ивого общежи-
тия,  которого она слушала, открыв рот!.. Ей не нравилось, как я прич-
мокиваю за обедом,  не нравились мои вывернутые ноздри...  Доктор неп-
роизвольно почесал нос.  Ее раздражали, видите ли, мои руки в старчес-
ких веснушках, мои глупости и умничанья. Даже мой запах, о подлая сам-
ка, убивал ее!
   Бандиты расхохотались.
   - А ты, оказывается, та еще вонючка! - поспешил заметить Вулдырь.
   - То-то я смотрю, вонища появилась! - добавил Консенсус.
   - Мой  запах  напоминал  ей  запах прокисшего молока...  не обращая
внимания на реплики, продолжал доктор.  Кроме того, ей надоело стирать
мое белье, она обзывала меня чмом и идиотом... Не знаю, где она нахва-
талась таких слов...
   Последовал новый взрыв хохота. Шрамм сделал глубокий вдох.
   - Она еще написала, что ей всегда не хватало настоящего мужика, ко-
торый бы драл ее, как козу. Она жила с подавленным либидо.
   - Ну и прикольная у тебя телка! - оценил Вулдырь.
   - Она забеременела от другого человека,  в чем призналась мне.  И в
конце своей записки предупредила,  чтобы не вздумал ее  искать,  иначе
мне оборвут все выпуклости.
   Бандиты корчились от смеха, не переставая.
   - А к кому она ушла,  рогоносец?  - задыхаясь,  спросил Консенсус.
Познакомил бы со своей Люськой. Мы бы ее отодрали по первому сорту!
   - Она ушла к Лидеру Движения Кара-Огаю,- просто ответил Иосиф Геор-
гиевич.
   - Понятно,-  после  паузы озадаченно отреагировал Вулдырь.  Баба не
промах.
   Вместе с доктором бандиты пошли грабить продсклад больницы,  а  Юра
бросился спасать Машу.  Некуда ей было бежать, как и ему самому. В бе-
зумном городе она не прожила бы и нескольких часов.
   - Маша, проснись,- прошептал он.
   Она открыла глаза, улыбнулась.
   - Это ты?
   Уговаривая и подталкивая, он вывел ее на задворки.
   ...Маша теперь безотлучно находилась при нем, и он уже не представ-
лял, как раньше мог обходиться без ее лучистой улыбки, тихого, невесо-
мого,  как тень,  присутствия.  От нее исходила теплота, он чувствовал
это  инстинктом и сердцем,  но по молодости или же духовной неискушен-
ности объяснить это не мог.  Все же ему не было и двадцати  лет.  Маша
радостно выполняла его маленькие поручения, например, утихомирить бес-
покойную палату или вынести из-под больного судно.  Что  будет,  когда
жизнь нормализуется,  он не знал,  но,  странное дело,  он и не хотел,
чтобы это смутное время кончалось, потому что именно сейчас чувствовал
душевное спокойствие. Юрка был счастлив, так как в одиночку справлялся
со всей больницей - был директором,  главврачом, завхозом и электриком
в одном лице. Он падал с ног от усталости, выматывался до кругов перед
глазами,  но взамен получил бесценное: впервые в жизни он осознал меру
своего  достоинства,  самолюбия  -  чувств,  которых ему не полагалось
иметь в детдоме.
   Отравляли существование мысли о кормежке. Продуктов никогда не хва-
тало,  а  тут  часть расхитили да еще унесли мародеры под руководством
Шрамма.
   Воспоминание о докторе вызывало глухую злость.  "Наверное,  он тоже
не совсем нормальный", - в конце концов решил Юра, чтобы как-то объяс-
нить причудливые изменения людей в  преклонном  возрасте,  каковым  он
считал Иосифа Георгиевича.
   "Помочь могут  только военные",- после раздумий понял Юрка и отпра-
вился в полк.  Командира он видел два или три раза,  да и то издалека.
