ался
над тем, как жестоко поступил он с Хэллом и Стэкполом. Они все равно зашли
в тупик. Он их разорил, конечно, но, не воспользуйся он этой возможностью,
мистер Шрайхарт или мистер Арнил не преминули бы сделать то же самое.
   Мысли о предстоящей победе на финансовом поприще перемежались у него  с
мыслями о  Беренис.  Увы,  даже  мозг  титана  не  свободен  от  некоторых
слабостей и причуд. Каупервуд думал о Беренис днем и ночью. А  как-то  раз
даже видел ее во сне! Порой он смеялся над собой - так запутаться в  сетях
какой-то девочки, почти  ребенка,  в  шелковистой  паутине  ее  шафрановых
волос! В эти дни, когда дела не позволяли ему  отлучиться  из  Чикаго,  он
думал о ней беспрестанно: что она делает, у кого  будет  гостить  там,  на
Востоке? О, как он был бы счастлив, если  бы  они  были  сейчас  вместе  -
соединенные брачными узами.
   На беду, летом, в Наррагансете, Беренис стала не  на  шутку  увлекаться
обществом  некоего  Лоуренса   Брэксмара,   лейтенанта   морского   флота,
прибывшего с Портсмутской военно-морской  базы  в  отпуск  в  Наррагансет.
Каупервуд, приехав туда же на несколько дней, чтобы лишний  раз  взглянуть
на своего кумира, очень встревожился,  когда  ему  представили  лейтенанта
Брэксмара, и поневоле задумался о последствиях, к которым  может  привести
знакомство Беренис с этим молодым человеком. До сих пор мысли о том, что у
Беренис могут появиться молодые поклонники, как-то не беспокоили его.  Без
памяти влюбленный, он не хотел думать ни о чем, что могло бы стать на пути
к исполнению его мечты. Беренис должна принадлежать  ему.  Солнечный  луч,
воплотившийся в облике юной, прекрасной девушки, должен осветить и согреть
его  жизнь.  Но  Беренис  была  так  молода  и  так  неустойчива  в  своих
настроениях, что порой на Каупервуда нападало раздумье. Как приблизиться к
ней? Как себя держать? Какие найти слова? Беренис отнюдь не была ослеплена
ни его громкой известностью, ни  богатством.  Она  проводила  время  среди
людей, занимавших более высокое положение в свете, чем Каупервуд,  даже  и
не подозревая, в какой мере обязана этим  его  щедротам.  Приглядываясь  к
Брэксмару во время своей первой встречи  с  ним,  Каупервуд  вынужден  был
признать,  что  молодой  лейтенант  недурен  собой,  ловок  и  неглуп,   а
следовательно, его необходимо удалить от Беренис. Наблюдая  за  Беренис  и
Брэксмаром, когда они гуляли бок о  бок  по  залитой  солнцем  веранде  на
берегу моря, Каупервуд невольно вздыхал, охваченный чувством  одиночества.
Неопределенность отношений с Беренис порой становилась просто невыносимой.
О, как ему хотелось снова быть молодым и свободным!
   Вот какие тревожные мысли смутно бродили в его мозгу, когда в  половине
одиннадцатого опять зазвонил телефон и  чей-то  густой,  неторопливый  бас
произнес:
   - Мистер Каупервуд? Говорит мистер Арнил.
   - Я слушаю вас.
   - Здесь, у меня собрались  все  крупнейшие  финансовые  деятели  нашего
города. Мы  обсуждаем  вопрос  о  мерах,  необходимых  для  предотвращения
биржевой паники. Как вам, вероятно, известно, Хэлл и Стэкпол  оказались  в
тяжелом положении. Если сегодня им не будет оказана поддержка, завтра  они
обанкротятся на двадцать миллионов долларов. Все мы крайне  обеспокоены  -
разумеется, не столько предстоящим крахом этой фирмы, сколько тем, как  он
отразится на состоянии банков и биржи.  Все  это,  как  я  понимаю,  имеет
прямое касательство к ссудам, полученным вами из различных  банков.  Лица,
здесь присутствующие,  уполномочили  меня  просить  вас,  если  вам  будет
угодно, прибыть на наше совещание, дабы мы могли решить сообща, что сейчас
следует предпринять. Какие-то весьма радикальные меры должны быть  приняты
до наступления утра.
   Пока  мистер  Арнил  говорил,  мозг  Каупервуда  работал,  как   хорошо
налаженный механизм.
   - А при чем здесь полученные мною ссуды? - спросил он. Голос его звучал
вкрадчиво. - Какое имеют они ко всему этому отношение? Я не должен Хэллу и
Стэкполу ни полцента.
