Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Довлатов Сергей. Иностранка -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  -
ак вот, голоса у меня нет... Далее следовала короткая пауза. - И души тоже нет... Под смех и аплодисменты Разудалов заканчивал: - Чем пою - сам удивляюсь!.. Постепенно Марусе стали доверять обязанности ведущего. Маруся заказала себе три концертных платья. Научилась грациозно двигаться по сцене. В ее голосе зазвучали чистые пионерские ноты. Маруся стремительно появлялась из-за кулис. Замирала, ослепленная лучами прожекторов. Окидывала первые ряды сияющим взглядом. И наконец выкрикивала: - У микрофона - лауреат всесоюзного конкурса артистов эстрады - Бронислав Разудалов! Затем роняла голову, подавленная величием минуты... Концерты Разудалова проходили с неизменным успехом. Репертуар у него был современный, камерный. В его песнях доминировала нота сдержанной интимности. Звучало это все примерно так: Ты сказала - нет, Я услышал - да... Затерялся след у того пруда. Ты сказала - да, Я услышал - нет... И тому подобное. Разудалов был веселым человеком. Он зарабатывал на жизнь теми эмоциями, которыми другие люди выражают чувство безграничной радости и полного самозабвения. Он пел, танцевал и выкрикивал разные глупости. За это ему хорошо платили. Вскоре, однако, Маруся заметила, что жизнелюбие Разудалова простирается слишком далеко. Она начала подозревать его в супружеских изменах. И не без оснований. Она находила в его карманах пудреницы и шпильки. Обнаруживала на его рубашках следы помады. Вытаскивала из дорожного несессера синтетические колготки. И наконец, застала однажды в его грим-уборной совершенно раздетую чревовещательницу Кисину. В тот день она избила мужа нотным пюпитром. Через двадцать минут Разудалов появился на сцене в темных очках. Левая рука его безжизненно висела. На Марусины попреки Разудалов отвечал каким-то идиотским смехом. Он не совсем понимал, в чем дело. Он говорил: - Мария, это несерьезно! Я думал, ты культурная, мыслящая женщина без предрассудков... Разудалов оставался верен своему жизнелюбию, зато научился лгать. От беспрерывной лжи у него появилось заикание. На сцене оно пропадало. Он лгал теперь без всякого повода. Он лгал даже в тех случаях, когда это было нелепо. На вопрос "Который час?" он реагировал уклончиво. Друзья шутили: - Разудалов хочет трахнуть все, что движется... Теперь уже от ревности страдала Маруся. Поджидала мужа ночами. Грозила ему разводом. А главное, не могла понять, зачем он это делает? Ведь она так сильно и бескорыстно его любила!.. Муж появлялся утром, распространяя запах вина и косметики: - Засиделись, понимаешь, выпили, болтали об искусстве... - Где ты был? - У этого... у Голощекина... Тебе большой привет. Маруся отыскивала в записной книжке телефон неведомого Голощекина. Женский голос хмуро отвечал: - Илья Захарович в больнице... Маруся, вспыхнув, подступала к Разудалову: - Значит, ты был у Голощекина? Значит, вы болтали об искусстве? - Странно, - поражался Разудалов, - лично я у него был... И тут Маруся впервые задумалась - как жить дальше? Удовольствия неизбежно порождали чувство вины. Бескорыстные поступки вознаграждались унижениями. Получался замкнутый круг... В чем источник радости? Как избежать разочарований? Можно ли наслаждаться без раскаяния? Все эти мысли не давали ей покоя. Через год у нее родился мальчик. Все шло, как прежде. Разудалов ездил на гастроли. Возвратившись, быстро исчезал. Когда Маруся уличала его в новых изменах, оправдывался: - Пойми, мне как артисту нужен импульс... Маруся снова переехала к родителям. Галина Тимофеевна к этому времени стала пенсионеркой. Федор Макарович продолжал