоном.
   - Командир дома? - осведомился Сэм в ответ на вопрос.
   - Нет, - отозвалась миссис Уэллер, ибо полная леди была не кто  иная,
как вдова и единственная душеприказчица покойного мистера Кларка. - Нет,
нету его, да я его и не жду.
   - Должно быть, он сегодня поехал с каретой? - высказал  предположение
Сэм.
   - Может быть, да, а может быть, и нет, - ответила миссис Уэллер,  на-
мазывая маслом гренок, который только что поджарил красноносый. -  Я  не
знаю, да и знать не хочу. Призовите благословение  божие,  мистер  Стиг-
гинс.
   Красноносый исполнил ее желание и тотчас же с удивительной  прожорли-
востью набросился на гренки.
   Наружность красноносого сразу заставила Сэма заподозрить, что  это  и
есть тот заместитель пастыря, о котором говорил его уважаемый  родитель.
Когда же Сэм увидел, как он ест, все сомнения по этому  вопросу  рассея-
лись, и Сэм мгновенно сообразил, что должен упрочить здесь свое  положе-
ние незамедлительно, если намерен временно обосноваться там,  где  нахо-
дится. Поэтому он приступил к действиям - перекинул руку через низенькую
перегородку буфетной, спокойно отодвинул задвижку и не спеша вошел.
   - Мачеха, - сказал Сэм, - как поживаете?
   - Наверно, это какой-нибудь Уэллер! - воскликнула миссис  Уэллер,  не
очень-то приветливо разглядывая лицо Сэма.
   - Думаю, что так, - сказал невозмутимо Сэм,  -  и  надеюсь,  этот-вот
преподобный джентльмен простит меня, если я скажу, что хотел бы  я  быть
тем самым Уэллером, который имеет счастье называть вас своей, мачеха.
   Этот комплимент был двойным зарядом. Подразумевалось, что мистер Уэл-
лер - особа весьма приятная и что у мистера Стиггинса  клерикальная  на-
ружность. Он сразу произвел впечатление, и Сэм, на этом не  останавлива-
ясь, подошел к мачехе и поцеловал ее.
   - Убирайтесь! - сказала миссис Уэллер, отталкивая его.
   - Стыдитесь, молодой человек! - сказал джентльмен с красным носом.
   - Ничего обидного, сэр, ничего обидного! - отозвался Сэм. -  Впрочем,
вы совершенно правы - не годится так делать, если мачеха молода и хороша
собой, не правда ли, сэр?
   - Все это суета, - сказал мистер Стиггинс.
   - Ах, это верно! - сказала миссис Уэллер, поправляя чепец.
   Сэм тоже так думал, но промолчал.
   Заместитель пастыря, казалось, был далеко не в восторге от  появления
Сэма, а когда рассеялось первое возбуждение, вызванное комплиментом, да-
же у миссис Уэллер вид был такой, словно она могла обойтись без него, не
испытывая ни малейшего неудобства. Однако Сэм был здесь, и так  как  его
нельзя было приличным образом выставить за дверь, то  все  трое  уселись
пить чай.
   - А как поживает отец? - спросил Сэм.
   Услышав этот вопрос, миссис Уэллер воздела  руки  и  закатила  глаза,
будто тема была слишком мучительна, чтобы ее затрагивать.
   Мистер Стиггинс застонал.
   - Что такое с этим джентльменом? - осведомился Сэм.
   - Он скорбит о пути, по которому идет ваш  отец,  -  ответила  миссис
Уэллер.
   - О, вот как! Неужели? - сказал Сэм.
   - И у него есть на то основания, - с важностью добавила  миссис  Уэл-
лер.
   Мистер Стиггинс взял еще гренок и тяжко застонал.
   - Он ужасный грешник, - сказала миссис Уэллер.
   - Сосуд гнева! - воскликнул мистер Стиггинс.
   Он откусил большой кусок гренка и снова застонал. Сэм ощутил  настоя-
тельную потребность дать преподобному мистеру Стиггинсу какой-нибудь по-
вод для стонов, но сдержал свои чувства и только спросил:
   - Что же натворил старик?
