ню и теперь с  нетерпением  ждал,
что ответит Клайд.
   - Э... м-м... то есть... - неуверенно начал Клайд.
   Он вспомнил, что на озере Большой Выпи не потрудился справиться о  цене
лодки, так как знал, что ни он, ни Роберта не вернутся.  И  только  теперь
впервые всплыл этот вопрос.
   А Мейсон, понимая, что поймал его, быстро переспросил:
   - Ну, что же?
   И Клайд ответил наугад:
   - А, да - тридцать пять центов в час, то же самое, что и на Луговом,  -
так мне лодочник сказал.
   Но он чересчур поспешил. Он не знал, что в резерве  у  Мейсона  имеется
лодочник, который должен засвидетельствовать, что Клайд не стал спрашивать
его о цене. И Мейсон продолжал:
   - Вот оно что! Стало быть, это вам лодочник сказал?
   - Да, сэр.
   - А вы забыли, что даже и не спросили лодочника о  цене?  Лодка  стоила
вовсе не тридцать пять центов в час, а пятьдесят. Но, ясное дело, вы этого
не знаете, потому что вы ужасно спешили отчалить  и  вовсе  не  собирались
возвращаться и платить за лодку. Ясно, потому вы и  не  спросили  о  цене.
Понятно, да? Теперь припоминаете? - Тут Мейсон достал счет, полученный  им
от лодочника, и помахал им  перед  самым  носом  Клайда.  -  Лодка  стоила
пятьдесят центов в час, - повторил он. - На Большой Выпи  за  лодку  берут
дороже, чем на Луговом. Но я хочу знать, как  случилось,  что  вы,  будучи
столь осведомлены обо всех остальных  ценах,  -  вы  это  нам  только  что
доказали, - вовсе не знакомы именно с этой цифрой? Что же,  отправляясь  с
мисс Олден на озеро, вы не подумали, во сколько вам обойдется  катание  на
лодке с полудня и до вечера?
   Эта  внезапная  и   ожесточенная   атака   сразу   привела   Клайда   в
замешательство. Он крутился и вертелся, судорожно глотал и смотрел в  пол,
не  решаясь  взглянуть  на  Джефсона,  который  как-то  упустил  из   виду
возможность подобного вопроса.
   - Ну, - рявкнул Мейсон, - получу я  какое-нибудь  объяснение  по  этому
поводу? Вам-то самому не кажется странным, что  вы  можете  вспомнить  все
статьи своих расходов, все без исключения, но только не эту?
   И снова все присяжные в напряженном ожидании подались вперед. И  Клайд,
заметив  их  нетерпеливое  и  явно  подозрительное  любопытство,   наконец
ответил:
   - Вот уж, право, не представляю, как я это забыл.
   - Еще бы! Конечно, не  представляете!  -  фыркнул  Мейсон.  -  Человек,
который собирается убить девушку на пустынном озере, должен думать о целой
массе вещей, - не удивительно, если вы и  забыли  кое-что.  Однако  вы  не
забыли спросить кассира, сколько стоит билет до Шейрона,  когда  пришли  в
Бухту Третьей мили, верно?
   - Не помню, спрашивал ли я об этом.
   - Зато он помнит. Он дал  соответствующие  показания.  Вы  позаботились
справиться о цене комнаты на Луговом озере. Вы спросили там и о  стоимости
проката лодки. Вы даже спросили,  сколько  стоит  проезд  на  автобусе  до
Большой Выпи. Какая жалость, что вы не подумали  спросить,  сколько  стоит
прокат лодки на Большой Выпи! Вам не пришлось бы  теперь  так  волноваться
из-за этого, правда?
   И тут Мейсон посмотрел на присяжных, словно говоря: "Сами видите!"
   - Наверно, я об этом просто не подумал, - повторил Клайд.
