аем счастья!
   - Охотно, - ответила Керри.
   Они отправились в "Казино", и им предложили зайти еще раз шестнадцатого
мая. Между тем их собственный театр закрывался пятого.
   - Кто хочет  ехать  с  труппой  на  гастроли,  должен  на  этой  неделе
подписать договор, - заявил директор.
   - Ни в коем случае не подписывай! - уговаривала Лола  Осборн.  -  Я  не
поеду.
   - А если я не получу ничего  другого,  что  же  тогда?  -  с  сомнением
спросила Керри.
   - Что бы там ни было, я не поеду! - стояла  на  своем  маленькая  Лола,
которая в случае нужды всегда могла перехватить денег у своих поклонников.
- Я однажды поехала в турне, и к концу у меня не осталось ни гроша.
   Керри  задумалась  над  ее  словами.  Она  еще  никогда  не  ездила   в
гастрольное турне.
   - Как-нибудь проживем лето, - добавила Лола. - Мне,  например,  до  сих
пор всегда удавалось продержаться.
   Керри не подписала договора.
   Директор "Казино" никогда не слыхал про  Керри,  но  газетные  заметки,
которые она ему представила, произвели на него некоторое впечатление, чему
еще больше способствовали портрет в журнале и ее имя на афишах. Он дал  ей
немую роль с жалованьем в тридцать долларов в неделю.
   - Ну, что я тебе говорила? - торжествовала Лола. -  Нельзя  уезжать  из
Нью-Йорка! Как только уедешь, про тебя тотчас забудут!
   Керри была хорошенькой, поэтому человек,  подбиравший  иллюстрации  для
театральной  страницы  воскресных  газет,  выбрал  в  числе  других  и  ее
фотографию. А так как она была очень хорошенькой, то ее фотографии уделили
большое место на странице и даже написали о  ней  несколько  строк.  Керри
была в восторге.
   И все же заправилы  театра  ничего  этого  как  будто  не  видели,  ибо
обращали внимания на Керри не больше, чем раньше. Роль у  нее  была  очень
маленькая. В качестве безмолвной жены квакера  Керри  должна  была  просто
присутствовать в  нескольких  сценах.  Автор  комедии  знал,  что  хорошая
актриса  может  многое  сделать  с  такой  ролью,  но,  увидев,   что   ее
предоставили какой-то начинающей, заявил, что с таким же  успехом  мог  бы
совсем вычеркнуть эту роль.
   - Бросьте ворчать, старина! - сказал ему  режиссер.  -  Если  в  первую
неделю из этого ничего не выйдет, мы выкинем роль - и делу конец!
   Керри понятия не имела об их тайных намерениях. Она угрюмо изучала свою
немую роль, чувствуя,  что  ее  снова  оттесняют  на  самые  задворки.  На
генеральной репетиции вид у нее был самый несчастный.
   - А знаете, не так уж плохо! -  заметил  автор  пьесы,  когда  режиссер
обратил  его  внимание  на  то,  какое  забавное  впечатление   производит
угрюмость Керри. - Велите ей хмуриться еще больше, пока Спаркс пляшет.
   Керри сама не сознавала, что между бровей у  нее  залегла  морщинка,  а
губы капризно надулись.
   - Нахмурьтесь немного, мисс Маденда! - сказал режиссер,  приближаясь  к
ней.
   Керри приняла это за упрек и весело улыбнулась.
   - Нет, нахмурьте брови, - повторил режиссер. - Нахмурьте,  как  вы  это
делали только что!
   Керри смотрела на него в немом изумлении.
   - Я говорю  вполне  серьезно,  -  заверил  ее  режиссер.  -  Хмурьтесь!
Постарайтесь придать себе самый сердитый вид, пока Спаркс танцует. Я  хочу
посмотреть, какое это произведет впечатление!
   Это не составляло никакой трудности.  Керри  насупила  брови  насколько
могла. И вышло до того смешно, что даже режиссер развеселился.
   - Очень хорошо! Если она все время будет держать себя так, зрителям это
понравится.
   И, приблизившись к Керри, он добавил:
   - Старайтесь хмуриться в продолжение всей сцены. Делайте свирепое лицо.
Пусть зрителям кажется, что вы взбешены. Ваша роль тогда  получится  очень
смешной.
   В вечер премьеры Керри  казалось,  что  в  ее  роли  нет  ровно  ничего
интересного.  Веселая,  обливавшаяся  потом  публика  во   время   первого
действия, по-видимому, даже не заметила ее. Керри хмурилась, хмурилась, но
это было ни к чему. Все взоры были устремлены на других актеров.
   Во втором действии, когда зрителям несколько  приелся  скучный  диалог,
они стали обводить глазами сцену и заметили Керри. Она неподвижно стояла в
своем сером платье, и ее миловидное личико свирепо хмурилось.  Сперва  все
думали, что это естественное раздражение, временно овладевшее артисткой  и
вовсе не предназначенное смешить публику.  Но  так  как  Керри  продолжала
хмуриться, переводя взгляд с одного действующего лица на  другое,  публика
стала улыбаться.
   Степенные джентльмены в передних рядах решили про себя, что эта девочка
- весьма лакомый кусочек. Они с удовольствием разгладили бы  поцелуями  ее
нахмуренные брови. Сердца их устремились к ней. Она была уморительна.
   Наконец первый комик, распевавший на середине сцены, услышал  смешки  в
такие минуты, когда смеха, казалось бы, вовсе не  следовало  ожидать.  Еще
смешок и еще... Когда он кончил, вместо громких аплодисментов  послышались
весьма сдержанные хлопки.
   Что это значит? Комик догадывался, что происходит что-то неладное.
   И вдруг, уходя со сцены, он заметил Керри.  Она  стояла  на  подмостках
одна и продолжала хмуриться, а публика хохотала.
   "Черт возьми! Я этого не потерплю!" - решил комик. - Я не допущу, чтобы
мне портили роль! Либо она прекратит этот трюк на время моей сцены, либо я
ухожу!"
   - Помилуйте, в чем дело? - сказал режиссер,  выслушав  его  протест.  -
Ведь в этом и заключается ее роль. Не обращайте на нее внимания.
   - Но она убивает мою роль!
   - Ничего подобного, она нисколько не  портит  вашей  роли!  -  старался
успокоить его режиссер. - Это только, так сказать, дополнительный смех.
   - Вы так думаете? - воскликнул  комик.  -  А  я  вам  говорю,  что  она
испортила всю сцену! Я этого не потерплю!
   - Ладно, обождите до конца спектакля. Или лучше до  завтра.  Посмотрим,
что можно будет сделать.
   Но уже следующее действие показало,  что  нужно  сделать.  Керри  стала
центром комедии. Чем больше зрители  присматривались  к  ней,  тем  больше
приходили в восторг. Все другие роли терялись в той забавной  и  дразнящей
атмосфере, которую Керри создавала на сцене одним  своим  присутствием.  И
режиссеру и всей труппе было ясно, что она имеет большой успех.
   Газетные  критики  завершили  ее  триумф.  Во  всех  газетах  появились
пространные хвалебные рецензии о комедии, причем имя Керри повторялось  на
все  лады.  И  все  единогласно  подчеркивали,  что   ее   игра   вызывает
заразительный смех.
   Один театральный критик в "Ивнинг уорлд" писал:
   "Мисс  Маденда  -  одна  из  лучших  характерных  актрис,  которых   мы
когда-либо  видели  на  сцене  "Казино".  Ее  игре  свойствен   спокойный,
естественный юмор, который согревает, как хорошее вино. Ее роль, очевидно,
не была задумана как главная, так как мисс Маденда мало  времени  проводит
на сцене. Но публика с обычным для  нее  своеволием  решила  вопрос  сама.
Маленькая квакерша самой судьбой предназначена была в фаворитки публики  с
первой минуты своего появления у рампы. Не удивительно поэтому, что на  ее
долю выпали все аплодисменты. Капризы фортуны поистине курьезны..."
   Критик одной из вечерних газет в  поисках  ходкого  каламбура  закончил
рецензию такими словами:
   "Если хотите посмеяться, взгляните, как хмурится Керри!"
   Влияние всего этого на карьеру Керри было  чудодейственным.  Уже  утром
она получила поздравительную записку от режиссера.
   "Вы покорили весь город! - писал он. - Я рад за Вас и за себя".
   Автор комедии тоже написал ей.
   Вечером,  когда  Керри  явилась   на   спектакль,   режиссер,   ласково
поздоровавшись с ней, сказал:
   - Мистер Стивенс (так звали автора) готовит для вас небольшую  песенку,
которую вы со следующей недели будете исполнять.
   - Но я не умею петь, - возразила Керри.
   - Пустяки! Стивенс говорит, что  песенка  очень  простая  и  будет  вам
вполне по силам.
   - Я с удовольствием попытаюсь, - сказала Керри.
   -  Будьте  любезны  зайти  ко  мне  в  кабинет  до  того,  как  начнете
переодеваться, - обратился к ней директор театра. - Мне нужно поговорить с
вами.
   - Хорошо, - сказала Керри.
   Когда Керри явилась к нему, он достал какую-то бумажку и сразу начал:
   - Видите ли, мы не хотим вас обижать. Ваш контракт в течение  ближайших
трех месяцев дает вам право только на тридцать долларов в неделю.  Что  вы
скажете, если я предложу вам сто пятьдесят долларов в неделю  при  условии
продления договора на год?
   - О, я согласна! - ответила Керри, едва веря своим ушам.
   - В таком случае подпишите.
   Керри увидела перед собой контракт,  такой  же,  как  и  предыдущий,  с
разницей только в сумме жалованья и в сроке. Ее рука дрожала от  волнения,
когда она выводила свое имя.
   - Сто пятьдесят долларов в неделю! - пробормотала она, оставшись одна.
   Она поняла, что  не  может  представить  себе  реальное  значение  этой
огромной суммы, - да и какой миллионер смог бы? - и для нее это были  лишь
ослепительно сверкавшие цифры, в которых таился  целый  мир  неисчерпаемых
возможностей.
   А Герствуд в то время сидел в третьеразрядной гостинице на улице Бликер
и читал об успехах Керри. Сперва он даже не понял, о ком  собственно  идет
речь, но внезапно сообразил и тогда снова прочел заметку от  начала  и  до
конца.
   - Да, наверное, это она! - вслух произнес он.
   Потом он оглядел грязный вестибюль гостиницы.
   "Ну что ж, ей повезло!" - подумал он, и  перед  ним  на  миг  мелькнуло
прежнее сияющее роскошью видение: огни,  украшения,  экипажи,  цветы.  Да,
Керри проникла в обнесенный стеною город! Его роскошные врата открылись  и
впустили ее из унылого и холодного мира.  Она  теперь  казалась  Герствуду
такой же далекой, как и все знаменитости, которых он когда-то знавал.
   - Ну что ж, и пусть, - произнес он. - Я не буду ее беспокоить.
   Это было непреклонное решение, принятое смятой, истерзанной, но все еще
не сломленной гордостью.



44. И ЭТО НЕ В СТРАНЕ ЧУДЕС. ТО, ЧЕГО НЕ КУПИТ ЗОЛОТО

   Когда  после  разговора  с  директором  Керри  вернулась   за   кулисы,
оказалось, что ей отведена другая уборная.
   - Вот ваша комната, мисс Маденда! - сказал ей один из служителей.
   Теперь ей больше не приходилось взбираться по  нескольким  лестницам  в
крохотную  каморку,  которую  она  делила  с  другой  актрисой.  Ей   была
предоставлена  относительно  просторная  и   комфортабельная   уборная   с
удобствами, каких не знала "мелкая сошка". Керри с наслаждением вздохнула.
Ощущение радости было сейчас скорее чисто физическим. Вряд ли она вообще о
чем-либо думала... Она отдыхала душой и телом.
   Мало-помалу комплименты, которые расточались по ее адресу,  дали  Керри
почувствовать ее новое положение в труппе. Теперь уже никто не отдавал  ей
приказаний, ее только "просили", и притом весьма вежливо. Остальные  члены
труппы с завистью поглядывали на нее, когда она выходила на сцену в  своем
скромном платьице, которого не меняла в продолжение всего  спектакля.  Все
те, кто раньше  смотрел  на  нее  сверху  вниз,  теперь  своей  вкрадчивой
улыбкой, казалось, хотели сказать: "Ведь мы всегда  были  друзьями!"  Один
только первый комик, роль которого несколько поблекла  по  милости  Керри,
держался холодно и неприступно. Выражаясь иносказательно,  он  отказывался
лобызать руку, нанесшую ему удар.
   Исполняя свою маленькую роль, Керри мало-помалу  начала  понимать,  что
аплодисменты предназначаются именно ей, и это несказанно радовало  ее.  Но
почему-то у нее рождалось при этом смутное ощущение вины:  она  как  будто
чувствовала себя недостойной всех этих почестей. Когда товарищи  по  сцене
вступали с ней  в  беседу,  она  сконфуженно  улыбалась.  Самоуверенность,
апломб подмостков были чужды ей. Мысль держать себя высокомерно никогда не
приходила ей в голову. Она всегда оставалась самой собой.
   После спектакля она вместе с Лолой уезжала  домой  в  экипаже,  который
предоставила ей администрация театра.
   А потом настала неделя, когда она вкусила первые плоды успеха. Не беда,
что она еще ни разу не держала в руках своего нового жалованья. Мир  верил
ей и так. Она стала получать письма  и  визитные  карточки.  Некий  мистер
Уизерс, о котором она понятия не имела и который бог весть откуда узнал ее
адрес, с вежливыми поклонами вошел к ней в комнату.
   - Простите, что я осмелился вторгнуться к вам. Я хотел бы спросить,  не
собираетесь ли вы переменить квартиру?
   - Нет, я не думала об этом, - простодушно ответила Керри.
   - Я, видите ли, представитель "Веллингтона" - нового отеля на  Бродвее.
Вы, наверное, читали о нем в газетах.
   Керри действительно слыхала о новом отеле, особенно  славившемся  своим
великолепным рестораном.
   - Так вот, - продолжал мистер Уизерс, - у  нас  есть  сейчас  несколько
комфортабельных номеров, на которые мы хотели бы обратить  ваше  внимание,
если вы еще не решили, где поселиться на лето. Наш отель - совершенство во
всех  отношениях:  горячая  вода,  отдельная  ванна  при  каждом   номере,
образцовая прислуга, много лифтов и тому подобное. Что же касается  нашего
ресторана, то вы, я полагаю, слышали о нем.
   Керри слушала мистера Уизерса, молча  смотрела  на  него  и  спрашивала
себя, не принимает ли ее этот человек за миллионершу?
   - А какие у вас цены? - спросила она наконец.
   - Вот об этом я и хотел поговорить с вами по секрету, - ответил  мистер
Уизерс. - Наши обычные цены - от трех до пятидесяти долларов в день.
   - Господи! - вырвалось у Керри. -  Я  при  всем  желании  не  могла  бы
платить таких денег.
   - Я вас прекрасно понимаю, - ответил мистер Уизерс. - Но позвольте  мне
объяснить вам, как обстоит дело. Я сказал, что это наши обычные цены,  но,
как и всякий другой отель, "Веллингтон" имеет и особые цены. Возможно, что
вы не подумали об этом, но ваше имя для нас очень много значит.
   - А! - вырвалось у Керри, которая  начала  наконец  соображать,  в  чем
дело.
   - Ну конечно! Репутация каждого отеля зависит от того, кто в нем живет.
Известная актриса, -  и  он  вежливо  поклонился,  а  Керри  зарделась,  -
привлекает к отелю внимание и - хотя вы, быть может,  мне  не  поверите  -
хороших постояльцев.
   -  Так,  так!  -  рассеянно  пробормотала  Керри,   взвешивая   в   уме
своеобразное предложение гостя.
   - Ну вот, - продолжал мистер Уизерс,  вертя  в  руках  мягкую  шляпу  и
постукивая по полу носком лакированного ботинка, - мы хотели бы, чтобы  вы
переехали к нам. Цена не должна смущать вас.  Скажу  больше,  об  этом  не
стоит даже говорить! На летнее время подойдет любая  цена.  Назовите  сами
цифру, которая не будет для вас обременительной.
   Керри хотела было прервать его, но мистер Уизерс, не дав ей вставить ни
слова, продолжал:
   - Вы можете зайти к нам сегодня или завтра, - конечно, чем скорее,  тем
лучше, - и мы предоставим вам на выбор наши лучшие  комнаты  с  окнами  на
улицу.
   - Вы очень любезны, - ответила Керри. - Я буду рада поселиться  у  вас,
но я хотела бы платить, что следует. Я не желаю...
   - Пусть это вас не тревожит, - прервал ее мистер Уизерс. - Этот вопрос,
уверяю вас, мы сумеем разрешить так, что вы будете  вполне  довольны.  Три
доллара в день не слишком  много  для  вас?  Ну  вот,  это  и  нас  вполне
удовлетворит. Вы будете вносить плату клерку в конце недели  или  в  конце
месяца, как вам удобнее, и будете получать от него расписку в том, что  за
комнату уплачено сполна по обычной цене.
   Мистер Уизерс умолк, ожидая ответа.
   - Так вы зайдете взглянуть на комнаты? - добавил он,  видя,  что  Керри
колеблется.
   - Я с удовольствием зашла бы, но сегодня  утром  у  меня  репетиция,  -
ответила Керри.
   - Я не предлагаю вам идти сейчас же, заходите, когда вам будет  угодно.
Может быть, сегодня во второй половине дня?
   - Хорошо, - согласилась Керри.
   Но вдруг она вспомнила про Лолу, которой не было дома.
   - Я совсем забыла, - сказала Керри. -  У  меня  есть  подруга,  которая
будет жить там, где живу я.
