м и  зеленой  землей,
устроиться на работу - вязать плоты или гасить на рассвете бакены, считать
утренние облака. Можно было бы и не уезжать. Вот  во  дворе  около  домика
номер 141 пожилой хозяин залез в кусты смородины и,  присев  на  корточки,
обдуманно подстригает  сухие  ветки.  У  него  все  хозяйство  в  порядке,
стволики яблонь побелены известью, рассада высажена, на  помидорах  надеты
бумажные  колпачки,  в  глубине  огорода  -  сарайчик,  блестят   какие-то
стеклянные рамки и все разбито на проспекты и переулки.
   Все это  были  возможности,  все  это  была  свобода,  а  ноги  Дмитрия
Алексеевича, между тем, шли и шли, постукивая по доскам  тротуара.  У  них
был свой, ясный путь - к дому номер 177.
   Вот и этот дом. В глубине двора - длинное двухэтажное здание из  серого
бетона, большие квадратные окна, длинная цветочная клумба от  подъезда  до
ворот. В проходной будке Дмитрия Алексеевича остановил старичок вахтер. Он
прервал чаепитие, позвонил кому-то, назвал фамилию "инженера Лопаткина"  и
после этого выписал разовый пропуск. Дмитрий Алексеевич прошел  в  дом,  в
прохладный вестибюль и, привыкая к его полутьме, увидел на стенах плакаты,
доску приказов и большую стенгазету  под  названием  "Конструктор".  Треть
газеты занимал отдел "Кому что снится", карикатуры и стихи и в  конце  был
нарисован почтовый ящик.
   Дмитрий Алексеевич свернул в левый коридор. Здесь, прямо на полу,  были
навалены рулоны бумаги, стоял матерый запах аммиака, пробегали озабоченные
девушки  в  черных  халатах,  а  из  большой  комнаты,  освещенной   ярким
фиолетовым огнем, доносилось через открытую дверь  жужжание  электрических
приборов. Дмитрий Алексеевич понял, что здесь печатают светокопии чертежей
и что посторонним тут делать нечего. Он поскорее вернулся в  вестибюль  и,
постояв некоторое время, двинулся на разведку в  противоположный  коридор.
Открыв одну из многочисленных дверей, он увидел большую, светлую  комнату,
всю уставленную столами. На каждом столе была чертежная доска с желтоватой
калькой. За  столами  сидели  молоденькие  девушки  копировщицы.  Все  они
прервали работу и смотрели на Дмитрия Алексеевича. Пахло чем-то вроде лака
для ногтей. В углу тупо стучала швейная машина, на ней подрубали  чертежи,
а под ногами блестело множество кнопок, вдавленных в пол.
   Спокойно  оглядев  комнату,  Дмитрий   Алексеевич   негромко   попросил
показать, где находится  директор  филиала.  И  тогда  пожилая  начальница
копировщиц вышла к нему и провела по коридору.
   - Вот туда, - сказала она, указывая на лестницу и вверх. - Второй  этаж
и налево. Пожалуйста, молодой человек!
   Наверху в коридоре лежала зеленая с красным ковровая дорожка, и Дмитрий
Алексеевич, робея, пошел по ней. Знакомое,  радостное  и  сильное  чувство
мешало ему дышать, заставило ускорить шаги. Это же было с  ним,  когда  он
первый  раз  получил  письмо  со  штампом  министерства.  Он   внимательно
прочитывал таблички с  названиями  отделов  -  электропривода,  аппаратов,
вспомогательного оборудования, - и вдруг остановился перед  одной  дверью.
Таблички на ней не было, но дверь эта была обита  коричневой  клеенкой,  и
Дмитрий Алексеевич сразу понял, что это  вход  к  директору.  Он  спокойно
открыл дверь, вошел и подал секретарше  письмо  заместителя  министра.  Та
схватила письмо и, закусив  губу,  стала  читать,  а  Дмитрий  Алексеевич,
удерживая дыхание, с безразличным видом оглядел комнату. Ну да, вот и  еще
одна дверь, обитая клеенкой, и на ней табличка: "Главный инженер".  А  где
же директор? Ах, вот же, совсем на виду такая же вторая  дверь  и  на  ней
такая же табличка, только надпись покороче и посолиднее: "Директор".
