Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Есенжанов Хамза. Яик - светлая река -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  -
недвусмысленным. Хаким вспомнил слова отца. Когда они перед выездом садились в тарантас, старик Жунус сказал сыну: - Красив молодец, а на людях еще краше!.. Поедешь сегодня со мной в мечеть... Хаким не пошел на молебен. Он немного постоял у входа, раздумывая, что делать, а потом направился к лестнице, знакомой ему с детства, и начал подниматься по ней на минарет - самый высокий купол мечети, откуда муэдзин обычно оповещал народ о начале намаза. Темный и узкий коридор вывел его на чердак под большой купол, походивший на огромную высокую юрту. Крепкие толстые сваи свода стремительно взбегали вверх и собирались в пучок у самой макушки купола. Под сводом гулял прохладный ветерок, врывавшийся сюда через узкие, как лица магзумов, окна. На полу валялись старые книги и разорванные пожелтевшие листки, покрытые паутинками и пылью, Хаким разом окинул взглядом все это забытое, заброшенное хозяйство мечети и сморщился. В лицо пахнуло сыростью и плесенью. Он подошел к двери, ведущей непосредственно на минарет, и стал быстро взбираться по винтовой лестнице. Пробежав несколько кругов, замедлил шаг - с непривычки закружилась голова. Хаким посмотрел вверх - до площадки было еще высоко. Тюбетейкообразный купол минарета, казалось, сужался и был острым, как шпиль. Хотя день стоял ясный и безветренный, Хаким явно ощутил, как раскачивалась башня и легкие дощатые стены гудели, словно в грозовую ночь. Отдышавшись, он стал подниматься выше, медленно, со ступеньки на ступеньку. Вот и вход на площадку минарета - место муэдзина. Возле всех четырех окон башни, сгрудившись, стояли ребятишки. Услышав шаги, они бросились было врассыпную, кто вверх, кто вниз по лестнице, но, увидев Хакима, остановились в недоумении. Они сначала подумали, что на минарет поднялся сам муэдзин Айгужа, вредный и злой, который больно драл за уши, но перед ними стоял джигит, одетый по-городскому, и улыбался. Некоторые из ребят, что постарше, знали Хакима. Особенно хорошо были знакомы с Хакимом круглолицый и смуглый Мукыш и бойкий Узак. Узак растолкал ребятишек и, выйдя вперед, как равный равному, подал Хакиму руку: - Здравствуйте, Хаким-ага! Хаким, все так же приветливо улыбаясь, пожал руку Узаку. Увидев это, осмелели и остальные ребята. Они окружили Хакима. Каждый тянул руку, каждому хотелось лично приветствовать джигита в городской одежде. Хаким с удовольствием здоровался с ними, ласково гладил по головкам, знакомых ребятишек окликал по именам, а кого не знал, расспрашивал, сколько лет, как зовут и кто отец. Ближе всех к Хакиму держались Узак и Мукыш. Они с интересом разглядывали городскую одежду сына хаджи Жунуса и внимательно слушали, что он говорил. - Ну, как учитесь? Или все ступеньки на лестнице считаете и никак не можете сосчитать? - шутливо спросил Хаким. - Лестничные ступеньки мы давно сосчитали и учиться тоже учимся... Отец хочет учить меня по-новому. А эти книги, что написаны на турецком языке, есть и без нас кому читать. Пусть магзумы их читают!.. - деловито ответил Узак, искоса взглянув на Самигуллу. - Если бы ты умел читать их, тоже читал бы, но ведь в твою башку ничего не вобьешь! Тебя же исключили из медресе за озорство, - насупив брови, пробурчал Самигулла. - Какой я озорник!.. Вот ты - это настоящий озорник. Отец у тебя - ишан, сам ты - магзум, а как послушаешь тебя - что ни слово, то ругательство. Скажешь, это не ты отрезал хвост у теленка Айгужи? Не ты разве на речке ржал жеребцом? А кто у чужих лодок вынимает затычки и наполняет лодки водой? - торопливо проговорил Узак, вспоминая проделки Самигуллы. - Чего ссоритесь? Оба вы молодцы! - шутливо сказал Хаким, погладив