Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
Юрий Домбровский.
Новеллы о Шекспире
---------------------------------------------------------------
OCR: Максим Бычков
---------------------------------------------------------------
СМУГЛАЯ ЛЕДИ
Только глупец может считать
стратфордского Шекспира автором "Гамлета" и
"Короля Лира"...
(Из одной старой книги о Шекспире)
По единогласному заключению ученых,
Гулливер не что иное, как миф, легенда,
созданная простым народом, в виду его
склонности к чудесному и необыкновенному.
Гулливер не существовал никогда, а тот, кто
утверждает обратное, лишается звания ученого,
навсегда изгоняется из академии и предается
проклятию в "Ежегоднике".
Леонид Андреев, "Смерть Гулливера".
Глава 1
ТЕАТР
1
Ричард Бербедж, играющий преступного короля, пришел со сцены, снял на
ходу железные рыцарские перчатки и с размаху бросил их на дряхлый скрипучий
столик.
- ... с этой вашей пьесой-то!.. - сказал он крепко и очень искренне.
Все, кто сидел в уборной, переглянулись, - таким Бербеджа видели
впервые, что-что, а спокойствие он не терял никогда. Длинный малый в женском
платье покосился на него и встал с табуретки, уступая место.
- Да сиди, сиди! - приказал ему Бербедж раздраженно и милостиво. -
Сиди, я еще Билла буду ждать! Ax, черт! Ну уж, я ему на этот раз скажу одно
слово... Да, скажу.
Он прошел и сел к другому зеркалу, нахохлился, погрыз большой палец и
вдруг раздраженно фыркнул.
- "Сборы, сборы!" - передразнил он. - Вот и сборы - два пенса да медная
пуговица на дне кружки! А то еще "сборы"!
Опять все переглянулись. Хотя, верно, сборов не было, но все знали -
Бербедж сердится все-таки не за это. Сборы-то сборами, а играть было тяжело
и противно. Публика слушала плохо, громко разговаривала, и раз чуть было не
вспыхнула драка и пришлось на добрых пять минут прекратить игру: в партере
поймали воришку, и тот стал визжать и вырываться. Поднялся шум. Но тут со
сцены, где сидела чистая публика, вдруг поднялся высокий молодой в голубом
зимнем плаще с тремя золотыми леопардами и гаркнул оскорбительно и громко:
- Эй, вы, милорды! Висельная дичь!
Ему ответили руганью, хохотом и свистом, кто-то даже запустил моченым
яблоком, но молодец был тоже не промах, он встал - а был он высок и хорошо
сложен - молча обнажил до половины шпагу, потом вытянул руку, сжал кулак и
показал его партеру.
- Гы-ы! - длинно было засмеялся какой-то дурак, но в партере поняли и
сразу же замолкли. Тут пахло серьезной дракой, а то, пожалуй, и
кровопролитием.
Шум замолк, и пьеса продолжалась, но Бербеджу-то все это было очень
неприятно, он играл плохо, с накладками, и чувствовал, что и зрители
понимают, что он не в себе, а мучительнее этого состояния для него вообще
ничего не было. Теперь он сидел красный от стыда, раздевался и был так зол,
что вообще никого бы не хотел видеть: ни приятелей, ни театр, ни эту темную,
скверно обставленную уборную, где все шатается и скрипит, ибо все здесь
сделано на скорую руку, - он сам был столяром и сыном столяра и в этих вещах
толк понимал. Кроме того, было еще и холодновато, со сцены через колючие
доски дуло так, что шевелились дешевые, реденькие занавески. Бербедж кончил
раздеваться, встал и тут в дверь вкатился пухленький, толстый человечек с
очень румяным и ясным лицом.
- Уф, - сказал человечек и покачал головой, ведь еле-еле протискался.
Его величеству привет!
Он сам взял стул, сел на него верхом, вытащил платок и начал
вытираться. Лицо было потное и блестело.
- Еле-еле, - повторил он. - Там какого-то молодца потащили купать,
говорят, что кошелек срезал. А что это ваше величество не в духе?
Бербедж, когда увидел старика, сразу просветлел.
- Сплошной убыток, мистер Четль, - сказал он весело. - Это прибавка -
одиннадцать шиллингов на брата, кажется, все, что останется в кассе. Ведь
это с ума сойти - играть такую трудную пьесу, со столькими переодеваниями,
за одиннадцать шиллингов на человека. Где у него была только голова?
- У кого это? - спросил старик.
- Да все у него, у Билла. Понимаете, вчера приходят два каких-то
джентльмена, встречают Билла и спрашивают: "Что вы играете седьмого
февраля?" Билл им отвечает: "Ромео и Джульетту". - "Нет, играйте "Ричарда
Второго". Билл говорит: "Это нам невыгодно, сборы маленькие, пьеса уже давно
не идет, половина зала пустая". А они говорят: "Мы заплатим по одиннадцать
шиллингов каждому участвующему". Ну, Билл и настоял, чтобы отменили "Ромео".
- Он вдруг опять помрачнел и выругался. - Знаете почему? Нет! Меня-то не
проведешь. Он там играет монаха. Роль-то маленькая, но у него там строк
сорок в самом конце, а он... Ну, в общем, ему теперь надо освобождаться
пораньше.
- О?! - покачал головой старичок, его глаза округлились от
удовольствия. - Это какая же? Неужели все та же?
- Ну! - ответил Бербедж с легкой улыбкой, снисходительной и чуть-чуть
высокомерной (старик заметил и это). - Нет, конечно. Там дело вполне
конченое.
- Ах, значит, и сонеты не помогли? - глумливо спросил старик.
Бербедж ничего не ответил, только головой мотнул.
Так они, улыбаясь, смотрели в лицо друг друга, отлично понимая все и
слегка злорадствуя.
- В ее гнездышко залетает теперь большая птица, - сказал Бербедж очень
отчетливо, - ее милость завела себе такого пеликана, что он каждую ночь
прилетает клевать до крови ее сердце. Ее душа теперь наполнена до краев
дарами его милости.
- Хотел бы я знать тогда, - сказал старик задумчиво, - что у леди
называется душой и куда она ее прячет на ночь?
Все, кто был в уборной, засмеялись.
- Вы уж скажете, мистер Четль, - махнул рукой Бербедж.
Зашел кассир - старик медлительный, сухой и сердитый.
Все обернулись к нему.
Он дошел до стола и со звоном грохнул на него медную кружку.
- Черт знает что такое! - сказал он. - Напакостили целую бочку да и
перевернули ее под конец. Такая вонь пошла по всему помещению! Велел курить
можжевельник. Да куда там! До сих пор не продохнешь.
- А почему перевернули бочку? - быстро спросил Четль.
- Вора купали, - сердито ответил старик и погремел кружкой: -
Выручка-то, видите, а?
- Нет, Билл совсем сошел с ума! - решительно сказал Бербедж.
- Но к кому же он тогда бегает? - задумчиво спросил старик. - Чтобы
Виллиам без всякой причины потерпел убыток? Да никак я этому не поверю. Если
он промахнулся, значит, было из-за чего. Было, было, мистер Бербедж. Будьте
уверены, что было.
- Очевидно, что так, - сказал Бербедж.
- Если я говорю, что это так и есть, будьте уверены. Да, что-то
делается с Биллом. Помните, вы мне рассказывали, что он начал для вас новую
пьесу? Ведь это было месяца три назад, никак не меньше. И помните, вы
говорили, что недели через две она уже пойдет. Так где же она? А вот я
действительно пишу трагедию и поставлю ее.
- А вы что-нибудь разве пишете сейчас? - спросил кассир. Он тоже имел
долю в театре, и его мучило, что сборы начали падать.
- Я-то пишу, - важно кивнул головой Четль, я-то, молодой человек, пишу!
Не говорю наверное, но очень скоро, возможно, что в этом месяце я окончу
большую трагедию про Вильгельма Завоевателя, и посмотрите, какие сборы она
будет делать.
- Ну что ж, дай-то Бог! - мирно согласился Бербедж, которому очень
хотелось, чтобы Биллу натянули нос. - Вильгельм Завоеватель солиднее
Ричарда. Во всяком случае, пришел раньше его.
- Да, - подтвердил Четль. - Был солиднее и пришел раньше. Но только для
того, чтобы приобрести мою трагедию про этого несравненного героя, вам
придется раскошелиться. Это ведь не ваш дурной "Ричард", за которого и
одиннадцать шиллингов высокая цена. Так я прямо и скажу, когда мы встретимся
с вашим Шейлоком.
- Ладно. Будет мех, будет и цена, - ответил Бербедж. - Я иду в "Сокол".
Поищу Билла хотя бы там. Не составите ли мне компанию?
II
В коридоре, узком и темноватом, их остановил мальчишка, бойкий,
востроглазый чертенок, один из тех, что держал лошадей у входа в театр, и
сунул Бербеджу записку.
- От кого? - спросил Бербедж, не удивляясь.
Мальчишка только хмыкнул.
- О! - почтительно сказал Четль и даже отступил.
- А ну, держи фонарь, - приказал Бербедж мальчишке и стал читать.
Конечно, и Четль заглянул туда же.
- Кто тебе передал это? - спросил Бербедж, комкая записку в кулаке.
- Там... У входа... - неопределенно сказал мальчишка.
Бербедж повернулся к Четлю.
- Ну что же, раз зовут, надо идти, - сказал он с той чуть
презрительной, извиняющейся, но вместе с тем и покорной улыбкой, которую
Четль в этих случаях давно заметил у актеров первого положения. - Ну, я не
прощаюсь с вами. Вы не выпьете и двух кружек, как я приду.
- Мистер Ричард, кто вас зовет? - спросил строго Четль. - Неизвестный
человек? Что ему нужно от вас? Какие могут быть тут разговоры, коли вы его и
знать не знаете? Почему он подослал мальчишку, а не пришел сам?
- Ну! - сказал Бербедж и засмеялся. - Мало ли почему!
- Смотрите, смотрите, - пригрозил Четль. - Помните, как погиб Марло?
- Чепуха! - ответил Бербедж. - То Марло, а то я! Идите, я сейчас же
догоню вас.
И он отошел с мальчишкой.
* * *
Двое стояли несколько поодаль от входа, в одном Бербедж узнал того
молодца в плаще с леопардами, которого он сегодня заметил в театре. Другой
стоял спиной к ним, прислонившись к столбу. Когда молодец увидел Бербеджа,
он молча повернулся и пошел к Темзе. Дошел до мостков и остановился. "Вот
как?" - подумал Бербедж. Но время было еще раннее, только что начало
смеркаться, да и народ толпился повсюду, особенно около мостков через
большую сточную канаву, где стоял молодец. "А, да что там!" - подумал
Бербедж и пошел. Как только молодец в голубом плаще отошел, тот, что стоял
спиной, повернулся и посмотрел на Бербеджа. Это был юноша среднего роста, но
очень тонкий и хрупкий, порядком смуглолицый, с черными большими глазами,
выражения которых Бербедж никак не мог уловить, и чуть заметными черными
усиками над верхней, немного выдающейся вперед губой. На нем был длинный
белый плащ, а сбоку торчала шпага. Увидев его, Бербедж вздрогнул и
остановился. Уж слишком непривычным было его лицо - чуть ли не мальчишеское,
очень свежее, но вместе с тем резко отличное чем-то от всех мальчишеских и
юношеских лиц. И вдруг Бербеджу показалось, что он где-то видел этого юношу
и даже знал его, пожалуй, но вот забыл. Так с десяток секунд они и смотрели
друг на друга. Потом юноша слегка улыбнулся - так, что чуть вздернулась
верхняя, поросшая черным пушком губа, показались круглые, мелкие и блестящие
зубы. Резким движением плеча поправил плащ и пошел к Бербеджу. Шел он
твердо, отчетливо, чеканно. Но Бербедж обратил внимание, что длинная шпага
все-таки очень стесняет его движения, и надел он ее не на тот бок. "Что за
черт!" - подумал Бербедж. И тут юноша вдруг тихо, но очень ясно сказал:
- Мистер Бербедж!
- А! - почти крикнул Бербедж и даже отступил.
- Ну-ну! - сказал юноша успокаивающе. - Не надо. И так на нас уже
смотрят. Идемте-ка.
Он предложил Бербеджу руку, они обогнули круглое здание театра и пошли
вниз, к городскому саду.
