Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
ездит, выискивает
доверчивые семьи, прикидывается каким-нибудь родственником. Помнишь, отец
говорил? А заметил, рожа какая подранная. А зу5ы куда делись?
Мы еще немного поспорили о дяде Авесе и решили на всякий случай
проверить у него документы. Побег мы отложили до выяснения дядиной личности.
Обед прошел в молчании, так как дядя Авес мог есть, только вставив
челюсти. Пообедав, дядя Авес Чивонави вынул челюсти, разобрал их,
прополоскал в воде и поставил сушиться на печку.
- У меня плохое здоровье,- сказал дядя.- Мне давно пора поправляться.
На ужин сварите мне тройку яиц, только всмятку. Я люблю всмятку. А наутро
зарубите курицу.
Я охотно объяснил дяде Авесу, что курицы у нас нет. Нет даже петушка. И
яиц нет. Осталось лишь немного постного масла (дядя Авес поморщился: он не
любил постное масло), пшена и сала ("Сало - это хорошо", - заметил дядюшка),
и то все это отец добыл с большим трудом, так как в Утином голод. Сообщение,
что в Утином голод, произвело на дядю Авеса плохое впечатление.
- Зачем же вы сюда приехали - спросил он и добавил, немного подумав: -
Черт бы вас побрал.
Впрочем, вскоре он успокоился - у дяди плохое настроение долго не
задерживалось - и принялся нам рассказывать о своих железнодорожных
приключениях.
- Привязался, река Хунцы, какой-то тип в поезде. Давай, говорит, тебе
зубы вставлю. Я ему отвечаю: "Отвяжись. Я своими зубами доволен", а он не
отстает. Сначала сотню требовал, а потом так себя разгорячил, что сам
заплатить готов, лишь бы вставить. Люблю, говорит, когда мой товар украшает
человека. До самого Новороссийска, гад, приставал, а в Новороссийске затащил
к себе, напоил, выбил мне зубы и вставил железные, шкура такая. Видите, я
весь поцарапанный?
История была неправдоподобной, но Авес Чивонави рассказывал ее с
увлечением. Кончив рассказывать, дядя Авес сладко потянулся и сказал, что
ему хочется спать, так как он очень устал. Затем дядя взобрался на
родительскую кровать, даже не сняв сваи галифе, и тут же захрапел, правда,
успев перед этим пробормотать:
- Но я все равно вас не брошу, река Хунцы.
Подождав, пока дядюшкин храп станет устойчивее мы принялись обыскивать
его пальто и гимнастерку. Там никаких документов не было.
- Может быть, они в галифе? - прошептал Вад.
В это время Авес Чивонави храпанул особенно сильно и перевернулся на
бок. Из брюк галифе высунулось дуло пистолета.
"Тевирп! (продолжение)"
Первой моей мыслью было кинуться на дядю и обезоружить его, но потом я
просто-напросто испугался. Мне показалось, что Авес Чивонави вовсе не спит,
а сладит за нами прищуренными глазами, и достаточно мне сделать движение,
как он спокойно сунет руку в карман и наставит на меня пистолет.
Я сделал безразличное лицо и вышел из дому. Вад выскочил следом. На
крыльце мы уставились друг на друга.
- Ты думаешь, он спит? - спросил я тихо
- Да... - неуверенно ответил брат.
- Мне показалось, он следил, когда мы проверяли карманы.
- Ерунда! - сказал Вад. Он посмотрел на небо. - А сегодня теплая ночь
будет. Давай спать в сарае.
- Давай,- охотно согласился я.
Ночь оказалась холодной, и мы дрожали, как цуцики. Только под утро,
крепко прижавшись друг к другу, мы заснули.
- Тевирп! - вдруг раздалось над ухом.
Я вскочил и увидел прямо перед собой улыбающуюся скроенную из кусочков
физиономию своего дяди. В руках дядя держал челюсти и полировал их суконкой.
- Вы что ж это, трюфели, от меня удрали. Дверь не заперта, по дому
чужие люди разгуливают.
За спиной Авеса я увидел Витальку Ерманского.
- Пора идти, - сказал он мрачно. - Мать уже ушла.
- Куда идти? Куда идти? - забеспокоился дядя. - А завтрак кто будет
готовить? Уже девятый час, а печка не растоплена. Мне врачи прописали
регулярное питание. Иди топи печку. Я тебя никуда не пускаю.
Мы двинулись к калитке.
- Стой! - крикнул дядюшка. - Стой!
Я думал, он добавит: "Стрелять буду!" - но он не добавил.
Он лишь вставил в рот челюсти, и сердито щелкнул ими.
За околицей нас догнал Вад.
- И я с вами!
Мне было жалко брата: не очень приятно оставаться один на один с
вооруженным человекам.
- Иди и следа за ним в оба,- сказал я.
- Не хочу!
Это был уже прямой вызов. Такого за братом никогда не замечалось.
- Иди,- сказал я. '- Мне очень сегодня некогда...
Вад повернулся и ушел.
"Я побеждаю завхоза"
Я думал, что нами будет заниматься завхоз. Даст нахлобучку, может
быть, даже трепанет за ухо, а потом поведет в кабинет директора. Директор
станет долго укоризненно молчать или, наоборот, сразу же начнет кричать и
топать ногами, в зависимости от характера, но потом, услышав имя Коменданта,
еще немного помучает и отпустит домой.
Однако все получилось иначе. В школе было много людей. Шел ремонт,
кругом все было залито известкой, но люди отважно, не боясь запачкаться,
сновали взад-вперед по проложенным доскам.
Сначала мне и в голову не пришло, что они собрались сюда ради нас, но
потом я догадался по взглядам, которые они бросали на меня с Виталькой, что
это педсовет.
М1ы ждали довольно долго и нудно под дверью. Наконец хождение
прекратилось. Педсовет заперся в комнате и принялся галдеть. Мне совсем
надоело ждать, но тут двери раскрылись и какой-то шустрый молодой человек
поманил нас пальцем.
Посреди комнаты стоял длинный стол, накрытый красной скатертью, вокруг
которого сидело человек двадцать, мужчины - все в черных костюмах в
полосочку (наверно, это первая послевоенная партия, завезенная в раймаг).
Виталькина мать была в красивом белом платье, отороченном черными кружевами.
Она выглядела очень огорченной. Я хотел ей потихоньку подмигнуть для
ободрения, но сделать это не было никакой возможности, так как все, как
только мы вошли, уставились на нас. Мне сразу бросились в глаза лежащие на
столе вещественные доказательства: ком замазки и половина стенгазеты.
- Ну-с? - сказал завхоз очень серьезным, почти безнадежным голосом, и я
сразу понял, что он будет главным обвинителем. - Зачем вы сорвали газету с
Первомаем?
Я знал, что такой вопрос будет задан одним из первых, и поэтому давно
заготовил на него контрвопрос.
- А что, замазку голую, что ли, нести?
Завхоз немного растерялся. Очевидно, он думал, что мы будем упорно
молчать или сразу же начнем просить прощения.
- Тэ-эк, - сказал он нехорошим голосом и нервно дернулся из костюма в
полосочку, видно, он надел его в первый раз и еще не успел привыкнуть. -
Тэ-эк...
- Нас послал Комендант, - поспешил заполнить зловещую паузу Виталька.
Но завхоз пропустил эту важную для следствия улику мимо ушей. По его
потному красному лицу и шевелящимся ушам было видно, что он готовил подвох.
- Рядом висело несколько газет: 1 "а", 3 "г", 5 "а" и плакат. Почему вы
сорвали именно с Пермаем?
- В темноте не было видно. Мы сорвали то, что подвернулось под руку,-
спокойно ответил я.
- Значит, вам все равно, что обычная газета, что с Пермаем? - сказал
завхоз торопливо с видом человека, схватившего за руку вора, и посмотрел на
педсовет.
- Тогда нам было все равно,- подтвердил я.
- Все равно?
- Все равно.
- Что с Пермаем, что просто?
- Да.
Наступило молчание.
- Нас послал Комендант,- опять заныл Ерманский.
В это время заворочался толстяк в центре стола. По всем признакам это
был директор.
- Но позвольте... это несколько другой вопрос... Первоначально же они
ободрали замазку. Зачем вы ободрали замазку?
- У нас окна не замазанные, - сказал я тоскливым голосом. Я умел, когда
надо, говорить тоскливым голосом.- Зима придет, дуть начнет, а у нас
маленький мальчик... (слышал бы Вад).