   -  Нам  это  известно.  Но  очень  многие   банки   обременены   вашими
обязательствами. Существует мнение, что  часть  ваших  ссуд,  значительная
часть, должна быть  погашена,  если...  если  сегодня  не  будут  изысканы
какие-то другие средства для предотвращения катастрофы. Мы  полагали,  что
вы, по всей вероятности, захотите приехать и обсудить с нами этот  вопрос.
Быть может, вы сумеете предложить какой-либо другой выход?
   - Вот оно что, - насмешливо сказал Каупервуд. - Вы решили  пожертвовать
мною и спасти Хэлла и Стэкпола. Так ли я вас понял?
   Он прищурился, словно мистер Арнил стоял перед  ним,  и  в  глазах  его
сверкнул зловещий огонек.
   - Ну, не совсем так, - уклончиво отвечал мистер Арнил.  -  Но  какие-то
шаги мы должны предпринять. А потому, не считаете ли вы, что вам  все-таки
лучше прибыть на наше совещание?
   - Отлично, - весело сказал Каупервуд. -  Я  приеду.  Такие  вопросы  по
телефону, конечно, решать не следует.
   Он повесил трубку и приказал закладывать кабриолет.
   По дороге он  радовался  своей  дальновидности,  которая  побудила  его
сохранить в надежных  сейфах  Чикагского  кредитного  несколько  миллионов
долларов в государственных  облигациях,  приносивших  низкий  процент.  На
худой  конец,  их  можно  будет  заложить.  Господа  заговорщики  получат,
наконец, возможность убедиться в том, как  он  силен  и  как  мало  он  их
боится.
   Через несколько минут он подъехал  к  дому  мистера  Арнила.  В  легком
летнем костюме, с  соломенной  шляпой,  украшенной  сине-белой  лентой,  в
щегольских ботинках из тончайшей кожи,  Каупервуд  казался  олицетворением
успеха и уверенности в себе. Войдя в зал, где  происходило  совещание,  он
окинул собравшихся неустрашимым, львиным взглядом.
   - Добрый вечер, джентльмены, - произнес он,  направляясь  к  стулу,  на
который ему указал мистер Арнил. - Недурная погодка для совещания. Мне еще
никогда  не  доводилось  видеть  такого  количества  соломенных  шляп   на
чьих-либо похоронах. Насколько я  понимаю,  сегодня  вы  собрались  здесь,
чтобы похоронить меня. Итак, чем могу служить?
   Он улыбнулся весело и учтиво, и улыбка эта на устах всякого другого  не
замедлила бы вызвать ответные улыбки. Но на устах Каупервуда она  означала
сознание своей силы и превосходства  и  вызвала  в  ответ  только  гнев  и
мстительную   ненависть,   которые   отразились   на   лицах   большинства
присутствующих. Никто не ответил на его  приветствие,  слышен  был  только
раздраженный скрип стульев. Те, кто знал его лично, как, например, господа
Мэррил,  Лоуренс,  Симс,  ограничились  лишь  небрежным  кивком  и  весьма
недружелюбным взглядом.
   - Что ж,  я  слушаю  вас,  джентльмены,  -  сказал  Каупервуд,  нарушая
воцарившееся в зале  зловещее  молчание,  и  посмотрел  на  демонстративно
отвернувшегося от него Хэнда и уставившегося в потолок Шрайхарта.
   -  Мистер  Каупервуд,  -  спокойно  начал  мистер  Арнил,   нимало   не
обескураженный самоуверенным видом своего врага, - как я уже говорил  вам,
это совещание созвано с целью предотвратить, если это окажется  возможным,
грозящую нам завтра  биржевую  панику,  которая  чревата  весьма  тяжелыми
последствиями. Хэлл и Стэкпол на  краю  краха.  Не  погашенные  ими  ссуды
составляют значительную сумму - семь-восемь миллионов долларов  по  одному
Чикаго. Вместе с тем у  них  имеется  актив  в  виде  акций  "Американской
спички"  и  другого  имущества,  вполне  достаточный,  чтобы   они   могли
продержаться при условии, если банки не потребуют покрытия  задолженности.
Но, как вам,  вероятно,  известно,  акции  сейчас  падают  и  банки  остро
нуждаются  в  наличных  средствах.  Необходимо   принять   срочные   меры.
Досконально обсудив создавшееся положение, мы единодушно пришли к  выводу,
что полученные вами ссуды - это  та  статья  актива,  которая  может  быть
наиболее быстро  реализована  банками.  Мистер  Шрайхарт,  мистер  Мэррил,
мистер  Хэнд  и  я  до  последней  минуты  делали  все  возможное,   чтобы
предотвратить катастрофу,  но  теперь  нам  стало  известно,  что  кто-то,
получив в заклад от Хэлла и Стэкпола акции "Американской спички", усиленно
выбрасывает их на рынок с  целью  посеять  панику.  У  нас  есть  средства
оградить себя от повторения подобных трюков (тут мистер Арнил посмотрел  в
упор  на  Каупервуда),  но  в  настоящую  минуту  нам  требуются  наличные
средства, а ссуды, полученные вами, - наиболее крупные и легко реализуемые
из всех. Считаете ли вы возможным погасить их не позднее завтрашнего утра?
   Арнил умолк, не сводя тяжелого взгляда с Каупервуда,  и  только  слегка
помаргивал своими колючими голубыми глазками, а все прочие дельцы,  словно
стая голодных волков, в полной тишине пожирали глазами свою жертву, с виду
еще  жизнеспособную,  но  уже  явно  обреченную  на  заклание.  Каупервуд,
отчетливо  сознавая,  какой  ненавистью  и  враждой  он   здесь   окружен,
бесстрашно оглянулся кругом. Он держал в руках  свою  соломенную  шляпу  и
небрежно похлопывал ею по колену. Кончики  его  усов  задорно  и  надменно
топорщились.
   - Да, я могу погасить свои ссуды,  -  не  задумываясь,  отвечал  он.  -
Однако не советую ни вам, ни кому-либо из присутствующих требовать,  чтобы
я их сейчас погасил. - В голосе его,  невзирая  на  беспечный  тон,  каким
сказаны были эти слова, прозвучали угрожающие нотки.
   - А почему,  собственно,  разрешите  узнать?  -  спросил  Хэнд,  грузно
поворачиваясь на стуле и мрачно глядя  на  Каупервуда  из-под  насупленных
бровей. - Вы, думается мне, сослужили не очень-то хорошую службу  Хэллу  и
Стэкполу? - Лицо его побагровело.
   - А потому, - сказал Каупервуд, улыбаясь и словно не замечая намека  на
его бесчестный трюк, - а потому, что я знаю, зачем созвано это  совещание.
Все эти джентльмены, которые сидят, словно воды в  рот  набрав,  -  просто
пешки в ваших руках, мистер Хэнд, и в ваших, мистер Арнил, мистер Шрайхарт
и мистер Мэррил. Я знаю, как  вы  спекулировали  на  акциях  "Американской
спички" и сколько вы на этом потеряли. А  теперь,  чтобы  спасти  себя  от
дальнейших потерь, вы решили принести меня в жертву.  Так  вот,  имейте  в
виду, - тут Каупервуд поднялся, и его статная  фигура  теперь  возвышалась
над всеми, - вам это не удастся. Я не стану таскать  для  вас  каштаны  из
огня, и сколько бы вы ни созывали своих  приспешников  на  совещания,  вам
меня к этому не принудить. Хотите знать, что делать? Я вам скажу. Закройте
завтра с утра чикагскую биржу и держите ее под замком в течение нескольких
дней. Предоставьте Хэлла и Стэкпола их судьбе или  поддержите  их,  у  вас
четверых хватит на это средств. А нет, так хватит у ваших банков. Но  если
завтра хоть одна из взятых мною ссуд  будет  востребована,  прежде  чем  я
пожелаю оплатить ее, я выпотрошу все банки  в  Чикаго.  Вот  тогда  у  вас
действительно  будет  паника,  такая,  какая  вам  и  не  снилась.   Всего
наилучшего, джентльмены.
   Каупервуд вынул из жилетного кармана часы, взглянул  на  них  и  быстро
направился к двери, надевая на ходу шляпу. Он уже легко сбегал по  широкой
лестнице, предшествуемый лакеем, спешившим вниз,  чтобы  распахнуть  перед
ним  парадную  дверь,  когда  в  зале  мгновенное   оцепенение   сменилось
взволнованными, негодующими возгласами.
   - Мошенник! - снова и снова гневно  восклицал  Нори  Симс,  возмущенный
брошенным им в лицо вызовом.
   - Негодяй! - вторил ему мистер Блэкмен. - Где он награбил денег,  чтобы
так с нами разговаривать?
   Мистер Арнил тоже был до глубины души потрясен  беспримерной  наглостью
Каупервуда!   Однако   сдержанная   ярость   последнего   заставила    его
насторожиться:  он   чутьем   понимал,   что   тут   следует   действовать
осмотрительно.
