Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Донцова Дарья. Записки безумной оптимистки -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  -
роки у своей дочери, ученицы третьего класса. - Двойку в четверти по немецкому ставят, - убивалась Ася. Я растолковала девочке кое-какие грамматические трудности, ребенок стал ходить ко мне регулярно, в конце концов Ася предложила: - Я могу платить за урок десять долларов, возьми Ленку. И я поняла, что заработок найден. Вот когда я добрым словом вспомнила свою преподавательницу, велевшую мне получить диплом "с правом преподавания иностранных языков". Ей-богу, все в жизни может пригодиться. В самый короткий срок я обросла диким количеством учеников. Из дома убегала в девять, возвращалась тоже в девять, еле живая от усталости, волоча каменно-тяжелые ноги. А всему виной была моя редкостная жадность, ведь, чем больше занятий, тем выше заработок. Уроки прессовались плотным комом, одна беда, почти все ученики находились в разных концах столицы: Медведково, Измайлово, Черемушки, Кунцево, Митино...Если, работая в газете, я хорошо изучила Москву, то теперь знала ее досконально. Я была вхожа в самые разные семьи, становилась свидетельницей жизни десятков людей. И дети, и родители попадались разные, на первых порах я допускала ошибки, особенно при денежных расчетах. Одной из моих первых учениц была девочка Танечка, милое белобрысое существо, совершенно не способное сосредоточиться даже на пять минут. Ее мама долго и нудно жаловалась мне на то, как трудно поднимать ребенка без отца, потом спросила: - Можно я буду платить не за один урок, а потом сразу за десять? Я, очень хорошо помнившая, каково жить матерью-одиночкой, естественно, согласилась. Но в "расчетный" день мама Тани, вздыхая, сказала: - Давайте потом за двадцать занятий отдам, напряженка у меня. И куда было деваться? Я кивнула. Когда долг достиг астрономической суммы в четыреста долларов, я решила все же потребовать заработанное и полночи не спала, собираясь с мужеством. Очень трудно заявить человеку: "Отдай деньги!" Мне такое всегда было не под силу. Но в то утро, набравшись окаянства, я уже собралась выдвинуть Таниной матери ультиматум, как вдруг она сама позвонила и сообщила: - У нас ветрянка, приходить не надо. Целый месяц потом я безуспешно пыталась соединиться с дамой. Телефонную трубку никто не брал, наконец откликнулся мужчина и заявил: - А они съехали. - Куда? - растерянно спросила я. - Фиг их знает, - отозвался дядька. - Квартиру продали. Так я и осталась без денег, и, наученная горьким опытом, теперь всегда просила оплату в конце каждого урока. Впрочем, один раз я дала слабину, но когда долг достиг двухсот долларов, я, поняв, что ситуация повторяется, просто перестала ходить к этим людям. Материальное положение моих учеников было разным. Дима жил в небольшой, двухкомнатной квартирке, далеко от метро, вместе с мамой и бабушкой. У них было невероятно тесно, но в доме царила такая атмосфера, что я с удовольствием вбивала в неподатливую Димину голову не правильные немецкие глаголы. Димочка оказался редкостным лентяем, но совершенно очаровательным человечком, непоседливым любителем футбола, после занятий с ним я совершенно не уставала. В квартире постоянно вкусно пахло, и с порога становилось понятно: здесь живут материально трудно, но в любви и согласии. Еще одна очаровательная девочка Анечка тоже жила с родителями в крохотной кубатуре, в ее комнате мы с трудом помещались вдвоем во время занятий, зато Анечка была на редкость талантлива, улыбчива, обладала чувством юмора и всегда заботливо спрашивала у меня: - Может, чайку налить? Вы, наверное, устали? Чай предложили мне и в роскошной квартире у Юры. Его мама выплыла откуда-то из анфилады комнат с бронзовыми люстрами и процедила: - Желаете чаю? Я никогда не ела у своих учеников, мне это казалось неприличным, исключение делалось только у Димы, его бабушка угощала такими пирожками, что дух захватывало от восторга. Но Юра был проблемным мальчиком, его мама была неуловимой, поэтому я, решив поговорить с ней, кивнула: - Спасибо. Мамаша небрежно махнула ручкой с бриллиантовыми колечками. - Ступайте на кухню, поешьте с прислугой. Через год работы репетитором я поняла одну вещь: родители сами делают своих детей несчастными. Большинство из мамаш орет на сыновей и дочерей, считая главной доблестью пятерку в школе. Никому не приходит в голову, что ребенку просто неинтересно учиться, а в его неуспеваемости виноваты педагоги. Особенно отличалась суровостью мама Пети. - Я из тебя человека сделаю, - визжала она, отвешивая сыну подзатыльники, - опять "банан" принес по немецкому! Бесполезно было объяснять ей не правильность такого поведения. Став в очередной раз свидетельницей бурного скандала, я сурово сказала: - Уважаемая Нина Ивановна, вот вам листок, тут десять глаголов, их следует выучить к среде. - Зачем? - удивилась истеричка. - Будем заниматься с Петей по новой методе, которая требует вашего присутствия, - лихо соврала я. Петина мама, нигде не работавшая женщина, сделала смыслом своей жизни воспитание из сына настоящего человека, поэтому она охотно согласилась на участие в эксперименте. В среду я появилась в их доме и устроила ей контрольную. Бедная Нина Ивановна, не ожидавшая от учительницы столь коварного поведения, лепетала: - Ich seоn... - Не правильно, - резко оборвала я, - плохо учили. - Du sein... - Отвратительно! Нина Ивановна растерянно уставилась на меня: - Я забыла! - Не верю, небось телек смотрели. - Да что вы, - стала отбиваться она, - я зубрила, зубрила... Помучив ее еще немного, я улыбнулась: - А теперь представьте, каково вашему сыну! На него ежедневно наваливаются уроки, как минимум по пяти предметам, да и учителя не стесняются в выражениях, каждый ругает как умеет. А когда несчастный мальчишка является домой, на него с кулаками налетаете вы и топаете ногами. Ну как вам понравилось зубрить глаголы? Между прочим, вы так и не сумели их выучить. Окажись сейчас на вашем месте Петя, вы бы лишили его телевизора и схватились за ремень. Нина Ивановна уставилась на молчащего сына, в ее глазах заплескалась никогда ранее не замечаемая мною жалость. Наконец-то до мамаши дошло: учиться совсем не так легко, как кажется, не всегда Петя виноват. Иногда бывало наоборот: нормальные родители и совершенно отвратительный ребенок. Леночка считала, что весь мир принадлежит ей. Мне она грубила, швыряла на пол учебники и ручку, а однажды велела: - А ну сделай домашнее задание! Я покачала головой. - Оно твое, объясню тебе правило, и берись за работу. Лена скинула на пол тетрадь. - Подними и напиши упражнение, - нагло заявила она. Я рассмеялась, девочка надулась и прошипела: - Тебе заплачено, вот и отрабатывай. Решив не ссориться с капризницей, я спокойно ответила: - Деньги мне дают за то, чтобы я научила тебя саму справляться с упражнениями. Леночка обозлилась: - Ага, тогда я скажу маме, что ты ничего не знаешь и бьешь меня линейкой. Не хочешь потерять работу - бери тетрадь и пиши сочинение. Я, к сожалению, человек импульсивный, к тому же не имею высшего педагогического образования, поэтому моментально вышвырнула тетрадку в окно и треснула Лену линейкой по лбу. - Что ты делаешь? - завопила девочка. - С ума сошла! - Вовсе нет, - ухмыльнулась я, - просто я очень не люблю, когда дети врут, теперь у тебя будет основание честно сказать родителям: "Агриппина Аркадьевна дерется". Потом я сгребла книжки в сумку и пошла к двери. Леночка в своей жизни выучила пока только один аргумент. - Тебе заплачено! - взвизгнула она. - А ну на место. Тебя