садил, ни за что меня отсюда не выпустит, пока вы сами не выйдете.
   - Боже мой! - воскликнул мистер Пиквик. - Что вы хотите этим сказать?
   - То, что я говорю, сэр, - ответил Сэм. - Я буду  сидеть  хоть  сорок
лет, и очень этому рад, и будь это Ньюгет, было бы то же самое. Ну, черт
возьми, секрет раскрыт, и конец делу!
   С этими словами, которые он  повторил  очень  энергически  и  вырази-
тельно, Сэм Уэллер, находясь в необычайно возбужденном состоянии,  швыр-
нул шляпу на пол, а затем, скрестив руки, посмотрел решительно и  твердо
к лицо своему хозяину.


   ГЛАВА XLIV
   повествует о разных мелких событиях, происшедсших во Флите, и  о  та-
инственном поведении мистера Уинкля и рассказывает  о  том,  как  бедный
арестант шулерского суда был, наконец, освобожден

   Мистер Пиквик был так глубоко растроган горячей привязанностью  Сэма,
что не проявил никаких признаков гнева или неудовольствия но поводу  той
стремительности, с какой Сэм добровольно попал в долговую тюрьму на  не-
определенный срок. Единственным пунктом, по которому он упорно  требовал
объяснения, была фамилия кредитора, но ее мистер Уэллер не менее  упорно
скрывал.
   - От нее никакого толку не будет, сэр, - снова и снова повторял  Сэм.
- Это существо злобное,  недоброжелательное,  неуступчивое,  коварное  и
мстительное, с жестоким сердцем, которого ничем не смягчить, как заметил
добродетельный священник об одном старом джентльмене, страдавшем  водян-
кой, когда тот сказал, что, поразмыслив, он предпочитает оставить деньги
своей жене, а не на сооружение церкви.
   - Но подумайте, Сэм, - убеждал мистер Пиквик, - сумма  так  невелика,
что ее легко можно уплатить; а теперь, когда я решил оставить вас у  се-
бя, не забывайте, что вы гораздо больше принесете пользы,  имея  возмож-
ность выходить из тюрьмы.
   - Очень вам признателен, сэр, - серьезно ответил мистер Уэллер, -  но
мне бы не хотелось.
   Чего не хотелось бы, Сэм?
   - Не хотелось бы унижаться и просить милости у  такого  бессовестного
врага.
   - Но вы никакой милости не просите, отдавая ему его  деньги,  Сэм,  -
доказывал мистер Пиквик.
   - Прошу прощенья, сэр, - возразил Сэм, - но это была бы очень большая
милость - заплатить ему деньги, а он ее не заслуживает. Вот  в  чем  тут
дело, сэр.
   Заметив, что мистер Пиквик с  некоторым  раздражением  потирает  нос,
мистер Уэллер счел благоразумным переменить тему разговора.
   - Я принимаю свое решение из принципа, сэр, - заметил Сэм, - так  же,
как вы принимаете свое, и тут мне приходит на ум человек, который покон-
чил с собой из принципа. О нем вы, конечно, слыхали, сэр.
   Мистер Уэллер умолк и искоса бросил лукавый взгляд на своего хозяина.
   - Никакого "конечно" тут быть не может. Сэм. - сказал мистер  Пиквик,
начиная улыбаться, несмотря на тревогу,  вызванную  упрямством  Сэма.  -
Молва о вышеупомянутом джентльмене не дошла до моих ушей.
   - Неужели, сэр? - воскликнул мистер Уэллер. - Вы меня удивляете, сэр.
Он был государственный чиновник.
   - Вот как? - сказал мистер Пиквик.
