иска проиграть.
   Летом в Наррагансете  Каупервуду  недолго  пришлось  тревожиться  из-за
присутствия лейтенанта Брэксмара, так как  молодой  моряк  вскоре  получил
срочное назначение и спешно отбыл в  Хэмптон-Родс.  Однако  осенью,  когда
Каупервуд, бросив все свои разнообразные  и  сложные  дела,  примчался  из
Чикаго в Нью-Йорк и явился в дом на южной  стороне  Сентрал-парка,  он,  к
своей великой досаде, снова застал  там  лейтенанта  Брэксмара.  В  полной
парадной  форме,  оживленный,  стройный  молодой   моряк   прибыл,   чтобы
сопровождать Беренис на бал. Его золотые погоны сверкали, плащ на  красной
шелковой подкладке развевался за плечами, кортик позвякивал на боку,  юное
лицо, увенчанное высокой морской фуражкой,  сияло  красотой  и  свежестью.
Словом, лейтенант Брэксмар  казался  воплощением  победоносной  молодости.
Обстоятельства складывались явно не в пользу Каупервуда. Внезапно он остро
ощутил свой возраст  рядом  с  неотразимым  обаянием  юности,  к  тому  же
овеянной таким романтическим  ореолом,  и  почувствовал  себя  лишним.  Он
жестоко страдал в эту минуту.
   Беренис была обворожительна в облаке газовых оборок и воланов.  Сидя  в
соседней комнате и делая вид, что просматривает газеты, Каупервуд наблюдал
в открытую дверь за нею и лейтенантом Брэксмаром и раза два даже  вздохнул
украдкой. Увы, удастся ли ему, даже ему, при  всем  его  уме  и  хитрости,
помешать естественному течению событий?  Сумеет  ли  он  привлечь  к  себе
сердце такой юной девушки? Брэксмар был молод, красив,  обладал  отменными
манерами... В тот вечер, собираясь на бал, Беренис была необычайно весела.
Жизнь так и била в ней ключом,  в  ее  глазах  светились  мечты,  надежды.
Каупервуд поспешил проститься, сославшись на неотложные дела, и уехал.  Но
не дела были у него на уме, когда, вернувшись в гостиницу, он погрузился в
размышления. Человек заурядный, попав в столь щекотливое положение, скорей
всего смирился бы перед силой обстоятельств и, движимый  такими  высокими,
но старомодными побуждениями,  как  рыцарство,  самопожертвование  и  тому
подобное, уступил бы дорогу  молодости,  утешаясь  сознанием  исполненного
долга.  Каупервуд  не  смотрел  на  вещи  с  таких  высоконравственных   и
альтруистических позиций. "Мои желания прежде всего" - было  его  девизом;
он не собирался складывать оружие, пока оставалась хоть  малейшая  надежда
на успех. Временами он чувствовал,  что  между  ним  и  Беренис  возникало
что-то - едва уловимые намеки на возможность сближения, - и это вселяло  в
него уверенность, что он ей не так уж чужд.
   Однако новой опасностью, возникшей  в  лице  лейтенанта  Брэксмара,  не
следовало пренебрегать. Каупервуд убедился в этом после разговора с миссис
Картер. Если Беренис и не была увлечена Брэксмаром, то сам Брэксмар был от
нее без ума.
   -  Не  успел  он  уехать,  как  начал  бомбардировать  ее  письмами,  -
рассказывала миссис Картер. - Мне кажется, он принадлежит  к  разряду  тех
мужчин, против которых не может устоять ни одна женщина.
   - Очень счастливый разряд, - процедил Каупервуд сквозь зубы.
   Миссис Картер горела желанием посоветоваться со своим  покровителем.  У
Брэксмара прекрасное будущее, великолепные связи.  После  смерти  отца  он
унаследует огромное состояние. А ну, как ее луисвильские  грешки  выплывут
наружу, что тогда? Не лучше ли поскорее  выдать  Беренис  замуж,  пока  не
стряслось какой-нибудь беды?
   - Вопрос серьезный, - сказал Каупервуд спокойно. - А  вы  уверены,  что
она любит этого молодого человека?
   - Ну, не знаю... сказать трудно, но ведь любовь часто  приходит  потом.
Беренис не из  тех,  кто  легко  теряет  голову.  Она  для  этого  слишком
благоразумна. Кроме того, она понимает, что ей нужно устроить свою судьбу,
а мистер Брэксмар - отличная партия. Я  знакома  с  его  родственниками  -
Клиффорд-Портерами.
   Каупервуд сдвинул брови. Это просто несносно  -  столько  беспокойства,
столько тревог из-за какой-то девчонки! Он чувствовал, что должен  во  что
бы  то  ни  стало  завладеть  ею,  хотя   бы   для   этого   пришлось   ее
скомпрометировать. Он скорее готов был опозорить ее, чем уступить другому.
Обстоятельства,  однако,  избавили  Каупервуда  от   осуществления   столь
мрачного замысла.
   Перенесемся в зал ресторана в одном  из  больших  нью-йоркских  отелей.
Время - полночь. Каупервуд пригласил миссис Картер, Беренис  и  лейтенанта
Брэксмара провести с ним вечер. Вся компания приехала сюда поужинать прямо
из оперы. Каупервуд выступает в  роли  хлебосольного  хозяина  и  доброго,
бескорыстного   наставника.   Обдумывая   про   себя   различные   способы
освободиться от неугодной ему особы лейтенанта Брэксмара, он тем не  менее
держится крайне обходительно, учтиво и с почтительным вниманием  относится
к Беренис. Он выжидает, как Мефистофель. В опере он  внимательно  наблюдал
за  миссис  Картер  и  Беренис,  которые  сидели  в  первом  ряду  ложи  в
ослепительных туалетах - не для того ли и опера, чтобы щеголять  нарядами?
Миссис Картер была в лимонно-желтом шелку и в  бриллиантах,  Беренис  -  в
пурпурном и бледно-розовом,  с  жемчужным  гребнем  в  волосах.  Лейтенант
Брэксмар,  в  роскошной   парадной   форме,   болтал,   улыбался,   хвалил
исполнителей, шептал Беренис комплименты на ухо или, в  свободную  минуту,
обращал внимание Каупервуда на кого-нибудь из своих знакомых. Из оперы  по
ненастным ветреным улицам они поехали в отель "Уолдорф", где для  них  был
уже приготовлен столик, и Каупервуд, заказав ужин, снова мысленно вернулся
к музыке, которую  они  только  что  слушали.  Это  была  "Богема",  и  он
заговорил о смерти Мими  и  скорби  Родольфо,  воплощенных  в  бессмертных
мелодиях Пуччини.
   - Этот искусственный театральный мирок,  быть  может,  очень  далек  от
жизни настоящих художников и поэтов, но драма безусловно очень жизненна, -
заметил Каупервуд.
   - Вот об этом, право, не берусь судить, - сказал Брэксмар  серьезно.  -
Все мои познания по части богемы почерпнуты  только  из  книг.  "Трильби",
например, и... - Не придумав ничего другого,  он  прибавил:  -  В  Париже,
вероятно, можно познакомиться с этим миром поближе.
   Он взглянул на Беренис, ища поддержки, и был награжден улыбкой.
   Беренис, непосредственная и впечатлительная,  слушая  музыку,  забывала
минутами обо всем. Захваченная красотой мелодий, то веселых, то печальных,
но всегда находивших глубокий отклик в ее душе, она грезила,  уронив  руки
на колени, устремив неподвижный взор на  сцену,  а  Брэксмар  и  Каупервуд
смотрели на ее тонкий профиль, на чуть приоткрывшийся, как у ребенка, рот,
и оба испытывали волнение и восторг.  Очнувшись  от  своих  грез,  Беренис
заметила, что за ней наблюдают, и с  минуту  продолжала  сохранять  ту  же
позу, затем  глубоко  вздохнула,  как  бы  очнувшись  от  сна.  Сейчас  ей
припомнилось это, а затем воскресло и ощущение, которое пробуждала  в  ней
музыка.
   - Мне очень понравилась опера, - сказала она. - Не знаю, похоже ли  это
на жизнь художников и поэтов, но на жизнь  вообще  это,  конечно,  похоже.
Право же, эта печальная история лучше, красивей, чем унылое  благополучие.
Жизнь по-настоящему красива лишь тогда, когда в ней заложена трагедия.
   Она взглянула на Каупервуда и  встретила  его  внимательный  испытующий
взгляд, потом перевела глаза на Брэксмара, и он в  ту  же  секунду  увидел
себя на  капитанском  мостике,  отдающим  распоряжения  команде  в  момент
жаркого морского боя. Каупервуду тоже невольно припомнилось,  как  тернист
был его путь. Ну, в его жизни, кажется, недостатка в трагическом не было -
такая жизнь могла бы заинтересовать Беренис.
   - Не скажу, чтобы меня так уж привлекали трагедии, -  возразила  миссис
Картер. - Печальные истории в книгах или на сцене нагоняют на меня  тоску.
В жизни и без того немало драм.
   Каупервуд  и  Брэксмар  улыбнулись.  Беренис  задумчиво   смотрела   по
сторонам. Переполненный людьми зал,  снующие  между  столиками  официанты,
звон тарелок и бокалов, прорывающийся сквозь гром и треск оркестра, -  все
это отвлекало ее  внимание;  она  кивала  и  улыбалась  знакомым,  которые
приветствовали ее и Брэксмара, скользя любопытным взглядом по Каупервуду.
   Неожиданно неподалеку от их столика, на пороге  бара,  возникла  пьяная
фигура: смятая манишка топорщилась на  груди,  накидка  сползала  с  плеч,
цилиндр был лихо заломлен набок, глаза налиты кровью, нижняя губа надменно
выпячена и на всем лице написано то беспечно-наглое и  вызывающее  "а  мне
море по колено", которое столь присуще пьяным гулякам. Субъект этот  обвел
зал мутным взглядом и нетвердой походкой устремился в сторону Каупервуда и
его гостей. По всему было видно, что он хватил лишнего и не вполне  отдает
себе отчет в своих поступках. Подойдя  ближе,  он  приостановился,  словно
узнав кого-то из сидевших за столиком, шагнул вперед - к этому времени  он
уже   успел   привлечь   к   себе   внимание   всего   зала    -    и    с
небрежно-снисходительным видом положил руку  на  обнаженное  плечо  миссис
Картер.
   - Да это ты, Хэтти! Как поживаешь? - воскликнул он, весело подмигивая и
ухмыляясь. - Что ты делаешь в Нью-Йорке, моя дорогая?  Неужто  так-таки  и
бросила свое дельце в Луисвиле? Знаешь, что я тебе скажу? С тех пор как ты
нас покинула, у меня не было ни одной приличной девочки - ни единой.  Если
ты откроешь домик здесь, извести меня. Идет?
   Самодовольно и покровительственно улыбаясь,  он  склонился  над  миссис
Картер, роясь в кармане своего белого жилета,  ища,  как  видно,  визитную
карточку. Каупервуд и Брэксмар, для которых смысл его слов был  достаточно
ясен, одновременно вскочили на  ноги.  Миссис  Картер  делала  безуспешные
попытки отделаться от назойливого пьяницы, когда Брэксмар  -  он  стоял  к
нему ближе,  чем  Каупервуд,  -  схватил  его  за  плечо.  Два  официанта,
предводительствуемые метрдотелем, уже спешили к их столику.
   - Что случилось? Что сделал этот джентльмен? - спросил метрдотель.
   Но обидчик, кидая вокруг презрительные взгляды, громко воскликнул:
   - Руки прочь! Вы кто такой? Какого черта вы  лезете  не  в  свое  дело?
Думаете, я не понимаю, что говорю? Спросите ее,  она  меня  знает.  Верно,
Хэтти? Это же Хэтти Стар  из  Луисвиля.  У  нее  был  самый  шикарный  дом
свиданий в городе. Чего это вы все переполошились? Я соображаю, что делаю.
Видите, она меня помнит.
   Он не только кричал, но и вырывался, и притом весьма решительно. Однако
Каупервуд и Брэксмар с помощью официантов образовали вокруг наглеца своего
рода кордон и вытеснили его из ресторана в коридор, оттуда - в вестибюль и
тотчас вызвали полицию.
   - Немедленно арестуйте этого  человека,  -  потребовал  Каупервуд,  как
только появился полисмен. - Он грубо оскорбил даму - мою гостью. Он пьян и
крайне нагло и непристойно ведет себя  в  общественном  месте,  я  требую,
чтобы его привлекли  к  ответственности.  Вот  моя  карточка.  Пожалуйста,
известите меня, куда я должен явиться. - Он протянул карточку полисмену, а
Брэксмар, с воинственным видом разглядывавший незнакомца, сказал:
   - Я бы с превеликим удовольствием  переломал  вам  кости.  Не  будь  вы
пьяны, я бы так и сделал. Если вы порядочный человек и у вас есть визитная
карточка,  прошу  дать  ее  мне.  Я  хочу  поговорить  с  вами,  когда  вы
протрезвитесь. - Он шагнул к незнакомцу, и мистер Билз Чэдси  из  Луисвиля
увидел устремленный на него холодный и весьма решительный взгляд.
   -  Ладно,  ладно,  капитан,  -  насмешливо  осклабился  Чэдси.   -   Не
беспокойтесь, у меня есть карточка. Сейчас найду. Можете наведаться ко мне
в любое время - отель "Букингэм", угол Пятидесятой  и  Пятой.  Кажется,  я
имею право разговаривать с кем хочу, когда хочу и где хочу. Понятно?
   Он рылся по всем карманам, продолжая  протестовать,  а  полисмен  стоял
рядом и ждал, чтобы взять его под стражу. Так  как  поиски  не  увенчались
успехом, мистер Чэдси заявил:
   - Ладно, черт с ней. Записывайте так.  Билз  Чэдси  из  Луисвиля,  штат
Кентукки, отель "Букингэм". Найдете меня там  в  любое  время.  Это  Хэтти
Стар. Она меня знает. А уж я-то ее ни с кем  не  спутаю,  будьте  покойны.
Мало, что ли, ночей провел я в ее доме.
   Брэксмар готов был броситься  на  него  с  кулаками,  но  тут  вмешался
полисмен.
   Беренис и миссис Картер все еще сидели за столиком в ресторане.  Миссис
Картер была бледна, ошеломлена, растеряна; все ее  попытки  скрыть  истину
выглядели жалко и неубедительно.
   - Нет, подумать только! - твердила она снова и снова. - Какая наглость!
Какой ужас! Кто этот человек? Я впервые в жизни его вижу.
   Беренис тоже была смущена и расстроена;  насмешливая  фамильярность,  с
какою этот забулдыга обратился к ее матери, не шла у нее из головы.  Какой
стыд! Какой позор! Может ли  быть,  чтобы  человек,  даже  во  хмелю,  мог
допустить  такую  ошибку?  И  этот  негодяй  держался  так  уверенно,  так
вызывающе. Он ничуть не смутился, когда  у  него  потребовали  объяснений.
Какие чудовищные вещи он говорил!
   - Успокойтесь, мама, - сказала Беренис мягко и с  достоинством.  -  Все
это  вздор,  не  обращайте  внимания.  Поедемте  домой.  Дома   вы   сразу
почувствуете себя лучше.
   Беренис подозвала официанта  и  попросила  его  передать  джентльменам,
которые с ними ужинали, что они уезжают.
   Потом встала, отодвинула стоявший на пути матери стул и подала ей руку.
   - Нет, подумать только, какое оскорбление! - бормотала миссис Картер. -
В  публичном  месте,  в  присутствии  лейтенанта   Брэксмара   и   мистера
Каупервуда! Ужасно! Неслыханно!
   Она продолжала стонать и причитать, Беренис вела ее под  руку.  Девушка
держалась с большим достоинством; уходя, она окинула взором зал;  лицо  ее
было презрительно и надменно, но сердце сжималось холодной  тоской.  Какая
доля  истины  крылась  в  этих  постыдных  утверждениях?  Почему  из  всех
находившихся в ресторане дам этот пьяный скандалист избрал именно ее  мать
для своих отвратительных разоблачений? Почему мать  ее  так  сражена,  так
пала духом, если в его словах не было ни  крупицы  правды?  Все  это  было
очень странно, очень печально, очень страшно.  Что  скажет  свет?  О,  она
знала наперед, как обрадуются все  охотники  до  сплетен,  какие  начнутся
толки и пересуды. Впервые в жизни Беренис ощутила, что  значит  попасть  в
разряд парий, - как это страшно!
   На другое утро лейтенант Брэксмар явился  в  полицейский  участок,  где
пребывал злополучный мистер Чэдси, и заявил, что всадит ему пулю в  живот,
если с его стороны немедленно не последует удовлетворительного  извинения,
после чего в доме помер 36 на южной стороне  Сентрал-парка  было  получено
следующее  письмо,  написанное  на  почтовой  бумаге  отеля  "Букингэм"  и
адресованное миссис Айра Джордж Картер:

   "Мадам!
   Вчера  вечером,  находясь  в  состоянии  непозволительного   опьянения,
которому нельзя подыскать  никаких  оправданий,  я,  к  своему  безмерному
отчаянию, позволил себе оскорбить Вас и  задеть  чувства  Вашей  дочери  и
Ваших гостей, в чем и приношу ныне самые униженные  извинения.  Невозможно
выразить словами, как сожалею я о своих вчерашних поступках, которых, увы,
решительно не могу теперь припомнить. Стоит мне напиться,  как  я  начинаю
буйствовать и искать ссор, и, как видно, в одну из таких минут я  позволил
себе сделать ни на чем не основанное заявление. В своем безумии  я  принял
Вас - по какой причине, неизвестно  -  за  некую  даму,  пользовавшуюся  в
Луисвиле  довольно  большой  популярностью.  Еще  раз  приношу  Вам  самые
почтительные извинения и умоляю предать забвению мое постыдное  и  гнусное
поведение. Не знаю, чем мог бы я загладить свою вину, но с радостью  готов
исполнить любое Ваше требование. В надежде, что письмо  это  будет  понято
Вами, как оно того заслуживает, то есть как смиренная попытка хоть отчасти
искупить свой проступок, остаюсь
   искренне Ваш Билз Чэдси".

   Однако, прежде чем было написано и отправлено  это  письмо,  лейтенанту
Брэксмару  пришлось   удостовериться,   что   заявления   мистера   Чэдси,
оскорбительные для чести миссис Картер, - увы! - не лишены оснований. Билз
Чэдси в пьяном виде лишь проболтался о том, что добрых два десятка людей в
трезвом уме и твердой памяти (не говоря уж о луисвильской  полиции)  могли
подтвердить в любую минуту. Билз Чэдси постарался хорошенько  растолковать
это Брэксмару, прежде чем согласился написать вышеприведенное послание.



52. СКРЫТОЕ ОТ ГЛАЗ

   На следующий день миссис Картер, побледневшая  и  осунувшаяся,  вручила
Беренис послание Билза Чэдси, и та, внимательно  его  прочитав,  пришла  к
заключению, что так приносят  извинения  лишь  из  соображений  запоздалой
учтивости, когда в душе остаются при своем мнении. Миссис Картер была явно
смущена. Она протестовала слишком бурно. Беренис знала, что  может  узнать
правду, если захочет. Но к чему?  Самая  мысль  об  этом  приводила  ее  в
содрогание. Да и какое право имеет она судить свою мать?
   Каупервуд явился очень рано и постарался придать происшествию как можно
более невинный вид. Он рассказал, как отправился  вместе  с  Брэксмаром  в
полицейский участок и потребовал, чтобы Чэдси притянули к  ответу,  и  как
Чэдси, сразу протрезвевший после ареста, утратил  все  свое  нахальство  и
стал униженно  рассыпаться  в  извинениях.  Взглянув  на  письмо,  которое
протянула ему миссис Картер, Каупервуд воскликнул:
   - Да, да! Он с радостью  пообещал  написать  вам  письмо,  лишь  бы  мы
отпустили его восвояси и  прекратили  дело.  Брэксмар  настаивал  на  этом
письме. А я считал, что будет  достаточно,  если  судья  наложит  на  него
штраф. Чэдси был пьян, о чем тут еще толковать?
   В присутствии  Беренис  Каупервуд  делал  вид,  что  ему  ничего  более
неизвестно, но, оставшись наедине с миссис Картер, сразу изменил тон.
   - Плюньте на эту историю, она  яйца  выеденного  не  стоит,  -  властно
сказал он. - Брэксмар не верит этому типу,  а  письмо  рассеет  подозрения
Беренис. Держитесь как ни в чем не бывало, все зависит только от вас.  Вид
у вас чересчур подавленный, моя дорогая. Так не годится, вы выдаете себя с
головой.
   В душе же  Каупервуд  был  рад  такому  счастливому  для  него  обороту
событий. Произошло как раз то, что могло, пожалуй,  отпугнуть  лейтенанта.
Тем не менее Каупервуд потребовал от миссис Картер,  чтобы  она  держалась
уверенно, даже высокомерно, и миссис Картер  и  вправду  повеселела,  что,
впрочем, не помешало ей расплакаться, как только она осталась одна.
   Беренис заглянула к ней в кабинет и, увидев ее распухшие от слез глаза,
воскликнула:
   - Ах, мама, пожалуйста, перестаньте! Как вам не совестно!  Если  вы  не
можете взять себя в руки - поедемте за город, там вы отдохнете.
   Миссис Картер принялась уверять дочь, что все это пустяки, просто нервы
расходились. Но Беренис думала иначе: дыма без огня не бывает.
   С Брэксмаром после этого происшествия  Беренис  держалась  все  так  же
любезно, но  с  холодком.  Лейтенант  приехал  на  следующий  день,  чтобы
выразить свое соболезнование, и тут  же  пригласил  Беренис  на  премьеру.
Беренис была с ним мила, но он почувствовал ее отчужденность. Она дала ему
понять, что инцидент с Билзом Чэдси считает исчерпанным, но приглашение на
премьеру отклонила.
   - Мы с мамой хотим поехать за город на несколько дней, - заметила  она.
- Если вы не уедете до нашего возвращения, мы,  конечно,  будем  рады  вас
видеть. - Она отвернулась,  подошла  к  залитому  утренним  солнцем  окну,
выходившему  в  парк,  и  начала  обирать  засохшие  листики  с  комнатных
растений, стоявших в корзинках на подоконнике.
   Брэксмар, воспитанный в духе сентиментального  романтизма  и  плененный
горделивыми   чарами   Беренис,   ее   великолепным   умением    сохранять
самообладание  при  столь  щекотливых   обстоятельствах   и   высокомерной
готовностью отпустить его на все ч