каждого по головке. - Мои братишки Алибек и Адильбек занимаются у учителя Халена. Идите и вы к нему учиться... Мальчики понравились Хакиму, он слушал их звонкие голоса, смотрел в улыбающиеся смуглые лица, а на душе становилось как-то тепло и весело. Невольно подумалось о тех, кто творил сейчас намаз в мечети. Иссохшие старцы, аксакалы, имамы в белых чалмах - все они застыли, уткнувшись лбами в землю в усердном молении. А эта стайка беспечно растущих ребят, полнолицых, загорелых, проворных и умных, - нет, эти ребятишки не похожи на молельщиков и никогда не будут такими, как они... Хаким подошел к окну. Перед ним открылась просторная степная даль, рассеченная голубовато-синей рекой Анхатой. Буйные заросли тростника шириной в несколько саженей, как зеленые каймы, с двух сторон обрамляли реку. Тростник тянулся до самого озера, местами пестрел, смешанный с прошлогодним камышом. По берегу Шалкара камыш цвел, пушистые головки под ветром клонились к воде, напоминая старцев в мечети, застывших в земном поклоне, а чуть подальше, в низине, - густая поросль молодого тростника, похожая на поле раскустившейся пшеницы. Тростник колыхался и шумел от порывов ветра. Шалкар - большое озеро. Оно, как море с кудряшками синих волн, убегает к горизонту, голубая вода почти сливается с голубым и белесоватым небом, и, только пристально всматриваясь, можно заметить едва доступную невооруженному глазу темную дугообразную линию противоположного берега. Там, возвышаясь над водой своим белым меловым мысом, стоит гора Сымтас. И ее трудно различить, она задернута дымкой. Озеро Шалкар, которое едва ли обойдешь за два дня, с высоты минарета было похоже на гигантский ковш, а впадавшая в него река Анхата с многочисленными рукавами и затонами была как бы ручкой этого ковша. Хаким с упоением смотрел на всю эту открывшуюся из окна минарета даль и чувствовал, как взволнованно билось сердце в груди. Ему хотелось сесть на коня и скакать по этому степному раздолью, скакать навстречу ветру и цветущим травам... Хаким спустился с минарета, вышел во дворик мечети и, прислонившись к оградке, стал с нетерпением ждать отца. x x x Собравшиеся в мечети ишаны, муллы, суфии и хаджи не торопились кончать намаз. Хаким с тоской думал, что ждать ему придется долго, старики ни за что не согласятся пропустить одну молитву жумги. Да еще хазрет собирался устроить какое-то совещание после намаза. Около мечети по-прежнему никого не было. Вниз от мечети, к реке, сбегали маленькие домики, покосившиеся, с почти вросшими в землю окнами. Они так густо были налеплены один к другому, что казались одной сплошной серой стеной. Во дворах и напротив окон - мусор и разный хлам. Некоторые дворы огорожены камышовыми изгородями. В изгородях зияют дыры, пробитые скотом. Кое-где виднеются опрокинутые вверх полозьями сани, обломки деревянных борон. Трубы на домах, сложенные из сырого кирпича и обмазанные желтой глиной, пообваливались от дождей и ветров. Стены землянок испещрены дождевыми потеками. Все вокруг серо, убого, неприветливо. Казалось, только один двухэтажный сосновый дом хазрета Хамидуллы не боялся ни осенних холодных дождей, ни вешних вод; сверкая свежеокрашенной красной крышей и веселыми синими наличниками, хазретовский дом, как гордый человек, с презрением смотрел своими большими окнами на мазанки бедняков, которые, точно просители в поклоне, толпились вокруг него. И еще одно здание привлекло взгляд Хакима своей чистотой и опрятностью - это медресе. Его черная крыша среди старых землянок была как коротко подстриженные усы на землистом лице муллы. Жалкий, убогий вид землянок наполнил сердце Хакима горестным чувством. Здесь, внизу, не было той красоты и простора, которые он видел с минарета, не было ни цветущей раздольной степи, ни голубой