Было шумно и весело в этом саду. Какой-то пьяный матрос, широколобый,
кривоногий, обветренный, как черт, с толстой рассеченной губой, рыча,
дразнил ручного медведя. Зверь уже вставал на дыбы, обхватывал голову лапами
и яростно рычал.
Несколько гуляющих девок, в особенности одна - маленькая, краснощекая,
под хохот и восторженные визги ребятишек кричала что-то обидное высокому
нескладному парню, который - поскорей, поскорей от греха подальше! - хрустя,
топал по замерзшим лужам и все никак не мог дождаться, когда же он зайдет за
угол.
- Так значит, вы не сразу узнали меня? - спросил юноша.
- Я еще до сих пор не приду в себя, - ошалело ответил Бербедж. Он уже
понимал кое-что. - Если бы не ваш голос... - Они все ускоряли и ускоряли
шаг. - Я думал, конечно, что вы можете прийти, искал вас во время спектакля.
- Вот видите, я и пришла, - ответил юноша.
Они перешли дряхлые мостики, покрытые бурым льдом, и теперь пересекали
площадь. Молодец в леопардах вдруг оказался каким-то образом впереди.
Бербедж нахмурил брови, соображая: что-то сулит ему это приключение? И что
оно вообще значит? Любовь? Деньги? И вдруг вспомнил: а Четль-то?! Он
оглянулся.
Толстяк шел по другой стороне улицы, пыхтел, но от них не отставал. И
Бербедж понял: нет, не отвязаться! Там, где пахло происшествием, скандалом
или хорошей, жирной сплетней, где случалось что-нибудь такое, о чем можно
было поговорить, там и был толстый, добрый, умный и суетливый Четль. И
сердиться на него за это было невозможно! Он ведь не купался в грязи - он
был просто богом этой грязи!
- Одну минуточку, - сказал Бербедж- Он ведь так от нас никогда не
отвяжется. Разрешите, я ему скажу, что сегодня...
- Да нет, нет, - удержал его юноша. - Зачем же? Я вас сейчас же отпущу.
Пусть он вас обождет где-нибудь. Вы куда с ним шли?
- В "Сокол".
- Ну и мы идем туда же. Скажите ему, пусть через час он ждет нас в
яблочной комнате.
III
- Дорогой мистер Четль, - сказал Бербедж. - Вы меня извините, что я
заставил вас бежать, это очень опасно в ваши лета и при вашей комплекции, но
я хочу сказать: вы гнались за мной не зря, сегодня мы с вами все-таки выпьем
несколько кружек. Я задержусь очень ненадолго, но вы уж мне, пожалуйста, не
мешайте. Дело-то в том... - Он хотел соврать что-нибудь, но увидел красное
лицо Четля, его круглые глаза и крепко сомкнутые, недобрые теперь губы, и
сбился на какую-то чепуху.
Четль молча, сурово и взыскующе смотрел ему в лицо.
- Я боюсь за вас, мистер Бербедж, - сказал он. - Я ваш друг, и вот я
боюсь. Что это за приключение? Куда они вас тащат? Почему один с вами, а
другой забежал вперед? Мистер Бербедж, смотрите, - кого любят женщины, того
не любят мужчины. Вспомните Марло!
- Да нет же, нет, - тоскливо сказал Бербедж, какой еще там Марло? Меня
приглашают... Ну, одним словом, ждите меня через полчаса в том же трактире.
Мы тоже идем в "Сокол".
- И Марло тоже зарезали в трактире. Вот так же, зазвали и потом
зарезали, - сурово сказал Четль. - Мистер Бербедж, вы хоть знаете, кто это
такие? И зачем они вас вызывают? Вы сказали - через полчаса, а вот я не
знаю, что с вами будет через полчаса.
И Бербедж понял - Четля так просто с рук не сбудешь.
- Послушайте, это... - Бербедж воровато оглянулся. Его спутник стоял
неподвижно и прямо около дома. Его белый плащ особенно ярко выделялся на
красной стене. - Это женщина! - быстро шепнул он. - Только я не знаю, кто
она такая. Понимаете? Она должна мне что-то сказать. Так вот, через
полчаса... - И он быстро пошел, предупреждая вопросы.
