ительным взглядом и поспешил
уйти.
     -- Ну, теперь вставай! -- нагнулся к корове Илларион.
     -- Вставай, черт бы тебя побрал! -- рассердился Илико.

Пакизо не обращала на нас никакого  внимания.  Тогда мы перешли
к делу.
     -- А ну, Илларион, становись спереди!
     -- Плечо подставь, плечо!
     -- Держи ногу! Да не ту, другую!
     -- Теперь тяни ее за хвост!
     -- Эх, валерьянку забыли!
     -- Ну-ка, подбирай!
     -- Держи за хвост, Ольга!
     -- Возьми в руки ее ногу! Переставь вперед! Вот так!
     -- Пошла! Пошла!
     -- Ну, еще немного, держись, Пакизо!
     -- В конце концов, не так уж ты стара, как притворяешься!

...Смеркалось,  когда мы кое-как добрались до  заготовительного
пункта...  У ворот Пакизо опять собралась лечь.
     -- Нашатырь! -- зашипел  Илларион.  --  Зурикела,  подлец,
куда ты смотришь!
     --  Ну вас к черту, надоело! -- огрызнулся я и выплеснул в
нос корове полбутылки нашатыря.  Пакизо  сорвалась  с  места  и
бегом влетела во двор.
     -- Ставь ее на весы! Быстро! -- шепнул мне Илларион, а сам
направился к уполномоченному по заготовкам.
     -- Здравствуйте! .. Корову привели...
     -- Фамилия!
     -- Коровы!
     -- Хозяина!
     -- Вашаломидзе, Чигогидзе, Шеварднадзе!
     -- Имя!
     -- Хозяина?
     -- Коровы!
     -- Пакизо.

Уполномоченный взглянул на корову и нахмурился:
     -- На что это похоже? -- А что, разве не похожа на корову?
-- удивился Илларион.
     --  В  том-то  и  дело,  что  только  похожа! Какая же это
корова?
     -- Худовата, конечно,- согласился Илико.
     -- А почему она лежит?
     -- А тебе что, жалко? В весе она от этого не прибавит!
     -- Не умерла ли?
     -- Что ты, сынок! Не видел, что ли, как она резво  вбежала
во двор? -- вмешалась бабушка.
     -- Всю дорогу играючи прошла,- подтвердил Илико.

Уполномоченный  подошел к весам,  нагнулся,  потрогал  Пакизо и
тихо сказал:
     -- Корова мертва...
     -- Не может быть! Она, должно быть, спит! -- запротестовал
Илларион.
     -- Говорю, мертвая, не дышит!
     --  Может,  ей храпеть прикажешь еще! Я подошел к корове и
пощупал пульс, Спорить было бесполезно.
     -- Унесите ее со двора!  --  приказал  уполномоченный.  Мы
перетащили Пакизо на дорогу и молча уселись вокруг.
     --  Не вздумайте оставлять корову на дороге! -- крикнул со
двора уполномоченный. -- Заройте в  землю  или  несите  обратно
домой!

...В небе  зажигались  первые  звезды, когда  Илларион  нарушил
наконец молчание:
     -- Нужно похоронить Пакизо...
     -- Может, оставим ее здесь и убежим? -- предложил Илико.
     --   Ни   в  коем  случае!  --  возмутился  Илларион.-  За
покойником нужен уход.
     --  Надо   сообщить   родственникам   покойницы.   Состав,
Зурикела, текст телеграмм! -- поручил мне Илико.
     --  Смейся,  смейся,  кривой  черт!  -- напустился на него
Илларион.- Эта корова,  если  хочешь  знать,  мне  была  дороже
матери -- я вскормлен ее молоком!
     -- Ольга, скажи, что делать? -- обратился Илико к бабушке,
которая до сих пор сидела молча и утирала рукавом слезы.
     -- Похороним несчастную, но где и на какие деньги?..
     -- Мда-а-а...- протянул Илларион.

На  дороге  показался  босоногий  мальчуган.  Он  шел и  весело
насвистывал,
     -- Поди сюда, пацан! -- позвал его Илларион.

Мальчишка подошел.
     -- Как твоя фамилия?
     -- Симонишвили.
     -- Где ты живешь?
     -- Вон там... -- Мальчик ткнул рукой куда-то в темноту.
     -- Как тебя зовут?
     -- Марат!
     -- Гм... И много у твоего отца таких... Маратов?
     -- Шесть девочек и один мальчик.
     -- Поздравляю его! .. Видишь корову?
     -- Разве это корова?
     --  Поговори  у  меня!  Эта  корова своим молоком, сыром и
маслом вырастила сотню таких бездельников, как  ты!  Понимаешь?
Ты  не  думай, что она беспризорная. Мы ее хозяева. Правда, она
сейчас  мертвая,но  все  равно  она  лучше  многих  живых!..  В
некоторых   странах   корову   почитают   как  божество...  Как
называется эта страна, Зурикела?
     -- Индия.
     -- Да, в Индии на коров молятся... Корова...
     -- Дядя, скажи, что тебе нужно, я спешу! -- заявил Марат.
     -- Мне ничего не нужно. Нужно похоронить корову... На тебе
червонец,  сбегай  домой,  приведи  своих   сестер,   принесите
заступы, лопаты и похороните корову! Понятно тебе?
     -- Десять рублей мало...
     -- На еще червонец!
     -- Мало...
     -- Бери еше пять!
     -- Мало...
     -- Вот тебе еще три рубля!
     -- Мало...
     -- Что мало, сукин ты сын?! Двадцать восемь рублей за одну
дохлую корову -- этого тебе мало?!
     --  Ну  и  пусть  себе  валяется,- сказал Марат и собрался
уходить.
     -- Стой! Иди сюда, мерзавец! Сколько же ты хочешь?
     -- Пятьдесят рублей!
     -- Пятьдесят рублей?! -- Илларион, скрипя зубами, отсчитал
мальчишке пять червонцев.- Похоронишь сегодня ночью!
     -- Сегодня уже поздно... Завтра на рассвете- зарою...
     -- Не зароешь, а похоронишь, сукин сын! А теперь  посмотри
мне  в глаза и запомни: завтра утром я приду сюда и если здесь,
на этом месте, не увижу могилы, спалю всю твою семью! Понял?
     -- Понял! -- ответил Марат и растворился в темноте...

...Ровно  неделю  спустя я стоял  на  балконе  нашего  дома и с
выражением читал бабушке, Илико и Иллариону  повестку  районной
санинспекции,  которую вместе со штрафной квитанцией только что
вручил мне сторож сельсовета:

"Гр.  гр.  Вашаломидзе, Чигогидзе, Шеварднадзе.  Такого-то июля
такого-то года на центральном  районном шоссе вами оставлен без
присмотра   труп  коровы,  в  результате   чего  на   указанной
территории  создалась угроза возникновения очага эпидемического
заболевания, а также имело место  распространение  невыносимого
запаха, вызвавшее справедливое  возмушение-населения, в связи с
чем  вы  оштрафованы  на  300  рублей.  Подпись:  главный  врач
райсанинспекции".
     -- Мне кажется, весь этот штраф уплатит Илларион,-  сказал
Илико после минутного молчания.
     -- Почему только Илларион? -- спросила бабушка.
     --  Потому  что  эта  корова была ему дороже матери, он ее
молоком вскормлен,- ответил Илико.
     -- А кто первый предложил сдать корову на  заготпункт?  --
прошипел Илларион.
     -- Ты и предложил,- напомнил я.

Илларион  не произнес  больше ни слова.  Он  отправился  домой,
заперся в комнате и просидел там целый день.
     Я   и   Илико  отмахали  по  шоссе  чуть  ли  не  двадцать
километров, останавливая каждого встречного мальчишку и ласково
спрашивая имя, но ничего хоть отдаленно напоминающее имя Марата
мы так и не услышали...
     Я уже не  сельский  парень  Зурикела.  Теперь  я  взрослый
человек, с высшим образованием. В моем дипломе записано, что я,
Зураб  Владимирович  Вушаломидзе,  являюсь экономистом, что мой
диплом и моя профессия имеют силу в любой республике,  в  любом
городе,  в  любом  селе  Советского  Союза.  На  груди  у  меня
красуется университетский значок; И мне  совсем  не  жаль,  что
ради него пришлось продырявить совершенно новый костюм.

Я возвращаюсь в родное село, где меня, как восходящее  светило,
ждут не дождутся  бабушка,  Илико,  Илларион и Мери.  Я вернусь
домой, заложу перед домом  виноградник и спустя три года соберу
первый  урожай  цоликаури.  Я буду жить и работать в деревне, у
меня будет дом, а во дворе -- Мурада.
     У  меня  будет  моя Мери и двенадцать детей -- одиннадцать
сыновей и одна дочка -- красивая синеглазая Цира. Я буду  часто
ездить в город и привозить моей жене и детям подарки и книги. И
бабушке  привезу  подарки, такие подарки, что она будет плакать
от радости.

А еще я привезу  подарки Илико и Иллариону,  такие подарки, что
они не посмеют надо мной смеяться.

Я поеду к тете  Марте и отвезу ей подарки  от  бабушки,  и тетя
Марта тоже заплачет от радости.

А потом я поселю в моем  доме  всех --  Илико,  Иллариона,  тетю
Марту.  Мы  будем  жить  вместе.  У  меня  будет  много  детей,
внуков,  правнуков.  Нас будет много, очень  много, целое село.
А потом нас станет еще больше, и весь мир будем мы.  Мы никогда
не умрем, мы .будем жить вечно...

Так думаю я, Зурикела  Вашаломидзе,  и бодро шагаю по тропинке,
ведущей к нашему селу.  Тропинка  круто  взбирается  в гору.  Я
добираюсь  до самой  верхушки,  сажусь на  камень и вижу как на
ладони  все наше село,  вижу наш двор.  Над моим  домом  вьется
сизый дымок, но бабушки во дворе не видно.  Я долго сижу и жду,
потом бегу вниз по склону.
     -- Бабушка-а-а!

Ответа нет.  Я взбегаю по лестнице.  Кругом тишина.  Я захожу в
комнату.  В комнате  полумрак,  На  кровати  лежит  бабушка.  Я
наклоняюсь к ней -- она спит.

На цыпочках выхожу на балкон и вижу Илико и Иллариона.
     -- Здравствуйте! -- улыбаюсь я им.
     -- Здравствуй! -- вяло отвечают они.
     -- Что с вами?
     -- Вчера вечером ей стало плохо... Думали, не протянет  до
утра... Телеграмму получил?
     -- Какую телеграмму?
     --  Плохо ей было, умирала...- выдавил Илико, Я рванулся к
двери.- Не ходи, пусть поспит...

Я покорно присел.

...Бабушка  проспала  до  вечера.  Вдруг  она  открыла  глаза и
уставилась на меня.  Долго-долго смотрела, потом тихо спросила:
     -- Илларион, я во сне, или это на самом деле мой мальчик?
     -- Это я, бабушка! -- сказал я и припал к груди бабушки.
     -- Приехал, дорогой? Сердце, наверное, почуяло? А  ты  как
думал? Вот и мой черед настал... Илико, накормили ребенка?
     -- Накормили, Ольга.
     -- Вином угостили?
     -- Не захотел...
     -- Почему, сынок? Иди выпей. Для тебя оно...

Пей на здоровье...  И угости соседей на моих поминках...
     -- Что ты говоришь, бабушка?
     --  Вот  и  подбородок  уже задрожал... Эх ты, дурачок! ..
Спета моя песенка... И правильно. Семьдесят три  года  --  срок
немалый...  Хватит  с меня... И все же, прости меня господи, не
насытилась я  жизнью...  Таково,  видно,  сердце  человеческое.
Пожить бы еще немного...
     --  Полно,  Ольга,  да  ты  еще  с  десяток таких, как мы,
переживешь,- попытался пошутить Илларион.
     -- Илларион Шеварднадзе, утри-ка  сперва  слезы,  а  потом
шути... Окончил университет, сынок? -- спросила она меня.

Я достал из кармана  диплом и  протянул  бабушке.  Она  любовно
погладила  диплом,  потом  передала  его  Иллариону и попросила
прочесть,  Илларион  прочел  и  вернул  диплом.  Бабушка  долго
молчала, по вискам ее тоненькой  струйкой  текли  слезы.  Потом
она возвратила диплом мне и сказала:
     --  Теперь  сядь  и выслушай меня, сынок... Не дотяну я до
утра, Благодарю бога, что он не  дал  мне  уме-реть  до  твоего
приезда.  Завещания  я  не  писала, но все, что видишь вокруг,-
твое...
     -- Пропади все пропадом, если тебя не будет! воскликнул  я
и, рыдая, припал к постели бабушки.
     --  Пригодится,  все  пригодится,  сынок...  Ну,  поплачь,
поплачь. А как же? Внук должен оплакать бабушку...  Ну,  теперь
хватит,  хватит  уже,  сынок,-  бабушка нежно погладила меня по
голове.- Не теряй, сыночек, этих людей.  Тобой  живут  Илико  и
Илларион. Люби их и всегда слушайся во всем...

Илико и Илларион, уткнувшись в стену, всхлипывали, как дети.
     --  Оставьте меня с моим мальчиком...- Илико и Илларион не
сдвинулись с места.- Да выйдите вон, кривые черти! Слыханное ли
дело -- справлять панихиду по живому человеку? ..  Мы  остались
вдвоем.
     -- Подойди ко мне, мой мальчик, хочу поцеловать тебя...

Я наклонился к бабушке.  Она осыпала поцелуями мой лоб, волосы,
глаза, лицо, руки, Потом  привлекла к себе и долго не выпускала
из объятий.
     -- Дай мне стакан вина!

Я подал ей молоко.  Бабушка молча выпила его и сказала:
     -- А теперь налей мне вина...

Я налил.  Бабушка  взяла  стакан,  приподнялась  на  постели  и
простерла руки к потолку:
     --  Боже  правый, боже всесильный, матерь божья, пресвятая
дева  Мария,  вам  поручаю  я  моего  мальчика  ..  Храните   и
оберегайте  его...  Будьте его покровителями в беде... Продлите
дни жизни его и его потомства... Аминь...

     Бабушка отпила глоток вина и возвратила мне стакан.  Потом
спокойно сказала:
     -- Потуши свет и выйди...
     Я  повиновался.  Когда  спустя  несколько  минут  я  снова
вернулся к бабушке, она уже не дышала. Я  наклонился  к  ней  и
долго,  долго  всматривался  в  ее  милое, дорогое лицо. Кто-то
вошел в комнату и стал за моей спиной. Я слышал чье-то  дыхание
и  чувствовал, что это дыхание всегда будет со мной, всю жизнь.
Я не оглядывался, но знал, что это Мери,  моя  Мери,  озарившая
темную  комнату  светом.  Потом  я все же оглянулся. Оглянулся,
чтобы увидеть этот свет  и  в  его  лучах  моего  Илико,  моего
Иллариона и мою бабушку...