Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Довлатов Сергей. Компромисс -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  -
подобное? Буш удивился: - А что еще он мог сказать? - Впрочем, да, конечно, - отступил редактор... Статья была опубликована. На следующий день Буша вызвали к редактору. В кабинете сидел незнакомый мужчина лет пятидесяти. Его лицо выражало полное равнодушие и одновременно крайнюю сосредоточенность. Редактор как бы отодвинулся в тень. Мужчина же при всей его невыразительности распространился широко и основательно. Он заполнил собой все пространство номенклатурного кабинета. Даже гипсовый бюст Ленина на обтянутом кумачом постаменте уменьшился в размерах. Мужчина поглядел на Буша и еле слышно выговорил: - Рассказывайте. Буш раздраженно переспросил: - О чем? Кому? Вообще, простите, с кем имею честь? Ответ был короткий, словно вычерченный пунктиром: - О встрече... Мне... Сорокин... Полковник Сорокин... Назвав свой чин, полковник замолчал, как будто вконец обессилев. Что-то заставило Буша повиноваться. Буш начал пересказывать статью о капитане Руди. Полковник слушал невнимательно. Вернее, он почти дремал. Он напоминал профессора, задавшего вопрос ленивому студенту. Вопрос, ответ на который ему заранее известен. Буш говорил, придерживаясь фактов, изложенных в статье. Закончил речь патетически: - Где ты, Пауль? Куда несет тебя ветер дальних странствий? Где ты сейчас, мой иностранный друг? - В тюрьме, - неожиданно ответил полковник. Он хлопнул газетой по столу, как будто убивая муху, и четко выговорил: - Пауль Руди находится в тюрьме. Мы арестовали его как изменника родины. Настоящая его фамилия - Рютти. Он - беглый эстонец. В семидесятом году рванул на байдарке через Швецию. Обосновался в Гамбурге. Женился на Луизе Рейшвиц. Четвертый год плавает на судах западногерманского торгового флота. Наконец совершил первый рейс в Эстонию. Мы его давно поджидали... Полковник повернулся к редактору: - Оставьте нас вдвоем. Редактору было неловко, что его выгоняют из собственного кабинета. Он пробормотал: - Да, я как раз собирался посмотреть иллюстрации. И вышел. Полковник обратился к Бушу: - Что вы на это скажете? - Я поражен. У меня нет слов! - Как говорится, неувязка получилась. Но Буш держался прежней версии: - Я описал все, как было. О прошлом капитана Руди не догадывался. Воспринял его как прогрессивно мыслящего иностранца. - Хорошо, - сказал полковник, - допустим. И все-таки случай для вас неприятный. Крайне неприятный. Пятно на вашей журналистской репутации. Я бы даже сказал - идеологический просчет. Потеря бдительности. Надо что-то делать... - Что именно? - Есть одна идея. Хотите нам помочь? А мы соответственно будем рекомендовать вас на штатную должность. - В КГБ? - спросил Буш. - Почему в КГБ? В газету "Советская Эстония". Вы же давно мечтаете о штатной работе. В наших силах ускорить это решение. Сроки зависят от вас. Буш насторожился. Полковник Сорокин продолжал: - Вы могли бы дать интересующие нас показания. - То есть? - Насчет капитана Руди... Дайте показания, что он хотел вас это самое... Употребить... Ну, в смысле полового извращения... - Что?! - приподнялся Буш. - Спокойно! - Да за кого вы меня принимаете?! Вот уж не думал, что КГБ использует подобные методы! Глаза полковника сверкнули бритвенными лезвиями. Он побагровел и выпрямился: - Пожалуйста, без громких слов. Я вам советую подумать. На карту поставлено ваше будущее. Но тут и Буш расправил плечи. Он медленно вынул пачку американских сигарет. Прикурил от зажигалки "Ронсон". Затем спокойно произнес: - Ваше предложение аморально. Оно идет вразрез с моими нравственными принципами. Этого мне только не хватало - понравиться