   - Письмо оставьте у меня, - сказала секретарша. - Директора сейчас нет.
Придите завтра с утра.
   Назавтра, когда Дмитрий  Алексеевич  появился  в  приемной,  секретарша
встала.
   - Директор передал ваши бумаги  товарищу  Урюпину.  В  отдел  основного
оборудования. Пойдемте, я вас провожу.
   Дмитрий Алексеевич посторонился, пропустил ее.  Она  пошла  впереди  по
коридору, держа руки по швам. Открылась дверь и  за  нею  -  светлый  цех,
заставленный машинами. Но это были не простые машины, а чертежные доски на
особых чугунных  станках,  с  рычагами,  противовесами  и  рукоятками.  На
рукоятках висели плащи и  макинтоши,  а  из-за  чертежных  досок  смотрели
молодые люди без пиджаков, в льняных косоворотках, в  шелковых  теннисках.
Кое-где виднелись и пожилые, седые конструкторы, в сорочках с галстуками и
запонками. И здесь пол также блестел  от  множества  вдавленных  в  дерево
кнопок.
   За решетчатой, остекленной перегородкой стоял еще один чугунный  станок
с чертежной доской, а дальше - письменный стол. За столом,  подняв  гибкую
бровь, пригнулся  и  выжидающе  замер  молодой  начальник  отдела  Урюпин,
худощавый, темнолицый, с густой  серой  шевелюрой,  пронизанной  блестками
ранней седины. Пиджак висел сзади него, на спинке стула.  Рукава  шелковой
сорочки - кофейной в серую полоску - были засучены.  Худые,  смуглые  руки
лежали на листе ватмана.
   - Товарищ Лопаткин, - сказала ему  секретарша.  Чуть  заметно,  интимно
улыбнулась и, так же держа руки по швам, вышла.
   - Садитесь! - стальным голосом проговорил  Урюпин,  показывая  на  стул
рукой с громадными черными часами. Потом он поморщился и  с  силой  ударил
несколько раз кулаком в перегородку. Прислушался. Морщась, закричал:
   - Кирилл Мефодьевич! Араховский!
   Появился очень высокий,  пристально  глядящий  только  вперед,  пожилой
конструктор - черноволосый, гладко причесанный и с пробором. На  нем  была
много раз стиранная белесая сорочка с запонками и  галстуком.  Он  сел  на
стул рядом с Лопаткиным, глядя только  вперед,  только  на  начальника.  А
Дмитрий Алексеевич, сам того не замечая, достал из кармана гайку и стал  с
силой надевать ее на палец.
   - Знакомьтесь, - сказал начальник, широко раскладывая на столе руки.  -
Это товарищ Лопаткин, автор проекта.
   - Ах, автор! Очень приятно, -  зашипел  Араховский,  разворачиваясь  на
стуле к Дмитрию Алексеевичу  и  показывая  беззубые,  розовые,  старческие
десны. С этого момента Дмитрий Алексеевич стал  чувствовать  на  себе  его
пристальный, то и дело убегающий взгляд.
   - Так мы рассматривали это... ваше  предложение,  -  сказал  начальник,
вдруг повышая тон. - Рассматривали, понимаете! Ничего не можем  разобрать!
Вы меня  извините,  я  не  специалист,  для  нас  это  темное  дело.  Вот,
например... - он открыл ящик стола  и  достал  папку  с  чертежами,  милые
знакомые чертежи, сделанные  когда-то  Дмитрием  Алексеевичем  на  ватмане
Валентины Павловны... - Вот, например, этот узел - что это?
   - Это узел заливочного устройства, -  сухо  и  коротко  сказал  Дмитрий
Алексеевич, вертя в пальцах гайку. - А это дозатор.
   - Хм! - сказал Урюпин.
   - Простите, - перебил его Араховский и, озабоченно разглядывая  запонку
на рукаве, зашипел: - Мы еще не  завершили  знакомства.  Меня  интересует,
какую специальную подготовку имеет автор.
   - Вы инженер? Вы литейщик? - живо спросил Урюпин.
   -  Я  окончил  физико-математический  факультет,  -   ответил   Дмитрий
Алексеевич.
   Урюпин получил большое удовольствие от этого ответа. Его обтянутое лицо
ярко улыбнулось, он оскалился.
   - То есть по отношению к данному, конкретному проекту знания ваши имеют
несколько общий характер? - прозвенел его торжествующий  голос.  -  У  нас
время есть, я расскажу вам одну историю - притчу. Я ведь тоже был когда-то
изобретателем! Ого-о! Я был бы серьезным конкурентом для вас!
   Он умолк,  как  бы  с  удовольствием  вспоминая  свою  изобретательскую
молодость.
   - Я изобрел когда-то ловушку для крота! Я не иронизирую.  Нашел  я  его
ход, вырезал кусок дерна и поставил туда  обыкновенную  мышеловку.  Только
ниточку протянул: он зацепит ее, тут мышеловка  и  хлоп!  Да,  так  вот...
Закрыл все это дерном, на следующий день прихожу - что  за  черт!  Что  за
дьявольщина! Нет крота. Я подумал и сделал десять разных ловушек на  самых
разнообразных принципах. И ни в одну не поймал! И, какая  сволочь,  каждую
ловушку он мне обязательно засыпал  землей.  Запечатывал  с  двух  сторон!
Слушайте дальше, это еще не все. Что же он делает? А  он,  когда  идет  по
своим коридорам - он чистит их и  впереди  всегда  толкает  пробку  земли.
Земля и попадает в ловушку. А крот тут же все это и  закупоривает.  Это  у
него как бы знак апробации. Как эксперт! Ловушку с  резинкой  он  чует  по
запаху, закупоривает и ее, подлец! Издалека! Что ж, думаете, я отступился?
Нет. Я спаял для  него  вершу  из  толстой  стальной  проволоки  и  острия
поставил, знаете, вот так, чтобы крот влез и не мог назад выбраться. И  он
попался, но... Но! Понимаете? У него  сильнейшие  лапы,  он  разломал  мою
стальную вершу и вышел в бок. И, конечно, запечатал ее! Он мне сказал: ты,
дурачок, идешь от бумаги к  конструкции.  Приобрети  сначала  опыт,  изучи
меня, а тогда и изобретай. И я бросил это дело!
   Урюпин засмеялся, крякнул несколько раз.  Араховский  обнажил  десны  -
тоже улыбнулся, повесил одну длинную ногу на другую, и Дмитрий  Алексеевич
увидел его нитяные коричневые носки.
   - В общем, непонятно, - сказал  Урюпин,  быстро  перелистав  чертежи  и
отодвигая папку в сторону. - До меня не доходит. Я не хочу сказать, может,
идея и остроумна... - При этом  Араховский  наклонил  голову  с  пробором,
теребя свою запонку. - Живая мысль! Была бы хоть живая мысль!
   - Это что же, моя голова - твои ноги? Так, что ли? - раздался за спиной
Лопаткина молодой и очень уверенный голос.
   Дмитрий  Алексеевич  мгновенно  обернулся  и   встретился   глазами   с
насмешливо-ненавидящим взглядом молодого человека лет  двадцати  трех.  Он
был в голубой полурукавке с маленьким спортивным  значком  на  груди.  Его
русые волосы торчали вихрами, как у мальчишки. Сзади него стояли несколько
молодых инженеров и смотрели с  любопытством  на  Дмитрия  Алексеевича.  А
этот, вихрастый, повернулся к нему боком и похлопывал себя по мускулам  на
руке.
   Начальник отдела поднял голову, как бы говоря: "Помолчи".
   - Да как же, Анатолий Иваныч!  Я  же  вижу  по  затылку,  опять  автора
прислали! - возразил вихрастый инженер со значком. - В план не  ставят,  а
присылают! - он обращался уже  к  Дмитрию  Алексеевичу.  -  Вам  этого  не
понять, конечно... вы - предприниматель.  Вы  организуете  это  дело...  а
кто-то будет ишачить. Видите, здесь у нас не авдиевское Конго...
   Начальник еще строже поднял голову.
   - Когда вы доживете, - не унимался вихрастый парень, -  когда  доживете
до авдиевских седин, - до его ученых, я имею в виду, седин, - может,  и  у
вас будут тогда свои негры...
   - Да, кстати, - заметил Урюпин. Он как бы не слышал  того,  что  сказал
молодой инженер. - Кстати, вы знакомы с машиной  Василия  Захаровича?  Она
ведь уже на испытании. По-моему, она должна работать.
   - И моя будет работать! - сказал Дмитрий Алексеевич.
   - Влезет она хоть в цех? Вы извините, я всерьез.  Не  прикидывали,  как
она в габаритах? И зачем нам две? Вы что же, думаете, ваша будет лучше?
   - Вероятно, лучше.
   - Каждому изобретателю кажется, что его  машина  лучше.  Но  я  открыто
говорю: не сторонник я этой, вашей...
   - Очень жаль, - спокойно сказал Дмитрий Алексеевич, слегка  подбрасывая
на ладони гайку. - Я надеялся увидеть здесь сторонников. Мне кажется,  что
некоторые товарищи ж разобрались в сути. Вещь новая...
   - Нового мы не боимся, - перебил его Урюпин. - Новое мы подхватываем.
   - Да, лучшее,  как  говорится,  враг  хорошего!  -  добавил  насмешливо
молодой инженер. - Только что-то мы его не  видим,  -  лучшего.  Я  и  про
машину Василия Захарыча кое-что слыхал...
   - Разрешите мне договорить, - Дмитрий Алексеевич, глядя  вниз,  спрятал
гайку в карман. - Вы мне сказали много неприятных слов. А я еще не ответил
и, стало быть, в долгу перед вами. Особенно перед вами, - он повернулся  к
молодому инженеру. - Но я думаю, что вы мне простите этот долг, если я его
не отдам. Вы знаете, ведь я по профессии учитель. Никогда  не  думал,  что
меня нелегкая дернет дать министерству совет, который не относится к  моей
компетенции... Я сам жалею, что оторвал ваш отдел. Я все время путаю людям
планы. Но сейчас я не могу даже отказаться...
   Сказав это, Дмитрий Алексеевич  хотел  было  в  доказательство  достать
бумаги, подписанные заместителем министра Шутиковым, но вовремя сообразил,
что Урюпин - из тех маленьких начальников,  которые  не  любят,  когда  им
показывают границы их власти.
   - Я хотел бы еще, чтобы мы перешли к делу, - продолжал он сдержанно.  -
Если надо, я дам подробные пояснения. У меня есть с собой модели. Товарищи
разберутся. Может быть, даже и сторонники появятся! - он улыбнулся.
   - Вы что, имеете приоритет на это дело? - помолчав,  отрывисто  спросил
Урюпин.
   - Имею приоритет, - мягко ответил Дмитрий Алексеевич.
   Наступила долгая, многозначительная тишина.
   - Так чего ж нам время терять? - сказал начальник. - Давайте вы, Кирилл
Мефодьевич, займитесь этим делом, прикиньте, что там получится...
   Он уперся в стол, как бы собираясь встать, и  добавил  своим  стальным,
бодрым голосом:
   - Даю вам нашего лучшего механика и математика. Это наша гордость,  наш
Лагранж...
   - Насовсем? - спросил Дмитрий Алексеевич.
   - Это зависит от него и от вас.
   Высокий, согнутый вперед Араховский  молча  забрал  со  стола  папку  с
чертежами и повел Дмитрия Алексеевича между чертежными досками, в  дальний
угол комнаты. Там у него был маленький столик и станок с чертежной доской.
Он сел, надел пенсне, развернул первый лист - общий вид  машины  и,  хищно
хмурясь, сопя, стал как бы  снюхивать  чертеж.  Он  долго  так  сопел  над
чертежом, потом засмеялся,  обнажил  розовые  десны  и  бросил  на  ватман
логарифмическую линейку.
   - Сколько работал?
   - Полгода.
   - Я вижу. Все мелочи вычертил. Размеры  проставил!  А  знаешь  ты,  что
ничего этого не надо было делать? Вот этого  и  этого,  и  вот  этой  всей
чертовщины. - Он ткнул пальцем в  несколько  мест  чертежа.  -  В  технике
приняты так называемые нормали, готовые стандартные детали и  целые  узлы,
из которых мы можем собирать машину. Собирать. Понимаешь? А  ты  трудился!
Даже резьбу у болтов начертил! Вот ты  говоришь,  Коля...  Слышишь?  -  Он
возвысил голос, обращаясь к кому-то на том конце комнаты. - А ведь неплохо
учитель машинку завязал!
   -  Очередная  любовь  Араховского!  -   отозвался   насмешливый   голос
вихрастого молодого инженера. - Вертушок какой-нибудь!
   - Не вертушок,  а  настоящая  машина!  И  я  на  вашем  месте,  товарищ
футболист, ознакомился бы.
   Молодой инженер, изгибаясь и виляя между чертежными  досками,  подошел,
навалился на Араховского, и они вместе стали просматривать чертеж.
   - Ты эту штуку видел? - Араховский постучал карандашом  по  чертежу.  -
Ну? Что? А говоришь, живой мысли нет!
   - Не понимаю я ни шиша в литейных машинах, - сказал Коля, выпрямляясь и
все еще не глядя на Дмитрия Алексеевича. - Вижу только, что редукторов где
надо и где не надо натыкано. А это уж верный признак...
   Он не договорил - вдали  раздались  три  глухих  удара  в  перегородку.
Пронзительный голос начальника позвал: "Кирилл Мефодьевич!"  И  Араховский
сразу встал и, глядя только вперед,  двинулся,  лавируя  между  чертежными
досками.
   Вскоре он вернулся. Надел пиджак,  бросил  в  ящик  стола  карандаши  и
линейку.
   - Придется вам отдохнуть, товарищ... Лопаткин. Еду на завод. Оформляйте
пока хозяйственные дела, а встретимся завтра, во второй половине...
   Так  они  занимались  с  Араховским  целую  неделю  -  каждый  день  по
полтора-два часа. К концу этой недели Араховский стал  неразговорчивым,  и
Дмитрий Алексеевич заметил, что он опять прячет глаза.
   И  наступила  минута,  когда,  просмотрев  все  свои  расчеты,   Кирилл
Мефодьевич снял пенсне и, глядя в сторону, прошипел:
   - Пойдем к Анатолию Ивановичу.
   Начальник отдела, как  всегда,  сидел  за  столом  и  словно  ждал  их,
раскинув смуглые плоские руки на ватмане. На нем была шелковая  безрукавка
цвета старого мяса, с чуть  заметными  серыми  полосками.  Его  худощавое,
загорелое лицо старого физкультурника было  перекошено  снисходительной  и
нетерпеливой гримасой.
   Араховский молча сел против него на стул. На второй стул сел молчаливый
Дмитрий Алексеевич. Урюпин лениво протянул руку и  принял  от  Араховского
папку. Постучал ногтем по стеклу огромных часов, поднес их  к  уху,  потом
развернул папку и достал чертеж - общий вид.
   - Ну, как ваше мнение? - спросил он.
   - Получается вроде, - негромко сказал Араховский.
   - У вас все получается, - начальник окинул взглядом чертеж.  -  Ну  что
же... давайте... возьмите Егора, что ли, Васильевича... Пусть он общий вид
прикинет.
   - Анатолий Иваныч... Вы что - забыли? Ведь у меня этот, жираф...
   - Какой жираф?
   - Да мельница эта... Я занят с утра до вечера.
   - Ах, верно... Мы уже вылазим из графика...  Кому  же  поручить?..  Вы,
товарищ Лопаткин, извините, что так. У нас свои  хозяйственные  дела.  Вот
тоже мельница. Ее не планировали, разрабатываем как предложение. Как и ваш
проект. Послали  один  раз  -  возвращают.  Сами  же  техническое  задание
неправильно дали! Переделать! А время где?
   - Да, - согласился Дмитрий Алексеевич. - Действительно...
   - А люди, люди, спрашивается, где? Людей нет! И денег нет!
   - Да, - сказал Дмитрий Алексеевич. - Да. Да...
   Начальник подумал, потом,  играя  гибкой  бровью,  взглянул  пристально
Дмитрию Алексеевичу прямо в глаза и сказал:
   - Придется мне взять вашу машину...
   Наступила  долгая  пауза.  Прохладный  ветер,  пахнущий  клеем  тополя,
врывался в открытое окно и приятно обдувал лица. Араховский, выкатив спину
дугой,  хмурый,  безучастно  смотрел  только  вперед.  Дмитрий  Алексеевич
старался  понять,  хорошо  или  плохо,  что  начальник  взялся  руководить
проектом. А сам Урюпин в это время смотрел ему  в  лицо  твердым  взглядом
бойца, готового нанести удар.
   - Так и постановим! -  сказал  Урюпин.  -  Кирилл  Мефодьевич,  пошлите
сейчас ко мне Егора Васильевича и этого, новенького, Максютенко.
   Не взглянув на Дмитрия Алексеевича,  Араховский  ушел  с  таким  видом,
будто поссорился со всеми. Лопаткин удивленно посмотрел ему  вслед.  Почти
сейчас же после его  ухода  появился  улыбающийся  Максютенко  -  светлый,
щеголеватый блондин в шелковой бледно-сиреневой  рубашке,  заправленной  в
синие брюки, пышно оттопыренной и перехваченной  у  локтей  резинками.  Он
вылез из-за чертежной доски, словно сидел там и ждал своей очереди.
   - Товарищ Максютенко, - сурово сказал начальник. - Вот автор -  Дмитрий
Алексеевич Лопаткин. Вот проект. Вы уже знакомились с ним. Прикиньте общий
вид машины. Вопросы решать - ко мне. Я буду курировать  это  дело.  Вот  и
Егор Васильевич пришел... Егору Васильевичу поручим узлы.
   Егор Васильевич - маленький, седой, с брюшком, одетый в синюю сатиновую
куртку, мельком взглянул на автора, протянул руку к чертежам.  Но  тут  же
отдернул ее, потому что начальник поднял папку и  торжественно  вручил  ее
Максютенко.
   - Там, там все посмотрите. Максютенко вам покажет.  Вы  назначаетесь  в
группу, Егор Васильевич. Все теперь зависит от вас. Проект  ответственный,
о качестве я, зная вас, не говорю. Но нам нужна еще и быстрота.  Я  думаю,
что она и вам не повредит.



9

   В дальнем углу комнаты  для  группы  "центробежников"  были  поставлены
четыре  чертежных  станка,  которые   все   здесь   называли   "чертежными
комбайнами", и письменный стол. Два молчаливых техника -  деталировщики  -
быстро взглянули на Дмитрия Алексеевича, потом друг на  друга  и  отточили
карандаши. Егор Васильевич, сопя и хмурясь, откинулся на стуле перед своей
доской. Они были готовы приступить к работе. Заработок этих люд