рукописи - чтобы отвязаться, уж больно ты писучая, остановись!
   Но меня словно  черт  толкал  под  руку.  Лента  невероятных  событий
постоянно раскручивалась перед глазами. Первое время я плохо управлялась
с "кинофильмом". В комнату входил Александр Иванович и спрашивал:
   - Ужин есть?
   Я, оторвавшись от бумаги, неслась на кухню, потом возвращалась  назад
и  въезжала  в  совершенно  другую  сцену.  Пока  подогревала   котлеты,
"механик" спокойно показывал фильм, я не понимала, что  же  произошло  в
мое отсутствие, но потом научилась останавливать бег событий.
   Через  некоторое  время  стало  понятно:  герои  мне  совершенно   не
подчиняются, делают что хотят. Я же могу принимать  участие  в  ситуации
только как  одно  из  действующих  лиц:  Даша,  Виола,  Лампа  или  Иван
Павлович.
   Если вы прочтете все мои детективы, то ни в одном не  найдете  фразы,
типа: "Пока я спала, Маша поехала в магазин, там она встретила  Лешу.  -
"Привет!" - сказала дочка" и так далее. Я могу описывать только то,  что
вижу собственными глазами. Вот и сейчас  сижу  в  своей  комнате,  дверь
закрыта, собаки спят  на  кровати,  уютно  горит  настольная  лампа,  на
тумбочке стоит моя любимая чашка, украшенная изображением кошек... Одним
словом, я вполне способна  сообщить  вам  все  мелкие  детали  интерьера
кабинета, но то, что происходит в данный  момент  в  гостиной,  от  меня
скрыто. Догадываюсь, конечно, как проводят время домашние,  но  точно-то
не знаю, меня там нет. Так и с книгами.
   Меня часто спрашивают, откуда мне в голову приходят  сюжеты,  у  меня
нет ответа на этот вопрос. Вот представьте себе видеомагнитофон, который
демонстрирует фильм Антониони.  Кто  гениальный?  Видик  или  Антониони?
Бытовой прибор всего лишь ретранслятор. И я,  наверное,  очень  на  него
похожа. Просто "втыкаюсь" куда-то и имею  перед  глазами  картинку.  Мне
очень трудно объяснить вам, как происходит  процесс,  слов  не  хватает.
Только сейчас я поняла, что имел в виду Валентин Петрович Катаев,  когда
говорил про голос, который нашептывает ему на ухо новую книгу.
   Начиная работу над очередным детективом, я просто превращаюсь в  одну
из своих героинь и начинаю жить  ее  жизнью.  Порой  возникают  комичные
ситуации.  Если  Даша  Васильева,  большая   любительница   Макдоналдса,
закусывает в  этой  харчевне,  у  меня  потом  болит  желудок.  Евлампия
Романова существо болезненное, у нее частенько случается  простуда,  так
вот, я, превратившись в Лампу, мгновенно принимаюсь кашлять и чихать.
   В августе прошлого года  мы  жили  на  съемной  даче  в  Переделкине.
Готовить еду не хотелось, и я, долго не раздумывая, купила абонемент  на
посещение столовой Дома творчества. Где-то  около  трех  часов  дня  мои
домашние закричали:
   - Эй, хватит над бумагой чахнуть, пошли харчиться.
   Я вынырнула из рукописи и в задумчивости подошла к шкафу. Помню  свое
удивление: надо же, на улице ледяной декабрь, а у меня из верхней одежды
лишь пуховик, довольно короткий, просто кургузый.
   Решив  утеплиться,  я  влезла  в  длинные  шерстяные  брюки,  свитер,
натянула куртку, шапку, варежки и вышла во двор.
   Домашние уставились на меня во все глаза. В воздухе колыхалась липкая
жара и ощущался неприятный запах  гари,  под  Москвой  тлели  торфяники.
Аркадий, одетый в майку и шорты, очнулся первым.