Она в самом деле повела его в "Сокол", то есть внизу-то был трактир и
там уже горланили, но наверху помещалось несколько приличных комнат, для
истых господ, и они сдавались приезжим.
Они поднялись по темной скрипучей лестнице.
Она шла так быстро и так уверенно взбегала на ступеньки, что он увидел
- она хорошо знает дорогу. Поднялись и пошли по коридору, тоже темному и
узкому, пропахшему бобами, прогорклым маслом и какими-то соленьями. Тут она
подошла к двери и трижды постучала. Дверь сейчас же чуть приоткрылась. Она
нырнула в образовавшуюся щель и втащила за руку Бербеджа.
Он вошел и огляделся.
Комната была почти пустая. Только два деревянных стула с очень высокими
спинками (их называли испанскими) да широкая, неуклюжая дубовая кровать с
белым грязным пологом. Молодец, что был раньше в голубом плаще, стоял около
двери. Теперь плащ этот он сбросил, и три распластанных, плоских леопарда с
кудрявыми лапами выделялись особенно ясно. Было темновато, но горели две
свечи, и мерзкий желтый свет оседал на всех предметах.
Она обернулась к молодцу.
- Ну-с, вот, - сказала она, - пойдешь, посидишь внизу, а через полчаса
выйдешь во двор и посмотришь на окна. Если занавески не будут подняты,
зайдешь еще через полчаса. Деньги у тебя остались?
- Остались, - сказал молодец и потянулся было за плащом.
- Плащ оставь, - сказала она. - Пусть думают, что ты остановился тут
же.
Молодец вышел. Она подошла к стулу, сняла плащ, отстегнула шпагу.
- Садитесь, Ричард, будем разговаривать, - сказала она.
- Но я до сих пор не опомнюсь, миссис Фиттон, пробормотал он, понимая
уже все.
- Мэри, - тихо поправила она, смотря неподвижно и прямо большими,
черными, чуть матовыми глазами.
Но он все еще колебался, нащупывая почву.
- Я до сих пор не понимаю, миссис Мэри, - сказал он искренне, разводя
руками.
- Да нет, Мэри, просто Мэри, - повторила она так же тихо и настойчиво и
вдруг улыбнулась ему. От улыбки этой у него сразу зашлась голова, стало
холодно и жарко и неудобно стоять. Он взял ее за руку, выше локтя, - она не
сопротивлялась - и голосом, неоднократно проверенным им в "Ромео", сказал:
- Я ведь три года ждал тебя, Мэри.
Она молчала.
Так они стояли и смотрели друг на друга. И все же было в ней что-то
такое, что его удерживало.
- Три года, - повторил он, скользя пальцами по ее руке, все выше и
выше, к плечу и шее.
- Врешь! - вдруг сказала она негромко, но очень хлестко. - Не смел ты
меня ждать! Я всегда прихожу к тем, кто меня не ждет.
"Сердится! Да ну же!" - быстро понял он и без всяких разговоров бурно
обхватил ее и поцеловал в лицо, - губы у нее были сжатые, неподатливые и
холодные. Она молчала и не двигалась в его руках. Он поцеловал ее еще раз,
больно и крепко, и тут она ударила его по щеке очень ловко и увесисто.
Он сразу же отскочил от нее на середину комнаты. Она усмехнулась,
хотела что-то сказать, но ничего не сказала и подняла обе руки и стала с
затылка поправлять прическу. Он стоял и молчал.
Она вдруг фыркнула, как разозленная кошка, и прошлась по комнате.
Посмотрела-посмотрела, подошла к стулу и, сошвырнув плащ, села верхом.
- Не особенно-то вы умелый, - сказала она сердито. - Друг вашего
величества куда более тонок в обращении.
- Счастливец! - вздохнул Бербедж. Он был серьезно растерян и не знал,
что же ему делать.
Она глядела на него жестко прищуренными, теперь совершенно ясными
глазами. Она сидела, он стоял, и так, снизу вверх, смотреть на него ей было
неудобно. Кроме того, она все-таки хорошо знала, что ей от него нужно, и
теперь думала о том, что без шага с ее стороны у них ничего не получится. Уж
слишком робеет.
Тогда она пальцем поманила его к себе. Он подошел и неуверенно
посмотрел на нее. Она выну