Русский считает, что ему принадлежит
весь  мир.  При внешней  мягкости и певучести России, при ее бабьем обличий,
любви к кефиру, в этой  стране живет население с чудовищным аппетитом. Вчера
--  все,  сегодня  --  ничего, назавтра  -- снова все.  Если  окультурить  и
грамотно раскрутить этот стиль "все-ничего-все", можно стать модной страной,
вроде Непала.
     эстетический образ врага
     После  падения  Берлинской стены,  организованного  во многом  русскими
хлопотами,  если  не  сказать  русской   щедростью,  несмотря  на  известное
сопротивление  союзников  ФРГ,  казалось  бы,  должна  была  начаться  эпоха
взаиморадостного соседства.  И, верно, был момент, когда в  воздухе ощущался
дух братания. Все это кончилось неприятно быстро.
     Мы разочаровали Запад и в чем-то самих  себя, оказавшись  "другими", не
такими, какими  бы  европейцы  хотели  нас  видеть.  И  хотя  даже  в  самых
неприхотливых американских фильмах существует пропаганда  любви к "другому",
не похожему на тебя, будь  он хоть инопланетянином,  хоть негром, русские не
стали любимы в "другом"  качестве. Запад скорее предпочел "других" китайцев,
несмотря на то, что по общественным стандартам мы --  куда свободнее, нежели
грамотно  репрессивный  современный  китайский  коммунизм.  В  конце  концов
оказалось,  что в  европейском доме  для  нас  нет даже  того угла,  который
предоставили румынам и прибалтам, не говоря уже о поляках и чехах.

     Многое   объясняется  общественным  варварством   нашего  затянувшегося
переходного периода, но  -- не все. Западная эстетическая  норма жизни стала
диктатором не  только стиля, но и политических пристрастий. Русских не взяли
в НАТО именно по эстетическим соображениям, как не прошедших face control.
     Даже враждебные к России  люди, ненавидящие ее хаос,  которых  я не раз
встречал в Европе и США, не отрицают талантливости русских. В среде русских,
действительно,  встречаются  таланты.  Весьма  противные  индивиды,  бывает,
одарены интересными свойствами.  Будь русские  посредственной  нацией, их бы
вообще не было.
     Идея национального  характера, которая в Европе после Гитлера считается
скользкой  темой, --  единственная возможность  понять  Россию.  Русские  --
позорная нация. Тетрадка стереотипов. Они не умеют работать систематически и
систематически думать.  Они  больше способны  на  спорадические, одноразовые
действия. По своей пафосной эмоциональности,  пещерной наивности, пузатости,
поведенческой неуклюжести  русские  долгое время  были прямо  противоположны
большому эстетическому стилю Запада --  стилю  cool. Строго  говоря, об этом
cool  русские  вообще  даже  не  догадывались.  Между  тем,  это понятие  из
элитарной моды превратилось  в  состояние, которое  определяет  в  последнее
время западную культуру, что  вышла  за  пределы литературы и кино, вобрав в
себя на равных  основаниях "красу ногтей" в высшем смысле, то  есть культура
растворилась в каждодневном быту, быт  --  в культуре. В Берлине или  Париже
вам точно укажут:  эту марку сигарет курят только  лесбиянки, а на той марке
машин  ездят одни пасторы.  На русской стороне ни официальная, ни "кухонная"
культуры по понятным причинам не только не шли в ногу с

     западным развитием событий, но круто  забирали в  сторону. Мы  смотрели
западные фильмы, листали западные журналы и читали западные  книги, если это
удавалось,  совсем по-другому,  чем западные потребители  культуры.  В любом
случае,  мы  не  видели  во  всей  этой продукции объединяющей  идеи, поверх
барьеров столкновений консерваторов и либералов, архаистов и  новаторов.  Мы
углублялись в экзистенциальный смысл, не замечая становления новой формы. Мы
проморгали  то, что  составляет эстетическую сущность  Запада  последних -ти
лет, о чем  уже десятилетия назад было объявлено в двух установочных статьях
журналов  "Тайм" и "Лайф", на которые откликнулась молодежь от Лос-Анджелеса
до Кейптауна, Токио и даже социалистической Варшавы.
     Понятие  cool (этимологически -- "прохладный"), возникло в  США в конце
-х вместе  с джазовой пластинкой Майлса  Дейвиса  "The  Birth of the Cool" и
книгами Джека Керуака. Последнего можно считать идеологом "кула", в -ом году
писавшего  о разнице между "сырым"  и "кул"-сознанием как  о противоположных
формах  самосознания.   "Кул"-сознание,  до  сих  пор  не  имеющее  русского
словесного  эквивалента,  не  оставляет  в   человеке  неотрефлектированных,
"темных"   сторон.  Ему  свойственны  открытость,  прозрачность,  внутренняя
эротичность, ироничность, подчеркнутая стильность, что обнаруживается в  его
джазовых корнях. Далеко не все кумиры Запада были "кул". Ни Элвис Пресли, ни
Мерилин  Монро в эту категорию не попадают. Зато лучшее, что есть в "Битлз",
мюзикл  "Вестсайдская  история"  Леонарда  Бернштейна, песни Боба  Дилона, с
одной стороны, а с другой -- улыбка, прическа, стиль одежды президента Джона
Кеннеди  (особенно  если  его  сравнить на  общей фотографии  с Хрущевым) --
истинный "кул".

     Постепенно "кул" стал  венцом  глобальных американо-европейских  усилий
лицевых мускулов, голоса, моды, рекламы, кодекса поведения. Манеры советских
дипломатов,  как  и родная культурная продукция,  не проходили на Западе без
сильной дозы иронии. Разрыв между западной модой и "русским стилем"  привели
к тому, что в сознании Запада после развала СССР русские заново оформились в
образ  врага, но уже не идеологический, а эстетический, менее опасный, более
смехотворный.  В  сравнении особенно с эксцентричной, взвешенно  заикающейся
"The  cool  Britania" в интерпретации британского  премьера, мы --  нервная,
дергающаяся,  застенчиво-нахрапистая  масса. Нет среди белых  людей  в  мире
больших анти-"кул" (включая румынов), чем русские.
     Тем не менее, Москва в течение -х годов усиленно стремится стать "кул",
волей-неволей  устремившись за Западом,  донашивающим эту моду  за неимением
новой. Даже милиционерам  пошили прозападную униформу. Но русское неофитство
(ну,  молодежные  журналы,  выступающие  под  обложкой  "кул")  не  вызывает
евро-восторгов по причине блеклой подражательности.
     Однако... Пушкин!  -- у нас есть свой  фундаментальный "кул".  А "Герой
нашего  времени"?  -- да.  А  "Ревизор" Гоголя?  "Лолита", возможно, одно из
наиболее  "кул"-произведений XX века.  Who's cool  in  Russia? Илья Кабаков,
лучший  Бродский, где-то Сорокин, в чем-то Пелевин, дюжина фотографов,  одна
модная якутская манекенщица тоже  адекватны "кул"-жанру,  хотя,  понятно, не
сводятся  к  нему.  У  нас  есть  и  советский  классический   "кул",  вроде
"Кавказской  пленницы".   Наконец  Сталин,   "кул"-режиссер  самого  крутого
политического театра мира.

     беломорканал
     Русская женщина любой разновидности атавистична, как каменный пень, что
иногда способствует  ее шарму.  У нее  запах  тела, давно  не употреблявшего
духов. С  кожи тянет запашком  тления. Впавшие глаза. Подавленность.  Севший
голос. Там, на воле -- как будто на луне. А забор в двух шагах. Как когда-то
в  Берлине  или  в международном  аэропорту. Многие бабы  открыто хвастаются
своей интуицией  и подозревают  за  собой ведьминские  способности, которыми
порой  устрашают мужчин.  Другие,  напротив, любят в  себе  блядские  черты.
Блядовитость    русской    женщины,   изнанка    ее   застенчивости,    ярка
буфетно-ресторанным  колоритом. Налей,  поднеси,  обслужи.  Блядовитость  --
Беломорканал отечественной жизни.
     русская правда
     Не  будешь уважать  другого, тебя  не будет.  На  этом  контракте Запад
держится двести лет. Банальность посыла окупается комфортным результатом.
     Основная  мерзость  русской  жизни  -- не хамство, даже не  отношение к
человеку как к говну, но негласное согласие на продолжение недостойной жизни
и  стремление к  ее оправданию. В  умении все  оправдать заключается русская
правда.
     кто виноват?
     Накопление  описаний составляет культуру.  У русских большое количество
описаний. Это -- русская литература.  Непонятно, однако, почему, несмотря на
большое количество описаний,  русские не  набрались культуры. Я знаю, что ни
Тамара Николаевна,  ни Людмила Валентиновна, ни Николай Павлович, ни Дмитрий
Васильевич, ни множество других людей ни в чем не виноваты. И Михаил Кузьмич
тоже ни в чем не виноват. Есть, однако, такие места, где отсутствие описаний
особенно хорошо видно.
     надежда
     Надежда  в  России умирает первой. Вот вывод, который можно сделать  из
отечественной истории.
     я ехала домой
     Что такое счастье? Это пудинг.
     Это просто пуд-д-д-инг. Наше счастье.
     не закрывайте мне небо
     Мне нравится быть русским. Мне нравится пропускать все мимо ушей. Иду и
пропускаю  все  мимо  ушей. Мне  говорят,  что  так  нельзя. А я  говорю: не
говорите мне "нельзя". Я этого не выношу. Не закрывайте мне небо.
     быть русским
     -- Провинившихся в  прошлой жизни Провидение отправляет на переплавку в
Россию, -- сказал Серый. -- В качестве наказания.
     -- Кого именно? -- поинтересовался я.

     -- Ну,  там всяких блядей  и  мошенников, -- сказал Серый. -- В  общем,
нечистых.
     -- А как же Рублев и прочие?
     -- Для контраста.
     история национального футбола
     Петр Первый повел мяч в Европу, ударил, промахнулся -- разбил окно.
     Сборная команда мужиков с бородами погнала мяч в Азию.
     Задрав юбки, Екатерина Великая перехватила инициативу.
     Павел отобрал мяч и погнал его в сторону азиатских ворот.
     Александр Первый, завладев мячом, отправил его в сторону Европы.
     Николай Первый погнал его в сторону Азии.
     Его сын, Александр Второй, отбил его далеко в сторону Европы.
     Александр Третий отфутболил мяч в Азию.
     Николай Второй побежал трусцой в западную сторону.
     Ленин повел мяч в сторону Азии.
     Сталин, с подачи Ленина, забил гол.
     Счет стал : .
     Хрущев начал с центра поля и, сам не зная почему, погнал мяч в Европу.
     Брежнев отправил его в Азию.
     Горбачев играл на европейской стороне поля.
     Ельцин продолжил его игру, но во втором  тайме растерялся. Стоит  и  не
знает -- куда бить.
     Раздался свисток. Кончился пропущенный век.

     беседа о главном
     -- Было  время, когда я страстно переживал  за судьбы родины,  не  спал
ночами, весь в мыслях, как ее освободить.
     -- От кого? -- не понял Саша.
     --  Русские  --  мастера придумывать  себе врагов.  Это не могло мне не
надоесть.
     -- Нас снова обокрало государство! -- радостно продекламировал Саша.
     -- Не государство! -- нахмурился я. -- А тот, кого мы ищем!
     -- Мы отомстим! -- поклялся Саша.
     --   Человеческий   климат   России   хуже   экономического  колапса  и
агрессивного попрошайничества, -- заявил я.
     --  Я  убью  эту  гадину!  -- заорал  Саша.  --  Дайте мне, пожалуйста,
"Нарзана".
     -- Наивному дураку, мне казалось,  что  вся эта  советская нелепость --
наносная случайность, но  вот я сам  убедился,  что русские могут  "заспать"
другие народы, как свинья -- своих детей, и на утро даже не почесаться.
     -- Свинья  не  может  "заспать" себя, -- возразил  Саша. -- А у нас это
замечательно получается.  Спатеньки-заспатеньки, -- запел он, сильно  ударяя
себя по коленям.
     -- Охи-крохи, -- подхватил я. -- Наивность нового поколения, бросившего
превращаться в средний класс, самовыражаться  и самоутверждаться, вызывает у
меня не меньше презрения, чем глупость их отцов и матерей.
     -- Презрение -- тонкое чувство, -- с легкой обидой рассмеялся Саша.  --
Молодежь должна взять власть в свои руки.
     -- Конечно, я не  могу сказать, что  остался  ко всему равнодушен. Меня
смущает гностическая мысль о неравенстве душ, но, глядя на народные подвиги,
я не могу не признать,

     что первобытное состояние,  в  котором пребывает  народ, -- производное
его умственных возможностей.
     -- Счастливые народы, живущие  под счастливыми небесами, как итальянцы,
несколько путают нам  карты,  --  вздохнул Саша. --  Давайте создадим тайное
общество.
     -- Какое?
     -- По созданию нового Бога.
     -- Дайте мне закончить про Россию! О России обычно пишут с оглядкой. Ее
либо жалеют, либо стремятся понять. Но понимание затруднено не сверхсложными
особенностями сознания, а, напротив, излишней простотой здешних
     нравов.
     --  Вот мы сейчас говорим-говорим, а над Капри  висит луна,  как сочная
долька лимона, -- сказал Саша.
     -- Человек, который  не понимает своих интересов  и сознательно  вредит
себе в течение жизни, в  самом деле  кажется загадочным.  Народ,  оставшийся
архаическим образованием  после запуска спутника и создания ядерного оружия,
опасен и беспощаден.
     -- Я, разумеется, скрываю свои убеждения, -- сказал
     Саша.
     -- Внешне я провожу линию интеллигентного человека, -- добавил я.
     ближний свет
     Если бы в  России не было русского языка, а разговаривали бы, например,
по-немецки, то здесь вообще ничего бы не было. А так, по крайней  мере, есть
русский язык
     Когда  кавказский  человек  с  активным  отношением  к  жизни  хотел  в
советской  Москве  поужинать в  ресторане, он  всегда  находил слова,  чтобы
получить вкусную пищу.

     -- Слушай, -- говорил Кавказ,  и так весомо произносил свое сознательно
испорченное "слушай", влиятельно морщил нос и близко подносил к нему пальцы,
отделяя себя языком тела от носителей непорченного языка, что официантка тут
же начинала приветливо вилять шариковой ручкой. И некоторый богатые евреи из
богемы тоже умели заказать себе что-нибудь вкусное, на  их  палочках шашлыка
не было  кусков из одного несъедобного  жира, а на  моих  они  были. Дело не
просто в том, что официантка верила в грузино-еврейские чаевые. Она верила в
языковой  напор, постановку  голоса.  А  русский, если  он был  со  стороны,
командировочный или просто  с  крашеной  любовницей, никак  не  мог словесно
пробиться к официантке, даже если был при деньгах. Он барахтался в пассивных
словах. Поэтому русский ел говно.
     Некоторые считают, что русский язык засорен большим количеством мерзких
слов. К ним относится мат. Кроме того, постсоветский язык  Но советский язык
-- это все равно что носить сине-красную милицейскую форму с фуражкой: жмет,
тесно, болтается, давит. Надеть  на любого  русского  милицейскую фуражку --
она  окажется  сильнее  русского. Так  было. Все  выглядели милиционерами. Я
почти не знал исключений.
     Я люблю  мат за  его магнетизм.  Но  мне  нравится тонкое  перерождение
нравов,  нежный корректив в отношениях, когда "блядь" тихо  переплавляется в
"блин". Я люблю языковую "чуму", табачную смесь разных фень. Когда кончились
шутки,  высохли  как понятие,  потому  что  шуткой  стало нельзя  образумить
действительность, слово  сдалось  -- начались приколы.  Я фильтрую базар,  я
строю  людей, чумарю детей --  чисто так, у меня все пучком, несмотря на то,
что все так запущено.

     В советские  времена машины  ездили по ночам с подфарниками. Подфарники
-- это  скромно. Когда  коммунизм кончился, сами  собой  перешли  на ближний
свет.  Тем самым заявили  о себе. Активно. То же самое и постсоветский язык.
Зажгли ближний свет. А некоторые стали ездить с дальним.
     Но  те, что стали ездить с дальним, так быстро поехали, что половина из
них оказалась в  Москве-реке. Их там  постоянно  вылавливали. И потому  язык
выбрал все-таки ближний свет.
     Он освещает  то,  что есть:  женские  ноги,  мусорные  баки,  тоску  по
надежде, всякую дрянь. Подфарники освещали только самих себя. А ближний свет
-- это уже свет.
     инсталляция пессимизма
     Поразительное чувство частичной правоты всех. Прав Грозный, обидевшийся
на  Курбского. Прав Николай, обидевшийся на декабристов.  Прав Курбский,  не
стерпевший  русского ренессанса.  Прав обыватель,  не  верящий  никому. Прав
кабацкий  Есенин.  Прав  мир искусств,  отворачивающийся от  вонючей России.
Правы те, кто хотят имитировать Запад,  вдохнуть в Россию его энергию. Никто
не прав.
     --  А  слабо  вам  замириться с государством,  найти в  нем  что-нибудь
"милое"? -- спросил меня Саша.
     Сомнительность  попытки, квалифицируемой как  предательство, мракобесие
или усталость. "Милое" не  находится, "милого" нет. Отчаянное  пробуждение к
вечным  ценностям посреди  говна. Хамское  высокомерие  вечно  занятой собой
власти, не имеющей времени объясниться  с  людьми. Новые обиды. Сила русской
интеллигенции  -- внеправительственное мышление. Оно же  -- вечная слабость.
Бесконечное письмо Белинского Гоголю.

     Теперь, глядя  на то, что случилось, мне кажется, что это  произошло не
со мной. В России быть пессимистом -- как отстреляться. Ничего  не  принять,
никого не признать. Стоишь -- поплевываешь. Если будет  лучше, чем ты сказал
-- забудут. Если хуже, призовут к ответственности: "Ты обещал!"
     Редкие  случаи благородного служения отчизне,  никогда не  признаваемые
подозрительными современниками.  Неверие в  собственность, нажитую нечестно.
Зуд  передела. Горечь  во  рту  --  основной привкус  родины.  Неспособность
заставить  страну  работать  на  себя.  Неспособность  преодолеть   извечную
отчужденность  государства  от  человека.   Бесконечное  нытье.  Словоблудие
диссиды.  Мартиролог. Бесконечный сволочизм русской  жизни. Когда жизнь идет
вопреки   жизни.  Возведение  отчаяния  в   степень  героизма  и   последней
национальной истины. Разочарование диктует отвращение к стране.
     -- Дух Лермонтова, -- обобщил Саша.
     Мы не могли  с ним наговориться. Мы говорили и обобщали. Ночи напролет.
Наши слова сливались в экстазе.
     Пробуждение кондовой России. Она выдвигает идею предательства, соблазна
совращения  страны   Западом,   евреями,   грамотеями.  Все   забывается.  И
повторяется.  Долгая ночь политических разборок, которых за глаза хватает на
целое поколение.
     В чем чудо России? В русской патологии  есть  дополнительное  измерение
жизни. Вот  главная ценность.  Да, но кто принадлежит  этому измерению? Низы
безответственны, противны. Интеллигенция как сословие истерична. Никого нет,
но есть люди.
     -- Они приоткрываются и исчезают, -- предположил Саша.

     Говорят,  отношения   между   людьми  в   России  уникальны.  Разговор,
действительно, может зайти далеко. Глубоко. В дополнительном измерении между
мной и  Сашей проскакивает искра. Мы  озаряемся, и тогда нам кажется, но то,
что нам  кажется, никогда не будет. Однако  на секунду, когда  в  темноте мы
озаряемся, это "кажется" полно очистительной энергии. Она приводит случайный
разговор в состояние экзистенциального обнажения.
     здравствуйте!
     -- Здравствуйте! Почему не здороваетесь?
     -- Да неохота.
     -- Что так?
     -- Ну,  если здороваться, то потом  надо, по большому счету, прощаться.
Не мое это.
     -- Вы -- Серый?
     -- Ну!
     книга
     О  русских  написано много,  как ни о ком. Но русские не  читают ученых
записок. Их воспевают или поносят, а  русские не  читают. Ничего не доходит.
Раньше сбрасывали на железный занавес. Оказалось -- хуже.
     гордость
     Мы  летим  с  Сашей  на коллоквиум в  Бухарест.  Бухарест не принимает.
Садимся в Софии. В аэропорту открываем утреннее пьянство. Заливаемся водкой.
Саша хочет домой. Сует мне деньги.

     -- Посади в машину. Меня -- в Чертаново!
     -- Здесь нет Чертаново. Это София.
     -- Хочу в Чертаново!
     Он  выбегает  на  площадь.  Садится  в  такси.  Таксист  увозит  его  в
Чертаново. Я  -- один. Я прихожу в Румынии  на  коллоквиум, стою, пью вино и
вызываю к себе интерес.
     -- Вон русский стоит.
     Французы, немцы,  поляки  стоят -- и ничего.  А русский встал  -- сразу
интересно.  Русский обязательно  чем-нибудь  отличится.  Или  опоздает.  Или
забудет что-нибудь. Или потеряет.  Или сморозит чушь. Или  блеснет умом. Или
кого-нибудь возьмет и выебет. Или наблюет на пол.
     И  я,  загадочный русский, знаю:  меня нельзя  разгадать