   - Исчерпывающее объяснение, по-моему, -  язвительно  заметил  Мейсон  и
затем продолжал на всех парах: - Надо  полагать,  вы  вряд  ли  помните  и
расход в  тринадцать  долларов  двадцать  центов  на  завтрак  в  "Казино"
девятого июля - на другой день после смерти Роберты, - так, что ли?
   Мейсон был драматичен, быстр и напорист и не давал  Клайду  времени  ни
подумать, ни хотя бы перевести дух. При этом его  вопросе  Клайд  чуть  не
подскочил: он и не подозревал, что Мейсону известно о том завтраке.
   - А вы помните, -  продолжал  Мейсон,  -  что  еще  свыше  восьмидесяти
долларов было у вас обнаружено при аресте?
   - Да, теперь я припоминаю, - ответил Клайд.
   Он совсем забыл об этих восьмидесяти долларах. Однако сейчас он  ничего
об этом не сказал, так как не сообразил, что можно сказать.
   - В чем же тут дело? - настойчиво и беспощадно  допытывался  Мейсон.  -
Выезжая из Ликурга, вы имели только пятьдесят долларов, а в момент  ареста
- свыше восьмидесяти, - и  при  этом  истратили  двадцать  четыре  доллара
шестьдесят пять центов плюс тринадцать долларов на завтрак.  Откуда  же  у
вас взялись остальные деньги?
   - На это я сейчас не могу ответить, - угрюмо  сказал  Клайд,  чувствуя,
что его загнали в угол и  притом  оскорбили.  Эти  деньги  он  получил  от
Сондры, и никакие силы в мире не вырвали бы у него такого признания.
   - То есть почему вы не можете ответить? -  заорал  Мейсон.  -  Вы  где,
собственно, находитесь, как по-вашему? И для чего мы все здесь  собрались,
как по-вашему? Чтобы вы рассуждали, на что вам угодно отвечать, а  на  что
не угодно? Вы перед судом, и речь идет о вашей жизни, не забудьте! Вам  не
удастся играть в прятки с законом, сколько бы вы мне прежде ни  лгали.  Вы
отвечаете перед лицом  этих  двенадцати  присяжных,  и  они  ждут  прямого
ответа. Ну, что же? Откуда вы взяли эти деньги?
   - Занял у друга.
   - Что за друг? Как его имя?
   - Это мое дело.
   - Ах, ваше! Значит, вы солгали насчет  той  суммы,  которую  имели  при
себе, уезжая из Ликурга, это ясно.  Да  еще  под  присягой.  Не  забывайте
этого! Под присягой, которую вы так свято чтите. Что, неправда?
   - Да, неправда, - сказал наконец Клайд, придя в себя под  ударами  этих
обвинений. - Я занял денег после того, как приехал на Двенадцатое озеро.
   - У кого?
   - Этого я не могу сказать.
   - Стало быть, грош цена вашему заявлению, - отрезал Мейсон.
   Клайд заартачился. Он все больше понижал голос,  и  Мейсон  каждый  раз
приказывал ему говорить громче и повернуться так,  чтобы  присяжные  могли
видеть его лицо. И каждый раз, повинуясь ему, Клайд испытывал все  большее
и большее озлобление против этого человека, хотевшего вырвать у  него  все
его тайны. Мейсон коснулся и Сондры, а она была еще слишком дорога  сердцу
Клайда, чтобы он мог открыть что-либо, бросающее на нее тень. И вот  Клайд
сидел и смотрел на присяжных как-то даже вызывающе.  Тем  временем  Мейсон
взял со стола какие-то фотографии.
   - Это вам знакомо? - спросил он, показывая  Клайду  несколько  неясных,
попорченных водою изображений Роберты, несколько фотографий самого  Клайда
и еще кое-какие снимки (ни на одном из них не было Сондры):  Клайд  сделал
их во время первого посещения  дачи  Крэнстонов,  а  четыре  -  позже,  на
Медвежьем озере, причем на одной из последних фотографий был снят он  сам,
играющий на банджо. - Помните, когда это было  снято?  -  спросил  Мейсон,
показывая сперва фотографию Роберты.