   - Джентльмены, - сказал он, - я думаю,  что  нам  следует  решать  этот
вопрос с большим хладнокровием. Мистер  Каупервуд,  по-видимому,  имеет  в
виду какие-то ссуды, которые могут быть востребованы по его указанию  и  о
которых мне лично ничего неизвестно. Прежде  чем  что-либо  предпринимать,
надо узнать, в чем тут дело. Может быть, кто-нибудь  из  вас  сообщит  нам
дополнительные сведения?
   Но никто ничего толком не знал,  и,  еще  раз  обсудив  положение,  все
пришли к выводу, что следует  соблюдать  осторожность.  Ссуды,  полученные
Фрэнком Алджерноном Каупервудом, востребованы не были.



50. НЬЮ-ЙОРКСКИЙ ДВОРЕЦ

   Крах "Американской спички" произошел на следующее утро, и  событие  это
взбудоражило весь город, даже всю страну, и  на  долгие  годы  осталось  в
памяти  жителей  Чикаго.  В  последнюю  минуту  решено  было  не   трогать
Каупервуда, принести в жертву Хэлла и Стэкпола, закрыть фондовую  биржу  и
временно приостановить заключение каких бы то ни было сделок.  Это  должно
было до некоторой степени предохранить акции от дальнейшего падения и дать
банкам дней десять передышки, в  течение  которых  они  могли  привести  в
порядок свои пошатнувшиеся  дела  и  принять  меры  на  случай  каких-либо
неожиданностей. Само собой разумеется, что все мелкие биржевые спекулянты,
любители ловить рыбу в мутной воде,  рассчитывавшие  поживиться  во  время
биржевой паники, бесились и вопили, но вынуждены были сложить оружие перед
лицом  непоколебимого,  как  скала,  правления  биржи,  покорной   ему   и
раболепной прессы и несокрушимого союза  крупных  банкиров,  возглавляемых
могущественной  четверкой.  Председатели  правлений  банков   торжественно
заявляли, что это лишь "кратковременное  затруднение";  Хэнду,  Шрайхарту,
Мэррилу и Арнилу пришлось основательно раскошелиться, чтобы защитить  свои
интересы, а  финансовая  мелюзга  единогласно  окрестила  торжествовавшего
победу Каупервуда "хищником",  "грабителем",  "пиратом"  и  всеми  прочими
оскорбительными наименованиями, какие только приходили ей  на  ум.  Дельцы
покрупнее  вынуждены  были  признать,  что  они  имеют  дело  с  достойным
противником. Неужели Каупервуд их одолеет? Неужели  он  станет  вершителем
судеб в финансовых кругах их родного города? Неужели  он  будет  и  впредь
безнаказанно издеваться над ними в глаза и за глаза и нагло кичиться своей
силой, выставляя на посмешище их слабость перед лицом всяких мелких сошек?
   - Что ж, приходится уступить! - заявил Хосмер Хэнд Арнилу, Шрайхарту  и
Мэррилу, когда совещание окончилось и все прочие разъехались по  домам.  -
Похоже, что сегодня мы оказались биты, но что до меня, так я еще не свел с
ним счеты. Сегодня он победил, да не вечно ему побеждать. Я буду  бороться
до конца. А вы, господа, можете  присоединиться  ко  мне  или  остаться  в
стороне, как вам будет угодно.
   - Полно, полно! - горячо воскликнул Шрайхарт, дружески  кладя  руку  на
плечо  Хэнду.  -  Весь  мой  капитал,  до  последнего  доллара,  в   вашем
распоряжении,  Хосмер.  Разумеется,  этот  проходимец   не   вечно   будет
праздновать победу. Я - с вами.
   Арнил, провожавший их до дверей, был сумрачен и молчалив.  Человек,  на
которого он еще недавно смотрел сверху вниз, позволил себе  оскорбить  его
самым бесцеремонным образом. Он не побоялся явиться сюда и диктовать  свои
условия финансовым тузам города! Наглый, самоуверенный, он высмеял их всех
в лицо и без всяких околичностей послал к черту. Мистер Арнил  хмурился  и
свирепел, чувствуя свое бессилие.
   - Посмотрим, - сказал он своим коллегам, - что покажет время.  Пока  мы
связаны по рукам и по ногам. Этот кризис подкрался нежданно-негаданно.  Вы
говорите, Хосмер, что еще сосчитаетесь с этим  субъектом?  Ну  и  я  тоже.
Только нам придется выждать. Мы сломим Каупервуда, лишив его  поддержки  в
муниципалитете, а этого мы добьемся, ручаюсь вам!
   Тут все высказали благодарность мистеру Арнилу за твердость и мужество,
проявленные им в такую тяжелую минуту. Ведь как-никак, а  всем  им  наутро
предстояло  распрощаться  с  кругленькой  суммой  в  несколько   миллионов
долларов во избавление себя и банков от окончательного краха. Энсон Мэррил
видел, что отныне ему придется вступить в открытую борьбу  с  Каупервудом,
но, несмотря ни на что, этот человек даже теперь вызывал в нем  восхищение
своей отвагой. "Какая дерзость, какая уверенность в своих силах!  -  думал
мистер Арнил. - Это лев, а не человек, у него сердце нумидийского льва".
   И он по-своему был прав.


   Вслед за вышеописанными событиями в Чикаго наступило некоторое затишье,
отчасти потому, что до новых выборов было еще далеко;  впрочем,  состояние
это более всего напоминало вооруженное перемирие между  двумя  враждующими
лагерями. Шрайхарт, Хэнд, Арнил и Мэррил притаились  и  выжидали.  Главной
заботой Каупервуда было не дать своим врагам выбить у него из  рук  оружие
на предстоящих выборах. Выборы в муниципалитет происходили в Чикаго каждые
два года, а следовательно, до 1903  года,  когда  истекал  срок  концессий
Каупервуда, они должны были состояться еще три раза. До сих пор Каупервуду
удавалось побеждать своих врагов путем подкупа, интриг  и  обмана,  но  он
знал, что чем дальше, тем труднее будет ему подкупать новых выборных  лиц.
На место угодливых, продажных олдерменов, которые сейчас  пляшут  под  его
дудку, могут быть избраны другие, - если и  не  более  честные,  то  более
тесно связанные с враждебным  ему  лагерем,  и  тогда  добиться  продления
концессий будет нелегко. А от этого зависело все. Каупервуд должен был  во
что бы то ни стало продлить концессии на двадцать лет, а еще  лучше  -  на
пятьдесят,  чтобы  осуществить  все  свои  гигантские   замыслы:   собрать
коллекцию произведений  искусств,  построить  новый  дворец,  окончательно
укрепить свой финансовый престиж, добиться признания в свете  и,  наконец,
увенчать все это союзом (в той или  иной  форме)  с  единственной  особой,
достойной разделить с ним престол.
   Весьма  поучительно  наблюдать,  как  честолюбие  может  заглушить  все
остальные движения человеческой души. Каупервуду  уже  стукнуло  пятьдесят
семь лет. Он был сказочно богат, имя его приобрело известность не только в
Чикаго, но и далеко за его пределами, и все же он  не  чувствовал  себя  у
цели своих стремлений. Он еще не достиг того  могущества,  каким  обладали
некоторые  магнаты  Восточных  штатов  или   даже   пресловутая   четверка
крупнейших чикагских миллионеров, которые упорно множили  свой  капитал  и
получали чудовищные прибыли. Наживать деньги теми  способами,  какими  они
это  делали,  казалось  Каупервуду  чрезмерно  скучным  занятием.  Почему,
спрашивал он себя, ему вечно приходится  наталкиваться  на  такое  бешеное
противодействие, почему он уже не раз видел себя на краю гибели? Не потому
ли,  что  его  считают  безнравственным?  Но  ведь  и  другие  не   лучше.
Большинство людей безнравственно вопреки религиозной догме и дутой морали,
навязанной им сверху. Быть может, дело в том, что он не умеет  верховодить
исподтишка, не подавляя других своей личностью,  и  слишком  мозолит  всем
глаза? Порой он думал,  что  это  именно  так.  Все  эти  люди,  скованные
условностями, отупевшие от тоскливого однообразия своей  жизни,  не  могли
простить ему его вызывающего поведения, его беспечного пренебрежения к  их
законам,  его  упрямого   стремления   называть   вещи   своими   именами.
Высокомерная вежливость Каупервуда многих бесила,  многими  воспринималась
как насмешка. Его холодный  цинизм  отталкивал  от  него  робких.  Если  у
Каупервуда не было недостатка в вероломстве, то в умении  носить  маску  и
льстить он уступал многим. А главное - он не находил  нужным  переделывать
себя. Однако он еще не достиг исполнения всех своих честолюбивых замыслов,
не сделался еще  финансовым  королем,  не  мог  еще  померяться  силами  с
капиталистами Восточных штатов - акулами Уолл-стрит. А пока он не  стал  с
ними в ряд, пока не построил свой дворец, всем на зависть и на диво,  пока
не создал свою коллекцию, которая прославит его на весь мир, пока  у  него
нет Беренис, нет желанного коли