работать. Неожиданно появлялся Разудалов с цветами и шампанским. Рассказывал о своих творческих успехах. Жаловался на цензуру, которая запретила его лучшую песню: "Я пить желаю губ твоих нектар..." Галину Тимофеевну он развязно называл - мамуля. Шутки у него были весьма сомнительные. Например, он говорил Марусиному папе: - Дядя Федя, ты со мною не шути! Ведь если разобраться, ты - никто. А я, между прочим, зять самого Татаровича!.. Выпив коньяка с шампанским и оставив пачку мятых денег, Разудалов убегал. Бремя отцовства его не тяготило. Целуя сына, он приговаривал: - Надеюсь, ты вырастешь человеком большой души... Временами Маруся испытывала полное отчаяние. Угрожала Разудалову самоубийством. Именно тогда в его репертуаре появился шлягер: Если ты пойдешь к реке топиться, приходи со мной, со мной проститься! Эх, я тебя до речки провожу и поглубже место укажу... Тут как в сказке появился Цехновицер. Он дал Марусе почитать "Архипелаг ГУЛаг" и настоятельно советовал ей эмигрировать. Он говорил: - Поженимся фиктивно и уедем в качестве евреев. - Куда? - спрашивала Маруся. - Я, например, в Израиль. Ты - в Америку. Или во Францию... Маруся вздыхала: - Зачем мне Франция, когда есть папа... И все-таки Муся стала задумываться об эмиграции. Во-первых, это было модно. Почти у каждого мыслящего человека хранился израильский вызов. То и дело уезжали знакомые деятели культуры. Уехал скульптор Неизвестный, чтобы осуществить в Америке грандиозный проект "Древо жизни". Уехал Савка Крамаров, одержимый внезапно прорезавшимся религиозным чувством. Уехал гениальный Боря Сичкин, пытаясь избежать тюрьмы за левые концерты. Уехал диссидентствующий поэт Купершток, в одном из стихотворений гордо заявивший: Наследник Пушкина и Блока, я - сын еврея Куперштока!.. Уезжали писатели, художники, артисты, музыканты. Причем уезжали не только евреи. Уезжали русские, грузины, молдаване, латыши, доказавшие наличие в себе еврейской крови. Короче, проблема эмиграции широко обсуждалась в творческих кругах. И Маруся все чаще об этом задумывалась. В эмиграции было что-то нереальное. Что-то, напоминающее идею загробной жизни. То есть можно было попытаться начать все сначала. Избавиться от бремени прошлого. Творческая жизнь у Маруси не складывалась. Замуж она, по существу, так и не вышла. Многочисленные друзья вызывали у нее зависть или презрение. У родителей Муся чувствовала себя, как в доме престарелых. То есть жила на всем готовом без какой-либо реальной перспективы. Сон, телевизор, дефицитные продукты из распределителя. И женихи - подчиненные Федора Макаровича, которые, в основном, старались нравиться ему. Маруся чувствовала: еще три года - и все потеряно навсегда... Цехновицер так настойчиво говорил о фиктивном, именно фиктивном, браке, что Маруся сказала ему: - Раньше ты любил меня как женщину. Цехновицер ответил: - Сейчас я воспринимаю тебя как человека. Маруся не знала - огорчаться ей или радоваться. И все-таки огорчилась. Видно, так устроены женщины - не любят они терять поклонников. Даже таких, как Цехновицер... На словах эмиграция казалась реальностью. На деле - сразу возникало множество проблем. Что будет с родителями? Что подумают люди? А главное - что она будет делать на Западе?.. В загс пойти с Цехновицером - уже проблема. У жениха, вероятно, и костюма-то соответствующего нет. Не скажешь ведь инспектору, что брак фиктивный... А потом начались какие-то встречи около синагоги. Какие-то "Памятки для отъезжающих". Какие-то разговоры с иностранными журналистами. Маруся стала ходить на выставки левой живописи. Перепечатывала на своей "Олимпии" запрещенные рассказы Шаламова и Домбровского. Пыталась читать в оригинале