   - Да, помню.
   - Где это было?
   - На южном берегу Большой Выпи, в тот день, когда мы там были.
   Клайд знал, что эти пленки были в аппарате, и говорил о них  Белнепу  и
Джефсону;  однако  теперь  он  немало  удивился,  увидев,  что  их  сумели
проявить.
   - Грифитс, - продолжал Мейсон, - ваши защитники не  говорили  вам,  как
упорно они старались выудить из озера Большой Выпи фотографический аппарат
- тот самый, которого, как вы клялись, у вас не  было?  Не  говорили,  как
выуживали его до тех пор, пока не выяснили, что он у меня в руках?
   - Они никогда мне ничего такого не говорили, - ответил Клайд.
   - Очень жаль. Я мог бы их избавить от массы хлопот. Итак,  это  снимки,
найденные в аппарате, и сделаны  они  были  сразу  после  пережитого  вами
душевного переворота, - помните?
   - Я помню, когда они были сделаны, - угрюмо ответил Клайд.
   - Ну да, они были сделаны перед тем, как вы оба в последний раз отплыли
от берега, перед тем, как вы наконец сказали ей все,  что  вы  там  хотели
сказать, перед тем, как убили ее, - в то самое время, когда, по  вашим  же
показаниям, она была очень печальна.
   - Нет, печальна она была накануне, - возразил Клайд.
   - А, понятно. Ну, во всяком случае, на этих снимках она что-то чересчур
весела для человека, который был так подавлен и расстроен, как выходит  по
вашим рассказам.
   - Но ведь в  это  время  она  вовсе  не  была  такой  подавленной,  как
накануне, - выпалил Клайд: это была правда, и он хорошо это помнил.
   - Понятно. А теперь поглядите вот на эти снимки. Хотя бы  на  эти  три.
Где они были сделаны?
   - Кажется, на даче Крэнстонов на Двенадцатом озере.
   - Правильно. Восемнадцатого или девятнадцатого июня, так?
   - Кажется, девятнадцатого.
   - А не помните ли, какое письмо  написала  вам  Роберта  девятнадцатого
июня?
   - Нет, сэр.
   - Вы не помните ни одного из ее писем в отдельности?
   - Нет, сэр.
   - Но вы говорили, что все они были очень грустные?
   - Да, сэр, это верно.
   - Так вот, у меня в руках письмо, написанное в то  самое  время,  когда
сделаны эти снимки. - Тут Мейсон повернулся к присяжным: - Я попрошу  вас,
господа присяжные заседатели, взглянуть на снимки, а затем выслушать  один
отрывок из письма, которое мисс Олден написала в тот день подсудимому.  Он
признался,  что  отказывался  писать  ей  и  старался  пореже  звонить  по
телефону, хотя и  жалел  ее.  -  И  Мейсон  взял  письмо  и,  обращаясь  к
присяжным, прочел вслух длинную, горькую  жалобу  Роберты.  -  А  вот  еще
четыре  фотографии,  Грифитс,  -  продолжал  он,  вручая  Клайду   снимки,
сделанные на Медвежьем озере. - Очень весело, как, по-вашему?  Не  слишком
похоже на  портрет  человека,  только  что  пережившего  великий  душевный
переворот  после  длительных,  ужасающих  сомнений,   тревог   и   дурного
поведения, - человека, только что видевшего внезапную  гибель  женщины,  с
которой он поступил самым жестоким и бесчестным образом и свою вину  перед
которой как раз перед этим хотел загладить. Судя по этим снимкам, вы  были
беззаботнейшим человеком на свете, верно?
   - Но ведь это групповые снимки. Мне неудобно было не сняться вместе  со
всеми.
   - Ну, а этот, где вы в воде? Вам ничуть не трудно было войти в воду  на
второй или на третий день после того, как Роберта Олден нашла свою  могилу
на дне Большой Выпи? Да еще после пережитого вами столь  облагораживающего
нравственного переворота, совершенно изменившего ваше к ней отношение?
   - Я не хотел, чтобы кто-либо понял, что я был там с нею.
   -  Знаем,  знаем.  А  как  насчет  вот  этой  фотографии  -  с  банджо?
Поглядите-ка! - И Мейсон протянул ему фотографию. -  Очень  весело,  а?  -
съязвил он.
   И растерянный, испуганный Клайд ответил:
   - Но все равно, мне совсем не было весело!
   - Даже когда вы играли  на  банджо?  И  когда  развлекались  гольфом  и
теннисом со своими друзьями на другой же день после  ее  смерти?  И  когда
поедали тринадцатидолларовые завтраки? И когда снова находились в обществе
мисс X, что, по вашим собственным показаниям, предпочитали всему на свете?
   Мейсон не говорил, а рычал - гневный, зловещий, свирепо иронизирующий.
   - А все-таки именно тогда мне не было весело, сэр.
   - Что значит "именно тогда"? Разве вы не были там, куда стремились?
   - Видите ли, в известном смысле это, конечно, верно, -  ответил  Клайд,
спрашивая себя, что-то подумает Сондра: ведь  она  наверняка  прочтет  его
показания...
   Все материалы процесса изо дня в день публикуются во всех  газетах.  Он
не может отрицать, что был тогда подле Сондры и что стремился к этому.  И,
однако, ведь он не был счастлив. Как отчаянно несчастен он был, оттого что
запутался в своем постыдном и жестоком  замысле!  Но  как  объяснить  это,
чтобы Сондра поняла, когда она станет читать, и чтобы  все  эти  присяжные
тоже поняли?
   И Клайд прибавил, судорожно глотая пересохшим горлом и  облизывая  губы
пересохшим языком:
   - А все-таки мне было очень жаль мисс Олден. Я не мог тогда чувствовать
себя счастливым, просто не мог. Я только старался так  себя  вести,  чтобы
люди не подумали, что я имею какое-то отношение к этой ее поездке,  вот  и
все. Я не  знал,  как  иначе  этого  добиться.  Я  не  хотел,  чтобы  меня
арестовали за то, чего я не делал.
   - Да разве вы сами не знаете, что все  это  ложь!  Вы  же  знаете,  что
лжете! - закричал Мейсон, словно призывая весь свет  в  свидетели,  и  его
неистовства, страстного  недоверия  и  презрения  было  достаточно,  чтобы
убедить и присяжных и публику, что  Клайд  -  отъявленнейший  лжец.  -  Вы
слышали показания Руфуса  Мартина,  младшего  повара,  ездившего  с  вашей
компанией на Медвежье озеро?
   - Да, сэр.
   - Вы слышали, как он под присягой показал, что видел вас  с  мисс  Х  в
укромном уголке на берегу у Медвежьего озера и вы держали ее в объятиях  и
целовали? Было это?
   - Да, сэр.
   - И это ровно через четыре дня после того, как Роберта  Олден  осталась
лежать на дне озера Большой Выпи?! Что же, вы и тогда боялись ареста?
   - Да, сэр.
   - Даже тогда, когда держали мисс Х в объятиях и целовали ее?
   - Да, сэр, - тоскливо и безнадежно повторил Клайд.
   - Ну, знаете ли! - заорал Мейсон. - Никто бы не поверил, что такую чушь
можно нести на суде, если бы мы тут не слышали все это собственными ушами!
И вы сидите тут  и  под  присягой  заявляете  суду,  что  могли  разводить
нежности, обнимая одну обманутую девушку, в  то  самое  время  как  другая
обманутая вами девушка лежала на дне озера за сто миль от вас, и при  этом
чувствовали себя несчастным и мучились угрызениями совести?
