ее:
   И сбегались все девушки к лодке его.
   (Громкие возгласы, подхваченные леди.) Какой блестящий пример!  Сест-
ры, девушки, сбегающиеся к молодому гребцу и побуждающие  его  плыть  по
течению долга и трезвости. Но одни ли только девушки  скромных  семейств
утешали, успокаивали и поддерживали его? Нет!
   Он был первым гребцом горожанок-красавиц.
   (Оглушительные рукоплескания.) Слабый пол, все до единого  мужчины...
- он просит прощения, - до единой женщины... - сплотился вокруг молодого
гребца и отвернулся с отвращением от пьющего спиртные  напитки.  (Рукоп-
лескания.) Братья Бриклейнского отделения  -  гребцы.  (Рукоплескания  и
смех.) Эта комната - их лодка, аудитория  -  прекрасные  девушки,  и  он
(мистер Энтони Хамм), хотя и не достоин такой чести, - "первый  гребец".
(Взрыв рукоплесканий.)
   - Кого он разумеет под слабым полом, Сэми? - шепотом осведомился мис-
тер Уэллер.
   - Женщин, - сказал Сэм тоже шепотом.
   - Тут он не ошибается, - заметил мистер Уэллер. - Должно быть, они  и
в самом деле слабый пол, очень даже слабый пол, если дают себя  одурачи-
вать таким молодцам, как этот.
   Дальнейшие замечания возмущенного старого джентльмена  были  прерваны
пением, причем мистер Энтони Хамм прочитывал предварительно по два стиха
для сведения тех своих слушателей, которые были незнакомы с  песней.  Во
время пения человечек в темно-серых штанишках исчез;  он  вернулся,  как
только пение было закончено, и с, весьма многозначительным видом  шепнул
что-то мистеру Энтони Хамму.
   - Друзья мои, - сказал мистер  Хамм,  умоляюще  поднимая  руку,  дабы
призвать к молчанию тех полных старых леди, которые отстали на  один-два
стиха, - делегат от. Доркингского отделения нашего общества, брат  Стиг-
гинс, ждет внизу.
   Снова заволновались носовые платки - и с еще большим энтузиазмом, ибо
мистер Стиггинс был исключительно  популярен  среди  женского  населения
Брик-лейна.
   - Я думаю, он может войти, - сказал мистер Хамм, озираясь с довольной
улыбкой. - Брат Теджер, введите его, он передаст нам свои приветствия.
   Человечек в темно-серых штанишках, который откликался  на  имя  "брат
Теджер", стремительно сбежал по лестнице, и тотчас же вслед  за  этим  в
зале услышали, как он поднимается с преподобным мистером Стиггинсом.
   - Он идет, Сэмми, - прошептал мистер Уэллер, багровый от сдерживаемо-
го смеха.
   - Не говорите мне ни слова, - отозвался Сэм, - потому что я этого  не
выдержу. Он уже у самой двери. Я слышу, как он бьется головой об доски и
штукатурку...
   Сэм Уэллер не успел закончить фразу, как  маленькая  дверь  распахну-
лась, и появился брат Теджер в сопровождении преподобного мистера Стшти-
яса, который едва успел войти, как начались оглушительные рукоплескания,
топот и размахивание носовыми платками. На все эти  проявления  восторга
брат Стиггинс не ответил ничем, кроме напряженной улыбки и дикого взгля-
да, устремленного на копчик свечи, стоявшей на столе, при этом  он  всем
телом раскачивался из стороны в сторону, весьма неровно и неуверенно.
   - Вы нездоровы, брат Стиггинс? - прошептал мистер Энтони Хамм.
   - Я в полном порядке, сэр, - ответил мистер Стиггинс голосом свирепым
и чрезвычайно хриплым. - Я в полном порядке, сэр.
   - О, очень приятно, - отозвался мистер Энтони Хамм, отступая на  нес-
колько шагов.
   - Надеюсь, никто здесь не посмеет сказать, что я не в порядке, сэр? -
сказал мистер Стиггинс.
   - О, конечно, никто, - согласился мистер Хамм.
   - И не советую говорить, сэр! И не советую! - воскликнул мистер Стиг-
гинс.
   Тем временем в комнате наступила полная тишина, все ждали с некоторой
тревогой возобновления прерванных занятий.
   - Не желаете ли вы обратиться с речью к собранию, брат? - с  любезной
улыбкой осведомился мистер Хамм.
   - Нет, сэр, - возразил мистер Стиггинс. - Нет, сэр, не желаю, сэр.
   Присутствующие широко раскрытыми глазами посмотрели друг на друга,  и
шепот изумления пробежал по комнате.
   - По моему мнению, сэр, - сказал мистер Стиггинс, расстегивая  сюртук
и говоря очень громко, - по моему мнению, сэр,  все  здесь  пьяны,  сэр.
Брат Теджер, сэр! - сказал мистер Стиггинс, вдруг свирепея и круто пово-
рачиваясь к человечку в темно-серых штанишках. - Вы пьяны, сэр!
   С этими словами мистер Стиггинс, побуждаемый похвальным желанием  по-
высить трезвость собрания и исключить из него всех  недостойных  членов,
ударил брата Теджера в нос столь метко, что темно-серые штанишки исчезли
с молниеносной быстротой. Брат Теджер полетел вниз головой с лестницы.
   Вслед за этим женщины разразились громкими  и  жалобными  воплями  и,
бросившись к своим возлюбленным братьям, обхватили их руками, чтобы  за-
щитить от опасности. Образец  привязанности,  едва  не  оказавшейся  фа-
тальной для Хамма, который благодаря своей популярности был почти удушен
толпой ханжей женского пола, висевших у него на шее и осыпавших его лас-
ками. Большая часть свечей погасла, и в зале воцарились шум и смятение.
   - Ну, Сэмми, - сказал мистер Уэллер,  неторопливо  снимая  пальто,  -
ступай и приведи сторожа.
   - А вы что будете тем временем делать? - осведомился Сэм.
   - Не беспокойся обо мне, Сэмми, - ответил старый джентльмен. - Я све-
ду маленькие счеты с этим-вот Стиггинсом!
   Не успел Сэм вмешаться,  как  его  героический  родитель  пробился  в
дальний угол комнаты и с ловкостью боксера атаковал преподобного мистера
Стиггинса.
   - Проваливайте! - воскликнул Сэм.
   - Выходите! - крикнул мистер Уэллер и, не повторяя приглашения, хлоп-
нул мистера Стиггинса предварительно по голове и начал весело  приплясы-
вать вокруг него, как пробковый бакан на волнах, что было поистине чудом
для джентльмена его возраста.
   Убедившись, что все возражения не достигают цели,
   Сэм нахлобучил шапку, перекинул через руку отцовское пальто и,  схва-
тив старика за талию, насильно стащил его с лестницы и вывел  на  улицу,
не отпуская его и не позволяя ему останавливаться, пока они не дошли  до
угла. Добравшись туда, они услышали крики толпы, наблюдавшей, как препо-
добного мистера Стиггинса препровождают на ночь в надежное помещение,  и
до них донесся шум, вызванный  рассыпавшимися  во  все  стороны  членами
Бриклейнского отделения Объединенного  великого  Збенизерского  общества
трезвости.


   ГЛАВА XXXIV
   целиком посвящена полному и правдивому  отчету  о  памятном  судебном
прогрессе Бардл против Пиквика

   - Хотел бы я знать, что ел сегодня за завтраком  старшина  присяжных,
кто бы он ни был, - сказал мистер Снодграсс с целью поддержать  разговор
в чреватое последствиями утро четырнадцатого февраля.
   - Да, - ответил Перкер, - надеюсь, он хорошо позавтракал.
   - Почему это вас интересует? - осведомился мистер Пиквик.
   - Чрезвычайно важно. Очень важно, уважаемый сэр, - отвечал Перкер.  -
Благодушный, удовлетворенный, плотно позавтракавший присяжный - факт ка-
питальный, которым нехудо заручиться. Недовольные или  голодные  присяж-
ные, уважаемый сэр, всегда решают в пользу истца.
   - Помилуй бог, - сказал мистер Пиквик с растерянным видом,  -  почему
же это так?
   - Право, не знаю, - хладнокровно отозвался маленький человечек. - По-
лагаю, для сбережения времени. Как только приближается час обеда,  когда
присяжные удаляются на совещание, старшина присяжных вынимает часы и го-
ворит: "Ах, боже мой, джентльмены, объявляю, что уже без десяти пять!  Я
обедаю в пять, джентльмены". - "Я тоже", - говорят остальные, за  исклю-
чением двоих, которым полагалось обедать в три, и поэтому они еще больше
торопятся домой. Старшина улыбается и прячет часы.  "Ну-с,  джентльмены,
так как же мы решим - истец или ответчик, джентльмены? Я склонен думать,
насколько я могу судить, джентльмены, - повторяю, я  склонен  думать,  -
пусть это не влияет на ваше мнение, - я склонен думать, что прав истец",
- на что двое или трое несомненно скажут, что они тоже так думают, -  и,
конечно, они так и думают, - а затем  они  уже  действуют  единодушно  и
быстро. Однако десять минут десятого! - воскликнул маленький джентльмен,
взглянув на часы. - Пора отправляться, уважаемый сэр, - когда  слушается
дело о нарушении брачного обещания, зал суда обычно  переполнен.  Вы  бы
вызвали карету, уважаемый сэр, а не то мы опоздаем.
   Мистер Пиквик немедленно позвонил в колокольчик, и когда карета  была
подана, четверо пиквикистов и мистер Перкер разместились в ней и поехали
к Гилдхоллу.
   Сэм Уэллер, мистер Лаутен и синий мешок последовали за ними в кэбе.
   - Лаутен, - сказал Перкер, когда они вошли в вестибюль суда, - усади-
те друзей мистера Пиквика на места для юристов; сам мистер Пиквик  пусть
сядет рядом со мной. Сюда, уважаемый сэр, сюда.
   Взяв мистера Пиквика за рукав, маленький джентльмен повел ею к нижней
скамье, находящейся перед пюпитрами королевских юрисконсультов и  соору-
женной для удобства поверенных, которые имеют возможность шептать с этой
скамьи на ухо выступающему королевскому юрисконсульту те сведения, какие
могут оказаться необходимыми по ходу дела. Занимающие это место невидимы
большинству зрителей, ибо помещаются на значительно более низком уровне,
чем адвокаты и публика, чьи скамьи находятся на возвышении.  Поверенные,
таким образом, сидят спиной и к тем и к другим и обращены лицом к судье.
   - Должно быть, это место для свидетелей? - осведомился мистер Пиквик,
указывая на нечто вроде кафедры с медными перилами по левую руку от  не-
го.
   - Место для свидетелей, уважаемый сэр, - подтвердил Перкер,  извлекая
кипу бумаг из синего мешка, только что положенного Лаутеном у его ног.
   - А там, - продолжал мистер Пиквик, указывая на две скамьи за перила-
ми справа от него, - там сидят присяжные, не правда ли?
   - Вот именно, уважаемый сэр, - отозвался Перкер, постукивая по крышке
своей табакерки.
   Мистер Пиквик встал в крайнем волнении и окинул взглядом зал суда. На
галерее уже собралось немало зрителей, а на скамьях для адвокатов -  со-
лидное количество джентльменов в париках, представлявших в целом  прият-
ную и разнообразную коллекцию носов и  бакенбард,  каковыми  справедливо
прославилось адвокатское сословие Англии. Те из джентльменов, у  которых
были при себе папки с бумагами, держали их по возможности на виду и вре-
мя от времени почесывали ими нос, чтобы с особенной силой запечатлеть их
в памяти зрителей. У других джентльменов, которые не могли  демонстриро-
вать такие папки, торчали под мышкою солидные фолианты с красными  ярлы-
ками на корешке и в переплете цвета подгоревшей хлебной корки, для коего
существует технический термин "адвокатский переплет". Те, у кого не было
ни папок, ни книг, засовывали руки в карманы и принимали по  возможности
глубокомысленный вид; остальные разгуливали с  большим  беспокойством  и
энергией, возбуждая этим восхищение и изумление непосвященных  зрителей.
Все, к великому удивлению мистера Пиквика,  разделившись  на,  маленькие
группы, болтали и обсуждали новости дня без малейшего волнения, словно и
не предвиделось никакого разбирательства.
   Поклон мистера Фанки, который вошел и занял свое  место  за  скамьей,
предназначенной для королевских юрисконсультов, привлек внимание мистера
Пиквика, и едва он успел ответить на поклон,  как  появился  королевский
юрисконсульт Снаббин в сопровождении мистера Моллерда, который наполови-
ну заслонил  королевского  юрисконсульта,  положив  перед  ним  на  стол
большой красный мешок, и, пожав руку Перкеру, удалился. Зятем вошли  еще
два-три королевских юрисконсульта, и среди них - один толстяк с  красным
лицом, который дружески кивнул королевскому юрисконсульту Снаббину и со-
общил, что сегодня прекрасное утро.
   - Кто этот краснолицый человек, который сказал, что сегодня  прекрас-
ное утро, и поклонился нашему адвокату? - шепотом спросил мистер Пиквик.
   - Королевский юрисконсульт Баэфаз, - ответил Перкер. - Выступает про-
тив нас; он представляет интересы истицы. Джентльмен  за  ним  -  мистер
Скимпин, его помощник.
   Мистер Пиквик, преисполненный  отвращения  к  хладнокровной  подлости
этого человека, хотел было осведомиться, как смеет королевский  юрискон-
сульт Базфаз, являясь представителем противной стороны,  говорить  коро-
левскому юрисконсульту Снаббину, который был адвокатом мистера  Пиквика,
что сегодня прекрасное утро, но тут все адвокаты встали и судебные прис-
тавы провозгласили: "Тише!" Оглянувшись, он обнаружил, что это было выз-
вано появлением судьи.
   Судья Стейрли (который заменял главного судью, отсутствующего по  бо-
лезни) был чрезвычайно маленького роста и такой толстый,  что  казалось,
весь состоял из лица и жилета. Он вкатился на двух маленьких кривых нож-
ках и, важно кивнув адвокатам, которые так же важно кивнули ему,  помес-
тил маленькие ноги под стол, и свою треуголку - на стол; и  когда  судья
Стейрли покончил с этим, от всей его особы остались видны только два ма-
леньких подозрительных глаза, широкая розовая физиономия и примерно  по-
ловина большого и очень курьезного на вид парика.
   Как только судья занял свое место, судебный пристав  в  зале  повели-
тельно крикнул: "Тише!" - после чего другой пристав на галерее возгласил
гневно: "Тише!" - а вслед за этим еще три-четыре курьера подхватили  не-
годующими голосами: "Тише!" Когда это было выполнено, джентльмен в  чер-
ном, сидевший ниже судьи, начал выкрикивать фамилии присяжных,  и  после
долгих выкриков обнаружилось, что налицо только десять специальных  при-
сяжных. Тогда мистер королевский юрисконсульт Базфаз попросил о  включе-
нии обыкновенных присяжных в специальное жюри, и джентльмен в черном тут
же стал вербовать двух обыкновенных  присяжных,  немедленно  уловив  для
этой цели зеленщика и аптекаря.
   - Откликайтесь на свои фамилии, джентльмены, вы  будете  приведены  к
присяге, - сказал джентльмен в черном. - Ричард Апуич.
   - Здесь, - сказал зеленщик.
   - Томас Гроффин.
   - Здесь, - сказал аптекарь.
   - Возьмите книгу, джентльмены. Вы должны судить по  правде  и  совес-
ти...
   - Прошу прощения у суда, - сказал аптекарь, высокий, худой и желтоли-
цый человек, - но я надеюсь, что суд освободит меня.
   - На каком основании, сэр? - спросил судья Стейрли.
   - У меня нет помощника, милорд, - ответил аптекарь.
   - Ничем не могу вам помочь, сэр, - возразил судья Стейрли. - Вы долж-
ны были нанять помощника.
   - Мне это не по средствам, милорд, - объявил аптекарь.
   - Значит,  вы  должны  были  сделать  так,  чтобы  это  было  вам  по
средствам, сэр, - сказал судья, багровея, ибо судья Стейрли был  раздра-
жительного нрава и не терпел противоречий.
   - Знаю, что должен, если бы мои дела шли хорошо, как я того  заслужи-
ваю, но они идут плохо, милорд, - отвечал аптекарь.
   - Приведите джентльмена  к  присяге!  -  повелительным  тоном  сказал
судья.
   Пристав успел произнести только: "Вы должны судить по правде и совес-
ти", - как его снова перебил аптекарь.
   - Я все-таки должен принести присягу, милорд? - спросил аптекарь.
   - Разумеется, сэр, - ответил желчный маленький судья.
   - Очень хорошо, милорд, - с покорным видом отозвался аптекарь. - Зна-
чит, будет совершено убийство раньше, чем закончится это судебное  засе-
дание, вот и все! Приводите меня к присяге, если вам угодно, сэр.
   И аптекарь был приведен к присяге раньше, чем судья нашелся что  ска-
зать.
   - Я хотел только сообщить, милорд, - проговорил  аптекарь  с  большим
хладнокровием, усаживаясь на свое место, - что в аптеке я не оставил ни-
кого, кроме рассыльного. Он очень славный мальчик, милорд, но не  знаком
с лекарствами, и, насколько мне известно, он твердо убежден в  том,  что
английской солью называемся щавелевая кислота, а александрийским  листом
- настойка из опия. Вот и все, милорд.
   С этими словами долговязый аптекарь принял удобную позу  и,  состроив
любезную мину, казалось, приготовился к худшему.
   Мистер Пиквик смотрел на аптекаря с глубоким ужасом, в зале суда про-
изошло легкое волнение, и немедленно  вслед  этим  была  введена  миссис
Бардл, опиравшаяся на миссис Клаппинс, и в состоянии полного изнеможения
водворена на другом конце той же скамьи, где сидел мистер Пиквик.  Затем
мистером Додсоном был передан огромный зонт, а мистером  Фоггом  -  пара
пятен, причем каждый из них заготовил для этого случая  сочувственную  и
меланхолическую мину. Затем появилась миссис Сендерс, которая вела юного
Бардла.
   При виде своего дитяти миссис Бардл встрепенулась; опомнившись вдруг,
она поцеловала его с безумным видом, затем, снова впав в состояние исте-
рического слабоумия, добрая леди пожелала узнать, где она  находится.  В
ответ на это миссис Клаппинс и миссис  Сендерс  отвернулись  и  залились
слезами, в то время как мистеры Додсон и  Фогг  умоляли  истицу  успоко-
иться. Королевский юрисконсульт Базфаз усердно тер глаза  большим  белым
носовым платком и бросал умоляющий взгляд на присяжных, а судья был  за-
метно растроган. Многие Зрители старались кашлем подавить свое волнение.
   - Прекрасная мысль! - шепнул Перкер мистеру Пиквику. -  Замечательные
ребята - эти Додсон и Фогг. Превосходно рассчитано на эффект,  уважаемый
сэр, превосходно!
   Пока Перкер говорил, миссис Бардл начала медленно приходить в себя, а
миссис Клаппинс, заботливо осмотрев пуговицы юного Бардла  и  петли,  им
соответствующие, поставила его перед матерью, - выгодная позиция, где он
не мог не пробудить сострадания и симпатии как судьи, так  и  присяжных.
Это было сделано после серьезного сопротивления и горьких слез со сторо-
ны юного джентльмена, у которого мелькало тайное опасение, что, выдвигая
его пред очи судьи, соблюдают только предварительную формальность, после
чего ему тотчас же прикажут удалиться по меньшей  мере  для  немедленной
экзекуции или для отправки за океан на все дни его жизни.
   - Бардл и Пиквик! - выкрикнул джентльмен в черном, называя дело, сто-
явшее первым в списке.
   - Я - со стороны истицы, милорд, -  сказал  королевский  юрисконсульт
Базфаз.
   - Кто с вами, коллега Базфаз? - спросил судья.
   Мистер Скимпин поклонился, давая понять, что это именно он.
   - Я - со стороны ответчика, милорд, - сказал королевский юрисконсульт
Снаббин.
   - Ас вами кто, коллега Снаббин? - осведомился судья.
   - Мистер Фаики, милорд, - ответил королевский юрисконсульт Снаббин.
   - Королевский юрисконсульт Базфаз и мистер Скимпин - со стороны исти-
цы, - сказал судья, записывая  фамилии  в  записную  книжку  и  повторяя
вслух. - Со стороны ответчика - королевский юрисконсульт Снаббин и  мис-
тер Банки.
   - Прошу прощения, милорд, - Фанки.
   - Очень хорошо! - сказал судья. - Я еще не имел удовольствия  слышать
фамилию джентльмена.
   Мистер Фанки поклонился и улыбнулся, и судья тоже поклонился и  улыб-
нулся; затем мистер Фанки, покраснев до самых  белков  глаз,  постарался
принять такой вид, словно он не подозревает, что все на него смотрят,  -
задача, с которой никогда еще не мог справиться ни один смертный  и,  по
всей вероятности, никогда и не справится.
   - Продолжайте, - сказал судья.
   Судебные приставы снова призвали соблюдать тишину, и  мистер  Скимпин
"открыл дело"; но когда дело открылось, то оказалось, что  в  нем  почти
ничего нет, ибо мистер Скимпин оставил при себе все обстоятельства,  ка-
кие были ему известны, и сел по истечении трех минут, оставив  присяжных
в той же стадии осведомленности, в какой они пребывали раньше.
   Затем поднялся королевский юрисконсульт Базфаз  со  всем  величием  и
достоинством, каких требовало существо дела, шепнул  что-то  Додсону  и,
кратко переговорив с Фоггом, натянул мантию на плечи, поправил  парик  и
обратился к присяжным.
   Королевский юрисконсульт Базфаз начал с  заявления,  что  никогда  на
протяжении всей своей профессиональной карьеры, никогда  с  той  минуты,
как он посвятил себя юридической науке и практике, не приступал он к де-
лу с чувством такого глубокого волнения или с  таким