гомосексуалисту! Короче, я отказываюсь. Половые извращения - не для меня!.. Хотите, я напишу, что он меня спаивал?.. А впрочем, и это не совсем благородно... - Ну, что ж, - сказал полковник, - мне все ясно. Боюсь, что вы на этом проиграете. - Да неужели у КГБ можно выиграть?! - расхохотался Буш. На этом беседа кончилась. Полковник уехал. Уже в дверях он произнес совершенно неожиданную фразу: - Вы лучше, чем я думал. - Полковник, не теряйте стиля! - ответил Буш... Его лишили внештатной работы. Может быть, Сорокин этого добился. А скорее всего, редактор проявил усердие. Буш вновь перешел на иждивение к стареющим женщинам. Хотя и раньше все шло примерно таким же образом. Как раз в эти дни Буш познакомился с Галиной. До этого его любила Марианна Викентьевна, крупный торговый работник. Она покупала Бушу сорочки и галстуки. Платила за него в ресторанах. Кормила его вкусной и здоровой пищей. Но карманных денег Бушу не полагалось. Иначе Буш сразу принимался ухаживать за другими женщинами. Получив очередной редакционный гонорар, Буш исчезал. Домой являлся поздно ночью, благоухая луком и косметикой. Однажды Марианна не выдержала и закричала: - Где ты бродишь, подлец?! Почему возвращаешься среди ночи?! Буш виновато ответил: - Я бы вернулся утром - просто не хватило денег... Наконец Марианна взбунтовалась. Уехала на курорт с пожилым работником главка. Рядом с ним она казалась моложавой и легкомысленной. Оставить Буша в пустой квартире Марианна, естественно, не захотела. И тут возникла Галина Аркадьевна. Практически из ничего. Может быть,под воздействием закона сохранения материи. Дело в том, что она не имела гражданского статуса. Галина была вдовой знаменитого эстонского революционера, чуть ли не самого Кингисеппа. И ей за это дали что-то вроде пенсии. Буш познакомился с ней в романтической обстановке. А именно - на берегу пруда. В самом центре Кадриорга есть небольшой затененный пруд. Его огибают широкие липовые аллеи. Ручные белки прыгают в траве. У берега плавают черные лебеди. Как они сюда попали - неизвестно. Зато всем известно, что эстонцы любят животных. Кто-то построил для лебедей маленькую фанерную будку. Посетители Кадриорга бросают им хлеб... Майским вечером Буш сидел на траве у пруда. Сигареты у него кончились. Денег не было вторые сутки. Минувшую ночь он провел в заброшенном киоске "Союзпечати". Благо на полу там лежали старые газеты. Буш жевал сухую горькую травинку. Мысли в его голове проносились отрывистые и неспокойные, как телеграммы: "...Еда... Сигареты... Жилье... Марианна на курорте... Нет работы... К родителям обращаться стыдно, а главное - бессмысленно..." Когда и где он ел в последний раз? Припомнились два куска хлеба в закусочной самообслуживания. Затем - кислые яблоки над оградой чужого сада. Найденная у дороги ванильная сушка. Зеленый помидор, обнаруженный в киоске "Союзпечати"... Лебеди скользили по воде, как два огромных черных букета. Пища доставалась им без видимых усилий. Каждую секунду резко опускались вниз точеные маленькие головы на изогнутых шеях... Буш думал о еде. Мысли его становились все короче: "...Лебедь... Птица... Дичь..." И тут зов предков отозвался в Буше легкой нервической дрожью. В глазах его загорелись отблески первобытных костров. Он замер, как сеттер на болоте, вырвавшийся из городского плена... К десяти часам окончательно стемнеет. Изловить самоуверенную птицу будет делом минуты. Ощипанный лебедь может вполне сойти за гуся. А с целым гусем Буш не пропадет. В любой компании будет желанным гостем... Буш преобразился. В глубине его души звучал охотничий рожок. Он чувствовал, как тверд его небритый подбородок. Доисторическая сила пробудилась в Буше... И тут