Хемингуэя. Ее родители о чем-то догадывались, но молчали. Пришлось Марусе с ними объясниться. Как это было - лучше не рассказывать. Тем более что подобные драмы разыгрывались во многих номенклатурных семействах. Родители обвиняли своих детей в предательстве. Дети презирали родителей за верноподданничество и конформизм. Взаимные попреки сменялись рыданиями. За оскорблениями следовали поцелуи. Федор Макарович знал, что должен будет в результате уйти на пенсию. Галина Тимофеевна знала, что с дочкой она больше не увидится. В октябре Маруся зарегистрировалась с Цехновицером. К Новому году они получили разрешение. Девятого января были в Австрии. Оказавшись на Западе, Цехновицер сразу изменился. Он стал еврейским патриотом, гордым, мудрым и немного заносчивым. Он встречался с представителями ХИАСа, носил шестиконечную анодированную звезду и мечтал жениться на еврейке. Условия фиктивного брака Цехновицер добросовестно выполнил. Увез жену на Запад. Зато Маруся оплатила все расходы и даже купила ему чемодан. Вскоре им предстояло расстаться. Цехновицер улетал в Израиль. Маруся должна была получить американскую визу. Маруся говорила: - Как ты будешь жить в Израиле? Ведь там одни евреи! - Ничего, - отвечал Цехновицер, - привыкну... Марусе было грустно расставаться с Цехновицером. Ведь он был единственным человеком из прошлой жизни. Маруся испытывала что-то вроде любви к этому гордому, заносчивому, агрессивному неудачнику. Ведь что-то было между ними. А если было, то разве существенно - плохое или хорошее? И если было, то куда оно, в сущности, могло деваться?.. В аэропорт Маруся не поехала. У маленького Левушки третий день болело горло. Маруся из окна наблюдала, как Цехновицер садится в автобус. Он казался таким неуклюжим под бременем великих идей. Его походка была решительной, как у избалованного слепого. Через неделю Левушке благополучно вырезали гланды. Отвезла его в госпиталь миссис Кук из Толстовского фонда. Виза к этому моменту уже была получена. Еще через шестнадцать дней Маруся приземлилась в аэропорту имени Кеннеди. В руках у нее был пакет с кукурузными чипсами. Рядом вяло топтался невыспавшийся Лева. Увидев двух негров, он громко расплакался. Маруся говорила ему: - Левка, заткнись! И добавляла: - Голос - в точности, как у папаши... После кораблекрушения В аэропорту Марусю поджидали Лора с Фимой. Лора была ее двоюродной сестрой по матери. Лорина мама - тетя Надя - работала простым корректором. Муж ее - дядя Савелий - преподавал физкультуру. Лора носила фамилию отца - Мелиндер. Татаровичи не презирали Мелиндеров. Иногда они брали Лору на дачу. Изредка сами ездили в Дергачево. Маруся дарила сестре платья и кофты. При этом говорилось: - Синюю кофту бери, а зеленую я еще поношу... Марусе и в голову не приходило, что Лора обижается. В общем, сестры не дружили. Маруся была красивая и легкомысленная. Лора - начитанная и тихая. Ее печальное лицо считалось библейским. Марусина жизнь протекала шумно и весело. Лорино существование было размеренным и унылым. Маруся жаловалась: - Все мужики такие нахальные! Лора холодно приподнимала брови: - Мои, например, знакомые ведут себя корректно. И слышала в ответ: - Нашла чем хвастать!.. Татаровичи не избегали Мелиндеров. Просто Мелиндеры были из другого социального круга. В старину это называлось - бедные родственники. Так что сестры виделись довольно редко. Муся от кого-то слышала, что Лора вышла замуж. Что муж ее - аспирант по имени Фима. Но познакомиться с Фимой ей довелось лишь в Америке... Эмиграция была для Лоры и Фимы свадебным путешествием. Они решили поселиться в Нью-Йорке. Через год довольно сносно заговорили по-английски. Фима записался на курсы