   -  О,  прекрасно,  -  любезно   согласился   мистер   Уизерс.   -   Вам
предоставляется решать самой, с кем вы пожелаете жить. Мы устроим все так,
как вам будет угодно.
   Он отвесил поклон и отступил к двери.
   - Итак, мы можем ожидать вас около четырех?
   - Да, - ответила Керри.
   - Я сам буду в отеле и покажу вам комнаты, -  сказал  мистер  Уизерс  и
вышел.
   После репетиции Керри рассказала об этом Лоле.
   - Они так и сказали?  -  воскликнула  Лола  (по  ее  представлениям,  в
"Веллингтоне" должно было быть несколько директоров).  -  Какая  прелесть!
Вот чудеса-то! Такой роскошный отель!  Мы  там  однажды  обедали  с  двумя
шикарными кавалерами, помнишь?
   - Да, помню, - ответила Керри.
   - Трудно даже представить себе что-нибудь лучше этого отеля!
   - Значит, мы сегодня сходим туда перед спектаклем, - сказала Керри.
   Мистер Уизерс предложил им  три  комнаты  с  ванной  во  втором  этаже.
Комнаты были отделаны в шоколадных и темно-красных тонах, ковры и портьеры
были под цвет обоев. Три окна выходили на суетливый Бродвей, другие три  -
на боковую улицу. Номер состоял из двух очаровательных спален, где  стояли
кровати - белая эмаль с бронзой, - такие  же  шифоньеры  и  белые  стулья,
отделанные оборками из  лент,  и  гостиной,  где  были  концертный  рояль,
массивная лампа с  великолепным  абажуром,  письменный  столик,  несколько
огромных мягких качалок, позолоченная  шкатулка  со  всякими  причудливыми
мелочами и книжные полки.  На  стенах  висели  картины,  на  диванах  были
разбросаны подушки, на полу стояли скамеечки для  ног,  обитые  коричневым
плюшем. Такие комнаты обычно стоили сто долларов в неделю.
   - О, как чудесно! - воскликнула Лола после  того,  как  подруги  обошли
комнаты.
   - Да, здесь удобно, - сказала Керри и, приподняв  кружевную  занавеску,
посмотрела на кишевший народом Бродвей.
   Ванная была светлая и просторная - стены выложены белым кафелем, ванная
мраморная, с синим бордюром и никелированными кранами, большой, сверкающий
зеркалами трельяж на стене и электрические бра в трех местах.
   - Вас это удовлетворяет? - спросил мистер Уизерс.
   - Вполне, - ответила Керри.
   - В таком случае комнаты к вашим  услугам,  когда  бы  вы  ни  пожелали
переехать сюда. Перед вашим уходом мы передадим вам ключи.
   Керри  обратила  внимание  на  устланный  коврами  коридор,   мраморный
вестибюль и эффектную приемную. Только в мечтах она рисовала себе подобную
красоту и уют.
   - Как ты думаешь, не переехать ли нам сразу?  -  предложила  она  Лоле,
улыбаясь при мысли об их скромной комнате на Семнадцатой улице.
   - Ну, разумеется! - сейчас же согласилась та.
   На следующий день их сундуки были отправлены на новую квартиру.
   Однажды в пятницу, когда Керри переодевалась после утреннего спектакля,
к ней в уборную постучались.
   Она взглянула на поданную  мальчиком  карточку  и  даже  вздрогнула  от
неожиданности.
   - Передайте, что я сейчас выйду, -  сказала  она,  снова  посмотрев  на
карточку, и тихо добавила: - Миссис Вэнс!
   - Ах вы плутовка! - воскликнула та при виде Керри, направлявшейся к ней
навстречу через пустую сцену. - Как же это случилось?
   Керри весело  рассмеялась.  Ее  бывшая  приятельница  не  проявляла  ни
малейшего смущения. Можно было подумать, что только случайно они так долго
не встречались.
   - Я и сама не знаю, - ответила Керри,  снова  почувствовав  симпатию  к
этой красивой и, в сущности, доброй женщине.
   - Вы знаете, я увидела в воскресной газете ваш портрет и  сразу  узнала
вас. Но ваш псевдоним совсем сбил меня с толку. Я решила, что это или  вы,
или женщина, удивительно похожая на вас. "Пойду и узнаю сама!" -  подумала
я. Никогда в жизни я не была так изумлена! Ну, как же вы поживаете?
   - Благодарю вас, хорошо, - ответила Керри. - А вы? - спросила она.
   - Очень хорошо... Но, боже, какой успех, дорогая! Какой  успех!  Газеты
только о вас и пишут. Воображаю, как