купили! Я обернулась. - Котик, даже у твоих родителей не хватит денег, чтобы купить меня, кишка тонка! - Мой папа, - заверещала Леночка, - богаче всех, он тебе покажет! Я спокойно надела ботинки, пальто и, посмотрев на красную, злую Леночку, заявила: - Знаешь, котик, как ни жаль, но тебе придется в дальнейшем смириться с тем, что твой отец все же не всесилен! Больше я в этот дом не приходила никогда. Самое интересное, что Лена устроила отцу жуткий скандал, требуя вернуть мятежную учительницу. Ее папа и впрямь очень богатый человек, из тех, кого принято теперь называть олигархами, начал названивать нам домой и, услыхав мое решительное: "нет", набавлял цену. Постепенно он дошел до ста долларов за час, огромная сумма для репетитора, но я не могла дать Леночке повод воскликнуть: "Ага! Вернулась! Говорила же я, что все купить можно". Немецкий язык изучали не только дети, у меня было много взрослых учеников. С ними оказалось легче, они спокойно объединялись в группы и особых хлопот мне не доставляли. Одна из таких групп образовалась в книжном магазине "Молодая гвардия", несколько лет я растолковывала милым женщинам-продавщицам азы немецкой грамматики. Это было место, куда ноги меня несли с радостью, уж очень приятная атмосфера царила тут. Я быстро подружилась с директрисой Ниной Егоровной, ее заместительницей Людмилой Сергеевной, заведующей складом Любовью Васильевной, продавщицами - Светочкой и Инночкой. Несмотря на разный возраст, нас многое объединяло. Мы все были работающие женщины, кто с мужем, кто без оного, с напряженным графиком и кучей забот, и очень хорошо понимали друг друга. Я отдыхала душой во время занятий в "Молодой гвардии", мы дружим до сих пор, и это единственный книжный магазин Москвы, где я после общения с читателями не чувствую себя выжатым лимоном. Меня тут очень любят и всегда готовят сюрпризы. Нина Егоровна никогда не забывает угостить креветками, а Людмила Сергеевна, зная о моей аллергии, тщательно выбирает букет, не дай бог, в нем попадется лилия! Узнав о том, что Агриппина Аркадьевна стала писательницей Дарьей Донцовой, сотрудники "Молодой гвардии" пришли в щенячий восторг. Для начала они заказали на складе "ЭКСМО" огромное количество экземпляров книжки "Крутые наследнички", а потом принялись упорно впихивать покупателям произведение никому неизвестного автора. "Крутые наследнички" поселились даже в отделах упаковки, канцелярских товаров и сувениров. Каждый продавец считал своим долгом заявить: - Купите, порадуйте себя, классная вещь. А с потолка гремело радио: - Донцова - гениальна, Донцова - супер, покупайте Донцову. *** В 1993-м Машка пошла в школу. Накануне первого сентября со мной случилась истерика, я судорожно рыдала, приговаривая: - Ну вот, опять годы мучений! Честно говоря я готовилась к самому худшему, ожидала двоек, исчерканного красными чернилами дневника, гневных воплей, вызовов к директору... Уж слишком тяжелый опыт имелся у меня, мальчишки за время "бурсы" выпили всю мою кровь. Но с Маруськой мне повезло. С первого дня она стала сама выполнять домашние задания. За полчаса все было аккуратно решено и записано без ошибок. Стихи дочка учила гениально, прочитывала один раз и запоминала навсегда. Маняша ходила в секцию спортивной гимнастики на ЦСКа, плавала в бассейне, учила английский, и все с улыбкой. У нее никогда не было плохого настроения и четверок. Только пятерки. На родительские собрания я не ходила, страшно боялась. Глупо, но поделать с собой ничего не могла. Классе в девятом Машина классная руководительница Милада Геннадьевна робко попросила: - Агриппина Аркадьевна, душенька, ну пожалуйста, загляните на полчасика, у нас праздник, дети сдали экзамены. Пришлось плестись в школу. В классе я забилась в угол и через некоторое время услышала, как