   - Мать, - строго велел он, - ступай назад и  немедленно  переоденься!
Зима в твоем дурацком детективе, а у всех  россиян  давно  лето:  птички
поют, грибочки растут, травка зеленеет, солнышко блестит!
   Если у меня на тумбочке лежит рукопись  про  Дашу,  то  это  гарантия
того, что я потрачу кучу денег. Даша  Васильева,  получившая  наследство
барона Макмайера, разбрасывает доллары направо и налево, я не имею такой
возможности, сама-то никогда не получала бешеные миллионы. Но совершенно
бесполезно останавливать себя в момент написания книги про Дашу.  Теперь
я знаю, лучше всего в эти дни вообще не  ходить  ни  в  какие  магазины,
кроме булочной, там-то много не израсходуешь.
   Потом в моей жизни начались недоразумения. Дело в  том,  что  в  моих
книгах главные герои носят имена реальных людей.
   Аркадий и Маша, это мои собственные дети. Но "книжные" отпрыски  Даши
Васильевой и настоящие Кеша с Марусей все-таки не похожи.
   Когда вышла первая книга, Маша на меня обиделась и сказала:
   - Ну вот! Сделала из  дочери  грязнулю!  Вечно  у  нее  беспорядок  в
комнате.
   - Всем же понятно, что "книжная" Маша придумана, -  отбивалась  я,  -
она просто слегка напоминает тебя.
   - И чипсы я никогда в кровати не ела,  -  не  успокаивалась  Маня,  -
терпеть их не могу, лучше соленый помидорчик!
   - Не переживай, детка, - утешала я девочку, - все близкие знают,  что
сходство между той Машей и тобой чисто внешнее.
   Потом у нас появился  компьютер,  программа  Ай-си-кью,  мои  фанаты,
невесть где раздобывшие номер, толпой ввалились в "Асю" и первое, о  чем
они спросила Марусечку, было:
   - Маня, скажи, какие чипсы ты больше всего любишь есть в кровати?
   Бедная Маня, решив не выпадать из образа, скрипнула зубами и пошла  в
магазин изучать марки чипсов.
   Я только похихикала, я еще не знала, каких демонов выпустила наружу.
   Затем  произошло  невероятное.  Как-то  вечером  Кеша,  придя  домой,
заглянул в кухню и хитро сказал:
   - Мать, иди в прихожую, кое-что покажу.
   Я отложила тесто и с тревогой воскликнула:
   - Опять нашел на помойке кошку!
   - Не-а, - усмехнулся сын, - это не кошка!
   - Собака! - возмутилась я. - О господи! Опять  придется  пристраивать
по знакомым.
   - То, что ты сейчас увидишь,  не  принадлежит  к  животному  миру,  -
обнадежил меня Кеша, - и я это не с помойки привел!
   Слегка успокоившись,  я  пошла  за  ним,  очутившись  в  прихожей,  я
удивилась. Возле  входной  двери  стояла  девушка,  очень  худенькая,  в
брючках.
   - Что же ты держишь гостей на пороге? - упрекнула  я  сына,  -  ну-ка
познакомь нас.
   - Ты ее великолепно  знаешь,  -  захихикал  Кеша,  -  ну  просто  как
облупленную.
   Я попыталась разглядеть лицо незнакомки,  в  прихожей  горело  только
одно довольно тусклое бра. Наверно, это кто-то из выросших дочерей наших
приятелей, если Аркашка уверяет, что мы отлично знакомы...
   Вдруг ярко вспыхнул свет, сын зажег пятирожковую  люстру.  Я  ахнула.
Передо мной стояла Зайка, та  самая,  героиня  "Крутых  наследничков"  и
других, пока еще не изданных книг. Именно такой я  ее  увидела  в  своем
"кинофильме". Очень худенькая, просто  тростиночка,  темно-карие  глаза,
милая улыбка...
   - Знакомься, - веселился Кеша, - Зайка собственной персоной. Я как ее
увидел, сразу это понял.