   - А все-таки именно так и было, - ответил Клайд.
   - Превосходно! Бесподобно! - вскричал Мейсон.
   Утомленно вздыхая, он снова вытащил из кармана  большой  белый  платок,
обвел взглядом зал суда и стал вытирать лицо,  всем  своим  видом  говоря:
"Ну, и тяжкая задача!" Потом продолжал с еще большей силой, чем прежде:
   - Грифитс, только вчера, вот здесь,  на  свидетельском  месте,  вы  под
присягой показали, что, уезжая  из  Ликурга,  вы  совсем  не  предполагали
отправиться на озеро Большой Выпи.
   - Да, сэр, не предполагал.
   - А оказавшись с мисс Олден вдвоем в номере гостиницы в Утике и увидев,
как она утомлена и  измучена,  вы  подали  мысль,  что  какой-то  отдых  -
небольшая прогулка, доступная вам при общих ваших  скромных  средствах,  -
пойдет ей на пользу. Так было дело?
   - Да, сэр, так, - ответил Клайд.
   - Но до той минуты вам и в голову не приходило поехать именно к  озерам
в Адирондакских горах?
   - Нет, сэр... то есть я не думал о  каком-либо  определенном  озере.  Я
думал, что мы могли бы, пожалуй, съездить в какое-нибудь  дачное  место  -
они ведь тут почти все около  озер,  -  но  я  не  имел  в  виду  никакого
определенного озера.
   - Понятно. А когда вы предложили это, именно мисс  Олден  сказала,  что
надо достать какие-нибудь карты и путеводители, так?
   - Да, сэр.
   - И вы спустились в вестибюль гостиницы и достали их?
   - Да, сэр.
   - В гостинице "Ренфру", в Утике?
   - Да, сэр.
   - А может быть, случайно, где-нибудь в другом месте?
   - Нет, сэр.
   - А потом, просматривая эти карты, вы оба увидели Луговое озеро и озеро
Большой Выпи и решили туда поехать? Так было дело?
   - Да, так мы решили, - ответил Клайд, с трудом подавляя тревогу. Он уже
жалел, что сказал, будто достал путеводители в утикской  гостинице.  Может
быть, тут опять скрыта какая-то западня...
   - Вы и мисс Олден?
   - Да, сэр.
   - И вы вдвоем выбрали Луговое озеро, как самое подходящее,  потому  что
там все особенно дешево, так было дело?
   - Да, сэр, так.
   - Понятно. А  это  вы  припоминаете?  -  И,  взяв  со  стола  несколько
путеводителей (было удостоверено, что все они оказались среди вещей Клайда
в его чемодане на Медвежьем озере  в  момент  ареста),  Мейсон  вручил  их
Клайду. - Просмотрите их. Это и есть те справочники, которые я обнаружил в
вашем чемодане на Медвежьем озере?
   - Как будто те самые.
   - Те самые, которые вы отыскали в киоске гостиницы "Ренфру"  и  отнесли
наверх, в номер, чтобы показать мисс Олден?
   Немало испуганный тщательностью, с которой  Мейсон  разбирался  в  этой
истории с путеводителями, Клайд взял брошюрки и повертел в руках.  Но  так
как штамп ликургской гостиницы "Привет из Ликурга - отель  "Ликург",  штат
Нью-Йорк" был красный, почти такой же, как  красный  шрифт  всего  текста,
Клайд даже теперь его не заметил. Он все  вертел  справочники  в  руках  и
наконец, решив, что тут нет никакого подвоха, ответил:
   - Да, мне кажется, те самые.
   - Ну, а в котором из них вы нашли рекламу гостиницы на Луговом озере  и
тамошние цены? - коварно выспрашивал Мейсон. - Не в этом ли?
   И он снова подал Клайду тот же справочник с ликургским штампом и указал
страницу с тем  самым  объявлением,  к  которому  Клайд  когда-то  привлек
внимание Роберты. Посередине напечатана была карта Индийских гор вместе  с
Двенадцатым, Луговым, Большой Выпью и другими  озерами,  а  в  самом  низу
карты была ясно обозначена дорога, ведущая от  Лугового  озера  и  станции
Ружейной на юг, мимо южной части озера Большой Выпи к Бухте Третьей мили.
   Увидев опять через столько времени знакомую карту, Клайд  вдруг  решил,
что  Мейсон,  должно  быть,  старается  установить   его   осведомленность
относительно этой дороги, - и робко, нетвердо ответил:
   - Да, может быть. Как будто он похож на тот. Кажется, это он и есть.
   - А точно вы не знаете? - мрачно и непреклонно настаивал Мейсон.  -  Вы
не можете, прочитав это объявление, сказать, тот ли это  путеводитель  или
не тот?
   - Похоже, что тот,  -  уклончиво  ответил  Клайд,  проглядев  то  самое
объявление, которое заставило его вначале остановить свой выбор на Луговом
озере. - Думаю, что, пожалуй, тот.
   - Думаете! Думаете!  Становитесь  осторожнее,  когда  дело  доходит  до
чего-то конкретного. Ладно, взгляните-ка еще раз на эту  карту  и  скажите
мне, что вы там видите. Не видите ли вы на ней дорогу, ведущую  к  югу  от
Лугового озера?
   - Да, - не сразу, угрюмо и немного резко ответил Клайд, - так  истерзал
и измучил его этот человек,  твердо  решивший  затравить  его,  загнать  в
могилу.
   Клайд теребил карту и притворялся, будто разглядывает ее, как ему  было
велено, но увидел только то, что уже видел когда-то давно в Ликурге, перед
самым своим отъездом в Фонду для встречи с Робертой.  И  вот  теперь  этим
пользуются против него.
   - Как же она проходит, эта  дорога,  скажите,  пожалуйста?  Будьте  так
любезны, скажите господам присяжным, откуда и куда она ведет?
   И Клайд, издерганный,  запуганный,  чувствуя  слабость  во  всем  теле,
ответил:
   - От Лугового озера к Бухте Третьей мили.
   - А что там по соседству, мимо каких мест она проходит?
   - Мимо Ружейной. И все.
   - А как насчет озера Большой Выпи? Разве дорога не проходит  близко  от
его южной части?
   - Да, сэр, проходит.
   - Вы когда-нибудь видели или изучали эту карту, прежде чем  поехали  из
Утики на Луговое озеро? - возбужденно и энергично добивался Мейсон.
   - Нет, сэр, никогда.
   - И не знали, что там есть эта дорога?
   - Ну, может быть, я и видел ее, - ответил Клайд, - но если и видел, так
не обратил на нее внимания.
   - И уж, конечно, вы ни в коем случае не могли  видеть  и  изучать  этот
справочник и эту дорогу до отъезда из Утики?
   - Нет, сэр. Я его прежде никогда не видел.
   - Понятно. Вы в этом совершенно уверены?
   - Да, сэр, совершенно уверен.
   - Ну так, помня свою торжественную присягу, которую  вы  столь  глубоко
чтите, объясните, если можете, мне или господам присяжным, откуда на  этом
путеводителе взялся штамп: "Привет  из  Ликурга  -  отель  "Ликург",  штат
Нью-Йорк"?
   И, закрыв брошюрку, Мейсон  показал  Клайду  сзади  на  обложке,  среди
остального красного шрифта,  слабо  оттиснутый  красный  штамп.  А  Клайд,
впервые заметив штамп,  в  оцепенении  уставился  на  него.  Неестественно
бледное лицо его снова  посерело,  тонкие  пальцы  судорожно  сжимались  и
разжимались, красные, опухшие, усталые веки то и дело  мигали,  словно  он
ждал, не исчезнет ли возникшая перед его глазами проклятая  неопровержимая
улик