   - Да, сэр, -  подтвердил  мистер  Уэллер,  -  и  был  очень  приятный
джентльмен - один из тех точных и аккуратных людей,  которые  засовывают
ноги в маленькие пожарные ведра из резины, если погода дождливая, и при-
жимают к сердцу только одного друга - нагрудник из  заячьих  шкурок;  он
копил деньги из принципа, менял сорочку каждый день из принципа; никогда
не разговаривал с родственниками из принципа, опасаясь, как  бы  они  не
попросили у него взаймы, и вообще  был  на  редкость  приятный  тип.  Он
стригся из принципа раз в две недели и договорился покупать  костюмы  из
экономического принципа - три костюма в год, с тем чтобы старые принима-
ли назад. Как очень регулярный джентльмен, он обедал всегда  в  одном  и
том же месте, где брали шиллинг девять пенсов  с  человека,  и,  бывало,
съедал на добрый шиллинг девять пенсов, как  частенько  замечал  хозяин,
заливаясь слезами, не говоря уже о том, что он раздувал  зимой  огонь  в
камине, а это обходилось ровно я четыре с половиной пенса  ежедневно,  и
досадно было смотреть на пего при этом. А держал  он  себя  на  редкость
важно! "Дайте Пост, когда прочтет этот джентльмен, - покрикивал он ежед-
невно, входя в комнату. - Позаботьтесь о Таймсе, Томас, дайте  мне  пос-
мотреть Морнинг Геральд, когда он освободится, не забудьте  занять  оче-
редь на Кроникл и принесите-ка Адвергайзер". А потом он сидел, не  сводя
глаз с часов, и выбегал ровно за  четверть  минуты,  чтобы  подкараулить
мальчика, приносившего вечернюю газету, которую он читал с таким интере-
сом и упорством, что все прочие посетители доходили до отчаяния и сумас-
шествия, в особенности один раздражительный старый джентльмен;  в  таких
случаях лакею всегда приходилось за джентльменом присматривать, чтобы он
не поддался искушению и не пустил в дело нож  для  разрезания,  жаркого.
Ну-с, так вот, сэр, приходил он сюда и занимал лучшее  место  в  течение
трех часов, и после обеда никогда ничего не пил, а только спал, и  потом
шел в кофейню на одной из ближайших улиц и  выпивал  маленький  кофейник
кофе с четырьмя сдобными пышками, после этого он шел домой в  Кенсингтон
и ложился спать. Как-то вечером он очень заболел; посылает за  доктором.
Доктор приезжает в зеленой карете с приставной лестницей на манер  изде-
лий Робинзона Крузо, которую он сам мог  опускать,  вылезая  из  кареты,
убирать за собой, чтобы кучеру не нужно было слезать с козел; таким  об-
разом, кучер дурачил публику, показывал ей только свою ливрею,  а  штаны
на нем были не под стать ей. "В чем дело?" - спрашивает  доктор.  "Очень
болен", - говорит пациент. "Что вы сегодня ели?"  -  спрашивает  доктор,
"Жареную телятину", -  отвечает  пациент.  "А  самое  последнее  что  вы
съели?" - говорит доктор. "Сдобные пышки", - говорит  пациент.  "А,  вот
оно что! - говорит доктор. - Я вам сейчас же пришлю  коробку  пилюль,  и
больше вы к ним никогда, говорит, не прикасайтесь". - "К чему не  прика-
саться? - спрашивает пациент. - К пилюлям?" - "Нет, к сдобным пышкам", -
говорит доктор. "Как! - говорит пациент, подпрыгнув в постели. -  Каждый
вечер в течение пятнадцати лет я съедал из принципа четыре сдобных  пыш-
ки!" - "Ну, так вы откажитесь от них из  принципа",  -  говорит  доктор.
"Сдобные пышки очень полезны, сэр", - говорит  пациент.  "Сдобные  пышки
очень вредны, сэр", - сердито говорит доктор. "Но они так дешевы, -  го-
ворит пациент, сбавляя тон, - и очень сытны, если  принять  во  внимание
цену". - "Вам они обойдутся во всяком случае слишком дорого,  даже  если
вам будут платить за то, чтобы вы их ели, -  говорит  доктор.  -  Четыре
пышки каждый вечер убьют, говорит, вас в полгода". Пациент  смотрит  ему
прямо в лицо, долго думает и, наконец,  говорит:  "Вы  уверены  в  этом,
сэр?" - "Могу поставить на карту свою репутацию врача", -  говорит  док-
тор. "Как вы думаете, сколько сдобных пышек прикончили бы меня сразу?" -
спрашивает пациент. "Не знаю", - говорит доктор. "Как вы  думаете,  если
купить на полкроны, этого хватит?" - спрашивает пациент. "Пожалуй,  хва-
тит", - говорит доктор. "А на три шиллинга наверняка хватит?" -  говорит
пациент. "Несомненно", - говорит доктор. "Очень хорошо, - говорит  паци-
ент, - спокойной ночи". Утром он встает, растапливает камин, велит  при-
нести на три шиллинга пышек, поджаривает их, съедает все и пускает  себе
пулю в лоб.
   - Зачем же он Это сделал? - быстро спросил  мистер  Пиквик,  ибо  был
весьма потрясен трагической развязкой этой истории.
   - Зачем он это сделал? - повторил Сэм. - Да хотел подкрепить свой ве-
ликий принцип, будто пышки полезны, и доказать, что он никому не  позво-
лит вмешиваться в его дела!