Милада Геннадьевна нахваливает какую-то ученицу, все эпитеты были только в превосходной степени, и я ощутила легкий укол зависти. "Бывают же на свете счастливые родители круглых отличниц". Ровно через минуту до меня дошло: этот чудо-ребенок, это сказочное существо, эта восхитительная девочка моя Маня. Класс обычно настороженно относится к учительским любимчикам, но Маше разрешалось все, друзей у нее целая армия. В феврале этого года я прибежала домой, заглянула в комнату Манюши и увидела дочь, роющуюся в кипе бумажек. - Чем занимаешься? - поинтересовалась я. Маня хихикнула: - Во, валентинки разбираю, целю кучу прислали. Потом у нас появился компьютер и программа ай-си-кью. Главный хакер в семье Маня, я редко беру в руки "мышку", только если требуется ответить на почту. Однажды вечером, когда Маша ушла на английский, мне срочно понадобилось прочитать одну статью. Я загрузила машину, увидела Маруськин контактный лист и ахнула, человек триста, не меньше. В общем, до лета 1996 года наша жизнь была совершенно счастливой. Александр Иванович стал сначала доктором наук, профессором, а потом академиком. Мальчишки были пристроены к делу, Машка росла, любимая собака, кошка и котята бегали по дому, я носилась по ученикам, материальное положение стабилизировалось, мы расправили крылья и стали мечтать о покупке собственной дачи, маленького домика в деревне, где станем проводить лето, жить в Глебовке надоело до икоты. В июле девяносто шестого мы с Александром Ивановичем и Маней отправились отдыхать в Тунис. Вместе с нами поехала и моя подруга Оксана с сыном Денисом. Первые дни прошли великолепно: солнце, фрукты, танцы... Дней через пять верхняя часть купальника внезапно стала мне мала. Нельзя сказать, чтобы я расстроилась. Господь забыл одарить Грушеньку бюстом, мои формы с трудом дотягивали до первого размера, мне хотелось же иметь по меньшей мере третий. Сначала я переживала, усиленно ела капусту, но потом поняла, что занимаюсь ерундой, и решила донашивать то, чем богата. И вдруг в сорок пять лет мой бюст стремительно начал расти. Страшно довольная собой, я продемонстрировала "успехи" Оксане, хирургу по профессии. В глазах подруги заплескался ужас. - Немедленно в Москву, - велела она, - первым же самолетом. Я возмутилась. - Еще чего! Мы же отдыхать приехали, - и не послушалась Оксанку. К врачу я пошла лишь в сентябре, несмотря на приказы подруги. Грудь не только росла, она еще начала болеть. Не посоветовавшись с Оксанкой, я отправилась в институт Герцена к профессору-онкологу. Он принял меня сурово и, едва осмотрев, заявил: - Рак. Где же вы ходили, милочка? Запущенная стадия, скорей всего метастазы в легких, печени... Впрочем, можно попробовать соперироваться, хотя особого смысла я не вижу. Думается, вам осталось жить месяца три. До сих пор не понимаю, каким образом мне удалось устоять на ногах, отчего я не упала в обморок? Кое-как, собрав волю в кулак, я пролепетала: - Давайте операцию сделаем. - А смысл? - нахмурилось светило. - Хотя... ладно, наши расценки таковы: оперативное вмешательство... Он стал называть цифры. Я тупо качала головой. - Вы подумайте, - завершил чтение "прейскуранта" профессор, - может, лучше не тратиться, средства еще понадобятся. Хорошо хоть он не прибавил: на похороны и поминки. Я выпала на улицу, машинально влезла в подошедший автобус и залилась слезами. В салоне оказался контролер, но он, увидев, что женщина, севшая на остановке "Онкологический институт имени Герцена", рыдает навзрыд, не потребовал у меня билета, я ехала "зайцем", забыв про все на свете, утирая слезы рукавом кофты. Неожиданно приступ отчаяния и жалости к себе прошел. В голове заворочались другие мысли. Говорить ли Александру Ивановичу о диагнозе? Если мне осталось на земле всего три месяца, то стоит ли омрачать этот срок больницей? Может, просто тихо умереть, не обременяя близких? Что станется с детьми? Аркашке двадцать четыре, Димке на год меньше, но Маруське-то десять! Каково ей придется без мамы? А моя собака? Кошка? Котята? На кого их оставить! Нет, нужно срочно искать для Александра Ивановича новую жену, такую, которая сумеет целиком и полностью заменить меня. Умную, добрую, интеллигентную женщину, отличную хозяйку, самостоятельно зарабатывающую, любящую детей и животных, способную прощать капризы...И такая женщина есть, это Оксана! У нее двое сыновей, три собаки, она феерически готовит... Подавившись слезами, я рванула к подруге. Та, открыв дверь и увидев на пороге меня, перемазанную тушью, губной помадой и соплями, страшно перепугалась и выкрикнула: - Что? Что случилось? Маша? Саша? Я села на пол, обняла стаффордширскую терьериху Рейчел, двух скоч-терьеров, Бетти и Пешу, потом мрачно заявила: - Ты обязана прямо сейчас выйти замуж за Александра Ивановича, я хочу лично присутствовать на вашей свадьбе! Оксана не имеет образования психолога, но, стоя каждый день около операционного стола, а потом выхаживая больных, превратилась в классного психотерапевта. - Конечно, конечно, - закивала она, вытаскивая меня из стаи собак, - пошли на кухню, там и поболтаем. Выслушав мой рассказ, Оксана обозлилась до жути, вскочила, уронила на пол хорошенькую чашечку, украшенную изображением скоч-терьера, и заорала: - Да этот профессор идиот. Гиббон! Помесь кретина с крысой! Разве так диагноз ставят! Бросил беглый взгляд и все понял! Урод! В моей душе забрезжила надежда: - А что, он мог ошибиться? Оксана всплеснула руками: - Господи, сто раз! Сначала делают всякие анализы, берут пункцию. Метастазы в легких! Да у него самого вместо мозга дерьмо! Потом она неожиданно заплакала, я испугалась. - Вот видишь, мне так плохо, что у тебя слезы потекли. - Иди ты на фиг, - простонала Оксанка, - всех переживешь, мне чашку жалко со скочами, ее Дениска привез, где я теперь такую достану, а? Неожиданно с моей души свалилась бетонная плита. Если Оксанка убивается по расколотой чашке, значит, мне не так плохо. - Завтра поедешь в 62-ю больницу, - отчеканила подруга, - к Игорю Анатольевичу Грошеву и станешь его слушаться, как господа бога, усекла? И я отправилась в эту больницу. Игорь Анатольевич оказался полной противоположностью профессору из Герценовского института. Молодой, улыбчивый, он сначала заставил меня пройти все исследования, а потом сказал: - Не скрою, вам предстоит не очень приятный год. Сейчас лучевая терапия, потом три операции, химия, гормоны. - Год? - переспросила я, - значит, я проживу больше трех месяцев? Грошев рассмеялся и прочитал мне обстоятельную лекцию. "Онкология великолепно лечится, если поймана на ранних стадиях. Все что связано с женской репродуктивной системой, легко удаляется. Отрежем и забудем. Если же вы запустили болезнь, то и в этом случае медицина способна продлить вашу жизнь на годы. Я слушала доктора разинув рот, а тот спокойно объяснял: - Рак отнюдь не приговор. Мы сейчас многое можем, но имейте в виду... Внезапно он замолчал. - Что? - воскликнула я. - Качество вашей жизни будет иное, - тихо договорил врач. Но я тогда не обратила внимание на эту фразу. Главное, что Игорь Анатольевич гарантировал мне жизнь. Отчего-то начали с лучевой терапии. Никакой боли или неудобств она мне не принесла. Сначала тело разрисовали специальным фломастером, а потом меня просто укладывали на стол, над которым висело нечто, похожее на фотоаппарат. Врач уходил, закрывал тяжелую свинцовую дверь, потом в фотоаппарате что-то щелкало, и все. Не помню, сколько минут длился сеанс. Я лежала, вспоминая сирийскую гадалку. Сначала она пообещала мне дочь, а по

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору