руют  с  самонадеянностью заезжих физиономий.  А  в лучших
русских  сострадательных  портретах,  как   у   Крамского,  есть   любование
несчастьем.
     Будущее было заложено,  разгадано и представлено, и только требовалось,
чтобы  наступило. Но именно потому, что оно в  русских присутствовало, оно и
могло быть возможно. Все сошлось.
     Осиновый ветер. Быть русским -- значит быть мишенью. Жертвенность жертв
--  тоже функция в мире, где мы освобождены от других обязательств, которые,
на  худой  конец,  исполняем  халтурно,  поспешно,  попутно.  Бывают  редкие
периоды,  когда  русские забывают  о  своем  страдательном залоге и начинают
подражать прочим  народам  в  их  созидательном  начале,  что-то  строить, к
чему-то  стремиться.  Всякий  раз  это  обрывается  плачевно. Русская  жизнь
призвана  отвлекать  людей  от жизни.  Сопротивление  русской косной  матери
только подчеркивает значимость этой  матери. Россия должна  быть собой точно
так  же,  как  Экклезиаст  --  Экклезиастом,  то  есть  одной   составляющей
библейских частей.
     Иное дело, что свой чистый опыт, христианский по внешним формам, Россия
хотела  передать другим странам, с другим предназначением, и  потому долго и
напрасно мучала их.
     В   современных   условиях   Россия   выглядит  потерянно,   проигрышно
относительно  прочего  мира,   где  активное  начало  заявлено  органическим
образом. Однако Россия создана для молитв, тоски и  несчастья. Россия -- это
вид страны, которая производит людское несчастье. Существуют исторически все
условия,  чтобы  страна  бесперебойно была  несчастной. Русская власть верно
справляется со своими заданиями, какой  бы ориентации она не придерживалась.
Россия  хороша  в   проработке  утопических  конструкций,  которые  заведомо
неосуществимы и  на развитие которых уходят многие жертвы.  Большего странно
ожидать даже от такой огромной страны.
     И, как каждую страну, Россию  нужно судить по ее внутренним  ресурсам и
финальному  результату.  Пусть  результат,  с точки зрения Запада,  выглядит
негативно.  Пусть  он со стороны Востока тоже глядится  странно. Но в России
есть  положительная  неспособность  к  так  называемой нормальной  жизни. На
каждого  царя   есть  свой  Распутин.  Россия  продемонстрировала  крайности
человеческой  натуры,  разрушила  представление  о  золотой  середине.   Она
показала  тщетность  человеческой свободы.  Ее нельзя не уважать за верность
самой себе.
     Основным  стилем  писателей,  писавших  и  пишущих  о  России, остается
сочувственная  слезливость. Ошибка  и  западников, и славянофилов в том, что
они желают России счастья. Славные  деятели со времен Чаадаева, должно быть,
неправы в своем коренном беспокойстве по поводу  отчаянного положения родной
державы. Страх  перед страхом,  боязнь насладиться  его глубиной свойственна
большинству русской интеллигенции, Вечная и беспомощная идея вытащить Россию
за  волосы  вопреки ее воле  встречается из  книги в книгу  и становится, по
крайней мере, назойливой.
     Им всем подавай счастливую Россию  с караваями, куличами и балыком.  Их
не устраивает килька в томате. По крайней мере, килька -- не их идеал.
     Россия, бесспорно, опасная страна.  Но здесь стоит согласиться с Ницше,
призывающего "жить  опасно". Проблеск определяющего  национального сознания,
смеси  кнута и слащавого ханжества мне  видится в позднем  Гоголе, но даже у
него  не  хватило  сил  провести  мысль  до  конца.  Предатели  и  некоторые
иностранцы искренне пытались представить Россию как страну зла и  несчастья,
но  делали это только  ради  политического  или туристического  интереса,  и
потому  оставались недостаточно последовательны. Мы всякий раз шарахаемся от
новых доказательств того, что здесь каждый -- мишень. Однако приходит время,
когда  страна бегающих  мишеней оказывается неконкурентноспособной, и  общий
труд,  основанный  на  страхе  и   жертвенности,  не  выдерживает,  наконец,
компьютерных перегрузок.
     Продолжая в том же духе, "легообразная"  Россия скорее всего исчезнет с
лица Земли. Как древняя Эллада, где
     греческие боги превратились в  назидательные игрушки. У  нас  с Грецией
есть даже симметрия не слишком святого духа. Греция сгорела  от религиозного
формализма, Россия горит от формальной религиозности.
     В экономии  человеческого  духа потеря России  будет невосполнимой,  не
меньше, но и не больше того.
     матрешка
     Если  верить матрешке, то жизнь -- кувырок в  утробу.  Центром русского
мира заявлен эмбрион.  Все остальное -- обложка, прана, покрывало. Какими бы
клевыми тетками  ни были большие матрешки, они поверхностны, самодовольны. В
них -- статичное тщеславие жизни.
     Взяв  матрешку в руки, нельзя  остановиться ее разбирать, развинчивать.
Хочется докопаться до правды. Матрешка построена на первичной игре, знакомой
младенцу, на ней же  держится основной  сексуальный  эффект одежды -- игра в
прятки.  Правда похоронена  в тайне. Правда  требует жертв. Большие матрешки
беременны маленькими, как своей многократной  смертью. Скрипят, летят головы
ради забавы. Чем дальше внутрь, тем меньше красок, слабее причуды, усталость
художника. Матрешка  --  сигнал хронического  переутомления,  светобоязнь. У
самого  маленького  человека,  плохо  нарисованного  по   недостатку  места,
истукана-эмбриончика,  предполагается  трогательность   "деточки".   Вспышка
умиления.  Тоска по  родителям. На лице не морщины,  а какая-то паутина, как
терка, руки. Непонятно, мужчина, женщина?  Шершавые  материнские руки матери
хочется поцеловать, отцовские морщины -- разгладить.  Но русская целостность
слишком  мелка  для  эмоций,  интегральность беспомощна,  все  это  --  одни
фантазии, и самая маленькая кукла всегда закатывается под стол.
     сырость
     Из корзины  посыпались Лешки, Васьки,  Нинки, Костики, Мишутки и всякие
мелкие  Павлики,  случайно  нашлись  Толян и  смурной  Серафим, потом  пошли
отборные    Иваны,   круглолицые   Ольги,   оттуда   же   выпал   повешенный
железнодорожник   с   высокомерным   лицом,   далее   обнаружились   Николаи
Николаевичи,  Фролы   Тимофеевичи.  У  русских  все   сырое,  непрожаренное,
непроперченное. И лица, и душа, и мать-Земля.
     Леса -- сырые. Мы все -- сыроежки.
     Еду в метро и чувствую, что  мне противна эта потная сволочь. Инертная,
покорная, прыщавая шваль.
     Хочу ли я, чтобы Россия распалась на куски?
     Чтобы Татария отделилась от Мордовии?
     Чтобы Волга высохла?
     Чтобы судорога прошла по Сибири?
     Чтобы кончился балаган?
     Хочу!
     Хочу!
     еще о русской свинье
     Надо  воспеть  русскую  свинью.   Народ  --  нерастаможенное   понятие.
Нерасторможенное.  Около % населения  России  составляет народ.  Народ имеет
свои  особые  способы  оповещения.  Он  цепляется  между собой  колючками  и
корнями. У него  электрический  счетчик  жужжит у  двери. Он готовит пищу на
двух  газовых  плитах. Он  питается  представлениями  кошмаров.  Во всем ему
видится заговор. Против себя.  Народ задает иногда  вопросы. Слышит то,  что
хочет услышать.
     Можно выйти из народа. По щиколотку. По колени. По пояс.
     Пословицы  не  справляются.  Частушками  не  откупишься.  Раздражителей
много. Народ  сам по себе не выживет.  Народ нуждается в поводыре. Царизм  и
коммунизм  объединились  в тяге к народному элементу. Одни ходили  в  народ,
другие  из  него выходили. В народ  ходили, как по грибы.  Народность -- это
такая грибница.
     Наш  народ,  в  отличие  от  французского,  не разнародился.  Но  есть,
например,  мексиканский. Русский народ в чем-то уязвительно не  уникален. Он
похож  на другие  архаические  народы  Азии, Латинской Америки, Африки своей
близостью к животному миру.
     тетя нюра
     Тетя Нюра  проспала  падение  Империи.  Она годами  работала  в  газете
"Правда" уборщицей. Это  все равно, что работать уборщицей в  замке у Кафки.
Замка не  стало.  От  СССР, как  колеса,  откатились  республики.  Тетя Нюра
устроилась  к ювелирам. Иногда,  выметая пыль  из-под кровати, она подбирала
мелкие камушки. Некоторые из  них были бриллиантами. Хозяин,  приходя пьяным
из  казино,  иногда  давал  тете Нюре  зеленые  деньги. Она долго  не  могла
разобраться в зеленых  деньгах,  а  когда  поверхностно  разобралась,  стала
копить на всякий случай.
     Она приходила ко мне  с расспросами, но я  не мог подобрать слов, чтобы
объяснить.  Не хватало общего  понятийного аппарата. Я  терпеливо, доходчиво
пробовал и так и сяк. Она  недоумевала,  как это можно, кто позволил закрыть
"Правду". Она верила мне, но не верила моим словам.
     Тетя  Нюра помнила  коллективизацию  и вроде бы  не любила ее.  Но  она
терпеливо относилась к  голоду  как  к  стихии. При  Хрущеве  она убирала  у
каких-то  итальянцев,   по  всей  видимости,   в   семье   коммунистического
корреспондента,  и  восхищалась  чистотой  квартиры,  но  что  это  были  за
итальянцы, она не разобралась.
     Тетя Нюра пылесосит  и говорит без  остановки. Ничего не  слышно. Поток
подсознания,   если  выключить  пылесос,  наполнен  непереваренными  кусками
молодости, сценами  грубой  жизни,  недостатком  сапог,  сплетнями  о других
хозяевах, соседе-татарине, который показал ей член, подпалил  балкон, воняло
резиной от шин:  татарин  попал в дурдом.  Она не озлоблена, она -- трудяга.
Сын  -- пьяница,  недавно опух и  умер,  зато толковый племянник врезал  мне
как-то  замок.  Тетя  Нюра  взяла старуху-погорелку из своей деревни  жить в
квартиру,  значит,   добрая.   Ее  мечта   иметь   отдельную   квартиру   не
осуществилась.
     Она мне мила. Когда выпьет пару рюмок водки, разойдется, поет  частушки
и  говорит  неприличности.  Я  пытаюсь  вникнуть  в  нее.  Она  --  честная,
беспокоится за  моего  сына.  Но  закладывает  мне  его  всякий  раз,  когда
представляется  возможность. Считаю ли я  ее человеком? Сложный вопрос. Она,
как жук, опрокинутый на спину, не понимает, что с ней происходит.
     Если смоделировать  реальность, в  которой она живет, получится  сказка
испытаний. Их  преодоление -- сплав  усилий  и чуда. Западный человек  видит
реальность как поле деятельности. Русский -- как сказочное пространство. Оно
заселено  существами, обладающими  магической  силой. Иногда эта  сила равна
нулю, иногда переворачивает  мир.  Сказочность  внутреннего поля России -- в
его  принципиальной  нерасшифрованности.  Враги  организуются  как  нечисть.
Причины  и  следствия  меняются местами.  Завязываются  зазеркальные  связи.
Сказка конспиративна. Черные кошки приравнены к проискам Провидения. Русский
впускает  в  себя  сказочное мышление и  зависает  на пороге двух  миров, не
находя покоя  ни в  жизнетворчестве, ни в  созерцании. Самобытность русского
мира  --  в  самопоглощении.   Магический  мир  привлекает  меня  волшебными
фантазмами  и  напрягает  неспособностью  справиться с  колдовством.  Россия
интровертна в своих возможностях и экстравертна в своей беспомощности.
     Герой насыщается за счет испытаний. Если я против них, я выламываюсь из
сказки  в несуществующее пространство. Агенты сказки, пособники и вредители:
поп, солдат, депутат,  царь, купец, разбойник, милиционер, немец, московский
мэр, баба-яга, змей-горыныч, налоговая служба, девка, жена, начальник, хохол
-- находятся на своих местах до меня и после меня.
     Я вхожу в мир с заранее заточенными  символами. Я притворяюсь, что могу
изменить иллюзорный  мир иллюзорным действием.  Тем самым  я  выполняю  свою
сказочную миссию, и это по-настоящему русское  индивидуальное существование,
которое  никто  за  меня  не  свяжет.  Я  превращаюсь  либо в героя, либо  в
антигероя, либо просто в сказочного прохожего. От героя  до жертвы -- шаг, и
ноги уже разъехались.
     Испытания преодолеваются разными способами, иначе не выжить: хитростью,
обманом,   изворотливостью,   смелостью,   долготерпением.   В    ход   идут
противоположные качества, сплетение  которых и составляет  русский моральный
мир,  ни  на что  не похожий. Имея подобный  кодекс  чести, трудно составить
карту  совершенного поведения. Единственным  удалением от сказки может  быть
жестокая аскеза.
     Насильственная  смерть  включена   в  сценарий  не  трагедией,   а  как
неизбежность, и  баба-яга никогда не задумается над  своей  жизненной ролью,
иначе  она перестанет быть бабой-ягой.  Есть  равновесие очарования. На этой
земле сказочные  понятия совпали  с историческими требованиями.  На суку  --
мочало.  История России --  не  выход из  сказки (как у людей), а ее  бурное
развитие.  Новейшие  реалии по-прежнему упаковываются в сказочный  лексикон.
Странно  после  литературы  девятнадцатого  века  говорить  о  неспособности
русских к самоанализу, но это так. Тетей Нюрой засеяна Русь.
     мужики и бабы
     Все  так  запущено, что --  тишь  да  гладь. Большевики  вовсе  не были
марксистскими  идиотами,  какими  их  рисует либеральная  мысль.  Раз народа
больше,  чем  прочего населения,  должна  быть  народная власть.  Большевики
хотели  понять  корни народовластия,  создать  соответствующее  государство.
Красная  сказка  кровава,  но   очень  красива.  Однако  сказка  слабеет  во
враждебном несказочном  окружении.  Новые  технологии срубили сказку. Россию
приходится  расколдовывать исключительно  для  того, чтобы  она не  погибла.
Развитие  реформ  означает  уничтожение  народа  в том  виде,  в  котором он
прибывает. Значит, бабы и мужики провалятся в тартарары.
     больница
     Как тяжело больным, русскому бояться сказать всю правду.  Иногда ляпнут
что-нибудь, причем не враги, а самые близ-

     кие, жизнь на него положившие, кто с  ним больше всего  возится, "утки"
из под  него выносит, от раздражения ляпнут, оттого, что  извел выкрутасами,
склонностью к побегу через  окно, к  езде  на саночках,  но  потом опять все
припудривают, приглаживают, а  русский, тот тоже  быстро забудет. А про себя
русский думает:
     --  Помогайте  мне,  помогайте.  Не  будете  помогать,  вам  же  дороже
обойдется.
     Но, скорее всего, и этого не думает. Лежит на кровати, яйцами болтает.
     склонность к бесчестию
     Бесчестие  напоминает  одеколон  "Свежесть". Тому, кто  не полюбил  его
запах в юности, нечего делать в этой стране.
     Беспредел  -- расширительное  толкование  возможностей.  К  этому  надо
подойти философски. Честь разрушает  что-то очень  существенное в  человеке.
Например, покушается на  непредсказуемость. А предсказуемый  человек  --  не
русское это дело.
     В  России  по определению нет ни одного честного  человека.  Вот на чем
надо строить  общую жизнь. Это основа колхоза. Но это и основа поэмы. Россия
состоит из  кротких людей,  способных на все. В этой стране должно произойти
полное примирение с действительностью.
     Даже нетерпеливый Белинский это однажды понял.
     немного о себе
     -- Хотите, я покажу вам наш семейный альбом?
     -- Да пошел ты с альбомом.
     -- Это наша семья.

     -- Уроды.
     -- Это отец.
     -- По глазам видно: подлец. Вы очень похожи на отца.
     -- Все так говорят.
     -- А ваш младший брат и сестра похожи на мать. Сколько лет сестре?
     -- Тридцать три.
     -- Я бы дал сорок.
     -- Я передам ей ваш комплимент.
     -- А это что еще за говеный солдат?
     -- Это я.
     -- В тюрьме сидели?
     -- Нет. А что?
     -- У меня жена сидит за Можаем.  Пишет, кормят сносно.  Тоскует только.
По дому. Стихи стала писать от тоски.
     -- За что села?
     -- По -ей. Любовницу мою убила. Из ревности. Ножом. И меня тоже хотела.
     -- Жалко любовницу.
     -- Любовницы не для того, чтобы их жалеть. А это кто?
     -- Моя сестра с мужем и детьми.
     -- У нее двое детей?
     -- Володя ходит в школу, а Леночка -- в детский сад.
     -- Я никогда не обижаю детей. А вы?
     -- Смотря кого считать детьми.
     -- А этот, похожий на Буденного?
     -- Дедушка. Его убили. А это бабушка Клава. Ее посадили на кол.
     -- Как на кол?
     -- Скорее всего, по ошибке. А это бабушка Сима.
     -- А что с ней?
     -- Ничего. Попала под электричку. У вас большая семья?

     -- Жена, я и дочь.
     -- У вас есть с собой их фотографии?
     -- Нет. Ненавижу.
     -- Обеих?
     --  Ну.  Когда  они  что-нибудь едят,  у  них  всегда изо  рта  падает.
Макароны, огурцы.
     -- Сколько лет вашей дочери?
     -- Семнадцать.
     -- Курит?
     -- Колется.
     -- Я не думал, что у вас такая большая дочь. Скоро у вас будут внуки.
     -- У нас уже были  внуки и внучки. Пока  Нина не думает выходить замуж.
Кончает школу и хочет поступить в Институт иностранных  языков. Нина мечтает
быть переводчицей.
     -- Какой язык она изучает?
     -- Дрянь какую-то.
     -- А вас как зовут?
     -- Павел  Андреевич.  Я очень люблю  спорт. Мой любимый вид  спорта  --
футбол. Иногда  мы ходим  в  гости к друзьям  или  приглашаем их  к себе. Мы
всегда напиваемся, я  и моя жена Марина. Только  она квасит текилу,  а  я --
водку.
     -- Чем занимается ваша жена?
     -- Марина -- детский врач. Специалист по абортам. Она любит свое дело и
работает с интересом. Марина хорошо поет, у нее красивый голос. Раз в неделю
Марина ходит в Дом культуры, где поет в хоре. А эту вашу бабушку, которую на
кол посадили, ее кто посадил? Есть в мире только один народец, который может
посадить бабушку на кол.
     -- Кого вы имеете в виду?
     -- Я не прав?
     -- Как ваша фамилия?

     --  Зачем вам? Белов. Мне  лет. Я  родился  в Москве  и всю жизнь здесь
живу. Я склонен к бесчестию.
     живописность
     Иван  Грозный,  убивающий  сына,  живописен. В России  любят  тех,  кто
замучил  и  убил  многих  русских.  Русская  власть  в  основном  уничтожила
собственное население, а не чужое или врагов, как в других странах. Отделить
кровожадность от забавы  и  заботы  о стране  невозможно. Это и есть русская
живописность.
     Несмотря  на то,  что  Иван Грозный  был  садистом, многие его любят из
принципа. Другие любят его  садизм. Нет слов:  Иван Грозный  --  это русский
ренессанс.
     закат россии
     Дом  построен -- хозяин  умер. На  Западе  дома построены. А мы --  без
домов -- ходим живехонькие. Фундаментализм -- агония мировых религий. Что-то
будет дальше? Русские все время  считали,  что закат Запада неизбежен.  Они,
кажется, просчитались.  Вместо  Запада  закатывается  Россия. Правда,  после
революции тоже думали, что Россия завалилась. Но в том безумии была энергия.
Бредовый  энтузиазм.  Русский  наливается  утопией,  как   гноем.  Потом  он
лопается. Все  идут  в ногу, мы шагаем  --  левой.  И  это  переполняет  нас
законной гордостью. Мы всех хотим научить ходить не в ногу.
     Русские  не  знают, что  такое  "норма". Они видят,  что  другие  живут
по-другому,  но  у самих  так  не получается. Идут годы -- не получается.  У
немцев получилось,  у японцев  получилось. Здесь не надо. И все этому не  то
что радуются, но не особенно беспокоятся. Ну, подумаешь. Что станет с Рос-

     сией,  если она закатится?  Что делать  с  этим  большим  разлагающимся
трупом?
     Присыпать гашеной известью.
     мама
     -- Мама! Что значит -- быть русским? Молчит.
     -- Мама! Мама!
     -- Чего тебе?
     -- Что значит -- быть русским?
     -- Чего?
     -- Что значит -- быть русским? Молчит.
     -- Мама!
     -- Отстань! Надоел!
     -- Мама!
     -- Сказала тебе русским языком -- отстань!!!
     -- Мама, не бей!
     -- Молчи, засранец!
     -- Мама! Мамочка! Не убивай!
     учебник
     Почему мама не захотела ответить сыну на поставленный вопрос?
     По  какой причине она стала его бить? Убила ли она его в конце  концов,
или сын все-таки выжил?
     сказка
     На сказку многие  ловятся.  Сказочная  Русь стоит  перед  глазами. Зори
неоприходованы.

     описание нации
     Русский  состоит из "ничего",  которое включает  в себя  "все". Русский
считает, что ему ничего не принадлежит.