   Девушка растерянно смотрела на нас, плохо понимая  происходящее,  она
не читала моей  книги,  она  ничего  не  слышала  о  писательнице  Дарье
Донцовой.
   - Вот только с именем облом, - не успокаивался сын,  -  ее  зовут  не
Ольгой, а Наталией!
   В глазах девушки мелькнул огонек, и я мгновенно поняла, что  она  так
же ревнива, как и Зайка. Забегая вперед, скажу,  что  Наташка  оказалась
похожа на Заю не только внешне. Я  увидела  ее  образ,  описала  его  на
бумаге, и потом он ожил и пришел ко мне в реальности.
   - Может, попросить ее паспорт поменять? - хихикнул Кеша.  -  Чтоб  уж
совсем по-твоему вышло.
   Когда  в  "ЭКСМО"  скопилось   двенадцать   моих   рукописей,   Ольга
Вячеславовна торжественно объявила мне:
   - Мы запускаем новую серию под названием: "Иронический детектив".
   И мои книги начали выходить каждый месяц. Ей-богу,  я  совершенно  не
представляла,  что  меня  ждет  впереди.  Наивно   думала,   что   стану
по-прежнему  носить  рукописи  в  "ЭКСМО",  писать  весь  день  в   свое
удовольствие, ну, может, иногда раздавать автографы...
   Кстати,  свой  первый  автограф  я  дала  Александре  Марининой,   на
московской книжной ярмарке. Я пришла  туда  и  увидела  огромную  толпу.
Человеческое море колыхалось в разные стороны.
   Вглядевшись, я сообразила, что на  стенде  "ЭКСМО"  подписывает  свои
книги Александра Маринина. Марина Анатольевна, таково настоящее имя этой
писательницы, трудилась,  не  разгибая  спины,  сотрудники  издательства
вспуганными кошками носились на склад и притаскивали оттуда все новые  и
новые пачки ее детективов. Книг не хватало, толпа нервничала.
   Я стояла тихо в углу, около меня сиротливо высились на столе двадцать
штук "Крутых наследничков", издательство не рассчитывало продать на этой
ярмарке большее количество единственного детектива Дарьи Донцовой.
   Честно признаюсь, мне было очень не по себе. Вдруг Марина Анатольевна
на секунду оторвалась от фанатов. Она  окинула  меня  быстрым  взглядом,
задержала его на обложке моей книги и сказала:
   - Здравствуйте, Даша, мне очень понравилась ваша  повесть,  подпишите
"Крутые наследнички".
   Конечно, она не читала Дарью Донцову. Просто увидела мое растерянное,
несчастное лицо и мигом оценила ситуацию.
   Когда вышел "Контрольный поцелуй",  у  нас  дома  раздался  звонок  и
милый, девичий голос спросил:
   - Можно взять интервью у Дарьи Донцовой?
   Я сама бывшая журналистка, стоптавшая не одну пару сапог в погоне  за
интервью, поэтому мгновенно ответила:
   - Конечно, приходите, когда вам угодно.
   В назначенный час в гостиной на столе стоял торт, который  я  купила,
вспоминая жену маршала Катукова.
   Журналистка опоздала на сорок минут, думая, что она  заблудилась,  я,
открыв дверь, воскликнула:
   - Наверное, вы прошли дальше и попали в  другой  дом!  Я  забыла  вас
предупредить, что у метро следует сразу повернуть направо.
   - Нет, - спокойно ответила девица, снимая курточку, - я мгновенно вас
нашла.
   Потом она  прошла  в  гостиную,  оглядела  стол,  вынула  диктофон  и
заявила:
   - У меня времени всего пятнадцать минут, давайте в телеграфном стиле.
   Я слегка удивилась, но согласилась.
   - Да, да, пожалуйста.
   Девушка, по виду чуть старше моей Маши, хмыкнула и спросила:
   - Как вы относитесь к оральному сексу?
   Знаете, я редко теряюсь, но в  тот  момент  просто  не  нашлась,  что
ответить, заблеяла что-то невразумительное, закашлялась...
   Слава богу, следующие вопросы  звучали  вполне  обычно,  и  я  сумела
прийти в себя. Девушка провела у  меня  едва  ли  десять  минут,  потом,
заявив: "Пора, у меня сейчас еще интервью с самим Никитой Михалковым", -
убежала.
   Я в растерянности  оглядела  стол.  Однако,  я  начинаю  походить  на
Фамусова, героя бессмертной  комедии  "Горе  от  ума",  который  упрекал
молодое поколение в полном отсутствии воспитания! Но в  душе  все  равно
плескалось возмущение: разве можно комкать интервью и сообщать человеку,
что торопишься к другому "объекту", пусть даже к  самому  Михалкову?  На
мой взгляд, это крайне непрофессионально.
   Потом, когда ко мне  стали  стаями  ходить  представители  прессы,  я
поняла, что основная их масса - это люди, которые не  правильно  выбрали
профессию. Ей-богу, они порой говорили такие странные вещи!
   Одна  девочка,  включив  диктофон,  принялась  зевать.   Я,   опытный
интервьюер, хорошо знаю, что из большого объема информации легко сделать
статью. Ну сами подумайте, когда тот, кого вы "допрашиваете", произносит
лишь "да" или "нет", материала не получится.  Понимая  это,  я  стараюсь
отвечать на задаваемые вопросы максимально подробно,  единственное,  что
меня  удивляет,  вопросы  эти,  как  правило,   оказываются   совершенно
одинаковыми. Лично я, собираясь в свое время на интервью,  первым  делом
шла в справочную  библиотеку  и  перечитывала  там  все  материалы,  уже
выпущенные об  объекте.  Наверное,  эти  библиотеки  есть  в  газетах  и
журналах до сих пор,  просто  никто  в  них  не  заглядывает.  Так  вот,
девочка, выслушав меня с выражением крайней скуки на лице, заявила:
   - Может, сами напишете материал?
   Я удивилась:
   - Но ведь это ваша работа!
   - Ага, - кивнула девица, - подпись будет моя, только уж больно писать
не люблю.
   Я чуть было не выпалила:
   - Зачем же тогда пошла в газету работать?
   Но сдержалась и промолчала.
   Еще мне запомнилась девушка из довольно солидного журнала. На встречу
она пришла не одна, а с мужчиной.
   - Мы вдвоем, - заявила девица с порога, - пустите?
   Я посторонилась:
   - Входите!
   Ну не объяснять же ей, что просто невоспитанно являться на  интервью,
не предупредив хозяйку о составе "делегации".
   Парочка  села  у  стола,  оглядела  пирожные,  скривилась,   вытащила
диктофоны, и началось:
   - Вот вы говорите, что дружите с Полиной Дашковой, а  она  недавно  в
газете заявила: "Донцова пишет дерьмо, я работаю лучше".
   Я улыбнулась. Очень хорошо  знаю  Полину,  она  не  способна  сказать
такое.
   - Дашкова права, - она лучший стилист, чем я! Хотя сомневаюсь,  чтобы
Полина могла сказать подобную фразу,  простите,  в  каком  издании  было
опубликовано интервью? С удовольствием прочитаю его, - ответила я.
   Парочка переглянулась и, проигнорировав мой вопрос, понеслась дальше.
"На вас пишет бригада?" "Вам не  стыдно  портить  русский  народ  своими
книжками?" "Понимаете, что  лепите  подделки?"  "Может,  лучше  заняться
настоящей литературой?" Часа два они опускали меня головой в унитаз. Все
это время Зайка с приветливой улыбкой наливала  им  чай,  Кеша  подносил
пирожные, а собаки вертели хвостами. Я же старательно  отвечала.  Вскоре
стало понятно: девица глуповата, она играет  роль  декорации,  а  мужик,
очевидно, сам пробует писать книги, отсюда и агрессия.
   В конце концов девочке стали неудобно, и она ляпнула:
   - Вы это, того... не думайте, что мы такие злые, просто у нас задание
нарыть чернуху!
   Парень сердито глянул на товарку, и та, поняв,  что  сказала  лишнее,
спросила:
   - Можно мне в туалет?
   - Конечно, - засуетилась Зайка, - по коридору налево.
   Но девушка пошла в другом направлении, я услышала, как она  осторожно
открывает  дверь  сначала  в  мой  кабинет,  потом  в  спальню  мужа,  в
гардеробную... Журналистка явно хотела обозреть помещения,  куда  ее  не
приглашали. Через пару минут  по  гостиной  разнесся  радостный  голосок
нахалки:
   - Вау! Я нашла компромат! У ее  дочери  в  комнате  такой  бардак!  И
тарелка с недоеденными макаронами стоит.
   Мы с Зайкой на секунду  опешили,  но  потом,  переглянувшись,  решили
никак не реагировать. Уж уходя, девчонка воскликнула:
   - Вы очень хорошо играете роль, предписанную вам издательством. Такая
добрая,  ласковая,  чуть  бесшабашная  Даша!  Даже  мы  не  сумели   вас
раскрутить на агрессию.
   Внезапно мне стало ее жаль. Наверное,  у  этой  красивой  девушки  не
слишком счастливая судьба, небось ей на жизненном пути  попадались  одни
сволочи, если она считает, что злобность - это непременная черта  любого
человека.
   Еще мне вспоминается фотокорреспондент, с порога сказавший:
   - Понимаете, какая честь вам оказана? Я фотохудожник, который  снимал
самого Крюкова!
   Я растерялась, а наивная Зайка ляпнула:
   - А кто такой Крюков?
   - Не знаете? - возмутился фотокор.
   - Нет, - хором ответили мы с невесткой.
   - Ужасно, - покачал он головой, - не слышать о Крюкове! Вот люди!
   Развив  в  нас  комплекс  неполноценности,   он   начал   выстраивать
композицию.
   - Шкаф надо передвинуть, на его место поставить диван!
   - Это невозможно, - пискнула я, - мебель встроена в стену.
   Но фотограф решил не сдаваться:
   - Выломать немедленно!
   - Нельзя, - рявкнула Зайка.
   - Так и быть, - со  вздохом  согласился  он,  -  тогда  переставляйте
остальное. Ну что замерли, действуйте, стол к окну, стулья вдоль  стены,
сервант в коридор. Быстрей, быстрей, раньше начнем, раньше закончим...
   С этими словами он вытащил сигареты  и,  не  спросив  разрешения,  со
смаком закурил.
   Мы с Зайкой, потные и красные, полчаса толкали тяжелую мебель.
   - Экие вы тормозные, - упрекнул нас нахал, - ладно, сойдет.
   Зая  шлепнулась  на  диван,  я  на  кресло,  стараясь  унять   бешено
колотившееся сердце. Но перевести дух мне не дали.
   - Идите переоденьтесь,  -  велел  корреспондент,  -  длинное  платье,
бриллианты, мех.
   - У меня нет такого!
   Парень нахмурился:
   - У соседей нельзя попросить напрокат?
   - Нет.
   - Но у меня задание снять шикарную Донцову, - возмутился гость.  -  В
мехах и драгоценностях! На обложку! Не уйду, пока не переоденетесь!
   С этими словами он нажал на какую-то кнопку, и над длинным,  железным
штативом, установленным им в гостиной, с ужасающим  скрежетом  раскрылся
серебристый зонтик. Мопсиха Ада от ужаса мгновенно напрудила лужу,  Муля
опрометью бросилась под диван. Из-за редкостной тучности наша Мульяна не
способна  целиком  залезть  под  софу,  поэтому  она  лишь  засунула   в
спасительное убежище голову, оставив снаружи весьма объемистую  филейную
часть.
   Глядя на то,  как  трясутся  окорока  Мульяны,  я  с  тоской  поняла:
фотограф не обманывает. Он и впрямь будет сидеть  тут,  пока  я  невесть
откуда не добуду все атрибуты шикарной, в его понимании, дамы. Он просто
поселится у нас в гостиной,  выломает  из  стены  мебель,  собаки  будут
валяться в обмороке, а мы с Зайкой как чрезмерно  нервная  Адюня  начнем
прудить лужи в квартире. Следует  побыстрее  избавиться  от  докучливого
гостя.
   Очевидно, та же мысль посетила  и  Зайку,  потому  что  она  внезапно
вскочила и убежала. Я пошла за тряпкой, чтобы вытереть лужу.
   - Вот, - сообщила Зая, вбегая назад в гостиную, - я все нашла, пошли.
   В кабинете Александра Ивановича на  кровати  валялся  кусок  зеленого
шелка.
   - Это что? - удивилась я.
   - Занавеска,  старая,  из  Машкиной  комнаты,  разве  не  помнишь?  -
ответила Зайка.
   - Зачем она тут? - Сейчас закутаю тебя  в  нее,  заколю  булавочками,
классно выйдет, - вдохновилась Заюшка, - а ну, раздевайся.
   Нашлись и драгоценности. Хитрая Зая порылась  в  коробке  с  елочными
игрушками, вытащила нитку огромных "жемчужин" и обмотала  ими  мою  шею.
Мехом послужил коврик, лежавший  около  унитаза,  знаете,  бывают  такие
покрытия, похожие  на  шкурку  неизвестного  животного?  Зайка  накинула
коврик мне на плечи и удовлетворенного заявила.
   - Классно вышло! Хорошо, что тут вырез для ноги унитаза есть! Честное
слово, на тебе  коврик  намного  лучше  смотрится,  чем  на  полу  возле
"фарфорового друга".
   Из моей груди вырвался вздох, приятно осознавать,  что  Зая,  сравнив
свекровь с толчком, все же решила, что я лучше.
   Фотографию  сделали,  она  украсила  собой  обложку  одного   модного
российского журнала.  Я  на  ней  выгляжу  выше  всяких  похвал,  просто
залюбовалась собой, наткнувшись на издание в ларьке. Писательница  Дарья
Донцова, одетая в ярко-зеленое платье, стоит у стены. На ее шее  блестят
жемчуга, на плечах топорщится мех. Снимок напоминает портреты  художника
Шилова. Ну просто великая императрица, а не обычная  женщина.  Взор  мой
устремлен вдаль, на дне  глаз  плещутся  какие-то  необычайные  мысли...
Понятно,  что  эта   дама   скорей   всего   размышляет   над   судьбами
человечества...Сразу и не скажешь, что платье -  всего  лишь  занавеска,
"жемчуга" - елочное украшение, эксклюзивный мех...  Ладно,  об  этом  не
будем. Что же касается вдохновенного выражения глаз, то я  очень  хорошо
помню,   о   чем   размышляла   во   время   съемки.   Гадкая   Мульяна,
воспользовавшись тем, что люди не обращают на собак  никакого  внимания,
сперла со стола кусок селедки и шмыгнула с ним в  коридор.  Я  не  имела
никакой возможности побежать за ней с тряпкой, и оставалось лишь  мрачно
гадать, на чьей подушке она  сейчас  собралась  расположиться,  дабы  со
всеми удобствами схарчить добычу.
   Избавившись  от  фотографа,  я  с  облегчением  вздохнула,  но,   как
выяснилось, совершенно зря, потому что на следующий день  явился  другой
паренек и предложил:
   - Давайте сделаем стебную фотку!
   - Хорошо, - осторожно кивнула я, - можно попробовать.
   - Отлично, - засуетился