торговцами. А
мне  насрать на  то, что вы  думаете, потому что все вы насквозь прогнили  и
воняете на весь мир. Я бы собственными руками оторвал яйца ублюдкам, которые
пичкают черных наркотой, чтобы они меньше думали и больше вкалывали на вас.
     - У тебя есть такая возможность.
     -  О  чем  ты  говоришь, я знаю  дружков  Пита. Это такие  же  пропащие
мальчишки, как и он, хотя и хорохорятся. У меня нет на них зла.
     - Я говорю  не о  них, а о боссах,  которые наживают миллионы на таких,
как  Пит.  Это  дельцы  из   Колумбии,  вчера  я  видел  их  в  пиццерии  на
Вустер-сквер.  Они  и сегодня  там  были. У  них  есть  план - сделать  этот
благопристойный городок наркостолицей Новой Англии.
     - Я тебе не верю, ты  еврей, русский и коммунист, ты только и мечтаешь,
как  покончить с  Америкой, ты хуже бен Ладена. Он, хотя бы не скрывает, что
ненавидит американцев, а вы  клянетесь в дружбе, и гадите исподтишка. Почему
ты не сообщил копам, что видел наркодельцов?
     - А что толку,  они  их и пальцем  не тронут, ты ведь знаешь, кого  они
хватают - кого можно подоить. А на тех, как сядешь, так  и слезешь, они всех
купили  с  потрохами.  И  потом,  я  иностранец, мне  никто  не  поверит,  а
неприятности гарантированы.
     -  Пожалуй  ты  прав.  Ладно,  покажи  мне  их  как-нибудь, мы  с  ними
поговорим.
     - Это нужно сделать сегодня, потому  что завтра они снюхаются с местной
коза-нострой, и городу крышка, не с проста же они околачиваются у итальяшки.
     - Хорошо, сегодня ты нам их покажешь.

     К  месту  засады  Фима  и   Клаус  приехали  за  два  часа,  до  срока,
назначенного  Гринфилдом  продавцу. Лес  уже  начал  сбрасывать  листву,  но
заросли бересклета были  еще зелеными и густыми настолько, что укрытый в них
зеленый "Ситроен"  с дороги  совершенно невозможно было разглядеть.  Трудней
всего пришлось со шлагбаумом возле моста  через реку. Он заржавел и никак не
желал  опускаться,  торчал  над  водой,  как  заколдованный  регулировщик  с
поднятым вверх жезлом, пришлось слить из машины немного масла, чтобы смазать
ему "подмышку".
     - А если кто-нибудь поедет со стороны усадьбы? - подумал вслух Клаус.
     -  Скажем,  что  мы из дорожной службы - проверяем  надежность моста, -
ответил Фима, глядя вниз на воду. - А здесь глубоко, и наверно полно омутов,
вон какие водовороты. Жаль, не взяли с собой удочки.
     - Ты рыбак?
     - Нет, но я очень не люблю ждать и догонять.
     - Для детектива это равноценно профнепригодности.
     -  А  я  и  не  рвусь  в  детективы.  Приеду домой  открою ветеринарную
поликлинику  на  дому,  буду  лечить  кошечек,  собачек,  попугаев.  У  меня
ветеринарное образование.
     - Странный вы народ, русские, рулите не туда куда надо, а куда хочется.
     -  Восток,  Коля,  дело тонкое.  Есть  такая китайская притча  про двух
поэтов, они  жили во время династии Цинь  или  Минь,  хрен  его знает.  Один
служил  чиновником  при  дворе императора,  ходил в шелковых  халатах  и  ел
ласточкины гнезда, а другой был нищим бродягой, но они  уважали друг друга и
любили беседовать  о высоких материях, но встречались  они только раз в пять
лет. Однажды чиновник так соскучился  по своему нищему  другу, что решил его
навестить. А тот в это время  скитался где-то в горах. Чиновник взял посох и
пошел  его  искать. Целый год он шел по следам отшельника  и  наконец увидел
вдалеке хижину друга. Но было уже поздно, чиновник подумал, что его друг уже
спит, и решил,  что навестит его утром. Наутро, когда чиновник проснулся, он
так и не повидав отшельника, отправился в обратный путь. Когда его спросили,
почему же  он не зашел к другу, хотя был рядом с его жилищем, он ответил: "Я
отправился в путь  под  влиянием  чувства  и почти  достиг цели,  но чувство
прошло, и больше не было смысла тревожить поэта".
     - Что-то я не уловил смысла.
     - Ты, прости, Коля  но тебе этого не понять, ты живешь в другом мире. У
вас главное орднунг.
     В  бледном  свете   угасающего  дня  вода  в  реке  казалась  черной  и
маслянистой. Фима плюнул в реку и  пошел в машину. Было сыро и зябко. Ноябрь
они и в Америке ноябрь.
     Продавец   подкатил,  когда   уже  стемнело.  Сначала  послышался   шум
двигателя,  потом пучки света пробили тьму и, наконец, к шлагбауму подкатило
желтое  такси. Шофер вылез  и молча  уставился на шлагбаум,  как будто хотел
устранить  препятствие одной силой  воли. И тут Фима  с Клаусом выскочили из
засады.
     Куска наставил  пистолет на  шофера,  а  Фима  рванул  дверцу машины  и
оказался лицом к лицу... с Зиночкой. Она смотрела на него круглыми от страха
глазами и прижимала к груди сумку.
     - Какими судьбами? - удивился Фима.
     -  Я с  мужем,  то  есть с  женихом...  Вацлав Иванович  хочет  на  мне
жениться... - Зиночка приходила в себя с трудом.
     - А это приданое? - Фима вырвал у нее из рук сумку и расстегнул молнию.
Там была  только одна  вещь - коробка из-под  обуви,  внутри  которой лежала
завернутая в несколько слоев бумаги, статуэтка величиной с  ладонь статуэтка
-  отвратительное   зубастое   существо  со   злыми  глазками   навыкате   и
перепончатыми крылышками, нечто среднее между летучей мышью и дикобразом.
     - Отдай,  -  Зиночка  попыталась  вырвать  фигурку  из  рук  Фимы,  но,
сообразив, что это бесполезно,  расплакалась. - Отдай, прошу тебя, это может
быть единственный  шанс  в моей  жизни. Хочешь, я  дам тебе половину...  это
много... пятьдесят тысяч.
     -  Сто,  -  сказал Фима, копируя героев  американских боевиков, -  и ни
центом меньше. Но  только после  того, как  ты  расскажешь, как тебе удалось
заполучить эту штуковину.
     - Ты сам  надоумил меня,  где  ее искать,  помнишь, тогда в Испании. Ты
уехал на следующий  день, а  я  ночью, после  того,  как ушла от  тебя.  Мой
самолет вылетел на пять часов раньше твоего. В  Шереметьеве  я взяла такси и
сразу в Фирсановку. Вы  говорили про немца  в Парагвае, я  нашла в интернете
его адрес и списалась с ним, а он мне порекомендовал Гринфилда.
     - Что  там у  тебя?  -  крикнул Клаус, который все еще  не сводил  дула
пистолета с таксиста.
     - Все в порядке, разбираемся, тут тебя ждет приятная встреча, - ответил
Фима. Он  еще раз взглянул на Змея  и, брезгливо поморщившись, сунул  его за
пазуху.
     - А теперь, голуба, скажи, зачем ты убила Дэна? Ты знала, что он прячет
эту игрушку у себя, и хотела ей завладеть?
     - Как ты узнал, что мы знакомы?
     - Во время  нашего первого разговора ты назвала его фамилию, а ее знали
только самые близкие люди.
     - Он  был моим любовником и  обещал на мне жениться. Он  показывал  мне
Змея и говорил, что  за этого уродца  можно получить бешеные бабки,  что  мы
продадим его и на эти деньги откроем в Италии русское кафе. Я развесила уши,
как  дура,  а он, как только убили Алика, ушел к этой старой костлявой кляче
Веронике. Ну,  я рассказала  охраннику  Араму  про  Змея. Тот  хотел  только
попугать Дэна, а он сам полез  на нож. Так мне Арам сказал и я ему верю. Дэн
как будто специально нарывался на  неприятности. Мне, кажется,  он от  этого
испытывал удовольствие, что-то вроде оргазма.
     - Как тебе удалось понести Змея через таможню. Где ты его прятала?
     -  Я и не думала его прятать. Он у меня в сумке лежал на виду. Если  бы
спросили. Я бы сказала -  сувенир купила в киоске в  аэропорту, но  никто не
спросил.
     - Правду говорят, что лохам везет. Меня бы уже сто раз взяли за жопу. А
Муха знает, что Кукулькан у тебя?
     -  Он понятия об  этом не  имеет.  Старик с  ума по мне сходит,  сделал
предложение. Как  в книгах: пригласил в "Метрополь", заказал  шампанского  и
признался в любви. Я чуть не расплакалась. Но он мне на фиг не нужен. К тому
же за ним по пятам ходят какие-то чурки. Рано или  поздно они  его достанут.
Поедем к Юджину, получим деньги и вернемся в Москву. Ты мне нравишься больше
всех.
     - Юджин сотрудничает с Интерполом с благословения ФБР.
     - Тогда поедем к Мухе, у него связи, он пристроит Змея.
     - Поделимся.
     -  Не  получиться,  за  десять  лет  безупречной   службы  в  должности
инспектора Интерпола он получит больше, а уж если станет старшим инспектором
и подавно.  Ему  не  к  спеху. Он  свое  возьмет  честной  службой на  благо
Альпийской республики.
     - Что же делать?
     -  Как  говорит моя подружка Роза  Марковна,  не нужно  умирать  раньше
смерти. Я сейчас скажу Клаусу, что ты все придумала насчет  Гринфилда. Одним
словом,  разыграла нас  в  отместку за  то, что мы тебя  проигнорировали. Не
слишком убедительно,  конечно, но на первых порах сойдет.  Тем более, что он
считает,  что от русских  можно  ждать  каких угодно глупостей. Вы поедете в
город на такси, а я за вами на нашей машине. По дороге я "потеряюсь" и потом
найду тебя. Где вы с профессором остановились?
     - В отеле "Квайт" на Джордж-стрит. А где гарантии, что ты не обманешь?
     - Я не хочу тебе зла, и вообще у меня шоколадное сердце.
     -  Ладно, зови Клауса, буду вешать ему на  уши лапшу про то, как  я  на
него обиделась, когда заметила, что он неравнодушен к Веронике.
     - Отбой.  Оставь  в покое  таксиста, Коля,  -  крикнул Фима  по-русски,
вылезая  из  машины, - он  здесь  вообще  не причем.  Тут  одна  наша старая
знакомая хочет с тобой поговорить. Думаю, ты будешь в восторге.
     - Зина?!  - обомлел полицейский, увидев секретаршу, - що ты тут робишь?
От уж нэ очикував тебе тут зустрити.
     - Вот  и я про то же. В  общем,  Колян, оба  мы с тобой  ни к  черту не
годимся,  как детективы.  Обвела нас дивчина вокруг пальца  "як дурнив".  Вы
поезжайте в  город,  она тебе по  дороге  все расскажет, а я  догоню вас  на
"Ситроене".
     - А Змий, а продавец, а Юджин?
     - Все  это  лажа  на  которую  нас  купили,  лабуда по-вашему. Впрочем,
Зиночка  тебя на этот  счет  лучше  просветит,  тебе будет  не  безынтересно
поговорить с ней о любви и женской ревности. Пока.
     Кучка,  поколебавшись,  полез  в  машину.  Натерпевшийся  страха  шофер
трясущимися  руками вцепился в баранку, развернул машину и погнал в  сторону
города. Когда шум мотора стих, Фима достал Змея из-за пазухи. В мутном свете
луны,  наполовину завешенной рваными тряпками  туч, Кукулькан  казался живым
существом, которое прикидывается сучком или  камнем, чтобы  подпустить ближе
свою жертву, а потом накинуться на нее и впиться в глотку вонючими зубами.
     - Крови хочешь скотина, - неожиданно для самого себя заговорил с идолом
Фима. - А что ты предпочитаешь? Сердце, печень, почки или может быть кожу.
     - Сердце, - ответило чудовище и голос его был  похож на шелест осеннего
леса.
     - Тебе не понравиться, - сказал Фима, - одно у меня шоколадное.
     Он двумя руками поднял фигурку над головой и, что есть силы, закинул ее
в реку. Маслянистая вода плотоядно облизнулась
     - Попей водички и остынь, - сказал Фима и пошел к машине.

     Снег  растаял,   На  улице  было  опять   сыро  и  промозгло.  Женщины,
облачившиеся было в шубы и дубленки, опять достали демисезонные пальто. Фима
сидел на кухне у окна и  смотрел как на улице пешеходы огромную лужу у входа
в магазин.  Кто-то  пытался ее  перешагнуть,  кто-то перепрыгивал, а  были и
такие, что просто не замечали лужу.
     Без  Розы  Марковны  квартира   утратила  шарм  убогого,   но  все-таки
гнездышка, и напоминала безликую каморку  в  общаге. Подумав об общаге, Фима
вспомнил таинственные трусики на веревке и тяжело вздохнул.
     Фима  достал бумажник  и пересчитал наличность  - двести  тридцать пять
рублей. Он достал из шифоньера свое синее габардиновое пальто, приобретенное
по  талону еще  до  перестройки.  В нем  Фима он  ощущал себя трехстворчатым
шкафом. За годы носки интенсивный синий цвет местами стал голубым, а кое-где
фиолетовым.
     "Надо бы  обновить  гардеробчик",  - подумал Фима,  разглядывая  мелкие
дырочки на  шарфике -  следы кропотливой  работы  как минимум трех поколений
моли, - новую жизнь хорошо начинать в новой одежде... или хотя бы обуви". Он
полез в  сумку, которую еще не разбирал после  приезда из Америки  и  достал
оттуда пару  почти новых  ботинок на  толстой подошве - подарок сестры.  Она
приобрела их для  мужа  на распродаже, но  Герману они оказались  малы, а  в
магазине обратно "уцененку" не принимали. Ботинки немного жали, но выглядели
много лучше чем прежние "коровьи  морды". Фима их надел и пошел в магазин и,
конечно же, влез в  лужу. Это, однако,  его  ничуть не смутило. На последние
деньги он купил торт "Полет" - бизе с орехами, бутылку молдавского кагора, и
несколько сосалок "чупа-чупс". С  такими гостинцами не стыдно было заявиться
к любимой женщине, что он и сделал.
     Рита  очень  обрадовалась Фиме, она не знала,  куда  и посадить  гостя.
Достала одну скатерть, на  ней оказалось пятно, достала вторую, накрыла стол
на кухне, потом передумала и хотела перенести чаепитие в комнату, но Фима ее
остановил.
     - Да не  суетись ты, Рита, давай лучше сядем и поговорим. Мне давно уже
нужно было прийти вот так на чашку чая и  обсудить нашу  с тобой жизнь. Ведь
согласись, дальше нам нельзя жить так, как мы сейчас живем иначе мы потеряем
друг друга, а мне бы этого не хотелось.
     Он  ожидал,  что  после  этих  слов и говорить-то  ничего  особенно  не
придется: она  сядет, посмотрит ему в глаза и все станет  ясно без  слов. Но
Рита  вдруг повела  себя  странным  образом,  вместо  того, чтобы присесть и
выслушать  его  доводы, она  засуетилась  еще больше: накричала на  дочурку,
которая  все  время вертелась под ногами, рассыпала  сахар,  пролила на  пол
заварку.
     -  Что  с  тобой  происходит?  Ты  сегодня  какая-то не  такая.  Что-то
произошло?
     - Я вышла замуж.
     Фима почесал  в  затылке, встал из-за стола,  подошел к  окну. На улице
опять шел снег. Да что это за погода такая, как можно жить в таком климате.
     - И кто он?
     - Он ведет  кружок  хорового пения  у Аннушки  в  школе. Очень  хороший
человек, только нервный - его контузило в Афганистане.
     -  Я  за  тебя рад и  за  Аннушку тоже.  К  сожалению,  не смогу  с ним
познакомиться - через час у меня поезд в Харьков, совсем знаешь ли, загоняли
с этими командировками.
     Фима чмокнул Аннушку в щеку, надел пальто и ушел.
     Снег валил даже не хлопьями, а прямо гирляндами и тут же таял, оставляя
после себя на асфальте рыхлое  холодное  пюре. Фима вскоре промочил ноги, но
все шел и  шел пока не почувствовал в ногах свинцовую усталость. И тогда  он
направился домой.
     Дома было еще хуже. Он сидел на кухне, не включая света, и с сожалением
думал о кагоре, который остался у Риты. И тут зазвонил телефон, и голос Розы
Марковны прозвучал через  заснеженные поля,  продрогшие  леса,  разъезженные
вдрызг проселки,  как  звонок  на урок:  "Наконец-то я вас  застала.  Завтра
вечером мы с Машей приезжаем в Москву. Она тут совсем  было собралась замуж,
но ее  жених, Боря Лапидус, может вы знаете, поехал к родителям в Зарайск на
денек и пропал. Вот уже три дня его нет и никто не знает где он. Вы слышите,
Ефим, слышите?...Почему вы молчите?".



Примечания




     Непутевый (идиш)
     1 Боже мой! (идиш)
     1 Сумасшедший мальчишка (идиш)
     1 Дерьмо (идиш).
     2 Интерес, дело (идиш).
     3 Караул! (идиш).
     1 Презрительная кличка американцев и белых вообще (исп.)
     2 Колдуны
     1 Последовательница идей Бенито Хуареса (президент Мексики в 1867- 1872
гг., борец за социальные и политические права коренного населения)
     1 Ребята, уходите. Он согласился. (исп.)
     1 За жизнь! (иврит).
     1 Еврейский праздник.
     2 Еврейские праздники.
     1 Привет, товарищ! (исп.)
     2 Эмилиано Сапата (1879-1919),  один из  вождей Мексиканской  революции
1910-1917 гг.
     1 Майта! Выходи, сеньор хочет с тобой познакомиться. (исп.)
     2 Поцелуй, любимый, я тебя желаю (исп.)
     1 Приехали. Дальше лучше идти пешком. Здесь очень узкие улочки (исп.)
     2 Порядок превыше всего (нем.)
     1 Добрый день, господа! (Исп.)
     1 Сердце (исп.)
     2 Нос, ухо, щека, рот (исп.)
     3 Грудь, задница, нога, член (исп.)
     1  Альфредо Стреснер, парагвайский диктатор. Правил страной в 1954-1989
годах.