   - Натворил, вот именно! - подхватила миссис Уэллер. - О, у  него  ка-
менное сердце! Каждый вечер Этот превосходный человек, -  не  хмурьтесь,
мистер Стиггинс, я не могу не сказать, что вы  превосходный  человек,  -
приходит и просиживает здесь часами, а на пего это не производит ни  ма-
лейшего впечатления.
   - Вот это странно, - сказал Сэм. - На меня это производило  бы  очень
сильное впечатление, будь я на его месте, я в этом уверен.
   - Дело в том, мой юный друг, - торжественно сказал мистер Стиггинс, -
что у него черствое сердце. О мой юный друг, кто  бы  мог  противостоять
мольбам шестнадцати наших любезнейших сестер и отклонить  их  просьбу  о
пожертвовании для нашего благородного обюества, которое снабжает  негри-
тянских младенцев ВестИндии фланелевыми жилетами и душеспасительными но-
совыми платками!
   - А что такое душеспасительный носовой платок? - спросил Сэм. - Я ни-
когда не слыхал о таких предметах.
   - Платок, который соединяет удовольствие с назиданием, мой юный друг,
- ответил мистер Стиггинс, - платок, на котором отпечатаны избранные из-
речения с картинками.
   - Знаю! - сказал Сэм. - Этакие платки развешаны в бельевых магазинах,
и на них напечатаны просьбы о подаянии и все такое?
   Мистер Стиггинс принялся за третий гренок и утвердительно кивнул  го-
ловой.
   - Так он не пошел на уговоры этих леди? - спросил Сэм.
   - Сидел и курил свою трубку и назвал негритянских младенцев... как он
их назвал? - осведомилась миссис Уэллер.
   - Маленькими мошенниками, - ответил глубоко огорченный  мистер  Стиг-
гинс.
   - Назвал негритянских младенцев маленькими мошенниками,  -  повторила
миссис Уэллер.
   И  оба  испустили  стоп,  вызванный   зверским   поведением   старого
джентльмена.
   Великое множество прегрешений подобного же рода могло бы еще  обнару-
житься, да только все гренки были съедены, чай стал очень жидок и Сэм не
выражал ни малейшего желания уйти, а потому мистер Стиггинс вдруг вспом-
нил о весьма важном свидании с пастырем и удалился.
   Едва была убрана чайная посуда и зола выметена из  камина,  как  лон-
донская карета доставила мистера Уэллера-старшего  к  двери  дома,  ноги
доставили его в буфетную, а глаза возвестили о присутствии сына.
   - Эй, Сэмми! - воскликнул отец.
   - А, старый греховодник! - крикнул сын.
   И они обменялись крепким рукопожатием.
   - Очень рад тебя видеть, Сэмми, - сказал старший мистер Уэллер, -  но
как ты поладил с мачехой - это для меня тайна. Дал бы ты  мне  этот  ре-
цепт, вот все, что я могу сказать.
   - Тише, старик! - сказал Сэм. - Она дома.
   - Она не услышит, - возразил мистер Уэллер, - после  чаю  она  всегда
отправляется вниз и ругается там часа два; стало быть, мы сейчас  промо-
чим горло, Сэмми.
   С этими словами мистер Уэллер приготовил два стакана грогу  и  извлек
две трубки. Отец и сын уселись друг против друга: Сэм  по  одну  сторону
камина, в кресло с высокой спинкой, а мистер Уэллер-старший по другую, в
мягкое кресло, и оба стали наслаждаться со всей подобающей серьезностью.
   - Был здесь кто-нибудь, Сэмми?  -  бесстрастно  спросил  мистер  Уэл-
лер-старший после продолжительного молчания.
   Сэм выразительно кивнул.
   - Молодец с красным носом? - осведомился мистер Уэллер.
   Сэм снова кивнул.
   - Любезнейший он человек, Сэмми, - сказал мистер Уэллер,  энергически
дымя трубкой.
   - Похоже на то, - отозвался Сэм.
   - Ловкач по денежной части, - сказал мистер Уэллер.
   - Вот как? - сказал Сэм.
   - В понедельник берет взаймы восемнадцать пенсов, а во вторник прихо-
дит за шиллингом, чтоб для ровного счета было полкроны; в среду приходит
еще за полкроной, чтобы для ровного счета вышло пять  шиллингов;  и  все
время удваивает, пока не доберется до пяти фунтов, вроде как эти расчеты
в учебнике арифметики о гвоздях и лошадиных подковах, Сэмми.
   Сэм кивком головы дал понять, что припоминает задачу, на которую сос-
лался родитель.
   - Вы так и не подписались на фланелевые жилеты? - спросил  Сэм  после
новой паузы, посвященной куренью.
   - Конечно, нет! - ответил мистер Уэллер. - На  что  нужны  фланелевые
жилеты юным неграм за океаном?
   Но вот что я тебе скажу, Сэмми, - добавил мистер Уэллер, понижая  го-
лос и перегибаясь через каминную решетку,  -  я  бы  подписался  с  удо-
вольствием на смирительные рубахи кой для кого здесь, на родине.
   Произнеся эти слова, мистер Уэллер медленно  принял  прежнюю  позу  и
глубокомысленно подмигнул своему первенцу.
   - А это и в самом деле чудная фантазия - посылать носовые платки  лю-
дям, которые не знают, что делать с ними! - заметил Сэм.
   - Они вечно занимаются такой чепухой, Сэмми, - отозвался его отец.  -
В прошлое воскресенье иду я по дороге, и кого же вижу у  двери  часовни?
Твою мачеху с синей тарелкой в руке! И в  тарелке,  пожалуй,  не  меньше
двух соверенов мелкой монетой, Сэмми, все по  полпенни,  а  когда  народ
стал выходить из часовни, пенсы так и посыпались, и ты  бы  не  поверил,
что глиняная тарелка может выдержать такую тяжесть. Как ты  думаешь,  на
что они собирали?
   - Может быть, опять на чаепитие? - предположил Сэм.
   - Ничуть не бывало, - ответил отец, - на пастырский счет за воду.
   - Пастырский счет за воду! - повторил Сэм.
   - Да, - ответил мистер Уэллер. - Накопилось за три квартала,  а  пас-
тырь не заплатил ни фартинга, может быть потому,  что  от  воды  ему  не
очень-то много пользы, мало он потребляет этого  напитка,  Сэмми,  очень
мало. Но он проделывает фокусы и почище этого. По счету все-таки уплаче-
но не было, ему и закрыли водопровод. Тут идет пастырь в часовню, выдает
себя за гонимого праведника, говорит, что авось  сердце  водопроводчика,
закрывшего водопровод, смягчится и он обратится на  путь  истины;  хотя,
конечно, говорит, водопроводчику уготовано не очень-то приятное  местеч-
ко. Тогда женщины заводят собрание,  поют  гимн,  выбирают  твою  мачеху
председательницей, предлагают устроить сбор в воскресенье и  все  деньги
передают пастырю. И если он не вытянул из них, Сэмми,  столько,  что  на
всю жизнь освободился от водопроводной компании, - сказал  в  заключенье
мистер Уэллер, - ну, значит, и я болван, и ты болван, и не о чем  больше
толковать.
   Мистер Уэллер несколько минут курил молча, а затем продолжал:
   - Самое худшее в этих-вот пастырях, мой мальчик, что они,  регулярно,
сбивают здесь с толку всех молодых леди. Господи, благослови их  сердеч-
ки, они думают, что все это очень хорошо, и больше ничего не смыслят; но
они - жертвы надувательства, Сэмивел, они - жертвы надувательства.
   - Полагаю, что так, - сказал Сэм.
   - Не иначе, - сказал мистер Уэллер, глубокомысленно  покачивая  голо-
вой, - и вот что меня раздражает, Сэмивел: видеть, как  они  тратят  все
свое, время и силы, шьют платья для краснокожих, которым оно не нужно, и
не обращают внимания на христиан телесного  цвета,  которым  оно  нужно.
Будь моя воля, Сэмивел, я приставил бы этих-вот ленивых пастырей к тяже-
лой тачке да гонял бы целый день взад и вперед по доске шириной в четыр-
надцать дюймов. Уж что-что, а это повытрясло бы из них дурь!
   Мистер Уэллер, сообщив с  большой  энергией  этот  приятный,  рецепт,
подкрепленный разнообразными кивками и подмигиванием, осушил одним духом
стакан и с прирожденным достоинством стал выбивать пепел из трубки.
   Он все еще был занят этой операцией, когда в коридоре раздался  прон-
зительный голос.
   - Вот твоя дорогая