бухгалтеров, Лора поступила в ученицы к маникюрше. Дела у них шли прекрасно. Через несколько месяцев оба получили работу. Фима устроился в богатую текстильную корпорацию. Лора трудилась в парикмахерской с американской клиентурой. Она говорила: - Русских мы практически не обслуживаем. Для этого у нас слишком высокие цены. Лора зарабатывала пятнадцать тысяч в год. Фима - вдвое больше. Вскоре они купили собственный дом. Это был маленький кирпичный домик в Форест-Хиллсе. Жилье в этом районе стоило тогда не очень дорого. Жили здесь, в основном, корейцы, индусы, арабы. Фима говорил: - С русскими мы практически не общаемся... Фима и Лора полюбили свой дом. Фима собственными руками починил водопровод и крышу. Затем электрифицировал гараж. Лора тем временем покупала занавески и керамическую утварь. Дом был уютный, красивый и сравнительно недорогой. Журналист Зарецкий, с которым Лора познакомилась в ХИАСе, называл его "мавзолеем". Старик явно завидовал чужому благополучию... Лора и Фима были молодой счастливой парой. Счастье было для них естественно и органично, как здоровье. Им казалось, что всяческие неприятности - удел больных людей. Лора и Фима слышали, что некоторым эмигрантам живется плохо. Вероятно, это были нездоровые люди с паршивыми характерами. Вроде журналиста Зарецкого. Лора и Фима жили дружно. Они жили так хорошо, что Лора иногда восклицала: - Фимка, я так счастлива! Они жили так хорошо, что даже придумывали себе маленькие неприятности. Вечером Фима, хмурясь, говорил: - Знаешь, утром я чуть не сбил велосипедиста. Лора делала испуганные глаза: - Будь осторожнее. Прошу тебя - будь осторожнее. - Не беспокойся, Лорик, у меня прекрасная реакция! - А у велосипедиста? - спрашивала Лора... Бывало, что Фима являлся домой с виноватым лицом. - Ты расстроен, - спрашивала Лора, - в чем дело? - А ты не будешь сердиться? - Говори, а то я заплачу. - Поклянись, что не будешь сердиться. - Говори. - Только не сердись. Я купил тебе итальянские сапожки. - Ненормальный! Мы же договорились, что будем экономить. Покажи... - Мне страшно захотелось. И цвет оригинальный... Такой коричневый... В субботнее утро Фима и Лора долго завтракали. Потом ходили в магазин. Потом смотрели телевизор. Потом уснули на веранде. Потом раздался звонок. Это была телеграмма из Вены. Маруся прилетала наутро, рейсом 264. К семи тридцати нужно было ехать в аэропорт. Встретили ее радушно. Засиделись в первую же ночь до трех часов. Ребенок спал. Телевизор был выключен. Фима готовил коктейли. Маруся и Лора сначала устроились на ковре. Лора сказала: "Так принято". Затем они все-таки перешли на диван. Лора в десятый раз спрашивала: - Зачем ты уехала, да еще с малолетним ребенком? - Не знаю... Так вышло. - Понятно, когда уезжают диссиденты, евреи или, например, уголовники... - У меня было плохое настроение. - То есть? - Мне показалось, что все уже было... Маруся хотела, чтобы ее понимали. Хотя сама она не понимала многого. - У тебя, действительно, все было - развлечения, поклонники, наряды... А ты вдруг - раз, и уезжаешь. - Мне сон приснился. - Например? - Вроде бы у меня появляются крылья. А дальше - как будто я пролетаю над городом и тушу все электрические лампочки. - Лампочки? - заинтересовался Фима. - Ясно. По Фрейду - это сексуальная неудовлетворенность. Лампочки символизируют пенис. - А крылья? - Крылья, - ответил Фима, - тоже символизируют пенис. Маруся говорит: - Я смотрю, ваш Фрейд не хуже Разудалова. Одни гулянки на уме... - И все же, - спрашивала Лора, - почему ты уехала? Политика тебя не волновала. Материально ты была устроена. От антисемитизма страдать не могла... - Этого мне только не хватало! - Так в чем же дело? - Да ни в чем. Уехала и все. Тебя хотела повидать... И Фиму... Играла радиола. Уютно звякал лед в стаканах. Пахло горячим хлебом из тостера. За окнами стояла мгла. Ночью все проголодались. Лора сказала: - Фимуля, принеси нам кейк из холодильника... Лоре было приятно, что дом хорошо и небрежно обставлен. Что на стенах литографии Шемякина, а в холодильнике есть торт. Что в гараже стоит японская машина, а шкафы набиты добротной одеждой. Лора еще днем говорила мужу: - Пусть живет. Пусть остается здесь сколько угодно... Не хочу я ей мстить за обиды, пережитые в юности. Не хочу демонстрировать своего превосходства. Мы будем выше этого. Ответим ей добром на зло... О чем ты думаешь?.. - Я думаю - как хорошо, что у меня есть ты! - А у меня - соответственно - ты!.. Лора подарила Марусе свитер и домашние туфли. Маруся их даже не примерила. Лора предоставила Марусе с ребенком отдельную комнату. Маруся Лору даже не поблагодарила. Лора предложила ей: "Бери из холодильника все, что тебе захочется". Но Маруся, в основном, довольствовалась картофельными чипсами. Театры Марусю не интересовали. В магазинах она разглядывала только детские игрушки. Ночной Бродвей показался ей шумным и грязным. Так прошла неделя. В субботу появился гость, Джи Кей Эплбаум, развязный и шумный толстяк. Он был менеджером в корпорации, где работал Фима. Вчетвером они жарили сосиски у заднего крыльца и пили "Бадвайзер". На этот раз Джи Кей пришел один. До этого, сказала Лора, он приводил невесту - Карен Роуч. На вопрос: "Где Карен?" - менеджер ответил: - Она меня бросила. Я был в отчаянии. Затем купил себе новую машину и поменял жилье. Теперь я счастлив... Эплбауму понравилась Маруся. Он захотел учиться русскому языку. Маруся спела ему несколько частушек. Например, такую: "Строят мощную ракету, посылают на Луну. Я хочу в ракету эту посадить мою жену..." Фима перевел. Когда Эплбаум попрощался и уехал, Маруся сказала: - По-моему, он дурак! Лора возмутилась: - Просто Джи Keй - типичный американец со здоровыми нервами. Если русские вечно страдают и жалуются, то американцы устроены по-другому. Большинство из них - принципиальные оптимисты... Лора объясняла Мусе: - Америка любит сильных, красивых и нахальных. Это страна деловых, целеустремленных людей. Неудачников американцы дружно презирают. Рассчитывать здесь можно только лишь на одного себя... - В Америке, - брал слово Фима, - нужно ежедневно переодеваться. Как-то я забыл переодеться, и Эплбаум спросил меня: "Ты где ночевал, дружище?!.." Днем Маруся возилась с Левушкой. Хлопот особых не было. Тем более что вместо пеленок Маруся использовала удобные и недорогие дайперсы. Эти самые дайперсы - первое, что Маруся оценила на Западе. Кроме того, ей нравились чипсы, фисташки и разноцветная бумажная посуда. Поел и выбросил... Муся испытывала беспокойство. Ей надо было срочно искать работу. Тем более что Левушку определили в детский сад. Сначала он плакал. Через неделю заговорил по-английски. А Маруся все думала, чем бы заняться. В Союзе она была интеллигентом широкого профиля. Работать могла где угодно. От министерства культуры до районной газеты. А здесь? Кино, телевидение, радио, пресса? Всюду, как минимум, нужен английский язык. Программистом ей быть не хотелось. Медсестрой или няней - тем более. Ее одинаково раздражали цифры, чужие болезни и посторонние дети. Ее внимание привлекла реклама ювелирных курсов. В принципе, это имело отношение к драгоценностям. А в драгоценностях Маруся разбиралась. Ювелирные курсы занимали весь третий этаж мрачноватого блочного дома на Четырнадцатой улице. Руководил ими мистер Хигби, человек с наружностью умеренно в

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору