сих пор никак  не
могла прийти в себя. Пребывать столько времени в  счастливой  уверенности,
что Беренис вот-вот выйдет замуж и будет жить спокойной семейной жизнью  -
и вдруг неожиданно попасть в этот ослепительный, бурный круговорот, в  эту
авантюру, которая сейчас пьянит роскошью и богатством, но в  любую  минуту
грозит кончиться неизвестно чем...  Какая  сложная  штука  жизнь!  Правда,
дочка у нее умница и самостоятельная, но такая же упрямая  и  своевольная,
какой она сама была в ее годы. И поэтому-то  никак  не  предугадаешь,  как
повернется ее судьба. И хотя Каупервуд давно  уже,  а  не  только  теперь,
поддерживал и выручал их и советами и деньгами,  миссис  Картер  последнее
время одолевали страхи. Ей казалось странным, зачем он привез их в Англию,
- ведь он приехал сюда завоевать расположение английских дельцов, добиться
общественного признанья, и приехал с женой? Беренис уверяет, будто это так
и надо, даже если и не совсем удобно.
   Однако такое объяснение далеко не удовлетворяло миссис  Картер.  Она  в
своей жизни когда-то попробовала рискнуть - и проиграла. И мысль  об  этом
неотступно преследовала ее, и сердце ее  сжималось  от  страха  -  ведь  и
Беренис тоже может  проиграть.  Причиной  этому  может  быть  и  Эйлин,  и
непостоянство Каупервуда, и этот бездушный свет, который никого не щадит и
никого не оправдывает. Потихоньку от  Беренис  она  опять  начала  пить  и
только за несколько минут до прихода  Каупервуда  осушила  до  дна  полный
бокал бренди, чтобы подкрепиться для встречи с ним.
   - Мне  очень  нравится  в  Англии,  -  сказала  она,  поздоровавшись  с
Каупервудом. - А Беви так просто очарована всем. Вы,  наверно,  поедете  с
ней посмотреть эти коттеджи? Ведь тут надо главным образом иметь  в  виду,
много ли народу вы собираетесь принимать у себя или, вернее, кого вам надо
остерегаться и не принимать, чтобы вас не видели вдвоем?
   - Это уж относится к Беви, а не ко мне, - засмеялся Каупервуд. - Она  у
вас сущий магнит. Но вы что-то неважно выглядите, Хэтти. Что с вами? -  Он
заглянул ей в глаза пытливым, но вместе с тем  сочувственным  взглядом.  -
Встряхнитесь, Хэтти, ведь вам надо только немного взять себя в руки первое
время. Я понимаю, что все  это  не  так  просто.  Вам  трудно  далось  это
путешествие, вы устали. - Он наклонился и  дружески  положил  руку  ей  на
плечо и тут же почувствовал запах бренди. - Послушайте,  Хэтти,  -  сказал
он, - ведь мы с вами давно знаем друг  друга  и  вам  должно  быть  хорошо
известно, что хотя я много лет был влюблен в Беви, я ни разу  за  все  это
время, до тех пор пока она сама не пришла ко мне  в  Чикаго,  не  позволял
себе ни единого жеста, ни единого  слова,  ничего,  что  могло  бы  как-то
скомпрометировать ее. Разве это не правда?
   - Правда, Фрэнк.
   - Вы ведь знаете, пока мне казалось, что она  не  любит  и  никогда  не
полюбит меня, единственным моим желанием было обеспечить  ей  положение  в
обществе, выдать ее замуж, помочь вам благополучно сбыть ее с рук.
   - Да, знаю.
   - Конечно, вы можете винить меня в том, что случилось в  Чикаго,  но  и
тут я уж не так виноват, потому что она пришла ко мне в то время, когда  я
действительно нуждался в ней. Если бы не  это,  может  быть,  я  сумел  бы
устоять даже и тогда. Но, как бы там ни было, все мы теперь на одном плоту
-  вместе  выплывем  или  вместе  потонем.  Вы   считаете   эту   авантюру
безнадежной, я это прекрасно вижу, а я думаю иначе. Не забывайте, что Беви
исключительно одаренная, умная девушка, и мы в Англии, а не в  Соединенных
Штатах. Здесь люди умеют ценить ум и красоту, не то что у нас  в  Америке.
Если вы только возьмете себя в руки, Хэтти, и войдете  хорошенько  в  свою
роль, все у нас пойдет как по маслу.
   Он опять потрепал ее по плечу и  заглянул  ей  в  глаза,  словно  желая
убедиться, подействовали ли его слова.
   - Вы же знаете, я постараюсь сделать все, что могу,  Фрэнк,  -  сказала
она.
   - Так вот, есть одна вещь, которой вы не должны делать,  Хэтти,  -  это
пить. Вы знаете эту вашу слабость. Подумайте,  что  будет,  если  об  этом
узнает Беви! Она может совсем пасть духом, и это испортит все,  что  мы  с
ней стараемся наладить.
   - Хорошо, Фрэнк, я не буду. Я сделаю все, что в моих силах...  если  бы
только этим можно было искупить прошлое!
   - Крепитесь, Хэтти, и все будет хорошо, - сказал Каупервуд  и,  ласково
улыбнувшись ей на прощанье, пошел к Беренис.



27

   Когда они сели в поезд, Каупервуд заговорил  с  Беренис  о  страхах  ее
матери. Беренис уверяла, что все это пустяки, просто на нее  подействовала
внезапная перемена. Как только они здесь устроятся, у нее все это пройдет.
   - Уж если откуда-нибудь и  можно  ждать  неприятностей,  то  скорее  от
американцев, а никак не от англичан, - прибавила она  задумчиво,  глядя  в
окно на мелькавшие мимо живописные виды и не замечая их. - А  я,  конечно,
не собираюсь ни заводить знакомство с американцами, ни встречаться с  ними
здесь, в Лондоне, если этого можно будет избежать, ни принимать их у себя.
   - Правильно, Беви. Это, конечно, самое разумное.
   -  Вот  эта-то  публика  и  пугает  маму.  Американцы,  знаешь,   народ
невоспитанный, у них нет ни такта,  ни  той  терпимости,  которая  есть  у
англичан. Я по крайней мере здесь чувствую себя как дома.
   - Тебе нравится их культурность,  их  уменье  держать  себя,  -  сказал
Каупервуд. - У них нет этой нашей грубоватой откровенности, они так  сразу
не скажут, что у них на уме. Мы,  американцы,  захватили  дикую  страну  и
стараемся развивать ее, и  приступили  мы  к  этому,  в  сущности,  совсем
недавно, тогда как англичане культивируют свой маленький островок вот  уже
тысячу лет.
   В Виндзоре их встретил мистер Уорбертон, агент по найму; он сообщил  им
подробно все интересующие их сведения и очень расхваливал дом, который они
приехали смотреть.
   - Великолепная вилла, в исключительно живописной  местности,  на  самом
берегу реки! Лорд Стэйн долго жил здесь, но после смерти отца стал уезжать
на лето в свое родовое поместье Трегесол. Прошлое лето он сдавал эту виллу
известной артистке, мисс Констанс Хэсэуей, но  в  этом  году  она  едет  в
Бретань, и вот только месяца два назад  лорд  Стэйн  сказал  мне,  что  он
согласен сдать коттедж, если найдутся подходящие люди.
   - А большое у него поместье в Трегесоле? - спросил Каупервуд.
   - Одно из самых больших в Англия, сэр, - отвечал агент.  -  Около  пяти
тысяч акров. Замечательная усадьба! Но он там подолгу не живет.
   Каупервуд внезапно поймал себя на довольно-таки неприятной мысли.  Хотя
он постоянно внушал себе, что он никогда не будет  ревновать,  ему  теперь
приходилось сознаться, что с тех пор как в его жизнь вошла Беренис, он уже
не раз испытывал муки ревности. Никогда еще ни одна женщина  не  была  для
него тем, чем была для него Беренис. И вот они теперь снимут эту виллу;  а
не приведет ли это к тому, что Беренис в конце концов предпочтет ему лорда
Стэйна,  -  ведь  он  много  моложе  его,  Каупервуда,  и,  говорят,  тоже
незаурядный и интересный человек!  Может  ли  он  надеяться  сохранить  ее
привязанность, если она познакомится с таким  человеком,  как  Стэйн?  Эта
мысль вносила в его чувство к Беренис что-то новое, чего он до сих пор  за
собой не замечал.
   Вилла Прайорс-Ков оказалась в самом деле прелестной.  Дом,  стоявший  в
глубине тенистого парка, выстроен был больше ста лет назад, но  внутри  он
представлял собой вполне благоустроенный  особняк  со  всеми  современными
удобствами.  Красивое  строгое   здание   под   купой   вековых   деревьев
величественно  возвышалось  среди  пышных  газонов,  цветников,  усыпанных
песком дорожек и цветущих изгородей. К задней его стороне,  выходившей  на
юг, примыкали служебные постройки, птичий двор, конюшни и большая  беговая
площадка  с   искусственными   препятствиями,   изгородями   и   воротами,
спускавшаяся прямо к реке. Мистер  Уорбертон  сказал  им,  что  лошади,  и
экипажи, и все хозяйство - огороды, птичник и овцы со сторожевыми собаками
поступают в  распоряжение  того,  кто  здесь  поселится,  и  что  все  это
находится  на  попечении  конюхов,  садовника  и  фермера,  которые  будут
обслуживать своих временных хозяев.
   Каупервуд не меньше Беренис был  очарован  этим  идиллическим  приютом:
зеркальная гладь медленно струившейся Темзы, зеленые склоны,  спускающиеся
к реке, плавучий домик с ярким пестрым тентом и  развевающимися  на  ветру
занавесками,  за  которыми  были  видны  плетеные  кресла,   столики.   Он
загляделся  на  солнечные  часы,  стоявшие  посреди  дорожки,  ведущей   к
пристани. Как время летит! Уж он, в сущности, почти старик. И вот  Беренис
познакомится здесь с этим человеком, ведь он  много  моложе  его  и  может
понравиться ей. Когда она несколько месяцев тому назад пришла  к  нему,  в
Чикаго, она сказала ему, что она сама за себя отвечает, сама распоряжается
своей судьбой и что она пришла к нему по своей воле, а когда ей  захочется
уйти, она уйдет. Конечно, ему не следует снимать эту виллу  и  не  следует
вести никаких дел со Стэйном. Найдутся другие  люди,  другие  возможности,
хотя бы этот Эбингтон Скэрр и лорд Эттиндж. Но как можно поддаваться этому
страху пораженья? Ведь до сих пор он никогда не робел,  не  пасовал  перед
жизнью, - будем же поступать так и впредь, что бы ни случилось.
   Беренис, по-видимому, была в полном  восторге.  Ей  так  нравился  этот
живописный уголок! Не подозревая о мыслях Каупервуда, она  с  любопытством
думала о владельце этой виллы. Должно быть, лорд Стэйн еще не  стар,  ведь
он только что вступил во владение своим  родовым  поместьем  после  смерти
отца. Но еще  больше  она  интересовалась  владельцами  соседних  вилл,  о
которых ей не преминул сообщить мистер Уорбертон. Ближайшими  их  соседями
будут Артур Герфилд Ротислай Гоул, судья Королевской скамьи, сэр  Гэбермен
Кайпс из акционерной компании "Бритиш тайлс энд паттернс",  достопочтенный
Ренсимен Мэйнс из министерства колоний и многие  другие  более  или  менее
высокопоставленные персоны из высшего лондонского света и деловых кругов.
   Каупервуд,  внимательно  слушая  словоохотливого  Уорбертона,  невольно
задавал себе вопрос, как будут чувствовать себя в этом окружении Беренис и
ее мать.
   - Весной и летом здесь, наверно, очень весело, -  заметила  Беренис,  -
устраиваются пикники, из Лондона приезжают разные государственные деятели,
министры, съезжается всякая светская публика, артисты, художники, так что,
если иметь достаточно широкий круг знакомств, все двадцать четыре  часа  в
сутки будут заполнены.
   -  Да,  -  отозвался  Каупервуд,  -   обстановка   как   нельзя   более
благоприятная - тут можно с одинаковым успехом пойти в гору либо очутиться
на дне, и то и другое может произойти очень быстро.
   - Вот именно, - сказала Беренис, - но я-то как раз  собираюсь  пойти  в
гору.
   И он опять невольно поддался ее невозмутимому оптимизму.
   Тут агент, который отошел осмотреть, в порядке ли ограда,  вернулся,  и
Каупервуд, так и не посоветовавшись с Беренис, заявил ему:
   - Я только что говорил мисс Флеминг, что я охотно даю свое согласие  на
то, чтобы она с матерью сняли эту виллу, если она им нравится.  Вы  можете
прислать все необходимые документы моему поверенному. Это, конечно, пустая
формальность, но, вы понимаете, она входит в мои обязанности  как  опекуна
мисс Флеминг.
   - Понятно, мистер Каупервуд, - сказал агент, - но документы могут  быть
оформлены не раньше, чем через несколько дней, возможно в понедельник  или
во вторник, потому что агент лорда Стэйна, мистер Бейли, вернется только к
этому времени.
   Каупервуд почувствовал  некоторое  удовлетворение,  услышав,  что  лорд
Стэйн не изволит лично беспокоиться такого рода делами, - значит, пока что
и его участие в этом деле не будет известно Стэйну. Ну а что будет  дальше
- об этом он предпочитал не думать.



28

   После поездки с Сиппенсом и тщательного  осмотра  всех  участков  вновь
проектируемых  подземных   линий   Каупервуд   окончательно   убедился   в
необходимости заполучить концессию на Чэринг-Кросс - это  безусловно  даст
ему в руки весьма важное преимущество. Он с нетерпением ожидал  у  себя  в
конторе Гривса и Хэншоу. Начало разговору положил Гривс:
   - Мы желали  бы  знать,  мистер  Каупервуд,  согласитесь  ли  вы  взять
пятьдесят один процент акций  линии  Чэринг-Кросс,  при  условии,  что  мы
внесем соответственный нашей доле капитал для постройки линии.
   - Соответственный? - переспросил Каупервуд. - Это зависит от того,  что
вы подразумеваете под этим. Если  постройка  обойдется  в  миллион  фунтов
стерлингов, можете ли вы гарантировать, что вы внесете примерно  четыреста
пятьдесят тысяч?
   -  Ну,  конечно,  не  из  нашего  собственного  кармана,  -   несколько
нерешительно отвечал Гривс. - Но у нас найдутся  люди,  которые  войдут  с
нами в пай и предоставят капитал.
   - Насколько мне помнится, у вас не было таких людей, когда  мы  с  вами
виделись в Нью-Йорке, - сказал Каупервуд. - Поэтому я считаю, что тридцать
тысяч фунтов стерлингов за пятьдесят один процент акций компании,  которая
не имеет на руках ничего, кроме  концессии  и  долгов,  -  это  предельная
сумма, которую я могу предложить; Как я за это время выяснил, у вас  здесь
чересчур много всяких компаний с одними только правами и без  шиллинга  за
душой.  Если  бы  вы  дали  мне  определенную  гарантию  внести  четыреста
пятьдесят тысяч, иначе говоря, примерно сорок девять  процентов  стоимости
всей постройки, я  бы,  пожалуй,  еще  подумал  о  вашем  предложении.  Но
поскольку  вы  просто  хотите,  чтобы  я  взял  пятьдесят  один   процент,
положившись на то, что вы потом соберете недостающий капитал  и  довнесете
ваши сорок девять процентов, это меня отнюдь не  устраивает.  Ведь  вы,  в
сущности, ничего не можете мне предложить, кроме ваших прав. А  при  таком
положении вещей речь может идти только о передаче полного контроля. Потому
что только контрольный пакет акций и  даст  мне  возможность  достать  тот
громадный капитал, который требуется  на  это  дело.  И  вы,  джентльмены,
разумеется, должны понимать это лучше кого-либо другого. Поэтому, если  вы
еще не решили, подходят ли вам мои условия - тридцать тысяч фунтов за  ваш
опцион с сохранением за вами контракта на  постройку  дороги,  а  это  мое
последнее слово, - я полагаю, что нам с  вами  больше  незачем  продолжать
разговор.
   И  он,  достав  из  кармана  часы,  взглянул  на  циферблат,   -   этот
красноречивый жест ясно дал понять Гривсу и Хэншоу, что если они сейчас же
не дадут ему окончательного  ответа,  им  придется  уйти  ни  с  чем.  Они
переглянулись, и после некоторой паузы Хэншоу сказал:
   - Допустим, что мы согласимся уступить вам контроль, мистер  Каупервуд,
- но какая у нас будет гарантия, что вы немедленно приступите к  постройке
линии?  Ведь  если  нам  не  будет  предоставлена  возможность  развернуть
строительные  работы  в  пределах  срока,  указанного  в   контракте,   я,
признаться, не вижу, какая нам может быть от этого выгода?
   - Я совершенно согласен с моим компаньоном, - вставил Гривс.
   - На этот счет вы  можете  быть  совершенно  спокойны,  джентльмены,  -
сказал  Каупервуд.  -  Я  готов  дать  вам  письменное  обязательство  или
подписать любой выработанный сообща договор,  что  если  в  течение  шести
месяцев со дня его подписания  вам  не  будут  предоставлены  средства  на
постройку первого участка линии, наше соглашение с вами  надлежит  считать
недействительным, и я сверх того обязуюсь уплатить вам десять тысяч фунтов
неустойки. Вас это удовлетворяет?
   Подрядчики, явно оживившись, снова многозначительно переглянулись.  Они
слышали, что Каупервуд в денежных делах хитер и прижимист, но что он в  то
же время аккуратно выполняет свои письменные обязательства.
   - Тогда все в порядке! На такие условия  можно  согласиться,  -  сказал
Гривс. - Ну, а как относительно дальнейшей работы на других участках?
   Каупервуд захохотал.
   - Вы плохо меня знаете, джентльмены. У меня в руках находятся две трети
всего городского транспорта Чикаго. За двадцать  лет  я  построил  в  этом
городе тридцать пять миль наземных  дорог,  сорок  шесть  миль  трамвайных
путей и провел, кроме того,  семьдесят  пять  миль  загородных  трамвайных
линий, приносящих сейчас немалый доход. Я, так сказать,  являюсь  основным
владельцем и хозяином этих предприятий. И ни один из моих пайщиков до  сих
пор не потерял на этом ни одного цента.  Акции  этих  предприятий  дают  и
сейчас свыше шести процентов прибыли. И если я расстаюсь с ними -  не  без
выгоды для себя, - так это не потому,  что  предприятия  эти  недостаточно
доходны,  а  исключительно  из-за  конкуренции  и  политических   нападок,
которыми меня донимали. Так вот,  учтите,  что  ваша  лондонская  подземка
интересует меня отнюдь не с денежной стороны.  Вы  сами  затеяли  это,  не
забывайте, что вы пришли ко мне, а не я к вам. Но не в  этом  дело.  Я  не
имею привычки хвастаться и не собираюсь хвастаться.  Что  касается  других
участков - сроки и сумму издержек мы оговорим в контракте, но  только  вы,
разумеется, по собственному опыту знаете, что тут надо будет учесть всякие
непредвиденные задержки  и  случайности,  которые  неизбежно  возникают  в
такого рода делах. Главное же, я полагаю, это то, что  я  готов  заплатить
вам сейчас наличными за ваш опцион и  взять  на  себя  все  обязательства,
вытекающие из контракта.
   - Что вы скажете? - спросил Гривс, обращаясь к Хэншоу.  -  Я  со  своей
стороны считаю, что мы сможем поладить с мистером Каупервудом не хуже  чем
с кем-нибудь другим.
   - Отлично, - сказал Хэншоу. - Я готов.
   - А как вы  предполагаете  оформить  передачу  мне  вашего  опциона?  -
осведомился Каупервуд. - Насколько я понимаю, вы должны  сначала  оформить
ваши права на него в Электро-транспортной компании,  прежде  чем  получить
полномочия передать его мне.
   - Совершенно верно, - ответил Хэншоу, мысленно  прикидывая,  как  им  в
этом случае лучше поступить. Если  они  сначала  будут  оформлять  дела  с
Электро-транспортной компанией, а потом с Каупервудом, это значит, что  им
придется не только выложить сейчас же наличными тридцать  тысяч  в  уплату
компании за опцион, но и раздобыть сверх того хотя бы  на  короткое  время
еще шестьдесят тысяч,  чтобы  осуществить  передачу  внесенного  компанией
гарантийного залога в государственных ценных бумагах.
   А так как достать наличными такую громадную сумму - девяносто  тысяч  -
дело нелегкое, Хэншоу решил, что куда проще было бы пойти к Джонсону  и  в
правление Электро-транспортной компании и  рассказать  им  все  начистоту.
Джонсон может созвать директоров, пригласить Каупервуда и его с Гривсом  и
оформить передачу прав за денежки Каупервуда. Эта идея показалась ему  как
нельзя более заманчивой.
   - Я полагаю, что для обеих сторон всего целесообразнее было бы оформить
передачу из рук в руки за  один  раз,  -  сказал  он  и  тут  же  объяснил
Каупервуду, каким образом это можно сделать, умолчав,  разумеется,  почему
ему кажется это удобным. Но Каупервуд отлично понял и  то,  о  чем  Хэншоу
предпочел умолчать.
   - Хорошо, - сказал  он,  -  если  вы  беретесь  уладить  это  с  вашими
директорами, я не возражаю. Все это займет буквально несколько  минут.  Вы
передаете мне  ваш  опцион  и  ценные  бумаги  государственного  банка  на
шестьдесят тысяч или соответствующую расписку на эти бумаги, и  я  тут  же
передаю вам чеки на тридцать и на шестьдесят тысяч. А сейчас, я думаю, нам
остается только набросать текст временного соглашения и вы подпишете его.
   И он тут же позвонил секретарю и продиктовал основные пункты.
   - Итак, джентльмены,  -  сказал  Каупервуд,  когда  все  они  подписали
документ, - я бы хотел, чтобы мы с вами теперь  чувствовали  себя  не  как
продавцы и покупател