Сколько он вытерпел из-за нее! Почему?  Разве
она такая необыкновенная женщина? Когда-то Брэндер утверждал это. И Лестер
говорил ей то же самое. И все-таки она смиренно чувствовала, что она здесь
не на месте, словно в руках у нее - пригоршни драгоценных камней,  которые
не ей принадлежат. К ней часто возвращалось ощущение, испытанное во  время
первой поездки  с  Лестером  в  Нью-Йорк,  -  будто  эта  сказочная  жизнь
ненадолго. Судьба подстерегает ее. Что-то случится, и снова она  окажется,
где была - в глухом переулке, в убогом домишке, в  стареньком,  поношенном
платье.
   Потом мысли ее перенеслись в Чикаго, она вспомнила знакомых Лестера,  и
ей стало ясно, что именно так и будет. Ее не примут в обществе, даже  если
он  на  ней  женится.  Сейчас  она  понимала  и  причину  этого.  Глядя  в
прелестное, улыбающееся лицо женщины, с которой только  что  ушел  Лестер,
она читала мысль: "Ты, может быть, и очень мила, но ты не  его  круга".  И
сейчас, танцуя с ним, миссис Джералд, вероятно, думает, что сама она  была
бы для него куда более подходящей женой. Ему  нужна  женщина,  выросшая  в
родной для него среде. От Дженни он не мог ожидать знания всех мелочей,  к
которым привык с детства, и правильной их  оценки.  Теперь-то  она  многое
понимала.  Она  быстро  научилась  разбираться  в  тонкостях   обстановки,
туалетов, манер, светских обычаев, но это было у нее благоприобретенное, а
не врожденное.
   Если она уйдет, Лестер возвратится в свой прежний мир, в мир, где царит
красивая, умная, безупречно воспитанная женщина, которая сейчас кружится с
ним в вальсе. На глазах Дженни  навернулись  слезы;  ей  вдруг  захотелось
умереть. Право же, так было бы лучше.
   Тем временем Лестер танцевал с миссис  Джералд,  а  в  перерывах  между
танцами беседовал с ней о знакомых местах и людях. Он смотрел на  Летти  и
дивился ее молодости и красоте. Не такая тоненькая, как в  юности,  она  и
сейчас была стройна и прекрасно сложена, словно Диана. В ее  холеном  теле
чувствовалась сила, черные глаза светились влажным блеском.
   - Честное слово, Летти, - не выдержал он, - вы еще  больше  похорошели.
Вы изумительны. Вы все молодеете.
   - Вам, правда, так кажется? - улыбнулась она, вскинув на него глаза.
   - Вы отлично знаете, что иначе я бы этого не сказал. Пустые комплименты
- не по моей части.
   - Ах, Лестер, медведь вы этакий, с вами уж и пожеманиться нельзя? Разве
вы не знаете, что женщины любят пить хвалу по каплям, а не глотать залпом?
   - О чем вы? - спросил он. - Что я такого сказал?
   - Ничего.  Просто  вы  медведь.  Большой  мальчик,  непосредственный  и
упрямый. Но это пустяки. Вы мне нравитесь. Этого вам достаточно?
   - Вполне, - сказал он.
   Музыка смолкла, они вышли в сад. Лестер нежно сжал ей руку. Он  не  мог
удержаться, у него было такое чувство, словно эта женщина принадлежит ему.
А она всеми силами старалась внушить ему это. Сидя с ним в саду, глядя  на
развешанные меж деревьями фонарики, она думала; будь он  свободен,  позови
он ее, и она пошла бы за ним. Она, пожалуй, пошла бы за ним  и  без  зова,
только он, вероятно не  захочет.  Он  такой  пуританин,  так  заботится  о
приличиях. Не в пример другим знакомым ей мужчинам он никогда не  совершит
низкого поступка. Никогда.
   Наконец Лестер поднялся и стал прощаться.  Наутро  они  с  Дженни  едут
дальше, вверх по Нилу, в Карнак и Фивы и  к  вырастающим  из  воды  храмам
острова Филе. Вставать придется в несусветную рань, так что пора на покой.
   - А когда вы собираетесь в Штаты? - спросила приунывшая миссис Джералд.
   - В сентябре.
   - Вы уже заказали билеты?
   - Да, отплываем девятого из Гамбурга, пароходом "Фульда".
   - Я, может быть, тоже осенью поеду домой,  -  засмеялась  Летти.  -  Не
удивляйтесь, если мы встретимся на  пароходе.  Я  еще,  правда  ничего  не
решила.
