тем с горечью убедился, что Керри своим поведением
сводит на нет все его старания.
   Наконец приблизился последний день. Когда он настал, Герствуд,  который
довел себя до такого  состояния,  что  ожидал  бури,  грома  и  молний,  с
облегчением убедился,  что  этот  день  ничем  не  отличается  от  всякого
другого, а в небе даже сияет солнце, и погода довольно  теплая.  Выходя  в
это утро к завтраку, он подумал, что в конце концов дело  обстоит  не  так
скверно, как ему кажется.
   - Ну, сегодня мой последний день на земле, -  сказал  он,  обращаясь  к
Керри.
   Та улыбнулась этой шутке.
   Герствуд в довольно веселом настроении стал просматривать  газету.  Ему
казалось, что с его плеч свалился тяжелый груз.
   - Я схожу на несколько минут в бар, а потом пущусь в поиски,  -  сказал
он, покончив с едой. - Завтра я буду искать целый день.  Теперь,  когда  у
меня больше свободного времени, мне кажется, легче будет что-нибудь найти.
   С улыбкой вышел он из дому и отправился в бар на  Уоррен-стрит.  Шонеси
был уже там, и компаньоны поделили общее имущество  пропорционально  своим
долям. Герствуд провел в баре несколько часов,  часа  на  три  он  выходил
куда-то, и когда вернулся, от прежнего приподнятого настроения не осталось
и следа. Бар порядком опротивел ему, но теперь, когда  он  прекращал  свое
существование, Герствуд искренне жалел об этом. Ему было грустно, что дело
приняло такой оборот. Шонеси держал себя холодно и деловито. Когда пробило
пять часов, он заметил:
   - Ну вот, я думаю, нам пора подсчитать кассу и поделить выручку.
   Так они и сделали.  Обстановка  бара  была  уже  распродана  раньше,  и
вырученная за нее сумма поделена между компаньонами.
   - Ну, будьте здоровы! - сказал,  наконец,  Герствуд,  делая  над  собой
усилие, чтобы в последнюю минуту сохранить вежливость.
   - Прощайте, - ответил Шонеси, не удостоив его даже взглядом.
   Так прекратил свое существование бар на Уоррен-стрит.
   Керри приготовила хороший обед, но Герствуд вернулся домой задумчивый и
угрюмый.
   - Ну? - пытливо взглянула на него Керри.
   - Все кончено, - сказал Герствуд, снимая пальто.
   Глядя на него, она старалась угадать,  каковы  же  его  денежные  дела.
Приступили к обеду, за которым они почти не разговаривали.
   - А у тебя хватит денег, чтобы  приобрести  долю  где-нибудь  в  другом
месте? - спросила Керри.
   - Нет, - ответил Герствуд. - Придется пока заняться чем-нибудь другим и
скопить немного.
   - Было бы очень хорошо, если бы тебе удалось найти  службу,  -  сказала
Керри, подстрекаемая тревогой и надеждой.
   - Надеюсь, что найду, - задумчиво проговорил Герствуд.
   Несколько дней после этого Герствуд каждое утро надевал пальто и уходил
из дому. Во время поисков он вначале утешал себя мыслью, что с  семьюстами
долларов в кармане он может найти что-нибудь подходящее. Он  подумал  было
обратиться на какой-нибудь пивоваренный завод и заручиться там поддержкой:
он знал, что такие заводы часто сдают в аренду пивные,  сохраняя  в  своих
руках контроль над ними. Но потом сообразил, что в таком  случае  пришлось
бы истратить несколько сот долларов на  обстановку,  и  тогда  у  него  не
осталось бы ничего на текущие расходы. На жизнь уходило около восьмидесяти
долларов в месяц.
   - Нет, - решал он в минуты просветления, - из этого ничего не выйдет. Я
должен поступить на работу и скопить денег.
   Проблема достать работу казалась ему тем сложнее, чем больше  он  думал
над нею. Искать место управляющего баром? Но где же он найдет  это  место?
По газетным объявлениям никто не  искал  управляющих.  Только  долголетней
службой или же купив половину или треть пая, можно  было  добиться  такого
места. Но денег на то, чтобы купить себе долю в совладении баром,  который
нуждался бы в особом управляющем, у него было слишком мало.
   Тем не менее Герствуд приступил к поискам. Одет он был все еще  хорошо,
внешность у него была импонирующая, и она вводила людей в заблуждение. При
виде этого холеного, полного, уже не молодого  джентльмена  каждый  думал,
что это, должно быть, вполне обеспеченный человек,  от  которого  простому
смертному может что-нибудь  перепасть.  Герствуду  исполнилось  сорок  три
года, он слегка располнел, и много ходить ему было не так-то легко. Он уже
несколько лет не занимался никакими физическими упражнениями. Ноги у  него
уставали, плечи ныли, ступни к концу дня горели, хотя он везде, где можно,
пользовался трамваем. Вставать и садиться без конца и то было утомительно.
   От него не укрылось, что люди принимают его за человека состоятельного.
Ему было ясно, что это только затрудняет его поиски. Конечно, он не  жалел
о том, что у него такой представительный вид, но ему было стыдно, что  эта
внешность так не соответствует его положению. Подумал он и об  отелях,  но
тотчас же вспомнил, что у него нет никакого опыта в этой  области  и,  что
еще важнее, друзей, к которым он мог бы обратиться. Правда,  у  него  были
знакомые владельцы крупных отелей  в  разных  концах  Соединенных  Штатов,
включая и Нью-Йорк, но они знали о том, что  произошло  у  Фицджеральда  и
Моя. Он не мог пойти к ним. Что же касается какой-либо другой работы  -  в
оптово-бакалейной или москательной торговле, в страховых обществах  и  так
далее, - то опять-таки у него не было опыта.
   Идти куда-то и просить работы, дожидаться очереди в приемных,  а  потом
ему, элегантному и солидному, признаться, что он ищет место,  -  нет,  это
невозможно. Его передергивало при одной мысли об этом.
   Бесцельно слонялся Герствуд по городу, а так  как  настали  холода,  то
как-то раз он зашел в вестибюль крупного отеля. Он знал, что  всякий,  кто
прилично одет, может сколько угодно сидеть в  мягких  креслах  вестибюлей.
Отель "Бродвей-Сентрал" был одним из лучших  в  Нью-Йорке.  С  мучительным
чувством Герствуд опустился в кресло. Подумать только,  что  он  дошел  до
этого! В свое время он слышал, как  бездельников,  торчащих  весь  день  в
вестибюлях отелей, называют "грелками для кресел". И он так называл  их  в
свое время. А теперь сам сидит здесь,  несмотря  на  опасность  встречи  с
кем-нибудь из старых знакомых, сидит, спасаясь от холода и усталости!
   "Нет, так не годится! - сказал он себе. - Какой смысл уходить по  утрам
из дому, не подумав заранее, куда идти? Нужно сперва наметить определенные
места и наведаться туда".
   Ему пришло в голову, что он мог бы, пожалуй, найти  место  буфетчика  в
баре. Такие вакансии нередко попадаются. Но Герствуд поспешил отогнать  от
себя эту мысль. Буфетчиком! Он, бывший управляющий баром!
   Ему надоело  сидеть  в  вестибюле  отеля,  и  около  четырех  часов  он
отправился домой. Входя  в  квартиру,  Герствуд  постарался  придать  себе
деловой вид, но это была довольно жалкая попытка. Качалка в столовой так и
манила к себе. Он тотчас опустился в нее с несколькими  газетами,  которые
захватил по дороге, и погрузился в чтение.
   Керри, занятая приготовлением обеда, проходя мимо  Герствуда,  заметила
вскользь:
   - Сегодня приходили за квартирной платой.
   - Вот как, - отозвался Герствуд.
   На лбу у него залегла маленькая  морщинка:  он  вспомнил,  что  сегодня
второе февраля и, значит, пора вносить квартирную плату. Герствуд  опустил
руку в карман за кошельком  и  впервые  познал,  что  такое  необходимость
платить, когда нет никаких видов на будущее. Он посмотрел на пачку зеленых
ассигнаций, как смотрит больной на единственное лекарство,  еще  способное
спасти его. Потом медленно отсчитал двадцать восемь долларов.
   - Вот возьми! - сказал он, подавая деньги Керри, когда та снова  прошла
мимо.
   Он уткнулся в газеты и продолжал читать. О, какое это облегчение, какой
отдых после долгих скитаний и тяжких дум!  Потоки  телеграфной  информации
были для него водами Леты. Они помогали ему хоть отчасти  забыть  о  своих
тревогах. Вот молодая женщина, красивая, если верить  газетному  портрету,
подала в суд, требуя развода у своего богатого  толстого  мужа,  владельца
шоколадной фабрики в Бруклине. Вот другая заметка - об аварии судна  среди
льдов Принцева залива. Вот пространный и живой отдел новостей театрального
мира:  рецензии  на  состоявшиеся  спектакли,  отзывы  о  новых   актерах,
сообщения режиссеров о намеченных постановках... У Фанни Дэйвенпорт  будет
свой театр на Пятой авеню. Августин Дэйли ставит "Короля  Лира".  Герствуд
прочел о том, что Вандербильты со своими друзьями отправляются во Флориду,
открывая тем самым весенний сезон. В горах Кентукки произошла  перестрелка
между местными жителями.
   И Герствуд все читал и читал, покачиваясь в качалке возле  радиатора  и
дожидаясь обеда.



35. УСИЛИЯ СЛАБЕЮТ. ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ЗАБОТОЙ

   Утром Герствуд просмотрел газеты, внимательно проштудировал  объявления
торговых фирм и сделал несколько отметок у себя в записной  книжке.  Затем
он принялся за отдел "Спрос на мужскую рабочую силу", но с весьма и весьма
неприятным чувством. К его услугам был целый день, очень  долгий  день,  в
течение которого можно было что-нибудь  найти,  и  газета  должна  в  этом
помочь. Он  пробегал  глазами  длинные  столбцы  объявлений,  где  главным
образом упоминались пекари, грузчики, повара,  наборщики,  возчики  и  так
далее. Только два объявления показались ему более или  менее  интересными:
требовались кассир для мебельного магазина и агент для фирмы, производящей
виски. О таких фирмах он почему-то раньше не подумал и теперь решил тотчас
же наведаться по указанному адресу.
   Фирма, о которой шла  речь,  называлась  "Олсбери  и  Кь.  Производство
виски".
   Герствуда тотчас же провели к управляющему конторой.
   - Доброе утро, сэр! - приветствовал его тот, предполагая, что перед ним
иногородний заказчик.
   - Доброе утро! - ответил Герствуд. - Если  я  не  ошибаюсь,  вы  давали
объявление, что вам требуется агент.
   - А! - вырвалось у управляющего, который только  сейчас  понял,  в  чем
дело. - Да, да, мы давали такое объявление.
   - Я решил зайти к вам, - с достоинством продолжал Герствуд, - так как у
меня есть некоторый опыт работы в этой отрасли.
   - Гм. Вот как? - промычал управляющий. - А какой у вас опыт,  разрешите
узнать?
   - Я, видите ли, управлял раньше крупным баром, а в последнее время  был
владельцем бара на углу Уоррен и Гудзон-стрит.
   - Так, так, - произнес управляющий.
   Герствуд молчал и дожидался ответа.
   - Да, нам нужен агент, но я не  думаю,  чтобы  наше  предложение  могло
заинтересовать вас.
   - Я понимаю, -  сказал  Герствуд.  -  Но,  видите  ли,  сейчас  мне  не
приходится выбирать. И если место свободно, я охотно возьму его.
   Управляющий фирмой не слишком тепло отнесся к этому "мне не  приходится
выбирать". Ему нужен был человек, который не стал бы думать о выборе или о
чем-то лучшем, а главное, не такой пожилой. Он имел в  виду  какого-нибудь
молодого, расторопного юношу, который рад был бы усердно работать за самое
скромное вознаграждение. Герствуд совсем не понравился  ему.  У  него  был
более важный вид, чем у самих владельцев фирмы.
   - Что ж, - заявил  управляющий,  -  мы  с  удовольствием  обсудим  вашу
кандидатуру. Окончательно мы решим лишь через несколько дней. А пока что я
предложил бы вам предоставить нам рекомендации.
   - Хорошо, - согласился Герствуд.
   Кивнув на прощанье, он вышел из кабинета управляющего.
   Дойдя до угла, он заглянул в записную книжку, где у  него  был  записан
адрес мебельной фирмы. Это оказалось на Двадцать третьей улице, и Герствуд
немедленно отправился туда.  Фирма  была  маленькая,  контора  неказистая,
служащие сидели без дела и, судя по всему, получали  ничтожное  жалованье.
Герствуд посмотрел в окно и прошел мимо, решив,  что  сюда  обращаться  не
стоит.
   "Наверно, им нужна барышня, которой будут  платить  долларов  десять  в
неделю", - подумал он.
   В час дня он вспомнил, что  не  ел  с  утра,  и  зашел  в  ресторан  на
Медисон-сквер. Там он принялся размышлять, куда бы еще пойти в этот  день.
Он устал. Было холодно, ветер нагнал тучи. По другую сторону Медисон-сквер
высились огромные  отели,  окна  которых  выходили  на  оживленную  улицу.
Герствуд решил зайти в один из этих отелей и  посидеть  в  вестибюле.  Там
было тепло и светло. Накануне  он  был  в  отеле  "Бродвей-Сентрал"  и  не
встретил там никого из знакомых.  Он  надеялся,  что  и  здесь  никого  не
встретит. Найдя свободное место на одном из красивых плюшевых  диванов,  у
окна, выходившего на кипевший жизнью Бродвей, Герствуд сел и задумался.
   И снова положение показалось ему не таким уж безнадежным.  Удобно  сидя
на диване и глядя на улицу, он находил утешение в  тех  нескольких  сотнях
долларов, которые еще оставались у него в бумажнике.  Здесь,  в  вестибюле
роскошного отеля, можно было  на  время  забыть  об  утомительных  поисках
и-негостеприимных улицах. Но, конечно, это было  лишь  бегством  от  более
тяжелого к менее тяжелому.  Тяжесть  на  душе  и  отчаяние  не  проходили.
Медленно тянулись минуты. Час казался бесконечно долгим. Герствуд заполнял
его наблюдениями над обитателями отеля, которые то приходили, то  уходили,
и теми пешеходами за окном на Бродвее, чье благополучие сразу  можно  было
угадать по их одежде и настроению. Пожалуй, впервые  в  Нью-Йорке  у  него
было достаточно  досуга,  чтобы  созерцать  все  это.  Оставшись  поневоле
праздным, он с любопытством следил за деятельностью других. Как веселы эти
молодые люди, и как хороши женщины! Как они прекрасно одеты! И у  каждого,
очевидно,  есть  какая-то  цель,  к  которой  он  торопился.  Он  подмечал
кокетливые взгляды, которые  бросали  по  сторонам  девушки  ослепительной
красоты. О, какие  деньги  нужны  для  того,  чтобы  поддерживать  с  ними
знакомство! Об этом Герствуд был отлично осведомлен. Когда-то он мог  себе
это позволить. Как давно это было!
   Где-то часы пробили четыре. Рановато еще, но все же Герствуд решил идти
домой.
   Возвращение на квартиру было связано с мыслью, что Керри заподозрит его
в безделье, если он будет приходить чересчур рано. Он и не думал, что  так
скоро пойдет домой, но уж слишком томительно тянулось время. Там, дома, он
был у себя. Он мог сидеть в качалке и читать. Там у него перед глазами  не
было соблазнительной картины шумного, хлопотливого  Бродвея.  Там  у  него
были газеты. И Герствуд отправился домой. Керри была одна; она читала  при
скудном свете угасавшего дня.
   - Ты испортишь себе глаза, - сказал Герствуд, увидев ее.
   Сняв пальто, он счел необходимым рассказать ей о событиях дня.
   - Я был на одном оптовом складе виски, - сказал он. - Возможно,  что  я
получу там место.
   - Вот было бы славно!
   - Да, это было бы неплохо, - согласился с нею Герствуд.
   Каждый вечер, проходя мимо киоска на углу,  он  брал  у  газетчика  две
газеты - "Ивнинг уорлд" и "Ивнинг сан". И теперь, с газетами в руках,  он,
не останавливаясь, прошел мимо Керри.
   Придвинув качалку поближе к батарее отопления, он  зажег  свет.  Дальше
все пошло, как накануне. Опять его затруднения и  тревоги  растворились  в
газетных заметках, которыми он жадно упивался.
   Следующий день оказался еще более тягостным, так как  Герствуд  не  мог
придумать, куда бы ему пойти. Все, что он видел  в  отделе  объявлений  (а
читал он их до десяти часов утра), не подходило ему. Герствуд  чувствовал,
что отправиться на поиски необходимо, но уже самая мысль об этом  вызывала
в нем содрогание. Куда же идти?
   - Не забудь оставить мне денег на хозяйство, - спокойно сказала Керри.
   У них было  заведено,  что  он  каждую  неделю  выдавал  ей  двенадцать
долларов на хозяйство. Услышав слова Керри, Герствуд подавил легкий  вздох
и полез в карман за кошельком. И страх снова охватил его. Он все черпает и
черпает из своего скудного запаса, а поступлений - никаких!
   "Боже, - сказал он про себя. - Так дальше не может продолжаться".
   Однако  Керри  он  ничего  не  сказал.  Та  и  сама  чувствовала,   что
напоминание  о  деньгах  расстроило  его.  Вскоре  каждый   расход   будет
равносилен катастрофе.
   "Но чем же я виновата? - со  своей  стороны,  спрашивала  она  себя.  -
Почему я должна так мучиться?"
   Герствуд вышел и снова направился к Бродвею. Нужно было придумать, куда
идти. Но вскоре он очутился у "Грэнд-отеля" на Тридцать  первой  улице.  В
этом отеле был чрезвычайно уютный вестибюль.  Герствуд  продрог,  так  как
прошел пешком около двадцати кварталов.
   "Надо зайти в парикмахерскую", - решил он.
   Таким образом, он нашел повод посидеть здесь после бритья.
   Опять время потянулось бесконечно медленно, и  Герствуд  рано  вернулся
домой. Так продолжалось несколько дней. Каждый раз  его  терзала  мысль  о
необходимости искать работу, и  каждый  раз  отвращение  к  этим  поискам,
уныние и стыд гнали его в отель, где он часами просиживал без дела.
   А потом три дня подряд свирепствовала снежная буря, и Герствуд вовсе не
выходил из дому. Началось с того, что однажды под вечер  повалил  большими
рыхлыми хлопьями снег. Утром он все еще падал, но подул сильный  ветер,  и
газеты предупреждали о надвигающемся  буране.  Сидя  в  столовой  у  окна,
Герствуд смотрел на устилавший улицу мягкий белый покров.
   - Я, пожалуй, сегодня не пойду в город, - сказал он за завтраком Керри.
- В газетах пишут, что будет метель.
   - Мне сегодня опять не привезли угля,  -  сказала  Керри,  заказывавшая
топливо мешками.
   - Я пойду и узнаю, в чем дело, - вызвался Герствуд,  впервые  предлагая
ей свою помощь.
   Его услужливость объяснялась тем, что он хотел  как-то  оправдать  свое
желание остаться дома.
   Снег падал целые сутки, и город начал страдать от того, что почти  весь
транспорт вышел из строя. Газеты в  ярких  красках  описывали  безвыходное
положение нью-йоркской бедноты.
   А Герствуд сидел возле теплой батареи в углу и читал. Он старался  даже
не думать  о  поисках  работы.  Ужасная  метель,  остановившая  все  дела,
избавляла его от этой необходимости. Уютно сидя в качалке,  Герствуд  грел
ноги и читал. Его благодушие вызывало у Керри тревогу. Как бы ни был силен
буран,  она  все  же  далеко  не  была  уверена,  что  Герствуд  правильно
поступает, нежась в полном безделье. Слишком  философски  он  относится  к
своему положению!
   А Герствуд все читал и читал,  почти  не  обращая  внимания  на  Керри,
которая хлопотала по дому и почти не разговаривала,  чтобы  не  беспокоить
его.
   На следующий день все еще валил снег, на третий  день  тоже,  и  притом
сильно похолодало. Считаясь с предупреждениями газет, Герствуд сидел дома.
Однако он вызывался теперь кой-чем помочь Керри. Раз он пошел вместо нее в
мясную лавку, в другой раз - в зеленную. Эти маленькие услуги нисколько не
тяготили его. Они создавали у него ощущение, что он не совсем  бесполезен;
напротив, шутка ли - ходить по лавкам в такую погоду!
   На четвертый день прояснилось, и газеты сообщили, что буран миновал.  И
все же Герствуд  по-прежнему  сидел  дома,  оправдываясь  тем,  что  улицы
непроходимо грязны.
   Лишь в полдень он наконец расстался  с  газетами  и  двинулся  в  путь.
Слегка потеплело, и снег на  тротуарах  развезло.  Герствуд  направился  к
Четырнадцатой улице, сел в трамвай и взял пересадочный билет  на  Бродвей.
Он нашел в газете объявление об одном питейном  заведении  на  Перл-стрит.
Однако, подъезжая к отелю "Бродвей-Сентрал", Герствуд вдруг передумал.
   "Какой смысл ехать туда, - рассуждал он, глядя на снег и слякоть.  -  В
долю я все равно не могу вступить. Тысяча шансов против  одного,  что  все
это будет напрасно. Выйду, пожалуй". И вышел. В вестибюле отеля он  сел  в
кресло и опять задумался над тем, что бы предпринять.
   В то время, как Герствуд сидел, углубившись  в  свои  мысли,  довольный
тем,  что  находится  в  тепле,  в  вестибюле  показался   хорошо   одетый
джентльмен, остановился, пристально посмотрел на  Герствуда,  точно  желая
проверить свою память, и