Представлялся  он ему суровым и сухим человеком - однажды Юрка слышал,
как подполковник рычал и обкладывал матом потного от страха  прапорщи-
ка.  Тот стоял,  выпятив брюхо,  и ежесекундно послушно кивал головой.
Эта сцена покоробила Юрчика.  В его представлении офицеры должны  были
быть более изысканными и романтичными. И вообще ему не нравилось, ког-
да люди рычали,  будто дикие звери.  Матом он тоже не ругался, кстати,
за это над ним потешались в детдоме.
   Маша пошла вместе с ним.  Хотел он ее оставить, да она увязалась. В
полк они прошли через черный ход - дыру в колючей  проволоке.  Старший
лейтенант,  попавшийся им навстречу,  объяснил,  как найти штаб.  Но в
здание их не пустил прапорщик-часовой.  И они долго бы ждали,  если  б
командир  не  вышел сам.  Он окинул недовольным взглядом юную парочку,
спросил:
   - А это кто такие? Почему посторонние у штаба?
   - К вам на прием просятся, товарищ подполковник, говорят, из сумас-
шедшего дома. Я их гоню, а они не уходят,- пожаловался прапорщик.
   Юрка понял,  что хорошего ничего не будет да еще влетит за то,  что
без спросу залезли сквозь дырку в полк.
   - Что, жрать нечего? - грубо спросил командир тоном, в котором, как
показалось Юрке, сверкнул металл.
   У него сжалось сердце.  Маша же, наоборот, уперла руки в боки и на-
хально стала разглядывать "военное чудовище".
   - Нечего,- просевшим голосом ответил он.  То есть  осталось  совсем
немного.
   - Ясно, если б было нечего, пришел бы еще раньше. Ты кто, директор?
н спросил командир, прекрасно зная, кто в больнице хозяин.
   - Санитар...
   - Пошли!
   Лаврентьев привел их в кабинет с койкой в углу и многозначительными
телефонами на столе,  что сразу успокоило Юрчика. Еще он успел разгля-
деть на столе карту и тут же отвернулся: на ней наверняка были нарисо-
ваны секреты, которые Юрку, конечно, не интересовали. Его интересовала
еда для подопечных.
   - Значит,  еще не вымерли?  Это вам повезло,  что вы рядом с полком
находитесь, а то при нынешних нравах от вашей богадельни давно бы кам-
ня на камне не оставили.  А почему директор не  пришел  или  кто  там,
главврач?
   Юра откашлялся и сбивчиво пояснил, что он единственный, кто остался
из персонала, остальные разбежались.
   - Знаю...  - прервал его Лаврентьев.  Так и не появлялись, замудон-
цы!
   Он спохватился, прикрыл рукой рот. Маша округлила губки и вдруг за-
хихикала.
   - Да, тут озвереешь...
   - Нас уже и грабили два раза,- вставил Юра.
   - Ладно, не дави из меня слезу.
   Командир поднял трубку и потребовал найти Костю. Когда тот появился
в кабинете, Лаврентьев сказал:
   - Пойдешь  вместе с этой сладкой парочкой в психлечебницу,  оценишь
состояние больных,  запасов пищи, потом подготовишь мне краткую запис-
ку.  Надо помочь продуктами.  А то неровен час перемрут.  Жалко будет,
ведь Божьи дети, кто о них позаботится, как не воины?
   "Деловой мужик! - восхищенно подумал Юра, когда они втроем вышли из
штаба.  н  Вот  кого  бы  директором к нам.  Ни один бандит не сунулся
бы..."
   Очкарик-капитан протянул руку и назвал себя:
   - Костя.
   Юра и Маша тоже назвали себя.
   - Первый раз вижу такого молодого врача. Ты что заканчивал? - спро-
сил Костя.
   - Да нет, я обычный санитар,- смущенно пояснил Юра. Ему показалось,
что капитан слегка пьян.  Впрочем, он уже знал, что офицеры никогда не
были трезвенниками.  Даже доктор Житейский в конце дня иногда выпивал,
ловил за рукав представителей младшего медицинского  персонала  и  нес
какую-то чепуху.
   - А вы санитарка? - обратился капитан к Маше.
   - Я сумасшедшая,- вздохнув, ответила девушка.
   - А-а,- протянул Костя.  Непохоже...
   - Я  тоже так считаю,- сказала Маша.  Но врачи говорят,  что у меня
шизофрения.
   - В наше время и нормальные ведут себя почище сумасшедших,  - заме-
тил  Костя.  С психически больными дела иметь ему не приходилось.  Вот
пришить что-нибудь,  вырезать,  пулю достать,  по частям сложить - это
пожалуйста.
   - Не  утешайте  меня,-  вдруг строго сказала Маша.  Еще неизвестно,
кто кого должен утешать.  А то есть такие,  что на больных смотрят как
на диких зверей, вопросы задают дурацкие, думают, мы ящики деревянные,
ничего не понимаем, только глупости всякие хотим делать, чтоб над нами
смеялись.  А я тоже смеюсь, когда вижу эти тупые рожи, которые считают
себя умными и нормальными.
   - Маша,  не надо!  - попросил Юрчик.  Костя ведь хочет помочь нашим
больным.
   - Да,  нашим  больным,-  тихо подтвердила она.  Мы не будем возвра-
щаться? Здесь так хорошо...
   Но ее не расслышали.
   Вечером они поссорились.
   - Ты держишь меня взаперти... Выпусти меня, Юрочка! - вдруг взмоли-
лась она.  Отпусти, мне плохо здесь, я буду тебя обзывать, щипать, му-
чить, пока ты не отпустишь меня.
   - И куда ты пойдешь? Там нормальным людям жизни нету, ты умрешь че-
рез десять минут,  как рыба без воды, те же бандиты отловят тебя и жи-
вой не отпустят. А здесь у тебя койка есть и кормят пока...
   - Подавись своей кормежкой! Я хочу быть свободной, неужели не пони-
маешь,  какая это пытка: отпустить за забор, подержать на веревочке, а
потом привести обратно...
   - Оставь! Я уже слышал эту чепуху! - закричал он, взбешенный ее уп-
рямством.  Тоже мне комсомолка нашлась!
   - И пусть меня убьют, но я умру свободной!
   - Ты идиотка!
   - А  ты сомневался?  - Она расхохоталась.  Все равно я убегу,  даже
если ты меня посадишь на цепь.  А на цепь ты меня не посадишь,  потому
что ты добрый и еще любишь меня. А я тебя за все это ненавижу!
   - Хорошо...  Юра сделал вид, что сдался, он и на самом деле зашел в
тупик.  Успокоительных лекарств не было, да он и не стал бы колоть Ма-
шу.  Он  не выносил,  когда бьющихся в припадке людей заламывали дюжие
Иван со Степаном,  а Аделаида Оскаровна, мертвенно поблескивая очками,
с  видимым  удовольствием  втыкала сверкающую иглу в человечью мякоть.
Больной стихал - будто постепенно угасал.
   - Хорошо,- повторил он.  Как стемнеет, мы выйдем в город, возьмем с
собой целлофановый пакетик с сандвичами,  французским шампанским и шо-
коладным бисквитом.  Мы устроим чудненький пикничок на развалинах ста-
ринного  здания,  их в городе сейчас - на каждом углу.  Потом мы будем
сражаться с бандитами и в заключение совершим какой-нибудь подвиг.  Ты
не против?
   - Ты  начинаешь  исправляться!  - строгим голоском похвалила Маша.
Если будешь и дальше слушаться меня, я открою тебе свою тайну.
   - Договорились. А теперь ложись и отдохни,- распорядился Юра.
   - Ты чего?  - Она покрутила пальцем у виска.  У меня же  сейчас  не
депрессивный,  а  эйфорический период!  Мне и ночью спать не хочется,-
похвасталась Маша, победоносно улыбнувшись.
   - Ну,  так делай,  что хочешь.  Но без меня никуда ни шагу!  - И он
плюхнулся на кровать.
   Маша незаметно опустилась рядом, только не на постель, а на пол. Ее
лицо как раз оказалось на уровне Юркиной руки. Он погладил ее по щеке,
она доверчиво, будто ждала ласки, потерлась о его ладонь.
   - Ты боишься своего будущего? - спросила она.
   - Я его не знаю, почему я должен его бояться? - Он задумался.  Если
человек не знает своего будущего и даже не предполагает, каким оно мо-
жет быть... значит, он вообще может ничего не бояться.
   Выходила абсолютная чепуха,  которую не следовало произносить вслух
даже при Зюбере.
   - Ты всегда задаешь мне такие вопросы... Вообще-то человека без бу-
дущего не бывает.
   - Я без будущего!
   - Кто тебе сказал?
   - Аделаида Оскаровна... Однажды я ее назвала старой жабой,- поясни-
ла Маша.  А она сказала,  что я скоро стану такой же,  как Малакина, и
даже хуже...  Потом я еще слышала, как доктор говорил одному больному,
что всех нас ждет постепенное превращение в червей, бессмысленных иди-
отов...
   - Доктор - просто слабый человек,  от него ушла жена,  а Аделаида -
старая,  одинокая и несчастная женщина.  Это у них нет будущего...  И,
подумав, он добавил: - А у нас с тобой есть.
   - Если я выздоровлю,- очень тихо сказала Маша.
   Юра вскочил с койки, опустился рядом на колени.
   - Ты  обязательно  выздоровеешь,-  торопливо  заговорил  он.  Ты не
должна думать о том,  что больна. Я, самый главный врач больницы, объ-
являю  тебе,  что с этой минуты ты здорова.  Да,  прямо с этой минуты.
Встань, о Мария!
   Она послушалась, Юра притянул ее к себе и поцеловал в губы, ощутив,
какие они холодные и нежные.  "Как тоненькая живая пленочка",- подумал
он искушенно.  Маша замерла, закрыв глаза, он поцеловал ее крепче, по-
чувствовав,  как она прижалась к нему, доверчиво, торопливо, будто бо-
ясь,  что этот миг исчезнет без следа. И тогда не останется ничего: ни
веры,  ни надежды и уж, конечно, будущего. Все это, как озарение, про-
мелькнуло в голове Юры, он понял и то, что Маша никогда не скажет даже
при всей своей открытости, как она зависима от него, Юры, и что разрыв
будет беспощаден для нее и смертелен.
   - Ты правда считаешь, что я выздоровела? - Она задохнулась то ли от
долгого поцелуя,  то ли от щемящей беспричинной тревоги, неверия, ожи-
дания, надежды...
   - Честное слово!
   - Мы убежим отсюда?
   Юра вздохнул, остро осознав, какой он маленький и ничтожный, потому
что не может увезти свою девушку туда, где она будет счастлива, весела
и беззаботна, но ответил утвердительно:
   - Я покажу тебе ночной город, ты превратишься в серую кошку, мы бу-
дем лазить с тобой по древним развалинам,  подглядывать за людьми, ко-
торые прячутся от злых духов...
   - И будем их пугать? - восхищенно спросила Маша.
   - Только не сильно...  Мы будем следить за разбойниками и прятаться
от вербовщиков в боевые отряды.  Они повсюду шныряют,  как крысы, зас-
тавляют идти на войну,  стрелять в людей.  Они ненормальные,  и вот их
надо бояться больше всего...
   - А если нас поймают? - осторожно спросила она.
   - Тогда мне побреют голову и отправят воевать.
   - А мне тоже побреют голову?
   - Тебе первой!
   Маша призадумалась,  а Юрка весело рассмеялся - завел девушку в ту-
пик.
   - Ты,  конечно,  все врешь, ты классный врунишка, но все равно тебе
не удастся меня обмануть. Потому что я выздоровела и поумнела... И нам
пора, уже стемнело... Ты обещал!
   - Хорошо,- мрачно произнес Юрка.  В городе темно, но все равно нуж-
но замаскироваться. Одень мой спортивный костюм. Он синий, как раз то,
что надо. А я одену темную рубашку.
   Маша послушно скинула юбчонку и блузку, оставшись в одних трусиках.
Юрка зажмурился: он еще ни разу не видел ее обнаженной. Видел старых и
немощных,  которых обмывал,  а ее - нет. Она была худенькая, как трос-
тинка, сосочки смешно топорщились на маленьких грудях. Маша быстро за-
лезла в спорткостюм и сказала, что готова.
   - А теперь мы должны позаботиться о косметике. Пошли на кухню.
   Там он вымазал сажей ее лицо,  в полоску, потом густо намазал свое.
Она хохотала,  показывая на него пальцем,  и еще больше, когда увидела
себя в зеркале.
   - Если нас поймают,  мы негры,  шли из Африки в Европу  и  заблуди-
лись...
   - Мы потребуем, чтоб нам вызвали посла! - поддержала тему Маша.
   - Пора. Снимай свои туфли, идем босиком. Во всем слушайся меня.
   - Хорошо.
   Они тихо спустились во двор,  прошли к воротам. Солнце уже провали-
лось за горизонт, тихий, безмолвный вечер опустился на город. Сыромят-
кин  спал,  сидя на скамеечке.  Юра отодвинул засов,  приоткрыл дверь,
пропустил вперед Машу,  потом с грохотом  захлопнул,  чтобы  разбудить
сторожа. В ответ послышались нечленораздельные звуки.
   - Бежим! - крикнул Юрка, схватил Машу за руку, она засмеялась.
   - Давай его напугаем! - предложила она.
   - Не надо. Он безобидный и к тому же бывший поэт! - на бегу выкрик-
нул он.
   Они неслись,  едва касаясь обнаженными ступнями горячей дороги; ог-
ромные сумрачные деревья,  выраставшие перед ними, казались одушевлен-
ными великанами,  у которых окаменело тело,  но живой  осталась  душа.
Разлапистые ветви-руки уходили в черно-синее небо,  будто взывая, без-
надежно укоряя.  Но Юрка знал,  что деревья - это хитрые исполины. Они
крепко  стоят  на земле,  и им никто не загораживает солнце и ничто не
угрожает в раскаленном до желтизны азиатском воздухе,  потому что  лю-
дям,  существам,  не сцепленным корнями с недрами,  очень нужны тень и
прохлада листвы.
   Не чувствуя ног,  они бежали по шершавому асфальту,  все  созвездия
неба тянулись к ним силой своего притяжения.  А может, это вырвавшиеся
силы молодости придали им незримые крылья...
   Наконец Маша запыхалась и сказала: "Хватит". Слабеньким было ее те-
ло,  да и Юрчик выдохся: какой из него спортсмен? Теперь они шли тихо,
не торопясь,  пока не справились с дыханием.  Они высматривали  темные
углы и чернеющие контуры. Здесь пахло кислой гарью и никто не жил. До-
ма зияли выщербленными окнами и пустотами на месте рухнувших крыш.
   - Пошли посмотрим!  - тихо прошептала Маша.  Она видела в  темноте,
как кошка.
   Босыми ногами  они  осторожно  ступали по каменной крошке,  зашли в
комнаты с вырванными дверями.
   - Развалины старого мира,- тихо сказал Юра.
   - Старый мир был неправильным,  и поэтому его развалили? - спросила
Маша.
   Ее глаза блестели, Юра уловил их незаметный свет. Луны не было. Ни-
чего не было,  кроме дальних холодных галактик. Но они тут были ни при
чем.
   Они пошли дальше по середине дороги,  которая тоже еще хранила вос-
поминания маленького провинциального рая.  По обочинам тянулись нетро-
нутые кусты, над ними плавали безмятежные огоньки-светлячки. И, конеч-
но,  насвистывали бестелесные существа - цикады.  И лишь однажды отку-
да-то из черной подворотни, а может, из-за угла выскочила огромная же-
лезная коробка на колесах,  она промчалась, завывая и лихорадочно шаря
вокруг себя белым столбом света.  Маша и Юра пригнулись, чтобы не воз-
буждать злое любопытство чудовища.  Потом вдалеке они увидели  неясный
электрический свет и вскоре вышли к площади. Здесь на самом деле горе-
ли фонари,  все здания были целыми,  а в трехэтажном - даже  светились
окна.  В  одном  из  окон мелькнул знакомый всем жителям города хищный
профиль с короткой бородой.  Видно было,  как мужчина что-то говорил и
жестикулировал.  Юрка  догадался,  что это Кара-Огай.  Они спрятались,
чтобы понаблюдать.  Вокруг сновали,  сидели на ступеньках  вооруженные
люди. Доносился смех, обрывки разговоров. Кажется, люди обсуждали свои
успехи.  И еще они увидели двух девчонок,  сидевших верхом на железной
машине: беленькую и черненькую, одетых в одинаковые пятнистые костюмы.
Это были Инга и Карина. Внизу, как раз на уровне их ног, стояли парни,
курили сигареты и,  наверное,  хотели понравиться девушкам. Но те вели
себя гордо и неприступно.  Инга мужчин презирала, а Карина вообще была
девственницей.
   - Инга,  а ты возьмешь меня с собой в Прибалтику? - спрашивал свет-
ловолосый увалень. Это был Сирега.  Я там за вашего сойду.
   Инга расхохоталась, ответила с непривычным для этих мест акцентом:
   - Зачем так талеко фести старый пустой чемотан?
   - Я еще не старый! - обиделся Сирега.
   - Но пустой! - грохнули хором мужики.
   - Ладно, обойдемся без вашего зарубежья,- разошелся Сирега.
   Я вот на Карине женюсь! Пойдешь за меня?
   - Очень нужен мне неверный! - Она недовольно повела плечиками.
   - Я?! Да я буду самым верным мужем! - стукнул он себя в грудь.
   - Сирега,- хлопнул по  плечу  товарища  Степка,  который  тоже  был
здесь,  ибо  получше местечко на земле пока не нашел.  Ей нужен право-
верный, а не ты, кяфир несчастный!
   - Тоже мне интернационалисты,- разыграл разочарование Сирега.
   Самыми счастливыми в городе были Юра и Маша.  Их никто не  знал,  и
они никого не хотели знать.  У них не было дома, который сгорел, родс-
твенников,  которых убили и за которых обязательно полагалось  мстить,
не имели они пожитков,  всяческого добра, которое нуждалось в сбереже-
нии и приумножении.
   Слились их неискушенные души,  и получилось что-то робкое, наивное,
может быть, смешное, но истинное и чистое, настоящее, сущное...
   - Мне  без тебя будет скучно...  сказал Юрка.  А терять нам на этой
земле нечего. Мы нищие, у меня есть только ты, а у тебя я. Верно? Ну а
сейчас мы проникнем в полк,  там есть мировой душ. Возьмем французский
шампунь,  и я помою твои чудные волосы, чтоб в них снова появился отс-
вет червонного золота.
   - Червонного  золота!  Червонного  золота!  - восторженно повторила
она.
   - Бежим! Бежим от этого ужасного дома!
   - Когда мы станем чистыми, мы полетим! - на бегу воскликнула Маша.
Люди не могут летать только потому, что в н