произошло чудо. На берегу появилась стареющая женщина. То есть дичь, которую Буш чуял на огромном расстоянии. Вовек не узнают черные лебеди, кто спас им жизнь! Женщина была стройна и прекрасна. Над головой ее кружились бабочки. Голубое воздушное платье касалось травы. В руках она держала книгу. Прижимала ее к груди наподобие молитвенника. Дальнозоркий Буш легко прочитал заглавие - "Ахматова. Стихи". Он выплюнул травинку и сильным глуховатым баритоном произнес: Они летят, они еще в дороге, Слова освобожденья и любви, А я уже в божественной тревоге, И холоднее льда уста мои... Женщина замедлила шаги. Прижала ладони к вискам. Книга, шелестя страницами, упала на траву. Буш продолжал: А дальше - свет невыносимо щедрый, Как сладкое, горячее вино... Уже душистым, раскаленным ветром Сознание мое опалено... Женщина молчала. Ее лицо выражало смятение и ужас. (Если ужас может быть пылким и радостным чувством.) Затем, опустив глаза, женщина тихо проговорила. Но скоро там, где жидкие березы, Прильнувши к окнам, сухо шелестят, Венцом червонным заплетутся розы, И голоса незримо прозвучат... (У нее получилось -- "говоса".) Буш поднялся с земли. - Вы любите Ахматову? - Я знаю все ее стихи наизусть, - ответила женщина. - Какое совпадение! Я тоже... А цветы? Вы любите цветы? - Это моя свабость!.. А птицы? Что вы скажете о птицах? Буш кинул взгляд на черных лебедей, помедлил и сказал: Ах. чайка ли за облаком кружится, Малиновки ли носятся вокруг... О незнакомка! Я хочу быть птицей, Чтобы клевать зерно из ваших рук... - Вы поэт? - спросила женщина. - Пишу кое-что между строк, - застенчиво ответил Буш... День остывал. Тени лип становились длиннее. Вода утрачивала блеск. В кустах бродили сумерки. - Хотите кофе? - предложила женщина. - Мой дом совсем близко. - Извините, - поинтересовался Буш, - а колбасы у вас нет? В ответ прозвучало: - У меня есть все, что нужно одинокому сердцу... Три недели я прожил у Буша с Галиной. Это были странные, наполненные безумием дни. Утро начиналось с тихого, взволнованного пения. Галина мальчишеским тенором выводила: Эх, истомилась, устала я, Ночью и днем... Только о нем... Ее возлюбленный откликался низким, простуженным баритоном: Эх, утону ль я в Северной Двине, А может, сгину как-нибудь иначе... Страна не зарыдает обо мне, Но обо мне товарищи заплачут... Случалось, они по утрам танцевали на кухне. При этом каждый напевал что-то свое. За чаем Галина объявляла: - Называйте меня сегодня - Верочкой. А с завтрашнего дня - Жар-Птицей... Днем она часто звонила по телефону. Цифры набирала произвольно. Дождавшись ответа, ласково произносила: - Сегодня вас ожидает приятная неожиданность. Или: - Бойтесь дамы с вишенкой на шляпе... Кроме того, Галина часами дрессировала прозрачного, стремительного меченосца. Шептала ему, склонившись над аквариумом: - Не капризничай, Джим. Помаши маме ручкой... И наконец, Галина прорицала будущее. Мне, например, объявила, разглядывая какие-то цветные бусинки: - Ты кончишь свои дни где-нибудь в Бразилии. (Тогда - в семьдесят пятом году - я засмеялся. Но сейчас почти уверен, что так оно и будет.) Буш целыми днями разгуливал в зеленом халате, который Галина сшила ему из оконной портьеры. Он готовил речь, которую произнесет, став Нобелевским лауреатом. Речь начиналась такими словами: "Леди и джентльмены! Благодарю за честь. Как говорится - лучше поздно, чем никогда..." Так мы и жили. Мои шестнадцать рублей быстро кончились. Галининой пенсии хватило дней на восемь. Надо было искать какую-то работу. И вдруг на глаза мне попалось объявление - "Срочно требуются кочегары". Я сказал об этом Бушу. Я не сомневался, что Буш откажется. Но он вдруг согласился и даже просиял. - Гениально, - сказал