Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
их есть что-то грязное, тя-
желое и сумрачное...
Они вскочили на старый полковой забор, построенный еще в эпоху до-
военного модернизма. Забор этот был то, что надо! Они даже не разодра-
ли себе лодыжки. И часового не было. Все часовые убежали давным-дав-
но... А господа офицеры устали от беспрерывной службы. По территории
ходил лишь патруль из двух прапорщиков. Нынче они ничего не боялись,
так как успели освежиться местным портвейном. Они громко разговаривали
и не обратили на молодежь абсолютно никакого внимания. А молодые проб-
рались за санчасть.
Они нашли Костю, который очень обрадовался, увидев юношу и девушку
из дурдома. И пьян он был не так, как обычно, а вроде как между про-
чим. Костя похвалил их за стремление к чистоте, назвав молодоженами.
Маша смущалась, а Юра подумал, что краснеть не собирается. И не пок-
раснел.
- Идемте, я дам вам две чистые нулевые простыни. Из командирского
резерва. И на самом деле дал да еще и напутствовал странной фразой: -
На каждого влюбленного довольно наготы.
Потом Костя-Разночинец включил им кран, крикнув: "Я ухожу и включаю
вам жизнь!" - и убежал по своим делам.
Маша проворно стянула с себя Юркин спортивный костюм, спустила тру-
сики. Юрка, которого мучил вопрос, каким образом они будут мыться
вдвоем, только перевел дух. Он тоже решил не стесняться, быстро снял
штаны. Стоя на одной ноге, потерял равновесие и упал бы, если бы не
товарищеская поддержка.
Маша с визгом кинулась под холодную струю. Юра же ступил под воду с
мужественным спокойствием. По его худой груди стекали прозрачные
струи, и он представлял себя под водопадом где-нибудь в экзотической
стране. Маша прижалась к нему, и Юрка почувствовал, как полыхнуло жа-
ром, как, помимо воли, он возбудился, ему стало неудобно и стыдно:
вдруг Маша почувствует? Он чуть отстранился, но она сразу все поняла,
обвила его шею руками и впилась ему в губы.
- Ты чудо,- прошептал Юра, он касался ладонями ее бедер, ощущая
чудный изгиб, сердце колотилось, рвалось из груди, дыхание перехваты-
вало. Я так счастлив...
- И я тоже... Ты хотел помыть мои волосики...
За последнее время ее волосы быстро выросли, стали длинными, и осо-
бенно это стало заметно сейчас, когда они превратились в тяжелые мок-
рые волокна и уже закрывали ее худенькие лопатки. Юра осторожно намо-
тал волосы на руку, чтобы ощутить их прелесть и заставить ее томно от-
кинуть голову; ему показалась, будто вспыхнула полоска на шее, он вы-
пустил гриву, взял пластмассовую бутылочку, вылил огромную тягучую
каплю елея, она поползла по волосам, как замедленная струя благоухаю-
щей лавы. Не нужно было экономить воду, тугие струи летели во все сто-
роны; чудно было видеть Машину обнаженную грудь под светом ранней лу-
ны, сверкающую пену, исчезающую у ног...
Они решили не одеваться и, скомкав свои простенькие наряды и прос-
тыни, выскочили из душевой; резко открывшаяся дверь пристукнула немы-
тую тень, она жалобно ойкнула. С развевающимися простынями обнаженные
купальщики пролетели мимо ошалевших прапорщиков, подпрыгнули, вознес-
лись над забором и исчезли.
- Господи, помилуй! - завидев вихрем поднятые тела, пробормотал
патрульный и неумело перекрестился. Голых видал, но чтоб летали! - И
тут же почувствовал, как закружилась голова, будто залпом выпил бутыль
портвейна.
Напарник же мигом протрезвел и дал резкую отповедь:
- Почудилось нам... Не бывает такого!
...В несколько секунд, не касаясь грешной земли, они промчались
сквозь расстояние. В небе мигали сочные звезды, посылая свои поцелуи
из глубины далекого прошлого расстоянием в миллионы солнечных лет...
Они с легкостью преодолели забор и вновь очутились на территории печа-
ли и скорби. Ворота уже не охранялись, так как бывший поэт Сыромяткин
понял, что любая стража н это противоестественная свободе субстанция.
Да и влюбленным, прямо скажем, не нужны ворота. Они ворвались в камор-
кины покои, сохранив наготу и веру в бесконечное, нарастающе-распухаю-
щее счастье. Вода еще не высохла на их телах, а они уже бросились в
объятия друг друга, сердца их заколотились еще сильнее, сначала враз-
нобой, потом в унисон, как и положено любящим. Ее разметавшиеся волосы
на глазах высыхали в его горячем дыхании; она извивалась серебристой
змейкой, ожидая слепое жгучее проникновение, и страшно было, и нет...
Томное нетерпение, подрагивающие голубоватые коленки, руки, жадные и
скользящие по телу; она привстала, и волосы цвета червонного золота
обрушились на Юрку густым водопадом, струящаяся щелковистая масса от-
городила от всего мира его лицо - остались лишь ее улыбка и мерцающие
глаза...
Вдруг небо с грохотом треснуло, и посыпалась радужная штукатурка.
Это старый поэт Сыромяткин надумал постучать в дверь каморки. Юра не-
хотя поднялся и, как был в естественном виде, пошел открывать, даже не
подумав, стыдно это или некрасиво.
Сыромяткин, увидев обнаженного юношу, заговорил чистейшей прозой:
- О величественнейший и прекраснейший Аполлон! Не соблагоизволите
ли вы и дева Мария посетить сегодняшней ночью волшебный бал? Бал будет
символическим, он внесет ясность во все то, что каждый из нас, влеко-
мый нашей бедственной и несчастливой судьбой горемычной, пытается най-
ти в безысходной жизни... И в этом предназначение мероприятия. Не пир
сатанинский во время чумы, но прибежище последней радости для истом-
ленных душ...
Юра и Маша облеклись в одежды и спустились во двор. Больные были
там. Вынесли даже тех, кто не мог передвигаться. Стояла здесь и кро-
вать, покрытая простыней. Тут открылись ворота, и гуськом, один за
другим, потянулись музыканты с трубами, валторнами, кларнетами, флей-
тами, барабанами и прочим духовым скарбом. К ним решительной походкой
направился Автандил.
- Почему без фраков? - строго спросил он толстячка дирижера.
Тот стал вполголоса оправдываться, разводя при этом руками... "Ви-
димо, трудности",- подумал Юра и пошел к музыкантам. А те уже играли
вальс "Амурские волны".
- А-а, господин санитар! - усмехнулся недобро Автандил. Вы получи-
ли мое приглашение на бал?
Юра молча кивнул. Когда музыка закончилась, он спросил у дирижера:
- Как ему удалось уговорить вас прийти сюда?
Дирижер потупился и ответил, покраснев:
- Он предложил нам хорошие деньги. И все мы с радостью согласились.
Кому сейчас нужна музыка? Свадеб нет, а похорон так много, и жизнь
настолько скверная, что о музыкантах даже и не вспоминают... Мы из го-
родского театра, господин санитар, и этот человек по имени Автандил,
дай Бог ему здоровья, вручил нам задаток в настоящих американских дол-
ларах и пообещал отдать остальную часть после бала.
- Сыграйте что-нибудь веселое,- сказал Юра, глянув на подошедшую
Машу. Правильно я говорю?
- Правильно,- согласилась она и погладила толстячка по щеке. Тот
даже замурлыкал от удовольствия - видно, давно его никто не ласкал.
Грустная музыка нужна тем, кто устал смеяться.
- Это вы очень хорошо и верно подметили! - обрадовался дирижер. Он
повернулся к музыкантам, поднял палочку, и грянул жизнерадостный
туш...
И тотчас несколько человек с торопливостью слуг бросились поджигать
сваленные в кучу доски, ветки.
Люди как угорелые носились вокруг костра, прыгали через огонь, рис-
куя подпалить полы, несколько человек сбились в хоровод. В отблесках
пламени мелькала, кружилась череда бессмысленных лиц. Старушки в плат-
ках, мужички в порванных майках двигались вприпрыжку, вздрагивая тела-
ми, как заведенные,- все это казалось смелой выдумкой сюрреалиста, ре-
шившего воплотить свои видения в живом спектакле. Но люди не знали,
что всего лишь выполняют заданные им роли, они по-детски радовались и
считали, что у них достаточно поводов повеселиться. Музыканты, куплен-
ные на американские доллары, усердно раздували щеки, музыка выливалась
из золотых труб, пожарище сверкало на них, отчего они казались раска-
ленными. А режиссер стоял в стороне и ухмылялся. Автандилу Цуладзе
доставляло удовольствие наблюдать.
Появились ящики с вином, шампанским и водкой - под руководством Сы-
ромяткина их притащили Зюбер, Шумовой и Пиросмани - человек с волчьими
глазами.
- Молодцы! - похвалил их Автандил, сделал знак оркестру, музыка
смолкла, почти все танцующие замерли, кроме трех-четырех, которые все
еще жили в мире танца. А теперь следующая часть программы - "Море
разливанное, алкогольное"! Гуляй, братва!
Он сделал широкий жест в сторону ящиков, народ хлынул, возникла
неприятная давка, все враз закричали, заверещали. Юра бросился к бе-
зумцам, пытаясь остановить их, но было поздно. Ящики вмиг опустели,
хлопали пробки шампанского, водку, вино пили прямо из бутылок, взах-
леб, как живительную влагу.
Через полчаса все было кончено. Повсюду валялись ослабевшие орга-
низмы, оглушенные мощными алкогольными залпами. Пошатываясь, ступали
уцелевшие, поднимали с травы бутылки, тщетно проверяли содержимое. Ав-
тандил рассчитывался с дирижером, тот кланялся, получая каждую купюру,
после чего ритуально поцеловал всю стопочку.
Костер потух. Начинало светать. Маша и Юра сидели на крыльце, думая
алоб одном и том же: утром все будет по-другому. К ним подошел Автан-
дил.
- Молодые люди скучают? Не хотите ли выпить со мной шампанского? У
меня осталось.
- Зачем вы их напоили? - сердито спросил Юра. Смотрите, на кого
они похожи! И откуда у вас деньги?
- Разумеется, из кубышки, мой юный друг... А эти растения похожи на
самих себя. Когда была музыка, они простодушно пустились в пляс. Когда
вынесли выпивку, они тут же набросились на нее и выпили все до капли.
Зато я сделал их хоть и на короткий срок, но счастливыми. А вот тебе
это не дано. Ты юн и глуп, правда, у тебя доброе сердце. Однако от не-
го так же мало было бы пользы, если б мы, ха-ха, решили сварить из не-
го суп. На всех. Отщипнули бы по кусочку - и через минуту забыли.
- У вас гадкие и злые мысли! И вы никого никогда не сможете сделать
счастливым,- вдруг возбужденно заговорила Маша. У вас нет души. Вмес-
то нее н я вижу - огромный черный удав, он извивается в своих кольцах,
а вместо сердца у вас кирпич, он распирает вашу грудь, вам хочется его
выбросить...
Автандил захлопал в ладони.
- Какое бурное воображение!.. Вы, девочка, серьезно больны. У вас
шизуха. Жаль, что вы скоро превратитесь в грязную и неопрятную старуху
и умрете...
Они ушли от мерзкого Автандила и через минуту заснули в объятиях
друг друга. Юрка проснулся от шума, вскочил, ему показалось, что кри-
чали: "Пожар!" Приподнялась и Маша, пробормотала что-то спросонья,
задрала голову, сонно моргая:
- Мне как-то и не очень хотелось спать. А мы что, горим?
Вместо ответа Юра протянул ей руку, помог встать. Они вышли в кори-
дор: повсюду метались языки пламени.
- Беги вниз! - крикнул он ей, а сам побежал проверять палаты.
На третьем этаже их было всего три. Все они оказались пустыми. На
втором этаже стояла непроницаемая пелена дыма: здесь горело уже давно.
Схватив подвернувшийся табурет, Юра стал крушить окна, слыша, как ра-
достно реагируют внизу больные. В едком тумане он обнаружил трех над-
садно кашляющих стариков, схватил их за шивороты, вытолкал к лестнице,
потом высунул голову в окно, чтобы набрать свежего воздуха. Но дым ва-
лил со всех сторон, и Юрка понял, что сейчас потеряет сознание и никто
его не спасет. "Подыхаю",- понял он, усилием воли добрался до лестницы
и рухнул, покатившись вниз. Из задымленного вестибюля его вытащил Ав-
тандил, положив на плечо, как скатанный ковер. На свежем воздухе Юрка
тут же очухался, откашлялся, вытер слезящиеся глаза... Больные неис-
товствовали, восторженно кричали, хохотали, показывая растопыренными
пальцами на пожарище, но большинство трагически переживали случившее-
ся.
- Крякишну забыли!
- Что за Крякишна? - пробормотал Юрка.
- Из двадцать пятой палаты,- тихо ответила женщина, закутанная в
одеяло. Она обезножела.
Юрка чертыхнулся, нашел взглядом Автандила, но тот отрицательно по-
качал головой. Сыромяткина как назло не было видно. Тут Юрка заметил
Карима.
- Быстро за мной, подстрахуешь!
Карим тут же согласился, они побежали в раскаленный вестибюль. Го-
рел и плавился линолеум, зловонное липкое "тесто" испускало зеленова-
тый дым. "Не дойдем!" - подумал Юрка, на ощупь взбегая по лестнице.
Карим шуршал вслед за ним. Они рванулись в полосу огня, будто шагнули
в горло дракона. Горели двери, кровати, выставленные в коридоре.
- Крякишна! - утробно закричал Юрка.
Но ни стона в ответ. Несколько метров - невыносимо далекий путь до
палаты. Уже тлела одежда, мутилось сознание. "Не потерять бы Карима!"
Ударив по двери, он ворвался внутрь, выбил стекло; пламя, заглотнув
воздух, тут же заревело с удвоенной энергией...
Юрка обнаружил ее под кроватью: или сама свалилась, или спряталась
от огня. Он вытащил ее, легкую, как сухую макаронину, на руках понес к
выходу. Он уже ничего не видел, только ощущал свои последние шаги,
ватные и мягкие... Очухался он на траве. Вытащили их троих Сыромяткин
с Автандилом. Краем сознания Юрка понимал, чувствовал, что должен сей-
час кого-то найти. Этим "кем-то", конечно, была Маша. Но дальше этого
понимания не доходило. И еще ему очень хотелось пить.
Дом догорал. Плохим он был или хорошим, но теперь стал никаким: на
месте окон уродливо торчали обугленные дыры, фасад, стены покрылись
жгучей копотью; все, что могло выгореть,- выгорело, внутри еще потрес-
кивало, вспыхивало ненадолго, что-то с хрустом обрушивалось, поднимая
последние снопы искр.
Юре сказали, что видели, как Маша выбегала из здания. Грязные, пе-
рекошенные, еле узнаваемые лица утверждали, что она опять забегала ту-
да и вроде вновь возвращалась. Он бродил по черному полу, еле волоча
ноги, голова раскалывалась, не хотелось думать о том, что будет через
час, через пять часов, когда встанет вопрос о кормежке, через двенад-
цать, когда эту нервную, аморфную, безучастную, дикую ораву надо будет
укладывать спать. Он слонялся из угла в угол, заглядывал в палаты и
пока смутно осознавал трагизм случившегося. Вдруг его затуманенный
взгляд наткнулся на что-то ужасное. В последней палате второго этажа,
под кроватью, на которой осталась обгоревшая труха, он заметил некое
подобие полусожженной кучи мусора. И тут же понял: это обгоревший
труп! Черная голова - головешка, скрюченная фигура, руки... Страшнее
он ничего не видел. Юрка закричал, опрометью бросился вниз.
- Где Маша, где Маша? - повторял он лихорадочно, не ведая и не ве-
ря, что эта безобразная кукла может быть... Он вздрагивал всем телом,
расталкивал полуживые, бесчувственные тени. Всхлипывая и повторяя одно
и то же, он несколько раз обошел вокруг здания, но Маши не было и ник-
то не мог сказать, где она. Тогда он решил посчитать людей, чтобы вы-
яснить, все ли на месте. Однако больные никак не могли понять, что от
них требовалось. Появились инициативные помощники, которые перетаски-
вали вяло соображающих с места на место. В результате Юра мог доволь-
ствоваться лишь картиной бессмысленного брожения среди возгласов и ру-
гани...
- Какая сволочь подожгла больницу?
- Разве ты не знаешь? - округлил печальные глаза Сыромяткин.
- Пиросмани поджег,- пробурчал вымазанный в саже Карим.
- Где он, гад, я убью его! - затрясся в бесполезном гневе Юра.
* * *
Хамро решил, что пора приготовить коронное блюдо каждого азиатского
человека - плов. И да простит ему аллах, что делает его из свинины. В
конце концов на войне не выбирают. Он пошел на базар; торговало не бо-
лее десятка человек. Он выменял на старую солдатскую шапку пакетики с
кинзой, зрой, красным перцем двух сортов - жгучим и сладким, барбари-
сом, еще одному ему известными приправами, прихватил пару головок чес-
нока. Морковка, рис на полковом складе еще оставались, и, пока это все
не исчезло, он сделает такой плов, какой эти русские офицеры ни разу в
жизни не ели, хоть и живут тут по десятку лет. В городских забегалов-
ках, в этом Хамро был убежден, не умели готовить.
К священнодействию он приступил после четырех дня, чтобы уставшие
за день люди смогли не торопясь, за разговорами, оценить качество блю-
да и его, Хамро, кулинарное мастерство. Внутренний голос подсказывал
ему, что это будет не просто добротный и сытный ужин, который вскоре
забудется, а некая тонкая нить, вплетенная в ту долгую или короткую
веревочку, которая называется судьбой, маленький рычажок, способный
тихо и незаметно подправить, подлатать его жизнь. Все эти подспудные,
труднообъяснимые словами чувства поселились в голове приблудного пова-
ра. Тревога, нервный азарт преобразили его, что сразу приметил Кос-
тя-Разночинец, которого притянули за здание санчасти необычайные запа-
хи.
Костя взял Хамро под свое покровительство, преувеличенно строго
проверял качество пищи, чистоту посуды, полов в санчасти. Все эти от-
нюдь не обременительные заботы бывший узник с удовольствием брал на
себя. И, как дворняжка, которую приласкал первый встречный, был верен
и беспрекословно послушен капитану. Офицеры подначивали Костю: где от-
копал такого худого бродягу? А Хамро и не скрывал, скромно отвечал,
что из казенного дома напротив. Как ни странно, на офицеров это впе-
чатления не производило. "Наверное, потому, что они сейчас тоже вроде
как зеки",- понимал недавний арестант.
- Кашеваришь? - спросил Костя, начальственно прищурившись.
Хамро не ответил.
Костя хмыкнул и ушел, поняв, что его подопечный "творит", а так как
Фон и сам был творческой личностью, то не стал докучать расспросами.
Аромат плова потихоньку окутал всю округу; люди останавливались,
настороженно-чутко шевелили ноздрями, вдыхая священный дух. Даже выст-
релы утихли, и если б рису и мяса было вдосталь, может, и война тут же
бы всосалась, как вода, в подземную воронку, исчезла, проклятая, оста-
вив после себя лишь подсыхающую грязь.
За столом собралась почтенная публика: Костя-Разночинец, рядовой
Чемоданаев, майор Штукин, Фывап Ролджэ с оператором Сидоровым, началь-
ник разведки Козлов. Неожиданно из тени выплыл товарищ Угурузов. Для
Хамро, который не знал, что начальник тюрьмы уже давно отсиживался в
полку, это, конечно, было не очень приятной неожиданностью. Но он не
подал виду и радушно, как хозяин, пригласил:
- Прошу к столу, гражданин начальник.
- Да брось ты, Хамро, так официально! Зови просто: товарищ полков-
ник или даже по имени-отчеству... Мы же тут все свои! - масляным голо-
сом проговорил Угурузов.
Обласканный Хамро принялся раскладывать плов по тарелкам, первому
положил Косте, но тут Штукин резонно заметил:
- Подожди, надо командира позвать. Давай, Костя, дуй за ним, раз ты
здесь хозяин.
Костя согласно кивнул, вылез из-за стола, пошел в штаб. Минут через
пять он вернулся с откупоренными бутылками.
- Коньяк,- пояснил он. Из стратегических запасов командира.
- А сам где? - нетерпеливо спросил Штукин.
- Сейчас придет.
Хамро зажег керосиновую лампу, потому что электричества опять не
было, разложил плов по тарелкам, но никто не притронулся к пище. Ждали
командира. Лаврентьев появился вместе с Ольгой. При его появлении все
встали, даже Фывапка. Евгений Иванович сел во главе стола, Ольгу поса-
дил рядом с собой.
- По какому случаю праздник? - грозно спросил он.
- Да вот тут откуда-то коньяк появился,- подал голос Штукин.
- Коньяк от благодарного народа,- пояснил Лаврентьев. Но это вовсе
не повод для радости. Если нет других причин, будем считать это офици-
альным приемом. Гостей в полку последнее время много, одних беженцев
пару дней