реки, ни синего, как море, Шалкара. "Бедные казахи, почему бы и вам не жить в таких сосновых домах, как у хазрета?.." Плотно сжав губы, он смотрел на землянки Ахмета и Махмета, которые, казалось, вот-вот развалятся. Они словно просили: "Подопри меня!.. Подопри меня!.." Хаким медленно пошел по аулу. Возле разваливающейся землянки он заметил старуху. Одной рукой подперев бок, другой заслонившись от солнца, она долго, внимательно разглядывала Хакима. - Здравствуйте, аже! - приветствовал ее Хаким. Но старуха продолжала молча разглядывать его, только шевелила губами, словно собиралась спросить, чей он сын и откуда приехал в аул. Из-под коновязи, до блеска отполированной лошадиными боками, выскочили два догонявших друг друга босоногих мальчугана. Увидев Хакима, они в замешательстве остановились. Одного из них Хаким сразу узнал. Это был Жаппар, сын продавца Байеса. Босые ноги до колен забрызганы грязью. Мальчик смущался и прятал руки за спину; из-за его худенького плеча струился сизый дымок. "Курит!.." - догадался Хаким. Он был удивлен и поражен, что малыш Жаппар держал в руке папиросу, нисколько не опасаясь близости мечети и медресе, где творили намаз ишаны и муллы, считавшие курение и нюхание табака наивысшим человеческим грехом. Хаким пристально посмотрел на мальчика. Черные круглые глаза Жаппара светились озорными огоньками. Мальчик уже не смущался. Он отступил на шаг, словно испугался, что Хаким отберет у него папиросу, и бойко проговорил: - Хаким-ага, если хотите курить, у отца в лавке есть табак, идемте, я вас проведу... Отец тоже курит... - А где твое "здравствуй", Жаппар? Ты ведь Жаппар, да? - спросил Хаким, довольный решительностью мальчика, говорившего смело и открыто о себе. - Я растерялся, Хаким-ага. За мной вот Газиз гнался, хотел отобрать папироску. Я убегал от него, а тут - вы!.. - все так же бойко продолжал Жаппар, показывая на пятившегося высокого худощавого мальчика с густыми бровями и серым землистым лицом. - Что? И Газиз курит? Ой, не дай аллах, увидит вас Амангали - надерет уши! Если попадетесь на глаза ишану, и отцам вашим будет немало неприятностей. - Мулла Амангали сам табак нюхает и тоже скрывается, чтобы никто не видел. А мы видели! Ишанов мы тоже не боимся, их сыновья еще больше нашего курят. Разве ты, Хаким-ага, не знаешь об этом? - возразил Жаппар, обращаясь к Хакиму то на "вы", то на "ты". - Не говори глупостей, магзумы не курят, это твоя пустая выдумка... - Клянусь аллахом, правда! Вчера только у моего отца в лавке тайком табак покупали... Сам видел, собственными глазами. Вы, Хаким-ага, наверное, ничего не знаете про наших шакирдов. Днем они в медресе читают Коран, носят на головах чалмы, а вечерами на лугу песни поют с девушками и молодухами и вообще болтают, что им на ум взбредет. Оставайтесь сегодня здесь ночевать, увидите. - Байеке где, дома? - В лавке. Там он с нашим гостем русскую книгу читает. А гость наш - это друг папы, учитель, живет у нас и помогает папе писать бумаги. Недели две назад приехал из Теке и обратно в город поедет еще не скоро, как установятся дороги. Пойдем, я отведу тебя к папе. Знаешь, где лавка находится? Около дома Карима. - У Байеке же не было лавки?.. - Папа поставил лавку в прошлом году... - Гм... интересно... - качнул головой Хаким. - Ну идемте, - и он торопливо зашагал к дому Карима, стоявшему почти на самом берегу Анхаты. Оба мальчика, чуть приотстав, молча шли за ним. Слова Жаппара удивили Хакима. "Мулла Амангали нюхает табак?! Тогда, наверное, другие муллы тоже нюхают табак?.. Сыновья ишанов тоже курят... Это позор! Но, может быть, Жаппар все это выдумал? Я ведь только что сам видел двух магзумов с чалмами на головах и скрещенными на груди руками. У них тупые, бессмысленные лица. Они покорно вошли в мечеть и теперь, несомненно, наперебой читают аяты*. Неужели они курят?.. А может, и курят, - собственно, какой смысл ему лгать. Есть же такая поговорка: "Не делай то, что делает мулла, а делай то, что он говорит". Оно и верно, кто дальше от мечети живет, в том больше религиозности и честности. А муллы только красиво говорят, а сами никогда Коран не соблюдают. Взять хоть хазрета Хамидуллу - трех жен имеет, да еще и к чужим ходит. Ведь это он ходил к жене... к жене этого... тьфу, забыл имя!.. Вот тебе и хазрет - служитель аллаха!.." ______________ * Аят - стих из Корана. Хаким пошел медленнее, и мальчики догнали его. Теперь они шли рядом. - Учитель, говоришь, гостит у вас? А кто этот учитель, я его знаю? - Наверное, знаешь, он учил детей в аулах. Мне он составил словарь, где казахские и русские слова написаны рядышком, - и тут же стал повторять уже заученные наизусть слова из словаря: - кала - город, нан - хлеб, озен - река, ата - дедушка... - А твой отец разве по-русски не знает? Он ведь часто бывает в городе... - Папа хорошо разговаривает по-русски, он и меня научил многим словам. А учитель мне все русские слова написал рядышком с казахскими... Папа сказал, что в этом году отдаст меня учиться к Халену и я буду заниматься вместе с Алибеком. - Ты молодец, Жаппар! Если будешь хорошо учиться у Халена, то потом и в Теке сможешь поехать. Только курить надо бросить. Я вот уже выучился, и то не курю, табак вреден для здоровья, можно заболеть. Мальчик сразу потупился, ему, очевидно, не понравился совет Хакима бросить курить. - Вон папа! - крикнул Жаппар, показывая на Байеса, стоявшего около маленькой землянки. Лавка Байеса почти ничем не отличалась от других землянок, была такой же низкой, сумрачной и сырой. Байес обрадовался приходу Хакима, пожал ему руку и торопливо стал расспрашивать о здоровье домашних, о том, когда он приехал из Уральска. Затем представил Хакима Абдрахману. - Это наш дальний родственник, сын старика Жунуса, того самого старика, о котором вам тогда рыбаки рассказывали. Он, как видите, только недавно из Теке приехал... - Как доехали?.. Что новенького в городе?.. - спросил Абдрахман. Он пристально посмотрел в лицо Хакима, крепко сжимая его руку. Хакиму показалось, что он где-то уже видел этого человека, но никак не мог припомнить: где? - Доехал хорошо, спасибо, - проговорил Хаким и почувствовал, что робеет. Острый, пронизывающий взгляд, твердый голос и суровый вид Абдрахмана как-то сразу сковали его волю. "Растерялся, как перед доктором Ихласом в прошлый раз, - с досадой подумал Хаким и мысленно сравнил Абдрахмана со своим учителем из реального училища. - Такой же суровый, у него тоже на занятиях учащиеся не пикнули бы!.. Кто же он такой?.." Хаким, словно ища ответа на свой вопрос, взглянул на Байеса. - Наш старший брат и учитель Абеке, - словно поняв взгляд Хакима, проговорил Байес. - Сейчас пока гостит у меня. Возможно, вы встречались с ним в Теке, фамилия его Айтиев. "Это не тот ли революционер Абдрахман Айтиев, про которого мне рассказывал Амир?.. Неужели он? Вот это здорово!.. - мысленно воскликнул Хаким. - Но как он сюда попал? Как спасся от казаков?" - Гимназист? - спросил Абдрахман. - Нет, учился в реальном. Вот только недавно окончил, - ответил Хаким, начиная понемногу привыкать к суровому взгляду Абдрахмана. - Ну, а теперь что думаешь делать? - Думаю дальше учиться, но пока хочу устроиться на службу. Один такой же, как вы, старший брат предлагает быть с ним вместе, хочет научить меня вести дела... - Продолжать ученье - хорошее намерение. Но вряд ли в этом году, да едва ли и в следующем, можно будет учиться там, где захочешь. Учебные заведения нам надо создавать своими руками. Мои слова, возможно, покажутся тебе загадкой, но это отнюдь не загадка, а сущая правда. Кто же этот старший брат, что предлагает тебе быть с ним вместе? Надеюсь, это не секрет, а? Хаким не сразу ответил, он опять немного растерялся. - Хакимжан, - вмешался в разговор Байес, заметив смущение Хакима, - Абеке будет любимым твоим братом, это ты поймешь позже. О том, что ты окончил реальное училище, я только сейчас узнал от тебя, а то бы мы вместе с Абеке поехали к вам, поздравили тебя; кстати, он хотел и с твоим отцом познакомиться. Но, как это говорится в народе: "Сделать доброе дело никогда не поздно". Ну, разреши тебя поздравить с окончанием!.. Отец твой, наверное, устроит той по этому случаю, а?.. - Байес, довольный, погладил свои усы. - Спасибо, Байеке, той, конечно, будет. - Затем, повернувшись к Абдрахману, спросил его: - Как мне величать вас: Абеке... или?.. - он хотел добавить "товарищем", но не решился. - Можно и так... - Абеке, я вас знаю. Мне о вас много рассказывал Амир. Очень сожалею, что не сумел познакомиться с вами в городе. Вы спрашиваете, кто из старших братьев приглашает меня к себе? Это один из моих дальних родственников, доктор Ихлас Шугулов. Он живет в Джамбейте. - Ихлас Шугулов?!. Какую же он обещал тебе должность? - Да, Шугулов. Никакой должности он мне не предлагал, а просто пригласил быть в его свите. - Быть в свите! Быть офицером для поручений? - Не то чтобы офицером... Числиться я буду на военной службе, а работу выполнять канцелярскую. Какую именно, еще не знаю. Сейчас он меня отпустил домой на побывку. Из ответов Хакима Абдрахман понял, что молодой человек еще не совсем твердо решил, как ему быть со службой. - Послушай меня, Хакимжан, - сказал Абдрахман, вынимая из ящика, стоявшего на полу, какую-то книгу. - У казахов был акын по имени Абай Кунанбаев. Это его книга. Так вот, ты хорошо знаешь, что наш светлый Яик впадает в Каспийское море. По обоим берегам этой красивой реки раскинулись города, деревни, аулы, вправо и влево от нее убегают к горизонту раздольные степные просторы. Есть и леса, и кустарниковые заросли. Видимо, слышал, как в "Кыз-Жибеке" поется: Белый Яик - наше извечное джайляу! Раздольные степи богаты овсюгом-травой... Если бы не было реки, степь наша превратилась бы в пустыню, жизнь в ней лишилась бы красоты. Вот и эта книга Абая, как Яик для степи, нужна казахскому народу. В ней неиссякаемый источник, дающий жизненные силы всем страждущим людям. Эта книга - Яик казахов!.. Послушай, я прочту тебе одну строфу: Ты не сбивайся с верного пути, Призванье чувствуешь - сумей его найти, Ляг кирпичом в большое зданье мира И место в бурях жизни обрети. Найти место в жизни нелегко, именно такое место, какое указывает Абай, чтобы, работая, служить, народу. Ты вот сейчас сказал, что тебя приглашает в свою свиту некто Ихлас Шугулов, что он свой человек. Не спорю, возможно, Ихлас и доводится тебе старшим братом. "Не будь сыном отца, а будь сыном народа", - говорил Абай. Очень верно сказано, правильно. Этим он хотел подчеркнуть, что в людях должно быть больше человеколюбия и гуманности. Есть у казахов поговорка: "Вот этот - справедливый бий, даже черную волосинку разделил ровно пополам". Если ты справедлив, то, значит, и человеколюбив и гуманен. А твой старший брат Ихлас из Джамбейты и его правительство, насколько мне известно, ничего хорошего для народа не делают, да и не могут сделать... Абдрахман посмотрел через плечо Хакима на приоткрывшуюся дверь, в которой показалась черная головка мальчика. Жаппар бочком переступил порог и остановился. - Зачем пришел? Что, чай готов, что ли? - спросил Байес у сына. - Нет, так просто... - Тогда беги и скажи маме, пусть готовит чай, мы сейчас придем. - Мне нужен листик бумаги. - Какой бумаги? - Чистой белой бумаги... Один листик. Только белая нужна,

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору