Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
ись у Ньютонов, Роберта скоро убедилась, что если не во всем
Ликурге, то по крайней мере в этой семье царят та же узость и
ограниченность, как и во многих знакомых ей семьях в Бильце. Есть рамки,
которые, по мнению Ньютонов и им подобных, необходимо строго соблюдать.
Нарушение их ни к чему хорошему не ведет. Если ты работаешь на фабрике,
тебе следует полностью приспособиться к жизни и обычаям лучшей,
добропорядочной части фабричных рабочих... Итак, поселившись здесь,
Роберта каждое утро в обществе Грейс и других постояльцев - двух работниц
с фабрики Крэнстона и молодого монтера с городской электростанции - наспех
глотала в столовой Ньютонов весьма посредственный завтрак и тотчас, выйдя
на улицу, присоединялась к нескончаемой процессии, которая день за днем в
этот час направлялась за реку, в фабричный район. Едва переступив порог,
она неизменно попадала в поток рабочих и работниц примерно своего
возраста, не говоря уже о множестве пожилых, изможденных женщин, куда
больше похожих на привидения, чем на живые существа; они выходили из всех
соседних домов, из всех близлежащих улиц. Ближе к Сентрал-авеню толпа
густела, так как со всех сторон в нее вливались новые людские потоки, и
всегда в этой толпе находились охотники завести знакомство с девушками
покрасивее; Роберта замечала их взгляды и понимала, что они ищут легких
развлечений, чтобы не сказать хуже. А иные девушки, - далеко не
отличавшиеся строгостью нрава, присущей тем, кого она встречала до
Ликурга, - отвечали на заигрыванье хихиканьем и глупыми улыбками. Какой
стыд!
А вечером, когда кончалась работа на фабриках, такая же толпа пускалась
в обратный путь через мост у вокзала. И таково было воспитание Роберты и
усвоенная ею мораль, что, несмотря на свою красоту, решительный вид и
пылкий нрав, она оставалась одинокой и никем не замеченной. А как это
грустно, когда все вокруг веселы, а ты живешь одиноко! Она всегда
возвращалась домой в седьмом часу, а после обеда просто нечего было
делать: нередко они с Грейс шли куда-нибудь в кино; иногда Роберта даже
заставляла себя пойти вместе с Грейс и Ньютонами на собраний прихожан
методистской церкви.
И все же, войдя в эту семью и работая у Клайда, она радовалась перемене
в своей жизни. Какой большой город! Как красива Сентрал-авеню с ее
магазинами и кинематографом! И эти огромные фабрики! И мистер Грифитс -
такой молодой, красивый, улыбающийся... И она ему нравится.
14
Клайд тоже волновался при встрече с Робертой. Отношения его с
Диллардом, Ритой и Зеллой оборвались, приглашение в дом Грифитсов, где ему
удалось лишь мельком увидеть настоящих светских девушек - Беллу, Сондру
Финчли и Бертину Крэнстон, - было, видимо, случайным и не имело
последствий, и теперь он чувствовал себя очень одиноким. Ах, этот высший
свет! Но Клайду явно закрыт доступ туда. А между тем в тщеславной надежде
на это он порвал все другие знакомства. Для чего он это сделал? Никогда
еще он не был так одинок. Общество миссис Пейтон! Только и остается по
дороге на работу или с работы перекинуться иной раз ничего не значащими
приветливыми словами с каким-нибудь владельцем магазина на Сентрал-авеню,
если тому заблагорассудится его окликнуть, или раскланяться с кем-нибудь
из работниц; но они его не интересовали, да он и не решался познакомиться
с ними поближе. Но ведь это все равно что ничего! Да, но зато он -
Грифитс, и уже по одному этому вправе рассчитывать на уважение и
почтительность всех этих людей. Ну и неразбериха! Что же делать?
Тем временем Роберта Олден немного привыкла к новой обстановке, лучше
поняла, каково положение Клайда на фабрике и какой он привлекательный,
заметила и его робкое, но все же несомненное внимание к ней, - и начала с
тревогой думать о будущем. Живя в семье Ньютонов, она поняла, что принятые
в Ликурге нормы поведения, видимо, раз и навсегда запрещают ей проявлять
какой-либо интерес к Клайду или к кому бы то ни было из фабричного
начальства: по местным понятиям, работница не имеет права влюбиться в
начальника или допустить, чтобы начальник увлекся ею. Богобоязненные,
порядочные и скромные девушки не позволяют себе этого. Она вскоре поняла,
что граница, разделяющая в Ликурге бедных и богатых, столь резка, словно
одни отделены от других взмахом ножа или высокой стеной. Было и еще одно
"табу", касавшееся работниц и рабочих из иммигрантских семей: все они -
неамериканцы, а значит, невежественны, безнравственны, люди низшей породы!
С ними ни в коем случае нельзя иметь ничего общего!
Роберта узнала также, что в том мелкобуржуазном кругу, к которому
принадлежала она сама и ее друзья, в среде религиозной и строго
нравственной, - такие развлечения, как танцы, прогулки по улицам,
посещение кино, тоже под запретом. А она как раз в это время стала
интересоваться танцами. Хуже того: молодые люди и девушки - прихожане той
церкви, которую начали посещать Роберта и Грейс, - не склонны были
относиться к ним, как к равным; все это была молодежь из сравнительно
более зажиточных семей - старожилов Ликурга. Роберта и Грейс некоторое
время посещали церковные богослужения и собрания, но жизнь их от этого не
изменилась: они были безупречны, и их допускали в это общество, но не
приглашали в гости и на вечера, и они не участвовали ни в каких
развлечениях, доступных другим прихожанам, занимавшим лучшее положение.
Встретив Клайда, Роберта увлеклась им и притом вообразила, что он
принадлежит к некоему высшему обществу. И в душу ей проник тот же яд
беспокойного тщеславия, который отравлял и Клайда. Каждый день на фабрике
она невольно чувствовала на себе его настойчивый, пытливый и все же
неуверенный взгляд. И чувствовала также, что он не решается сделать
попытку к сближению, боясь встретить отпор. Уже две недели она работала
здесь, и теперь ей часто хотелось, чтобы он с нею заговорил, чтобы стал
предприимчивее, но она тут же пугалась: нет, он не должен приближаться к
ней. Это ужасно! Невозможно! Другие девушки сразу заметят. Они явно
считают, что он слишком хорош для них и слишком им чужд, - а если он
станет относиться к ней иначе, чем ко всем остальным, они истолкуют это
по-своему. Роберта знала - эти девушки найдут всему только одно
объяснение: решат, что она распутная.
А Клайд слишком хорошо помнил правила, о которых говорил ему Гилберт.
До сих пор, строго соблюдая их, Клайд держался так, словно не замечал
девушек и ни одной из них не оказывал предпочтения, но теперь, когда
появилась Роберта, он часто, почти бессознательно, подходил к ее столу и
смотрел, как быстро и ловко она работает. Как он и ожидал, она оказалась
хорошей, толковой работницей, очень скоро, без чьих-либо советов и
наставлений, сама поняла все хитрости и приемы работы и стала зарабатывать
не меньше других - пятнадцать долларов в неделю. И по ней всегда было
видно, что работа здесь для нее - удовольствие, счастье и что ее радует
малейший знак внимания со стороны Клайда.
Она казалась ему утонченной, совсем непохожей на других, и он с тем
большим удивлением заметил в ее поведении вспышки своеобразной веселости,
не только эмоциональной, но на особый, поэтический лад даже чувственной.
Несмотря на свою сдержанность, она была в дружеских отношениях с
девушками-иммигрантками, так непохожими на нее, и, видимо, прекрасно
находила с ними общий язык. Прислушиваясь к ее разговорам о работе с Леной
Шликт, Одой Петканас, Анжеликой Питти и другими девушками, которые быстро
стали заговаривать с нею, Клайд решил, что она далеко не так строга и
надменна, как остальные американки. Но и они, видимо, относились к ней с
уважением.
Как-то в полуденный перерыв, вернувшись из столовой раньше обычного, он
увидел, что Роберта, несколько девушек-иммигранток и четыре американки
окружили польку Марию; эта бойкая, развязная особа довольно громко
рассказывала, как парень, с которым она познакомилась накануне, подарил ей
бисерную сумочку и с какой целью.
- Он хочет, чтоб я взяла эту вещичку и стала его милкой, - хвастливо
объявила она, размахивая сумочкой перед глазами заинтересованных
слушательниц. - Надо об этом подумать. А славная сумочка, верно? - Она
подняла ее и повертела во все стороны, затем прибавила вызывающе, с
напускной серьезностью махнув сумочкой в сторону Роберты: - Как мне быть,
скажи? Взять сумку и стать его милкой или отдать ее назад? Мне ужасно
нравится эта сумка, ей-богу!
Клайд ожидал, что, в полном соответствии с правилами, в которых она
воспитывалась, Роберта возмутится. Ничуть не бывало! Судя по ее лицу, она
просто от души забавлялась.
- Все зависит от того, красивый ли он, Мария, - ответила она, весело
улыбаясь. - Если он очень славный, я бы немножко поводила его за нос, а
пока что подержала бы сумочку у себя.
- Но он не хочет ждать, - лукаво заявила Мария, явно сознавая
пикантность положения (при этом она подмигнула Клайду, который подошел
ближе). - Я должна сегодня же стать его милкой, не то придется отдать ему
сумочку, а сама я никогда не смогу купить такую шикарную сумку! - Она с
лукавым и озорным видом смотрела на сумочку, комически наморщив нос. - Как
же мне быть?
"Пожалуй, это слишком для такой скромной провинциалочки, как мисс
Олден. Это ей не понравится", - подумал Клайд.
Но Роберта оказалась на высоте: она притворилась встревоженной.
- Ох, трудно тебе приходится, - сказала она. - Не представляю, что ты
будешь делать!
Она широко раскрыла глаза и изобразила на лице величайшую
озабоченность. Клайд видел, что она только играет, но играет превосходно.
И тут кудрявая голландка Лена заявила:
- Ей-богу, я возьму сумку и парня тоже, если он тебе не нужен. Где его
найти? У меня сейчас нет милого.
Она протянула руку, словно собираясь взять у Марии сумочку; та столь же
поспешно отступила, и почти все девушки, которые слышали все это и от души
потешались над грубой шуткой, завизжали от восторга. Даже Роберта громко
засмеялась, и Клайду это было приятно: ему нравился грубый юмор, пока дело
ограничивалось невинной забавой.
Когда послышался гудок и в соседнем помещении зажужжали сотни швейных
машин, он услышал, как Роберта сказала:
- Пожалуй, ты права, Лена. Хорошего человека встречаешь не каждый день.
Ее глубокие глаза блестели, соблазнительные губы раскрылись в улыбке.
Клайд понимал, что она поддразнивает и шутит, а не говорит всерьез, но
чувствовал также, что она совсем не такая ограниченная, как он опасался.
Оказывается, она и человечная, и веселая, и снисходительная, и
добродушная, и чувство юмора у нее есть. И хотя она бедно одета и ходит
все в той же коричневой шляпке и синем платье, в которых пришла на работу
в первый день, она красивее всех остальных работниц. И ей незачем красить
губы и щеки, как это делают девушки-иммигрантки, чьи лица иной раз походят
на расписные пряники. А как хороши ее руки и шея, округлые и изящные, и с
какой грацией и увлечением она работает, словно это доставляет ей истинное
удовольствие! От напряженной работы в самые жаркие часы у нее на верхней
губе, на лбу и на подбородке выступают капельки пота; прервав на мгновение
работу, она вытирает их платком, а Клайду кажется, что они, как жемчужины,
только делают ее еще очаровательнее.
То были для Клайда удивительные дни. Снова - и в таких условиях, что он
целыми днями мог быть вблизи нее, - в его жизни появилась девушка, о
которой он думал, которой восхищался и к которой постепенно стал
стремиться со всей страстностью, на какую был способен, - как стремился
прежде к Гортензии Бригс, но с более приятным чувством, так как он видел,
что Роберта гораздо проще, добрее и порядочнее. И хотя на первых порах она
довольно долго казалась (или притворялась) совершенно равнодушной и словно
не замечала его, на самом деле все это с самого начала было неправдой. Она
просто не знала, как себя вести. Он красивый, думала она, руки у него
красивые, и мягкие темные волосы, а черные глаза такие грустные и нежные.
Он привлекателен - даже очень! Настоящий красавец!
Однажды в отделение зашел Гилберт Грифитс и заговорил о чем-то с
Клайдом - и поэтому Роберта вообразила, что Клайд человек гораздо более
состоятельный и с лучшим положением в обществе, чем она думала раньше. К
тому же, едва появился Гилберт, ее соседка Лена Шликт, наклонясь к ней,
сказала:
- Это мистер Гилберт Грифитс. Вся фабрика принадлежит его отцу, и,
говорят, когда отец умрет, все перейдет к нему. Они двоюродные братья, -
прибавила она, кивнув в сторону Клайда. - Очень похожи, правда?
- Да, очень, - сказала Роберта, украдкой рассматривая обоих молодых
людей. - Только мне кажется, мистер Клайд красивее, - как по-твоему?
Ода Петканас, сидевшая по другую сторону Роберты и слышавшая ее слова,
рассмеялась:
- Это всем так кажется! И он не такой гордый, как мистер Гилберт.
- А он тоже богатый? - спросила Роберта, думая о Клайде.
- Не знаю. Говорят, что нет. - На лице Оды выразилось сомнение. Она,
как и остальные девушки, живо интересовалась Клайдом. - Он прежде работал
в декатировочной. По-моему, он просто работал поденно, как и все. Но,
говорят, он только недавно приехал сюда, чтобы познакомиться с делом.
Может быть, он здесь ненадолго.
Роберта вдруг огорчилась, услышав это; до сих пор она старалась уверить
себя, что не думает о Клайде как о человеке, которого могла бы полюбить,
но теперь, представив себе, что он в любой день может неожиданно уехать и
она никогда больше его не увидит, она почувствовала странное волнение. Он
такой молодой, красивый, обаятельный. И ведь она ему нравится, это ясно.
Нет, об этом не следует думать. И она не должна пытаться ни взглядом, ни
движением привлечь его внимание. Ведь он здесь такая важная персона,
настолько выше ее...
Услыхав о высоких родственных связях Клайда и о его предполагаемом
богатстве, верная своим понятиям Роберта решила, что он, конечно, не может
интересоваться ею с серьезными намерениями. Ведь она - бедная работница. А
он - племянник такого богача... Конечно, он не женится на ней. А какие же
другие отношения могут быть между ними? Нет, осторожность прежде всего.
15
В эти дни мысли Клайда о Роберте и его собственном положении в Ликурге
были путаны и тревожны. Разве Гилберт не предупреждал его, чтобы он не
заводил никаких знакомств с работницами? С другой стороны, у него все еще
нет ни знакомых, ни какого-либо положения в обществе и по-прежнему он
очень одинок. Правда, поселившись у миссис Пейтон, он оказался на лучшей
улице, в лучшем районе, - но, в сущности, ему здесь даже хуже, чем у
миссис Каппи. Там он, по крайней мере, встречался с молодежью вроде
Дилларда и не скучал бы, если бы позволил себе сблизиться с нею. А здесь,
кроме брата миссис Пейтон, холостяка примерно одних с нею лет, и ее
тридцатилетнего сына, болезненного и замкнутого, служащего в одном из
ликургских банков, он не видит никого, кто бы мог и хотел его развлечь.
Как и все, с кем ему приходилось встречаться, его новые хозяева думают,
что он не нуждается в их обществе: у него есть родные и знакомые, и было
бы некрасиво ему навязываться.
С другой стороны, хотя Роберта и не принадлежит к тому высшему
обществу, к которому он теперь стремится, она прелестна! Клайда неудержимо
влекло к этой девушке. День за днем полное одиночество, а еще больше
властный инстинкт толкали его к ней; его то и дело тянуло посмотреть на
нее, а ее - на него. Их взгляды на мгновение встречались исподтишка,
напряженные, лихорадочные. И от одного беглого взгляда, который Роберта
бросала на него украдкой, вовсе не желая, чтобы Клайд это заметил, его
порой охватывали лихорадка и слабость. Какой у нее прелестный рот, большие
ласковые глаза, сияющая и в то же время часто застенчивая и боязливая
улыбка! А какие прелестные руки, какая гибкая фигурка, быстрые и ловкие
движения! Если бы подружиться с ней, заговорить, встретиться где-нибудь...
если б только она захотела, а он осмелился!
Смущение. Страстное желание. Долгие часы жгучего томления. Что и
говорить, Клайда не только озадачивали, но и возмущали нелепые,
ненормальные противоречия, которыми была полна здесь его жизнь: он одинок
и заброшен, а между тем все окружающие полагают, что он вращается в
веселом и приятном обществе.
И чтобы развлечься немного - так, как подобает ему в его теперешнем
положении, и своим отсутствием поддержать общее заблуждение, будто он
приятно проводит время в хорошем обществе, он стал уезжать на субботу и
воскресенье в Гловерсвил, Фонду, Амстердам или на озера Серое и Крам: там
были купальни, хорошие пляжи и можно было брать напрокат купальные костюмы
и лодки.
Клайд всегда думал, что на случай, если Грифитсы когда-нибудь приблизят
его к себе, ему следует приобрести манеры и привычки светского человека;
случайный знакомый - отличный спортсмен - научил его прекрасно плавать и
нырять, но особенно увлекся он греблей. Он с удовольствием сознавал, что
выглядит очень живописно, когда в рубашке с открытым воротом, в
парусиновых туфлях выплывает на середину озера Крам в ярко-красной,
зеленой или синей байдарке, - их давали напрокат по часам. В эту летнюю
пору все вокруг казалось каким-то воздушным, сказочным, особенно если
высоко над головой таяли в синеве два-три облачка. И Клайд среди бела дня
начинал грезить о том, как бы он чувствовал себя, став членом одной из тех
богатых компаний, которые посещают более модные северные окрестности
Ликурга - озера Рэкет или Скрун, или Джордж и Чемплейн. Он представлял
себе танцы, игру в гольф и теннис, катание по озеру на лодках в обществе
самых богатых людей Ликурга - тех, кто может позволить себе ездить по
таким местам.
Примерно в это же время Роберта и ее подруга Грейс открыли
существование озера Крам и выбрали его, с одобрения четы Ньютон, как
лучшее и самое тихое местечко для купанья за городом. Им тоже понравилось
приезжать сюда по субботам и воскресеньям после полудня; они шли по
протоптанной пешеходами тропинке вдоль западного берега, на котором
кое-где стояли отдельные группы деревьев, садились под деревом и смотрели
на воду: они не умели ни грести, ни плавать. Вокруг росли полевые цветы и
было вдоволь ежевики. Кое-где, пробравшись по топкому болотистому берегу,
можно было дотянуться до белых водяных лилий с их нежными желтыми
сердечками. Они были ужасно соблазнительны, и девушки уже два раза
приносили миссис Ньютон целые охапки полевых и водяных цветов.
В третье воскресенье июля Клайд, сняв пиджак и шляпу, по-прежнему
одинокий и недовольный, скользил в темно-синей байдарке вдоль южного
берега озера в полутора милях от купален; он чувствовал себя
неудовлетворенным и обиженным и предавался тщеславным мечтам о жизни,
какую ему хотелось бы вести. На озере там и сям виднелись байдарки и
неуклюжие, по сравнению с ними, большие лодки, и до Клайда порою долетали
обрывки разговора и веселый смех юношей и девушек, мужчин и женщин. Иной
раз Клайд замечал вдалеке байдарку с другим таким же мечтателем и всегда
решал, что это счастливый влюбленный... Не то что он в своем одиночестве.
Уже оди