   - Нет, в самом деле, поедемте вместе, - сказал Лестер. - Я надеюсь, что
вы не раздумаете... Мы еще, может быть, увидимся завтра утром.
   Он замолчал, и она обратила на него печально-вопросительный взгляд.
   - Не горюйте, - сказал он и пожал ей руку.  -  Мало  ли  что  бывает  в
жизни. Иногда кажется, что дело совсем плохо, а выходит к лучшему.
   Он думал, что ей, видимо, жаль терять его, а  ему  было  жаль,  что  ее
желание невыполнимо. И еще он говорил себе, что такой выход  из  положения
для него неприемлем; а между тем это тоже выход. Почему он не сделал этого
много лет назад?
   Но тогда она была не так хороша, как сейчас, и не так умна,  и  не  так
богата... Ах, если бы!.. Однако он не может изменить Дженни или желать  ей
зла. Ей и так пришлось нелегко, и она храбро несет свое бремя.



47

   На обратном пути Лестер и Дженни действительно провели еще целую неделю
с миссис Джералд, которая решила, что попытается пожить немного на родине.
Она направлялась в Цинциннати с заездом в  Чикаго,  рассчитывая  и  впредь
хоть изредка встречаться с Лестером. Увидев ее на пароходе,  Дженни  очень
удивилась, и тревожные мысли снова стали одолевать  ее.  Теперь  положение
было для нее ясно; не будь ее, миссис Джералд несомненно вышла бы замуж за
Лестера. А сейчас... трудно что-нибудь сказать. Летти -  самая  подходящая
для него жена по своему рождению, воспитанию, положению в обществе.  Но  в
более широком человеческом плане Дженни все-таки была ему ближе,  это  она
чувствовала безошибочно. Может быть, время поможет разрешить этот  сложный
вопрос: а пока они все трое по-прежнему оставались друзьями. В Чикаго  они
расстались: миссис Джералд проследовала в Цинциннати, а  Лестер  с  Дженни
снова водворились в своем доме в Хайд-Парке.
   По возвращении из Европы Лестер всерьез  стал  подыскивать  себе  новое
поле деятельности. Ни одна из крупных компаний  не  обращалась  к  нему  с
предложениями, главным образом потому, что у него была репутация  сильного
и властного человека,  который,  войдя  в  любое  предприятие,  непременно
захочет играть в нем первую скрипку; о перемене в его финансовом положении
ничего не было известно. Мелкие компании, о которых  он  собрал  сведения,
влачили жалкое  существование  или  выпускали  негодную,  на  его  взгляд,
продукцию. В  небольшом  городке  на  севере  штата  Индиана  он,  правда,
обнаружил одно предприятие, имевшее, казалось, кое-какие  перспективы.  Во
главе его стоял опытный мастер-каретник - таким  в  свое  время  был  отец
Лестера, - не  наделенный,  однако,  особыми  деловыми  способностями.  Он
получал весьма скромную прибыль с пятнадцати тысяч долларов,  вложенных  в
предприятие  стоимостью  тысяч  в  двадцать  пять.  Лестер  решил,  что  с
введением надлежащих методов и при наличии настоящей деловой хватки  здесь
можно кое-чего добиться. О быстрых успехах не могло быть и  речи,  крупные
барыши если и были возможны, то лишь в очень отдаленном  будущем.  Все  же
Лестер подумывал о том, чтобы  вступить  в  переговоры  с  хозяином  этого
предприятия, но тут до него дошла весть о создании каретного треста.
   Все это время Роберт энергично занимался давно задуманной  им  коренной
реорганизацией производства экипажей. Он всячески старался доказать  своим
конкурентам, что объединение сулит куда больше прибыли, чем  соперничество
и  стремление  вытеснить  друг  друга  с  рынка.  Доводы  его   были   так
убедительны, что крупные компании сдавались на них одна за  другой.  Через
несколько месяцев соглашение было оформлено,  и  Роберт  стал  президентом
"Объединенной  ассоциации   по   производству   экипажей",   располагавшей
акционерным капиталом в десять миллионов долларов и основными  средствами,
равными трем четвертям этой суммы. Он достиг своего и был счастлив.
   Лестер оставался в полном неведении относительно этих  важных  перемен.
Несколько  коротких  газетных  заметок  о  предполагаемом   слиянии   ряда
предприятий по производству экипажей не попались ему на глаза, потому  что
он в это время был за границей. Вернувшись в Чикаго,  он  узнал,  что  муж
Имоджин, Джефферсон Миджли,  по-прежнему  ведает  чикагским  отделением  и
живет в Ивенстоне;  однако  ссора  с  родными  помешала  Лестеру  получить
какие-либо сведения из первых рук. Случай вскоре открыл ему глаза  на  то,
что произошло и - нужно сказать, - при довольно досадных обстоятельствах.
   Поразительную новость  сообщил  ему  не  кто  иной,  как  мистер  Генри
Брейсбридж из Кливленда, с которым Лестер встретился в клубе  через  месяц
после приезда из Европы.
   - Ты, я слышал, расстался с отцовской компанией, - заметил Брейсбридж с
любезной улыбкой.
   - Да, - сказал Лестер. - Расстался.
   - А теперь какие у тебя планы?
   - Да я тут обдумываю одно дело. Хочу завести собственное предприятие.
   - Но против брата ты едва ли пойдешь? Он это не плохо придумал со своей
ассоциацией.
   - С какой ассоциацией? Понятия  не  имею.  Я  только  что  вернулся  из
Европы.
   -  Ой,  смотри,  Лестер,  так  ты  все  на  свете  проспишь,  -  сказал
Брейсбридж.  -  Твой  брат  создал  крупнейший  трест  в   вашей   отрасли
производства. Я был уверен, что ты в курсе дела. Объединились все  крупные
компании  -  Вудс,   Лайман-Уинтроп,   Майер-Брукс.   Твой   брат   избран
президентом. Он, наверное, на одном распределении акций заработал миллиона
два.
   Лестер поднял брови, глаза его смотрели холодно.
   - Ну что ж, я очень рад за Роберта.
   Брейсбридж понял, что Лестер задет за живое.
   - До свидания, дорогой, мне  пора,  -  сказал  он.  -  Когда  будешь  в
Кливленде, заглядывай к нам. Мы с женой тебя любим, ты это знаешь.
   - Знаю, - сказал Лестер. - До свидания.
   Он побрел в курительную. После того, что  он  узнал,  его  новая  затея
потеряла для него всякий интерес. Хорош он будет в роли хозяина  захудалой
фабрики, когда его брат - президент каретного треста! Да Роберт через  год
пустит его по миру. Когда-то он сам мечтал о такой ассоциации. Он  мечтал,
а Роберт взял и создал.
   Одно дело сносить удары судьбы, столь часто обрушивающиеся на одаренных
людей, когда ты молод, смел, исполнен воинственного духа.  И  совсем  иное
дело, когда молодость уже позади, когда основное твое состояние ускользает
у тебя из рук, а новые пути к богатству и успеху закрываются  перед  тобой
один  за  другим.  Откровенное  нежелание  "общества"   признать   Дженни,
созданная вокруг нее газетная шумиха, размолвки  с  отцом  и  его  смерть,
потеря состояния, разрыв  с  отцовским  предприятием,  поведение  Роберта,
наконец, новый трест - все обескураживало, угнетало Лестера.  Он  старался
не показывать вида, и до сих пор это ему как будто удавалось, но теперь он
вдруг почувствовал, что всему есть предел. Домой он вернулся чернее  тучи.
Дженни сразу это заметила, вернее она этого ждала. Весь вечер, пока его не
было дома, ее томила какая-то безотчетная тоска. И вот он вернулся, и  она
поняла -  у  него  серьезные  неприятности.  Первым  побуждением  ее  было
спросить: "Что случилось, Лестер?" - но она сдержалась и мудро решила, что
он, если захочет, сам расскажет ей обо всем. Она сделала вид,  что  ничего
не заметила, и постаралась развлечь его ласково и неназойливо.
   - Веста сегодня очень довольна собой, - начала она. - Принесла из школы
отличные отметки.
   - Это хорошо, - отозвался он мрачно.
   - И танцевать она стала замечательно. Как раз перед твоим приходом  она
показывала мне новые танцы, которые только что выучила. Такая  прелесть  -
ты просто представить себе не можешь.
   - Очень рад слышать, - пробурчал он. -  Я  же  говорил,  что  ей  стоит
учиться. И пора, пожалуй, перевести ее в другую школу, получше.
   - А папа все сердится, даже смешно. Она еще смеет его дразнить, шалунья
этакая. Сегодня все предлагают поучить его танцевать. Если бы он не  любил
ее так, он бы ей уши надрал.
   - Могу себе представить! - улыбнулся Лестер. - Наш дед  танцует.  Ну  и
картина!
   - Он ворчит, бушует, а ей хоть бы что.
   - Молодец, девочка, - сказал Лестер.
   Он искренне любил Весту и все больше интересовался ею.
   Дженни продолжала  болтать,  и  ей  удалось  немного  рассеять  мрачное
настроение Лестера. А когда пришло время ложиться спать, он сам  заговорил
наконец о своих заботах.
   - Пока мы были за границей, Роберт здесь  устроил  недурную  финансовую
комбинацию.
   - А что такое? - насторожилась Дженни.
   - Сколотил каретный трест, не более и не менее. Теперь его трест вберет
в себя все, что в  стране  сколько-нибудь  значительного  по  этой  части.
Брейсбридж мне рассказал, что Роберт избран президентом и что у  них  чуть
ли не восемь миллионов капитала.
   - Да что ты! - воскликнула Дженни. - Тогда  тебе,  вероятно,  не  стоит
вступать в новую компанию, о которой ты говорил.
   - Да, сейчас это было бы глупо. Может быть, позже, не знаю. Пока  нужно
подождать, посмотреть, что получится из этого нового треста. Мало ли какой
курс он может взять.
   Дженни была огорчена до глубины души. Никогда раньше она не слышала  от
Лестера ни  слова  жалобы.  Ей  страстно  хотелось  утешить  его,  но  она
понимала, что это не в ее силах.
   - Ну что ж, - сказала она. - Есть и еще много интересного на  свете.  Я
бы на твоем месте не стала торопиться. Время у тебя есть.
   Больше она ничего не решилась добавить, но он вдруг почувствовал,  что,
и правда, нечего себя  терзать.  В  конце  концов  еще  на  два  года  ему
обеспечен более чем достаточный доход. При желании можно его  умножить.  И
все же Лестера грызла мысль, что брат так стремительно идет в гору,  а  он
стоит на месте, или, вернее, плывет по течению. Это было обидно; а главное
- он стал чувствовать, что теряет почву под ногами.



48

   Сколько Лестер ни ломал себе голову, он не мог придумать, как ему снова
включиться в жизнь делового мира. Узнав, что Роберт создал свой трест,  он
тотчас отбросил всякую мысль об участии в скромном предприятии  фабриканта
из Индианы. У него хватало гордости и  чувства  меры,  чтобы  понять,  как
нелепо было бы тягаться  с  братом,  столь  бесспорно  превосходившим  его
своими финансовыми возможностями. Он навел справки о  новой  ассоциации  и
убедился, что Брейсбридж отнюдь не преувеличил ее размаха и мощи. Это было
миллионное дело. У самостоятельных мелких  фабрикантов  не  оставалось  ни
малейших шансов уцелеть.  Так  неужели  же  плестись  в  хвосте  за  своим
знаменитым братом? Нет, это слишком унизительно. Метаться и изворачиваться
в неравной борьбе против  нового  треста,  зная,  что  родной  брат  волен
раздавить или пощадить тебя и что против тебя  используется  принадлежащий
тебе по праву капитал? Нет, невозможно,  лучше  переждать.  Что-нибудь  да
подвернется. А пока еще у него есть на что жить, и за ним остается  право,
если он того пожелает, снова стать пайщиком компании Кейн. Но желает ли он
этого? Вот вопрос, на который Лестер никак не мог ответить.
   Он все еще был в  плену  своих  колебаний  и  сомнений,  когда  в  один
прекрасный день  к  нему  явился  некий  Сэмюел  Росс,  агент  по  продаже
недвижимого  имущества,  чьи  огромные   рекламы   на   деревянных   щитах
красовались по всей прерии, окружавшей Чикаго. Лестер раза два  встречался
с ним в клубе, слышал о нем как о  смелом  и  удачливом  дельце  и  помнил
кричащий фасад его конторы на углу улиц Вашингтона и Ла-Саль.  Россу  было
лет пятьдесят, орлиный нос с нервными ноздрями и густые  кудрявые  волосы.
Лестеру запомнилась его мягкая,  кошачья  походка  и  выразительные  узкие
белые руки с длинными пальцами.
   Мистер Росс явился к мистеру Кейну с деловым предложением. Мистер Кейн,
разумеется, знает, кто он такой? Со своей стороны, мистер  Росс  полностью
осведомлен о мистере Кейне. Известно ли мистеру Кейну, что совсем  недавно
он, Росс,  вместе  с  Мистером  Норманом  Иэйлом,  представителем  оптовой
бакалейной торговли "Иэйл,  Симпсон  и  Райс",  создал  новый  пригород  -
Иэйлвуд?
   Да, мистеру Кейну это было известно.
   Еще не прошло и полутора месяцев, как последние участки в Иэйлвуде были
проданы;  в  среднем  они  принесли  сорок  два  процента  прибыли.   Росс
перечислил еще несколько осуществленных им сделок по продаже недвижимости,
о которых Лестер тоже кое-что слышал. Росс откровенно признал, что  в  его
деле бывают неудачи; он сам пострадал раза два. Но, как известно,  гораздо
чаще торговля недвижимостью приносит  доход.  Так  вот,  поскольку  Лестер
больше не связан с компанией Кейн, он, вероятно, не прочь хорошо поместить
свои деньги. Есть  интересное  предложение.  Лестер  согласился  выслушать
мистера Росса, и тот, поморгав круглыми, как у кошки, глазками,  приступил
к изложению сути дела.
   Сводилось оно к тому, что он предлагал Лестеру войти с ним в  долю  для
покупки и эксплуатации большого участка  земли  площадью  в  сорок  акров,
расположенного на юго-восточной окраине  города  и  ограниченного  улицами
Пятьдесят пятой, Семьдесят первой, Холстед и Эшленд. Цены на землю в  этом
районе неминуемо должны возрасти, - намечается  настоящий  бум,  и  притом
надолго.  Муниципалитет  уже  решил  замостить  Пятьдесят   пятую   улицу.
Трамвайную линию  по  Холстед-стрит  предполагается  продолжить.  Компания
проходящей поблизости  железной  дороги  Чикаго  -  Берлингтон  -  Куинси,
несомненно, захочет построить в новом пригороде пассажирскую  станцию.  За
землю нужно заплатить сорок тысяч долларов,  -  этот  расход  они  поделят
поровну.  Нивелировка,  размежевание  участков,  мощение   улиц,   посадка
деревьев, фонари - все это обойдется примерно в двадцать пять тысяч. Нужно
будет затратить известную сумму на рекламу, в течение  двух  или,  вернее,
трех  лет  по  десять   процентов   от   вложенного   капитала   -   всего
девятнадцать-двадцать тысяч долларов. В общей сложности им вдвоем придется
вложить в дело девяносто пять, от силы - сто тысяч,  из  которых  на  долю
Лестера падает пятьдесят. Затем мистер Росс перешел к исчислению прибылей.
   О перспективах на продажу намеченной земли и повышение ее в цене  можно
судить по прилегающим к ней участкам  севернее  Пятьдесят  пятой  улицы  и
восточное Холстед-стрит. Взять хотя бы участок Мортимера, на углу  Холстед
и Пятьдесят пятой. В 1882 году он продавался по  сорок  пять  долларов  за
акр. Через четыре года акр стоил уже пятьсот долларов - такую цену в  1886
году заплатил за этот участок мистер Джон Слоссен. В 1889  году,  то  есть
еще через три года,  он  перепродал  землю  мистеру  Мортимеру  по  тысяче
долларов за акр. По  такой  цене  предлагается  сейчас  и  новый,  еще  не
разработанный кусок земли. Его можно разбить на участки площадью пятьдесят
футов на сто и распродать по пятьсот долларов. Это ли не верная прибыль.
   Лестер согласился, что прибыль как будто обеспечена.
   Росс  не  без  хвастовства  стал  объяснять,  как  наживают  барыши  на
недвижимости. Непосвященному человеку нечего и  соваться  в  это  дело.  В
несколько недель, даже в  несколько  лет  нельзя  надеяться  достичь  того
умения, какое у знатоков вроде него самого вырабатывалось  целых  четверть
века. Тут важен и престиж, и вкус, и чутье. Если они договорятся и  начнут
действовать, руководить операциями будет он.  В  его  распоряжении  хорошо
обученный штат подчиненных и крупные подрядчики. У него есть знакомства  в
налоговом управлении, в управлении водоснабжения - словом, во всех отделах
городского хозяйства, от которых зависит судьба нового района. Если Лестер
войдет с ним в долю, он. Росс, гарантирует ему барыш; сколько - это  он  в
точности не может сказать: самое меньшее - пятьдесят  тысяч  долларов,  но
скорее полтораста иди  двести.  Как  только  Лестер  изъявит  желание,  он
ознакомит его со всеми подробностями и разъяснит, как претворить этот план
в жизнь. Пораздумав несколько дней. Лестер решил, что проект мистера Росса
заслуживает внимания.



49

   Сомневаться в успехе задуманной операции  не  было,  казалось,  никаких
оснований. Огромный опыт и здравое суждение мистера Росса служили  залогом
ус