   Такого рода уловками и увертками отвечал  мистер  Уэллер  на  вопросы
своего хозяина в тот вечер, когда водворился во Флите. Убедившись, нако-
нец, что все уговоры бесполезны, мистер Пиквик  скрепя  сердце  разрешил
ему снять угол у лысого сапожника, который арендовал маленькую камеру  в
одной из верхних галерей. В это скромное помещение мистер Уэллер перенес
тюфяк и подушку, взятые напрокат у  мистера  Рокера,  и,  расположившись
Здесь на ночь, почувствовал себя, как дома, словно родился  в  тюрьме  и
вся его семья прозябала в ней на протяжении трех поколений.
   - Вы всегда курите перед сном, старый  петух?  -  осведомился  мистер
Уэллер у своего квартирохозяина, когда они оба расположились на ночь.
   - Да, курю, молодой бентамский петушок, - ответил сапожник.
   - Разрешите полюбопытствовать, почему вы  стелете  себе  постель  под
этим-вот еловым столом? - спросил Сэм.
   - Потому что я привык к кровати с четырьмя столбиками  для  балдахина
раньше, чем попал сюда, а потом убедился, что ножки стола ничуть не  ху-
же, - ответил сапожник.
   - У вас чудной характер, сэр, - сказал Сэм.
   - Такого добра у меня нет, - возразил сапожник, покачав головой, -  и
если вам оно понадобилось, боюсь, что вы не так-то  легко  найдете  себе
что-нибудь в здешней канцелярии.
   Вышеприведенный короткий диалог начался, когда мистер  Уэллер  лежал,
растянувшись, на своем тюфяке в одном конце камеры, а сапожник - на сво-
ем в другом конце. Камера освещалась тростниковой свечой и  трубкой  са-
пожника, которая вспыхивала под столом, как раскаленный уголек.
   Разговор, как ни был он краток, чрезвычайно расположил мистера Уэлле-
ра в пользу квартирохозяина, и, при поднявшись на локте, он начал внима-
тельно его разрядывать, на что у него до сей поры не было ни времени, ни
охоты.
   Это был человек с землистым цветом лица, как у всех сапожников,  и  с
жесткой взъерошенной бородой, тоже как у всех  сапожников.  Его  лицо  -
странная, добродушная, уродливая маска - украшалось парой  глаз,  должна
быть очень веселых в прежние времена, ибо они все еще блестели. Ему было
шестьдесят лет, и одному богу известно, на сколько лет он состарился  от
пребывания в тюрьме, а потому странным казалось,  что  вид  у  него  до-
вольный и лицо почти веселое. Он был маленького роста, и  теперь,  скрю-
чившись в постели, производил такое впечатление. будто у него  нет  ног.
Во рту у него торчала большая красная трубка; он курил и смотрел на све-
чу с завидным благодушием.
   - Давно вы здесь? - спросил Сэм, нарушая молчание, длившееся довольно
долго.
   - Двадцать лет, - ответил сапожник, положив конец трубки.
   - Неуважение к суду? - осведомился Сэм.
   Сапожник кивнул головой.
   - Ну, так зачем же вы продолжаете упрямиться, - сказал Сэм сурово,  -
и губите свою драгоценную жизнь в этом-вот загоне для скота?  Почему  не
уступите и не попросите прощения у лорд-канцлера, что из-за вас его  суд
покрыл себя позором, не скажете ему, что вы теперь очень раскаиваетесь и
больше не будете так делать?
   Сапожник засунул трубку в угол рта, улыбнулся, опять передвинул ее на
старое место, но ничего не сказал.
   - Почему вы так не поступите? - настойчиво повторил Сэм.
   - Что? - откликнулся сапожник. - Вы плохо пони  маете  эти  дела.  Ну
что, по-вашему, меня погубило?
   - По-моему, - сказал Сэм, снимая нагар со свечи, - началось  с  того,
что вы залезли в долги, да?
   - Никогда не был должен ни единого фартинга, - отозвался сапожник.  -
Придумайте еще что-нибудь.
   - Ну, может быть, - сказал Сэм, - вы скупали дома, что, выражаясь де-
ликатно, значит свихнуться, или  вздумали  их  строить,  что,  выражаясь
по-медицинскому, значит потерять надежду на выздоровление.
   Сапожник покачал головой и сказал:
   - Придумайте еще что-нибудь.
   - Надеюсь, вы не затевали тяжбы? - подозрительно спросил Сэм.
   - Никогда в жизни, - отвечал сапожник. - Дело в том, что меня погуби-
ли деньги, оставленные мне по завещанию.
   - Бросьте! - сказал Сэм. - Кто этому поверит! Хотел бы я,  чтобы  ка-
кой-нибудь богатый враг вздумал погубить меня этим-вот  способом.  Я  бы
ему не помешал.
   - О, я вижу, вы мне не верите, -  сказал  сапожник.  мирно  покуривая
трубку. - На вашем месте я бы и сам не поверил. А все-таки это правда.
   - Как это случилось? - спросил Сэм, склоняясь к тому, чтобы поверить,
- такое сильное впечатление произвел на него сапожник.
   - А вот как, - отвечал сапожник. - С одним старым джентльменом - я на
него работал в провинции и был женат на  его  бедной  родственнице  (она
умерла, да благо словит ее бог, и возблагодарим его за это)  -  случился
удар, и он отошел.
   - Куда? - осведомился Сэм, которого клонило ко сну после многочислен-
ных событий этого дня.
   - Как я могу знать куда? - возразил  сапожник,  который,  наслаждаясь
своей трубкой, говорил в нос. - Отошел к усопшим.
   - А, понимаю! - сказал Сэм. - Что же дальше?
   - Ну, так вот, - продолжал сапожник, - он оставил пять тысяч фунтов.
   - Очень благородно с его стороны, - вставил Сэм.
   - Одну из них, - сообщил сапожник, - он оставил  мне,  потому  что  я
был, понимаете ли, женат на его родственнице.
   - Очень хорошо, - пробормотал Сэм.
   - А так как он был окружен множеством племянниц в племянников,  кото-
рые вечно ссорились и дрались между собой из-за денег, то меня он назна-
чил своим душеприказчиком и оставил мне  остальные  тысячи  по  доверию,
чтобы разделить между ними, как сказано в завещании.
   - Что значит - по доверию? - осведомился Сэм, очнувшись от дремоты. -
Если это не наличные, то какой от них прок?
   - Это юридический термин, вот и все, - пояснил сапожник.
   - Не думаю, - сказал Сэм, покачав головой. - Какое уж там  доверие  в
этой лавочке? - А впрочем, продолжайте.
   - Так вот, - сказал сапожник, - когда я  хотел  утвердить  завещание,
племянницы и племянники, которые были ужасно огорчены, что не все деньги
достались им, вошли с caveat..
   - Что такое? - переспросил Сэм.
   - Юридическая штука - все равно что сказать:
   "Стоп! ", - ответил сапожник.
   - Понимаю, - сказал Сэм, - зять хабис корпус. Ну?
   - Но, убедившись, что они не могут между собой договориться,  -  про-
должал сапожник, - и, стало быть, не могут оспорить завещание, они взяли
назад свое caveat, и я распределил наследство. Едва я успел это сделать,
как один племянник возбуждает дело об отмене завещания. Спустя несколько
месяцев дело разбирается у старого, глупого джентльмена в задней комнате
где-то в переулке собора св. Павла; четыре адвоката взяли себе каждый по
одному дню, чтобы надоедать ему по очереди, а потом он недели  две  раз-
мышляет и читает показания в шести томах и,  наконец,  выносит  решение,
что завещатель был не в своем уме и, стало быть, я  должен  вернуть  все
деньги и уплатить издержки. Я обжаловал решение; дело переходит  к  трем
или четырем очень сонным джентльменам, которые уже слушали его в  первом
суде, при котором они состоят законниками, но определенной работы у  них
нет, - разница только в том, что там их называли докторами,  а  здесь  -
делегатами, - не знаю, понятно ли вам Это; и они очень вежливо утвердили
решение старого джентльмена. После этого мы перешли в  Канцлерский  суд,
где дело находится и по сей день и где навсегда останется. Вся моя тыся-
ча фунтов давным-давно перешла к моим адвокатам, а  имущество,  как  они
это называют, и издержки оцениваются в десять тысяч фунтов, и вот  из-за
них я здесь сижу и буду сидеть до самой смерти и чинить сапоги.  Кое-кто
из джентльменов поговаривал о том, чтобы поднять вопрос в парламенте, и,
вероятно, так бы они и сделали, да только у них не было  времени  прихо-
дить ко мне, а я не мог идти к ним; мои длинные письма им надоели, и они
бросили это дело. Вот вам святая истина, без всяких недомолвок или преу-
величений, и ее прекрасно Знают пятьдесят человек как в этой тюрьме, так
и за ее стенами.
   Сапожник приостановился, чтобы удостовериться, какое впечатление про-
извел его рассказ на Сэма, но убедившись, что тот погрузился в сон, выт-
ряхнул пепел из трубки, вздохнул, положил трубку, натянул на голову оде-
яло и заснул.
   На следующее утро мистер Пиквик в одиночестве сидел за завтраком (Сэм
в комнате сапожника усердно занимался приведением в порядок  башмаков  и
черных гетр своего хозяина), когда раздался стук в  дверь,  и  не  успел
мистер Пиквик крикнуть: "Войдите!" - как  появилась  голова,  украшенная
шевелюрой и вельветовой шапочкой, каковые головные уборы  мистер  Пиквик
без труда признал личной собственностью мистера Сменгля.
   - Как поживаете? - осведомилась эта достойная  личность,  сопровождая
вопрос несколькими десятками кивков. - Послушайте, вы  никого  не  ждете
сегодня утром? Трое каких-то дьявольски элегантных джентльменов  спраши-
вали вас внизу и стучались во все двери нижнего этажа. За  это  им  чер-
товски влетело от постояльцев, потрудившихся открыть дверь.
   - Ах, боже мой! Как глупо! - вставая, воскликнул мистер Пиквик. - Да,
не сомневаюсь, что это кое-кто из моих друзой, которых я ждал вчера.
   - Ваши друзья! - вскричал Сменгль, схватив мистера Пиквика за руку. -
Больше ни слова! Будь я проклят, но с этой минуты они -  мои  друзья,  а
также друзья Майвинса. Чертовски симпатичный джентльмен эта скотина Май-
винс, не правда ли? - добавил Сменгль с большим чувством.
   - Я так мало знаю этого джентльмена, - нерешительно начал мистер Пик-
вик, - что я...
   - Понимаю, понимаю! - перебил Сменгль,  схватив  мистера  Пиквика  за
плечо. - Вы познакомитесь с ним ближе. Вы будете  в  восторге  от  него.
Этот человек, сэр, - с; торжественной миной присовокупил Сменгль, -  на-
селен комическим талантом, который сделал бы честь Друрилсйнскому  теат-
ру.
   - В самом деле? - сказал мистер Пиквик.
   - Ей богу правда! - воскликнул Сменгль. - Вы  бы  послушали,  как  он
изображает четырех котов в тачке - четырех котов, сэр,  клянусь  честью!
Вы понимаете, как это чертовски остроумно? Будь я проклят,  если  вы  не
полюбите этого человека, когда узнаете его качества! У него один  только
недостаток, - маленькая слабость, о которой я, знаете ли, уже упоминал.
   Так как мистер Сменгль покачал при этом головой конфиденциально и со-
чувственно, мистер Пиквик понял, что должен  что-то  сказать,  и  посему
сказал: "А!" - и с нетерпением взглянул на дверь.
   - А! - подхватил мистер Сменгль, с важным видом вздохнув. -  Это  чу-
десный товарищ, вот кто он такой, сэр. Лучшего  товарища  не  найти.  Но
есть у него один недостаток. Если бы явилась ему сию минуту тень его де-
да, сэр, он взял бы у нее деньги под вексель.
   - Неужели? - воскликнул мистер Пиквик.
   - Да, - подтвердил мистер Сменгль. - И будь в его власти  вызвать  ее
еще раз, он бы это сделал через два месяца и три дня,  чтобы  переписать
вексель.
   - Это весьма замечательные черты, - сказал мистер Пиквик, - но боюсь,
что, пока мы тут беседуем, мои друзья разыскивают меня и не  знают,  что
делать.
   - Я их провожу, - предложил Сменгль, направляясь к двери. - Всего хо-
рошего. Я, знаете ли, не потревожу вас, пока они будут  здесь.  До  сви-
данья...
   Произнеся последние два слова, Сменгль вдруг остановился, снова  зак-
рыл дверь, которую успел открыть, и, потихоньку  приближаясь  к  мистеру
Пиквику, на цыпочках подошел к нему вплотную и спросил чуть слышным  ше-
потом:
   - Не могли бы вы мне ссудить полкроны-до конца будущей недели?
   Мистер Пиквик, едва удерживаясь от улыбки,  но  тем  не  менее  храня
серьезный вид, достал монету и положил ее в руку мистеру Сменглю,  после
чего этот джентльмен с многочисленными кивками и  подмигиваниями,  наме-
кающими на великую тайну, отправился на поиски трех посетителей, которых
вскоре и привел. Кашлянув трижды и столько же раз кивнув, чтобы заверить
мистера Пиквика в том, что не забудет заплатить, он очень любезно  пожал
всем руки и, наконец, удалился.
   - Дорогие мои друзья! - оказал мистер Пиквик, пожимая по очереди руку
мистеру Тапмену, мистеру Уинклю и мистеру Снодграссу, ибо это были имен-
но они. - Как я рад вас видеть!
   Триумвират был очень растроган. Мистер Тампен скорбно  покачал  голо-
вой, мистер Снодг