в нашей квартире на Аэропорте, и села за стол на кухне.
   Фася поставила  чайник,  вытащила  чашки,  потом  вдруг  выглянула  в
коридор и крикнула:
   - Аркадий Николаевич, идите чайком побаловаться!
   Бабушка очень любила зятя, папа платил ей той же монетой.  Иногда  он
шутил:
   - Вот что, Тамара, соберешься меня бросить, все отдам, кроме Афанасии
Константиновны.
   Услыхав, что бабуля зовет давно умершего  человека,  я  испугалась  и
спросила:
   - Фася, ты с ума сошла? Отец скончался в семьдесят втором!
   Бабушка растерялась:
   - Совсем из головы выпало.
   Мне ситуация показалась странной, и я постаралась побыстрей забыть  о
ней.  Но,  к  сожалению,  это  было  лишь  началом   процесса.   Болезнь
Альцгеймера страшная вещь, день  за  днем  ты  наблюдаешь,  как  любимый
человек умирает, уходит от тебя душой. Тело его  остается  на  земле,  а
сущность исчезает и через какое-то  время  ты  в  ужасе  понимаешь:  его
больше нет, перед глазами лишь внешняя оболочка.
   За что моей бабушке, абсолютно святой женщине,  никогда  в  жизни  не
сделавшей никому плохо, Господь послал это испытание, я не понимаю. Фася
перестала узнавать нас с мамой, не могла выйти на  улицу,  разговаривать
по телефону, смотреть телевизор, читать книги. Весь  ее  мир  сжался  до
крохотного кусочка, а единственной радостью стала вкусная  еда.  Бабушка
превратилась в грудного младенца.
   В середине октября я купила в  буфете  "Вечерки"  раритетную  по  тем
годам вещь - глазированные творожные сырки и тут же принесла их бабушке.
Фася к тому времени давно перестала идентифицировать внучку.
   Положив пару сырков на тарелочку, я  вошла  в  спальню  к  бабушке  и
сказала:
   - Это едят, попробуй, очень вкусно.
   Бабушка села, взяла угощенье, а я решила пойти домой,  повернулась  и
услышала:
   - Грушенька, не попить ли нам чаю?
   От удивления я споткнулась и обернулась. Фася смотрела  на  меня,  ее
глаза, последний год совершенно пустые, ярко сияли на лице.
   - Ты мне? - глупо спросила я.
   - А кому же еще, - усмехнулась Фася, - пошли, заварю.
   Не успела я и охнуть, как бабуля вскочила и  побежала  к  плите.  Она
действовала ловко и уверенно. Достала из  шкафчика  железную  коробочку,
ополоснула чайничек кипятком. У меня просто пропал дар речи, получалось,
что бабушка стихийно  выздоровела  от  болезни  Альцгеймера,  но  такого
просто не могло быть!
   Мы сели за стол и стали разговаривать, как в прошлые  времена.  Потом
бабушка сказала:
   - Устала, пойду отдохну.
   Я уложила ее в кровать. Фася перекрестила меня и вздохнула:
   - Дай Господь тебе счастья, не упусти Александра Ивановича, он  очень
на Стефана похож.
   Я поцеловала бабулю:
   - Спи, завтра поговорим.
   Фася закрыла глаза, а потом вдруг сказала:
   - Не обижай Аркашеньку, хороший мальчик растет, на Стефана похож.
   У бабушки все симпатичные ей люди походили на покойного мужа.
   Я усмехнулась и ушла смотреть телевизор,  отчего-то  мне  расхотелось
торопиться домой. Часа через два я все же  решила  отправиться  к  себе,
зашла в спальню, хотела поцеловать Фасю перед уходом  и...  поняла,  что
она умерла.
   Бог наградил Афанасию за праведную жизнь, перед кончиной  он  дал  ей
возможность попрощаться с внучкой.
   Когда много лет спустя я рассказала об  этом  странном  случае  своей
подруге Оксане, хирургу по профессии, та не удивилась.
   - Подобные казусы описаны в медицине, - объявила она, - мозг человека
плохо  изученная  территория.  Перед  смертью   он   включает   какие-то
бездействующие в нормальной жизни механизмы и происходят чудеса.  Иногда
больные выходят из комы,  иные  начинают  говорить,  слепые  прозревают.
Родственники,  как  правило,  радуются,  думая,  что  следующий  этап  -
окончательное  выздоровление,  но  специалисты  знают,   подобное   лишь
кратковременный  всплеск  перед  кончиной,  так  электрическая  лампочка
вспыхивает  невероятно  ярким  светом  за  пару  секунд  до  того,   как
перегореть.