он, - это то, что надо! Давно пора окунуться в гущу народной жизни. Прильнуть, что называется, к истокам. Ближе к природе, старик! Ближе к простым человеческим радостям! Ближе к естественным цельным натурам! Долой метафизику и всяческую трансцендентность! Да здравствуют молот и наковальня!.. Галина тихо возражала: - Эринька, ты свабый! Буш сердито посмотрел на женщину, и она затихла... Котельная являла собой мрачноватое низкое здание у подножия грандиозной трубы. Около двери возвышалась куча угля. Здесь же валялись лопаты и две опрокинутые тачки. В помещении мерно гудели три секционных котла. Возле одного из них стоял коренастый юноша. В руке у него была тяжелая сварная шуровка. Над колосниками бился розовый огонь. Юноша морщился и отворачивал лицо. - Привет, - сказал ему Буш. - Здорово, - ответил кочегар, - вы новенькие? - Мы по объявлению. - Рад познакомиться. Меня зовут Олег. Мы назвали свои имена. - Зайдите в диспетчерскую, - сказал Олег, - представьтесь Цурикову. В маленькой будке с железной дверью шум котлов звучал приглушенно. На выщербленном столе лежали графики и ведомости. Над столом висел дешевый репродуктор. На узком топчане, прикрыв лицо газетой, дремал мужчина в солдатском обмундировании. Газета едва заметно шевелилась. За столом работал человек в жокейской шапочке. Увидев нас, приподнял голову: - Вы новенькие? Затем он встал и протянул руку: - Цуриков, старший диспетчер. Присаживайтесь. Я заметил, что бывший солдат проснулся. С шуршанием убрал газету. - Худ, - коротко представился он. - Люди нужны, - сказал диспетчер. - Работа несложная. А теперь идемте со мной. Мы спустились по шаткой лесенке. Худ двигался следом. Олег помахал нам рукой как старым знакомым. Мы остановились возле левого котла, причем так близко, что я ощутил сильный жар. - Устройство, - сказал Цуриков, - на редкость примитивное. Топка, колосники, поддувало... Температура на выходе должна быть градусов семьдесят. Обратная - сорок пять. В начале смены заготавливаете уголь. Полную тачку загружать не советую - опрокинется... Уходя, надо прочистить колосники, выбрать шлак... Пожалуй, это все... График простой - сутки работаем, трое отдыхаем. Оплата сдельная. Можно легко заработать сотни полторы... Цуриков подвел нас к ребятам и сказал: - Надеюсь, вы поладите. Хотя публика у нас тут довольно своеобразная. Олежка, например, буддист. Последователь школы "дзен". Ищет успокоения в монастыре собственного духа... Худ - живописец, левое крыло мирового авангарда. Работает в традициях метафизического синтетизма. Рисует преимущественно тару - ящики, банки, чехлы... - Цикл называется "Мертвые истины", - шепотом пояснил Худ, багровый от смущения. Цуриков продолжал: - Ну, а я - человек простой. Занимаюсь в свободные дни теорией музыки. Кстати, что вы думаете о политональных наложениях у Бриттена? До этого Буш молчал. Но тут его лицо внезапно исказилось. Он коротко и твердо произнес: - Идем отсюда! Цуриков и его коллеги растерянно глядели нам вслед. Мы вышли на улицу. Буш разразился гневным монологом: - Это не котельная! Это, извини меня, какая-то Сорбонна!.. Я мечтал погрузиться в гущу народной жизни. Окрепнуть морально и физически. Припасть к живительным истокам... А тут?! Какие-то дзенбуддисты с метафизиками! Какие-то блядские политональные наложения! Короче, поехали домой!.. Что мне оставалось делать? Галина встретила нас радостными криками. - Я так плакава, - сказала она, - так плакава. Мне быво вас так жавко... Прошло еще дня три. Галина продала несколько книг в букинистический магазин. Я обошел все таллиннские редакции. Договорился о внештатной рабо-те. Взял интервью у какого-то слесаря. Написал репортаж с промышленной