- Но ведь это нехорошо... Это называется воровством
- Мы больше не будем...
- Это все Комендант,- упорно гнул свое Виталька.
- На первый раз ограничимся...- начал директор с явным облегчением, но
завхоз перебил его.
- Почему вы сорвали именно с Пермаем?
Завхоз осторожно, словно это была хрупкая, бесцветная вещь, поднял
обрывки стенгазеты.
- Мы толчем воду в ступе.- Меня начал злить этот завхоз.- В темноте, да
еще в спешке, трудно, даже если очень захочешь, найти именно газету,
посвященную Первому мая.
Наступила тишина. Очевидно, никто не ожидал такой длинной и красивой
фразы. Потом все разом недовольно задвигались.
Они и раньше обращались только ко мне, но после этой фразы Виталька
Ерманский совсем отошел в тень. Их вдруг заинтересовала моя биография, год
рождения, место рождения, отношение к пионерской организации, есть ли у меня
судимые или заграничные родственники, не участвовал ли дедушка с бабушкой в
белой армии и т. д. Особенно их интересовал отец.
Я почувствовал, что сразу вырос в их глазах, и даже завхоз стал
обращаться ко мне на "вы". Речь о замазке как-то теперь не шла, и даже
директор, попытавшись несколько раз вспомнить о ней, замолчал и больше не
вмешивался в ход заседания. Роль следователя окончательно перешла к завхозу.
Он задавал вопросы путанно и бес-
толково, но я чувствовал, куда он гнет. Он пытался установить связь
между пленом отца и сорванной стенгазетой. Это было так неожиданно, что я в
первый момент, когда понял скрытый смысл его вопросов, растерялся, но потом
успокоился, потому что такой связи никогда и никому установить не удастся.
Но завхоз все кружил около, неумело ставил ловушки, которые были видны за
километр и в которые он сам же иногда попадался. Он не обличал меня, ничего
не говорил прямо, он просто задавал вопросы. Он все гнул их, гнул к линии:
"плен - стенгазета".
За столом давно уже стояла тишина. На лицах у всех было какое-то новое
выражение: смесь уважения и страха передо мной. А шустрый молодой человек,
который оказался учителем истории, таращил на меня глаза с откровенным
ужасом. На уроках он говорил о врагах, но настоящего, живого видел первый
раз в жизни
Иногда мне казалось, что я действительно шел в школу специально сорвать
стенгазету, так нелепо не соответствовала наша цель - набрать замазки - и
конечный результат - стол с красной скатертью и двадцать взрослых людей,
ради меня прервавших свой летний отдых
И чем удачнее я отбивал атаки завхоза, тем, я чувствовал, более шатким
становилось мое положение, потому что ребенок не может перехитрить взрослого
человека, и как-то сама собой из-за моей спины вырастала фигура отца, и
получалось так, что завхоз вроде бы спорит не со мной, а с отцом, и ничего
нет удивительного, что человек, прошедший огни и воды, хитер и коварен.
Когда я окончательно его запутал, завхоз замолчал и долго с откровенной
ненавистью смотрел на меня, дергаясь в костюме и шевеля ушами, и мне на
секунду стало страшно за свое будущее. Даже если все уладится и я буду
учиться в этой школе, он все равно найдет предлог расправиться со мной.
Все молчали, не зная, что делать дальше. Собственно говоря, ничего
доказано не было. Завхоз лишь выпятил два факта: плен отца и срыв его сыном
стенгазеты. Связи между этими событиями не было. И, кроме того, я еще не
подавал в их школу документы. Может быть, я вообще не собираюсь их подавать,
поэтому что со мной можно делать - неизвестно. Другое дело- Виталька
Ерманский, на нем-то можно отыграться. Я с тревогой посмотрел на Витальку.
Он стоял, до неприличия раскрыв рот, очевидно пораженный всем происходящим.
- Можете идти...- сказал директор и, немного подумав, добавил: - Пусть
придет отец, когда вернется.
Я пошел к двери. Виталька двинулся было за мной, но его остановили
Закрывая дверь, я слышал, как ему сказали.
- А ты чего с ним связался? А еще сын учительницы.
"Сын учительницы" было сказано с особым ударением
Я вышел па крыльцо и немного постоял глядя, как во дворе замешивали
раствор женщины в заляпанных платьях. Потом я посидел на старой ободранной
парте. Из школы никто не выходил: ни Виталька, ни Клара Семеновна. И вдруг я
понял, что никакой победы я не одержал, а даже наоборот - все только
началось и неизвестно, чем кончится. Только зря продали Коменданта.
"Первая любовь (окончание)"
Мне очень хотелось знать, что они потом говорили Витальке, и я ,решил
дождаться его.
Виталька вышел из школы вместе с матерью. Они о чем-то разговаривали.
Виталька нес ее блестящий яркий плащ. Когда они проходили мимо, я выдвинулся
из-за угла.
- Здорово влетело? - спросил я.
Виталька вздрогнул и оглянулся. Клара Семеновна тоже вздрогнула и
оглянулась.
- Ты что здесь делаешь?
- Жду вас. Домой пойдем?
Они замялись. Я сразу понял, что они не хотят, чтобы нас видели вместе.
- Ты иди... у нас тут еще дела есть...
Никаких дел у них не было. Не успел я выйти из райцентра, как меня
обогнала школьная полуторка. Клара Семеновна сидела в кабинке, а Виталька
весело прыгал, как орангутанг, в кузове. День был безветренный, и они
здорово напылили. Мне долго пришлось брести, словно в густом тумане. И
только стало можно дышать, как полуторка промчалась назад.
Домой я пришел грязный и усталый. Они сидели я на скамейке под окнами и
грызли семечки.
- Га-га-га! - заржал Виталька, показывая на меня пальцем. - Трубочист.
Она всплеснула руками:
- Где же ты так?
Я хотел пройти, но они загородили мне дорогу, охая и смеясь.
Виталька был особенно веселым
- Ты знаешь! Мне ничего не было! Даже не ругали! Сказали только, чтобы
не дружил с тобой. Так что в райцентр давай ходить не вместе. А здесь,
конечно, можно, здесь никто не увидит!
- Увидеть кому надо и здесь могут, - сказала Клара Семеновна - Вы лучше
дома играйте. Пойдемте пить чай, мальчики.
Она положила мне руку на плечо. Она была очень красивая в своем белом
платье с черными кружевами. Я не нашел в себе силы отказаться. Я пил чай,
смотрел на нее, как она ходит по комнате, ощущал на своей голове
прикосновение ее руки всякий раз, когда она проходила мимо, и все-таки мне
было больше и больше жаль, что ради нее я продал Коменданта.
"Дядя Авес продолжает удивлять"
Я думал, что Вад и дядя Авес волнуются из-за моего ДОЛГОГО ОТСУТСТВИЯ,
НО, открыв дверь, понял, что они и думать забыли про меня. Дяде и брату было
страшно некогда. Они устроили на столе тараканьи бега. Они кричали,
ссорились, трясли банками с тараканами и шумно праздновали победу; Вад
визжал и скакал по полу, а дядя доставал из галифе пистолет и стрелял в
потолок. В комнате нечем было дышать из-за порохового дыма. Ставкой в этой
азартной игре было сало. Победитель отрезал кусок и тут же съедал с кашей и
картошкой.
Сначала они не обращали на меня никакого внимания, но потом Вад
великодушно сунул мне свою банку:
- Хватай вон того, серого. Знаешь как бегает!
- Пусть он сам наловит! Это нечестно! - запротестовал Авес Чивонави.
- А вообще, правда, - согласился Вад. - Иди лови ,за печкой, там их
тьма.
Игра возобновилась с новой силой. Они быстро прикончили сало
Я сбегал в погреб. Там было пусто. Они съели всю картошку, пшено, а
масла оставалось стакан, не больше
Я ворвался в комнату. Они как раз спорили, чей таракан пришел первым,
причем дядя размахивал перед носом Вада пистолетом
- Вы что наделали! - закричал я. - Сожрали все.
Игроки уставились на меня.
- Ну и что?- недовольно спросил Авес.
- А то! Теперь зубы на полку? Еще взрослый человек! Летчик! Два раза
горел!
- Три раза,- поправил дядя.
Я схватил банки с тараканами и выбросил в окно. Я был очень разозлен.
Воцарилось молчание.
- Полегче на поворотах,- сказал дядя Авес.- Пойди и собери тараканов.
- Ха!
- Я соберу! - поспешил вмешаться Вад.
Когда я вышел во двор, брат возился под окном.
- Откуда у него пистолет?
- Он раскопал фрица. У него и нож, и "Даймон" есть, и немецкий планшет.
- Значит, он был в Нижнеозерске?
- Да. Он думал, что мы вернулись и ждем его дома.
- Ну и нахал!- удивился я.
- Ничего не нахал. Свой парень.
- За сутки этот "свой парень" истребил все запасы. А нам жить еще
сколько дней.
- Он больной.
- Посмотрим, как ты завтра запоешь.
Вечером я серьезно поговорил с дядюшкой о нашем положении. Я спросил,
есть ли у дяди Авеса деньги. Денег, как я и думал, не оказалось.
- А зачем они нужны? Без них легче жить!- беспечно махнул рукой дядя
Авес. - Все равно пива здесь нет.
- Что же завтра будем есть?
Дядя задумался.
- В самом деле...- пробормотал он. - Мне врачи приказали хорошо
питаться...
Но потом дядино лицо просияло.
- Знаешь что, река Хунцы? Сходи к председателю! Скажи, мол, ко мне дядя
приехал, фронтовик, летчик. Три раза, мол, горел, ему врачи сказали хорошо
питаться. Попроси у него яичек, масла, сала, муки. Смотри, яички только
свежие бери, а то они так и норовят сбыть залежалый товар. Понял? Ты
определять умеешь? Надо одно разбить и понюхать. Если тухлым воняет, значит,
они все тухлые.
- Ясно. Большое спасибо, дядя Сева.
Но дядя был чужд чувства юмора. Мою благодарность он принял за чистую
монету, и, видно, она ему польстила, потому что Авес Чивонави впал в
самовосхваление.
- Держись меня, - разглагольствовал он. - Со мной не пропадешь. Я три
раза горел, да не сгорел. - И так далее
До пистолета мы добрались только поздно вечером. Я посоветовал сдать
его в милицию .или в крайнем случае бросить в пруд, потому что дело это
пахнет плохо. Услышав про пистолет, дядя стал неразговорчивым.
- Пригодится, - лишь буркнул он. - Будем ворон стрелять.
Я пытался настаивать, но Авес Чивонави достал с печки сушившиеся
челюсти и намертво замкнулся. Они с Вадом ловили тараканов до поздней ночи,
готовясь к завтрашнему сражению, и страшно мешали мне спать.
Утром к нам пришел мыть чугун Иван. Выглядел он еще более худым и
желтым, чем всегда.
- Какой ты толстый, - с завистью вздохнул Иван, разглядывая меня.
- Все, - сказал я - Кончилась сытая жизнь. Чугун больше мыть не
требуется.
Иван очень огорчился. Очевидно, он запланировал мытье чугуна, и теперь
в его бюджете образовалась дыра.
- Хиба ш так едять!-сказал он.- Надо было нэ кашу варить, а похлебку. И
трошки крупы идэ и вкуснее. А сало надо было поменять на отрубя. Якой дурак
ист сало?
Все это было абсолютно верно, но и абсолютно бесполезно. Я сказал об
этом Ивану. Самый сильный человек в Утином грустно покачал головой.
- Придэ батько - вам здорово влетит. Продукты извели, огород не
вскопан. Уси в деревне давно вскопали. Кизяков не наделали. Чем же вы будете
зимой топить? Траву вы тоже не рвитэ. Приведет батька козу - ни клочка сена
нэма.
Я удивился этому прокурорскому тону. Раньше Иван разговаривал не так.
Очевидно, немытый чугун держал его в должной почтительности.
- Ты нас еще не знаешь, - оборвал я нахала. - Мы отцу можем такую сдачу
дать - закачается.
Я не думал, что мои слова произведут на Ивана такое большое
впечатление.
- Отцу?! Сдачи?! - выпучил он глаза.
- А ты думал что? Мы уже не раз всыпали ему, когда он нас не слушался.
Наверно, самый сильный человек в Утином ни разу не слышал таких
страшных речей. Он замахал на ме