   В 85-м году я ушла из "Вечерки", мы с Александром Ивановичем захотели
общего ребенка, и муж сказал:
   -  Уж  извини,  но  у  человека,  работающего  в  ежедневной  газете,
получится что угодно, кроме здорового младенца.
   И я, бросив практическую журналистику, устроилась в библиотеку, стала
выдавать людям на абонементе книги. Может  быть,  кому-то  столь  резкий
зигзаг покажется странным, но я к тому времени безумно устала, носясь по
городу в поисках информации, и четко поняла: никакой карьеры не  сделаю,
так и стану бегать до  старости  по  людям  с  карандашом  и  блокнотом,
задавая им уныло-идиотские вопросы типа: "Ваши творческие планы?"
   Я в восемьдесят пятом оказалась перед выбором, который  часто  делают
женщины: семья или работа. И не колеблясь ушла в библиотеку.
   Год, проведенный в районном книгохранилище  номер  шестьдесят  восемь
стал одним из счастливейших в моей жизни. В этом  учреждении  подобрался
совершенно уникальный  коллектив,  состоящий  из  одних  только  женщин.
Никаких сплетен, подсиживаний друг друга, истерик  и  скандалов  тут  не
водилось. Все дамы были уже,  скажем  так,  за  тридцать,  имели  мужей,
детей, внуков и жили только ради них. В  библиотеку  сотрудницы  ходили,
как в своеобразный клуб, все страстно любили книги.
   Я оказалась самой молодой, и коллеги стали меня натаскивать.
   Первым делом научили готовить. В обеденный перерыв дамы доставали  из
сумок  собственноручно  приготовленные  блюда  и  угощали  друг   друга.
Кулинарки они были феерические, и я только успевала записывать  рецепты.
Библиотека стала вторым домом и  для  моих  мальчишек,  там  было  очень
удобно готовить уроки, вся литература под рукой,  но  Аркашке  с  Димкой
больше нравилось проводить время  на  кухне,  за  громадным  столом,  на
котором стояли тарелки с пирожками, которые испекла  Любовь  Аркадьевна,
лежало  печенье,  вдохновенно  созданное  Тамарой,  и  издавали   аромат
котлеты,   пожаренные   Кларой   Егоровной.   Даже   диетическая    еда,
приготовленная  Мариам  Марковной,  пришлась  им  по   вкусу.   Я   тоже
фаршировала кабачки морковкой, но дома мальчишки воротили от них нос,  а
патиссоны, потушенные Мариам Марковной у меня проглатывали в момент.
   Летом 86-го года я отправилась на узи и узнала,  что  у  меня  должна
родиться девочка. Когда врач объявил  об  этой  новости,  из  моих  глаз
потоком хлынули слезы.
   - Не расстраивайтесь, - стала утешать меня доктор, - вы молодая,  еще
родите мальчика.
   Язык не повернулся сказать ей, что я уже имею  двух  безобразников  и
третьего просто не вынесу, я мечтала о тихой, скромной девочке. Впрочем,
как выяснилось, Александр Иванович тоже хотел дочь.  Когда  я  вышла  из
кабинета, муж взял меня за руку и робко поинтересовался:
   - Ну?
   - Девочка, - выкрикнула я. - Машенька!
   Он быстро сплюнул через левое плечо и велел:
   - Умоляю, никому  не  рассказывай.  Вдруг  она  непостижимым  образом
трансформируется в мальчика.
   Машуня появилась на свет шестого сентября 1986  года  без  пятнадцати
десять вечера.
   С самого первого дня жизни  дочка  показала  бойцовский  характер.  В
шесть утра медсестра вкатывала  в  палату  каталку,  на  которой  рядком
лежали запеленатые свертки.  Младенцы  молчали,  только  один  заливался
гневным криком - моя Маня. Она никогда не плакала жалобно,  нет,  Машуня
орала голосом, полным здоровой злости.
   Когда мы с Александром Ивановичем принесли  ее  домой,  Кеша  ринулся
доставать из пеленок сестрицу. До  сего  момента  он  никогда  не  видел
новорожденных детей и был полон любопытства. Наконец Маруся оказалась на
нашей большой кровати голенькой.
   - Смотри, настоящая красавица! - гордо воскликнула я.
   Аркашка побледнел и начал:
   -  Ка...Он  явно  хотел  воскликнуть:  "Какой   ужас",   но   вовремя
спохватился и добавил:
   - Ка... ка... какая красавица!
   Помня свой первый материнский опыт, я покормила дочку и, положив ее в
кроватку, решила, что она, как когда-то Аркашка, станет  мирно  почивать
до утра. Куда там! Машка проснулась через час и потребовала  продолжения
банкета.
   Спокойная жизнь в  доме  закончилась.  Мы  все,  сменяя  друг  друга,
кормили ее в полночь, час, два, три, четыре, пять, шесть часов... Маняша
очень любила поесть  и  терпеть  не  могла  спать.  Развивалась  она  на
удивление  быстро,  в  восемь  месяцев  побежала,   в   год   заговорила
сложноподчиненными  предложениями.  Машуня  была   настоящим   ураганом,
неутомимым Фигаро, находящимся  одновременно  в  трех  местах.  Она  все
видела и наматывала на ус.
   Однажды моя подруга Машка, сын которой Кирюша старше Машуни  на  пять
месяцев, пришла подменить  меня.  Я  отправилась  за  продуктами,  когда
вернулась назад, приятельница показала забинтованную ногу.
   - Что случилось? - испугалась я.
   - Ерунда, - отмахнулась  она,  -  я  уронила  на  ступню  кастрюлю  и
рассекла кожу. Представь себе, Машуня увидела кровь и притащила йод.
   Дочери тогда едва исполнился год.
   Больше всех от девочки доставалось несчастному Снапу.  Его  душили  в
объятиях, расчесывали вилкой, наряжали в распашонки и кормили  супом  из
песка с водой. Сначала пес сопротивлялся, но потом покорился  судьбе  и,
наконец, один раз я увидела дивную картину. По  длинному  коридору  идет
Машуня, тащит за хвост несчастного Снапа. Собака едет на пузе,  раскинув
в разные стороны четыре лапы, глаза закрыты, на морде умиротворение.
   - Снап поехал кататься, - вздохнул Димка, тоже оказавшийся свидетелем
этой сцены.
   Кстати, я  несколько  отвлекусь  и  расскажу  замечательную  историю,
связанную со Снапуном.
   Однажды Александр Иванович вдруг спросил:
   - Послушай, каким образом седые дамы добиваются такого  благородного,
слегка фиолетового оттенка волос?
   - Ну, это просто, - засмеялась я, - они сначала моют голову, а  потом
волосы ополаскивают водой с чернилами. А почему ты интересуешься?
   Александр Иванович задумчиво глянул на Снапа:
   - Ему бы пошла слегка фиолетовая окраска.
   - За чем же дело стало? - пожала я  плечами.  -  Пузырек  у  тебя  на
столе.
   Сделав заявление, я мирно отправилась спать.  Разбудил  меня  громкий
голос мужа:
   - Он получился не того цвета!
   Я села, протерла глаза и заорала:
   - Кто это?
   На моей постели восседало  совершенно  инфернальное  существо,  перед
которым меркнут персонажи "Звездных войн", густо  фиолетовое,  мохнатое,
жуткое...
   - Снап, - тихо пояснил супруг. - Я сделал все, как ты  велела,  помыл
его, потом вылил в воду пузырек чернил...
   - Сколько? - подскочила я, не сводя глаз  с  невероятного  животного,
которое топталось по  пододеяльнику,  оставляя  повсюду,  словно  штамп,
темные пятна.
   - Пузырек, - ответил муж.
   - Весь?!
   - Ну да!
   - С ума сошел! Добавляют всего пару капель.
   - Но ты же мне об этом не сказала!
   Крик возмущения застрял у меня в горле. Действительно, откуда мужчине
знать подобные тонкости.
   Ванну я потом оттирала год. Снапун испортил нам все постельное белье,
пледы и мебель. Линять он  перестал  этак  месяцев  через  шесть.  После
каждой мойки его шерсть принимала другой оттенок и в конце концов  стала
розово-голубоватой. Люди  на  улицах  замирали  при  виде  Снапа.  Одним
словом, мы добились потрясающего эффекта, и даже поразили в самое сердце
очень противного соседа, настоящего сноба, проживавшего на  шестнадцатом
этаже. Он был то ли дипломат,  то  ли  сотрудник  Внешторгбанка,  короче
говоря, принадлежал к элите, регулярно выезжавшей за  границу.  Если  мы
сталкивались с ним в лифте, он, не здороваясь,  отворачивался  к  стене.
Всем своим видом он давал понять:  вы  мне  не  ровня,  странно,  отчего
живете в этом доме. Но у него  имелась  собачка,  и  однажды  сердце  ее
владельца не выдержало, не успели мы с фиолетовым Снапом войти  в  лифт,
как сосед сквозь зубы поинтересовался:
   - И что же это за порода такая?
   Пока я соображала, что ответить, Александр Иванович мгновенно выдал:
   - Шотландский горный терьер.
   Я закашлялась. Интересно, есть ли в Шотландии горы? А если все же они
существуют, то что делать там маленьким, криволапым терьерам?
   Но сосед принял сообщение за чистую монету и удивленно пробормотал:
   - Первый раз встречаю такую породу.
   Александр Иванович,  сохраняя  на  лице  самое  серьезное  выражение,
ответил:
   - А он один в Москве, мы не смогли  в  столице  пару  ему  подыскать,
придется в Великобританию на свадьбу лететь.
   Меня душил хохот, но сосед после этой беседы зауважал нас чрезвычайно
и начал любезно раскланиваться. Как обладателей элитной собачки, мы были
им моментально причислены к кругу людей, достойных общения.
   С рождением Маши перед нами встала глобальная проблема, где проводить
лето. Ежу понятно, что оставлять ребенка в загазованной  Москве  нельзя.
Аркашка и Димка  отправлялись  на  море  в  пионерлагерь  "Орленок",  но
Машка-то крохотная!
   Дом в Переделкине уже отобрали, требовалось снять дачу.
   Сначала я побегала по писательскому поселку, но  вскоре  поняла,  что
снять там дом на лето нам совершенно  не  по  карману,  следовало  найти
что-то,  подъемное  по  цене.  И  оно  нашлось   в   деревне   Глебовка,
расположенной в семидесяти километрах от Москвы.
   Несмотря на относительную  близость  к  столице,  это  был  настоящий
медвежий угол: ни газа, ни водопровода, ни канализации.  Хозяева  отдали
нам крохотную пеналообразную комнатушку с двумя  кроватями  и  не  менее
маленькую  верандочку.  Сами  понимаете,  что  Александр  Иванович   мог
приезжать только на субботу и воскресенье, я оказалась в деревне одна  и
поняла, что никогда не знала трудностей, во всяком случае, бытовых.  Для
начала возник вопрос: "Как  привезти  воду?"  Ближайший  колодец  был  у
ворот, но оттуда вы доставали полведра песка, поэтому  за  водой  ходили
далеко в колодец на пригорке.
   Хозяйка    милостиво    разрешила    мне    пользоваться    огромной,
пятидесятилитровой емкостью.
   - Нальешь в бидон воды, - объяснила она, - поставишь его на тележку и
толкай себе помаленьку.
   Усвоив теоретическую часть, я отправилась к колодцу и тут же  поняла,
что практика очень часто расходится с научными знаниями. Впрочем, первую
часть операции я выполнила без проблем,  примерно  через  час,  наполнив
алюминиевый бидон, поддела его крюком, поставила  на  колеса  и,  толкая
тележку за длинную ручку, еле-еле добралась до того места, где начинался
спуск с пригорка.
   Тяжелую  повозку  поволокло  вниз,  я  полетела  за  бидоном,  словно
былинка.  Разогнавшись,  "водовозка"  сломала  плетень,  пронеслась   по
грядкам и врезалась в дом. Я вломилась в стену и вся покрылась синяками.
   Хозяйка, тихо матюгаясь, починила  забор  и  восстановила  порушенную
плантацию.
   Через пару дней я, учтя печальный опыт, решила не толкать тележку,  а
тащить ее за собой. На верху пригорка ручка поддала мне  под  зад,  и  я
въехала в стену дома верхом на баклажке. Теперь синей стала еще и спина.
   Хозяйка, увидав снова поваленную изгородь, обозлилась  и  отобрала  у
меня "водовозку" со словами: "Экая ты безрукая."
   Пришлось носить воду в ведрах, что тоже у меня получалось плохо, руки
выламывались из плечей, а поясница немела.
   Не меньшим испытанием был и поход в  туалет,  причем  не  только  для
меня. Самые настоящие страдания испытывала кошка Клеопатра.  Наша  киска
существо  аккуратное,  дома  исправно  пользовалась   унитазом.   Просто
запрыгивала туда, а потом подходила к хозяйке, кратко сообщая: "Мяу."  И
я знала, что следует  пойти  спустить  воду.  Попав  в  Глебовку,  Клепа
сначала мирно спала на терраске, а потом принялась бегать между комнатой
и верандой. Я, поняв ее проблему, распахнула дверь на улицу и велела:
   - Ступай под дерево.
   - Мяу, - нервничала киска.
   - Мяу тут в огороде, - попыталась я втолковать кошке, но та, чуть  не
плача, металась по избе.
   Тогда я, взяв ее на руки, оттащила к зеленой будке и  посадила  около
дырки в полу.
   - Вот, пожалуйста! Мяу!
   Клеопатра обозрела пейзаж,  потом  глянула  на  хозяйку.  В  ее  чуть
раскосых зеленых глазах плескался откровенный ужас. Кошка посидела  пару
мгновений молча, а потом с возмущением заорала:
   - Мяуууу?!
   В этом вопле было отвращение, смешанное с негодованием, омерзением  и
гневом. Переводить ее  "мяуууу"  на  человеческий  язык  следовало  так:
"Предлагаете мне, аккуратной, интеллигентной кошке пользоваться ЭТИМ?"
   К слову сказать, несчастная Клеопатра стала ходить в  будку,  она  не
могла себе позволить осквернить участок. Вот  Снапу  было  наплевать  на
коммунальные удобства, он в Глебовке чувствовал себя просто прекрасно. В
особенности лучезарное настроение овладело им,  когда  начала  поспевать
клубника. Ничтоже сумняшеся Снапун рано утром выскальзывал  за  дверь  и
бежал к грядкам, на  которых  наливались  соком  ягоды.  Там  он  быстро
объедал пару кустиков и летел назад.  Хитрый  пес  понимал,  что  шумная
хозяйка не одобрит его набегов, и производил их в тот момент,  когда  ее
не было на огороде. Снап страстно обожал клубнику, но,  трезво  оценивая
ситуацию, никогда не совершал двух налетов в  день.  Он  "пасся"  только
утром, когда хозяйка уходила завтракать.
   Особые трудности поджидали того, кто решил  принять  душ.  В  дальнем
углу огорода у хозяйки стоял... автобус, невесть где добытый рачительным
дедом. Естественно, он был не на ходу, один  остов.  В  той  части,  где
сидят пассажиры, дед складировал дрова, а на месте водителя  мы  мылись.
На крыше "Пазика" громоздилась железная бочка, куда наливали  воду.  Мне
это было не под силу, но бабка иногда приходила на терраску и сообщала:
   - Беги скорей, я уже ополоснулась, тама ищо воды много осталося!
   Один раз я увидела, каким образом дед греет воду для душа, и чуть  не
умерла от ужаса. Сначала он, как всегда пьяный,  притащил  ведро,  потом
взял огромный кипятильник, опустил его в воду... Если вы думаете, что он
воткнул вилку в розетку  и  стал  ждать,  когда  водичка  потеплеет,  то
ошибаетесь. Электричество оно,  знаете  ли,  денег  стоит.  Кто  же  его
тратит, если рядом у избы маячит столб?
   Дед  приволок  лестницу,  кое-как  взгромоздился  на   нее   и   стал
"врезаться" в электролинию, подсоединяя  кипятильник  непосредственно  к
источнику тока,  минуя  счетчик.  Старика  мотало  и  шатало,  его  руки
тряслись, провода никак не хотели соединяться, я жалась к избе. Господи,
его же сейчас убьет током. Ну нельзя же быть таким жадным. Но ничего  не
случилось. Дедок, кряхтя, сполз с лестницы, кипятильник заработал. Потом
я узнала, что хозяин таким образом греет воду, а хозяйка гладит, кипятит
чайник на плитке и смотрит телевизор. Все электробытовые  приборы  в  их
избе имели длинные-длинные шнуры.
   Приехав осенью в город, я, сев в рейсовый автобус,  подавила  в  себе
желание раздеться и поймала себя на том, что ищу глазами мочалку.
   Маню мыть в  "автобусе"  оказалось  невозможно,  ребенка  приходилось
таскать в райцентр в баню примерно километров пять от Глебовки.
   В крохотный  городок  ходила  маршрутка,  дребезжащий  всеми  частями
"Лиаз", очень старый и постоянно ломавшийся.
   Один раз мы с Маруськой, попарившись в баньке, пришли на остановку  и
узнали, что колымага в очередной раз скончалась, нам предстояло  шлепать
пешком.
   Машка мгновенно заныла:
   - Ножки устали, идти не хотят, глазки давно спят.
   Я взвалила дочь на плечи, схватила в обе  руки  сумки  с  продуктами,
купленными в торговом центре, прошагала с  полкилометра  и  поняла,  что
нужно искать попутку.
   Но все машины пролетали мимо, никто из водителей не  хотел  подбирать
женщину с ребенком. Я приуныла и тут  возле  нас  притормозила  странная
конструкция. Нечто, больше всего  похожее  на  железный  короб,  впереди
имелся  намек  на  кабину,  сверху  торчала  изогнутая  железная  труба,
нависающая над водителем, крыши не наблюдалось.
   Вс