выставки. Попросил у Шаблинского двадцать рублей в счет будущих гонораров. Голодная смерть отодвинулась. Более того, я даже преуспел. Если в Ленинграде меня считали рядовым журналистом, то здесь я был почти корифеем. Мне поручали все более ответственные задания. Я писал о книжных и театральных новинках, вел еженедельную рубрику "Другое мнение", сочинял фельетоны. А фельетоны, как известно, самый дефицитный жанр в газете. Короче, я довольно быстро пошел в гору. Меня стали приглашать на редакционные летучки. Еще через месяц - на учрежденческие вечеринки. О моих публикациях заговорили в эстонском ЦК. К этому времени я уже давно покинул Буша с Галиной. Редакция дала мне комнату на улице Томпа - льгота для внештатного сотрудника беспрецедентная. Это значило, что мне намерены предоставить вскоре штатную работу. И действительно, через месяц после этого я был зачислен в штат. Редактор говорил мне: - У вас потрясающее чувство юмора. Многие ваши афоризмы я помню наизусть. Например, вот это: "Когда храбрый молчит, трусливый помалкивает..." Некоторые ваши фельетоны я пересказываю своей домработнице. Между прочим, она закончила немецкую гимназию. - А, - говорил я, - теперь мне все понятно. Теперь я знаю, откуда у вас столь безукоризненные манеры. Редактор не обижался. Он был либерально мыслящим интеллигентом. Вообще обстановка была тогда сравнительно либеральной. В Прибалтике - особенно. Кроме того, дерзил я продуманно и ловко. Один мой знакомый называл этот стиль - "почтительной фамильярностью". Зарабатывал я теперь не меньше двухсот пятидесяти рублей. Даже умудрялся платить какие-то алименты. И друзья у меня появились соответствующие. Это были молодые писатели, художники, ученые, врачи. Полноценные, хорошо зарабатывающие люди. Мы ходили по театрам и ресторанам, ездили на острова. Короче, вели нормальный для творческой интеллигенции образ жизни. Все эти месяцы я помнил о Буше. Ведь Таллинн - город маленький, интимный. Обязательно повстречаешь знакомого хоть раз в неделю. Буш не завидовал моим успехам. Наоборот, он радостно повторял: "Действуй, старик! Наши люди должны занимать ключевые посты в государстве!" Я одалживал Бушу деньги. Раз двадцать платил за него в Мюнди-баре. То есть вел себя как полагается. А что я мог сделать еще? Не уступать же было ему свою должность? Честное слово, я не избегал Буша. Просто мы относились теперь к различным социальным группам. Мало того, я настоял, чтобы Буша снова использовали как внештатного автора. Откровенно говоря, для этого я был вынужден преодолеть значительное сопротивление. История с капитаном Руди все еще не забылась. Разумеется, Бушу теперь не доверяли материалов с политическим оттенком. Он писал бытовые, спортивные, культурные информации. Каждое его выступление я старался похвалить на летучке. Буш стал чаще появляться в редакционных коридорах. К этому времени он несколько потускнел. Брюки его слегка лоснились на коленях. Пиджак явно требовал чистки. Однако стареющие женщины (а их в любой редакции хватает) продолжали, завидев Буша, мучительно краснеть. Значит, его преимущества таились внутри, а не снаружи. В редакции Буш держался корректно и скромно. С начальством безмолвно раскланивался. С рядовыми журналистами обменивался новостями. Женщинам говорил комплименты. Помню, в редакции отмечалось шестидесятилетие заведующей машинописным бюро - Лорейды Филипповны Кожич. Буш посвятил ей милое короткое стихотворение: Вздыхаю я. Завидевши Лорейду... Ах, что бы это значило по Фрейду?! После этого Лорейда Филипповна неделю ходила сияющая и бледная одновременно... Есть у номенклатурных работников одно привлекательное с

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору