ачным и суровым.


4

     Во всем ауле только плакса Дамеш  не  боялась  Жунуса.  Она  доводилась
близкой женге старику Жунусу. Жизнь у Дамеш сложилась очень нескладно: выйдя
замуж, она почти в том же году овдовела.  Это,  пожалуй,  и  было  одной  из
причин ее слезливого  характера,  но  все  же  Дамеш  оставалась  упрямой  и
настойчивой. Когда другие  женщины  аула,  увидев  хаджи  Жунуса,  старались
поскорее укрыться в своих землянках, Дамеш смело выходила  навстречу  своему
почтенному седобородому деверю, шутливо разговаривала с ним  и  даже  иногда
вступала в спор. Часто Дамеш жаловалась Жунусу на свою горькую судьбу, прося
помощи. "Нет у меня мужа, нет у меня ни овец, ни коров... Кто  поможет  мне,
бедной вдове, с сироткой-сыном?.. Кому нужна старая Дамеш?.."  Она  голосила
так пронзительно и заунывно, что Жунус  готов  был  отдать  половину  своего
хозяйства, чтобы только не слышать ее стоны. Одним словом, Дамеш не  боялась
хаджи, умела разжалобить его и поговорить с ним на любую тему.
     Когда старик Жунус бывал не в духе или когда нужно  было  сообщить  ему
какую-нибудь неприятную новость, близкие посылали к нему Дамеш, и та  быстро
улаживала все дела. Вот и сегодня они решили  выслать  вперед  Дамеш,  чтобы
она, не вызывая гнева Жунуса, рассказала ему о том, как шугуловский Лохматый
Черный бура чуть было не затоптал насмерть Алибека и Адильбека.
     - Дамеш, крутой нрав у нашего старика. Разгневается он на нас,  кричать
станет: "Где были ваши глаза, что не смогли увидеть целого стада  верблюдов,
спускавшихся с холмов?!" Встреть, пожалуйста, его и расскажи  ему,  как  все
было... А то у нас  все  суставчики  трясутся.  Да  еще  не  забудь,  Дамеш,
упросить хаджи нашего, чтобы он разрешил заколоть белошерстого  баранчика  с
красной головкой в жертву аллаху за спасение наших деточек!..
     Плакса Дамеш согласилась. Едва  показался  на  склоне  оврага  тарантас
хаджи, она бросилась навстречу с причитаниями:
     - Хаджи, хаджи!.. Страшна кара аллаха, но и доброты много у  него.  Ой,
аллах всемогущий, какая угрожала нам опасность сегодня, какая опасность!  Но
благо снизошло к нам с небес...  Нависла  над  нами  чудовищная  угроза,  да
миновала беда. Пусть сгинет этот шугуловский  Лохматый  Черный  бура,  пусть
обрушатся на него все болезни, какие только есть на земле! Слава аллаху, это
он отвел от нас верную погибель! Объяви,  объяви  скорее,  что  приносишь  в
жертву аллаху белошерстого с красной головкой баранчика. Жертвуй его во  имя
спасения твоих ненаглядных детушек. Живы они, живы, мои родненькие!  Жертвуй
же поскорее!..
     Хмурый и сосредоточенный, поглощенный думами о только  что  происшедшем
разговоре  с  Шугулом  в   мечети,   хаджи   Жунус   встрепенулся,   услышав
пронзительный женский голос.
     Он не сразу понял, что произошло, отчего так голосисто причитала  Дамеш
и настойчиво требовала принести в жертву белошерстого баранчика.
     - Чего она разревелась, - пробормотал Жунус и, перевалившись через борт
тарантаса, спросил: - Что случилось?
     - Случилось, ох, случилось!.. Да все сошло благополучно, живы и здоровы
остались!.. Жертвуй поскорее аллаху белошерстого с  красной  головкой!..  За
Алибеком и Адильбеком гонялся бура...
     - Когда?.. Чей бура?..
     - Не гневайся, хаджи, дети твои спасены...
     Подробности узнал хаджи уже только после того,  как  зашел  в  дом.  На
одеялах лежал Алибек, онемевший от испуга,  и  бессмысленно  водил  глазами.
Возле него сидела Балым. Жунус стремительно подошел к ним. Балым заплакала.
     Хаким стоял во дворе. Он обнимал и целовал младшего братишку  Адильбека
и расспрашивал его, как он спасся от разъяренного буры.
     - Наверное, ты здорово испугался, когда увидел буру?
     - Фи-и, чего его бояться! - бойко возразил Адильбек. - Я нисколько даже
не испугался. Что он может сделать? Хоть бы бура и догнал меня, я все  равно
не поддался бы ему.
     - А что бы ты стал делать?
     - Что делать, говоришь? А вот что; как только бура подбежал ко  мне,  я
сразу отпрыгнул бы в сторону, а он  с  разбегу  так  и  промчался  бы  мимо.
Знаешь, я всегда так  делаю,  когда  дразню  соседского  барана  -  кошкара.
Разозлится он, отступит назад, чтобы с налета ударить  меня  рогами,  и  так
бежит, кажется, вот-вот собьет с ног, а я в самый последний момент -  раз  в
сторону, и кошкар - мимо... Понял? Бура тоже такой... Пока он развернулся бы
и побежал снова  на  меня,  я  опять  отпрыгнул  бы,  еще  побежал  -  опять
отпрыгнул... Так  бы  буру  измотал,  что  он  больше  никогда  бы  не  стал
связываться со мной.
     - Глупенький ты, Адильбек, у буры ведь длинная шея, и он ее вытягивает,
когда гонится за человеком. Разве он даст тебе  вывернуться?  Ну  хорошо,  а
почему же ты тогда побежал к реке и прыгнул в воду? - снова  спросил  Хаким,
смеясь.
     - Это Алибек уговорил меня бежать к реке. Нас  ведь  двое  было.  Разве
двое смогут так изворачиваться от буры, как я тебе рассказывал? Нет.  Вдвоем
бы мы ни за что не спаслись. В таких случаях лучше бежать к реке. Как только
я добежал до реки, сразу же нырнул в воду и переплыл на другой берег. А  там
я спрятался в  зарослях  рогозы  и  притих,  чтобы  не  раздразнивать  буру.
Раздвинул ветки и смотрю,  что  будет  делать  бура.  Подбежал  он  к  воде,
остановился и начал рыкать и мотать головой, только пена  изо  рта  брызжет.
Хлещет себя хвостом по спине, по  бокам,  несколько  раз  по  грудь  в  воду
заходил, а дальше, видно, не решился двинуться. А  на  берегу  что  делал!..
Упал и ну ползать по  песку.  Бьет  лапами,  переворачивается  на  спину  от
злости, а сделать ничего не может. Такого бешеного буру я  еще  ни  разу  не
видел! Ох и лупил же его потом Тойеке, ох и задал ему жару!..
     Хаким, еле скрывая улыбку, удивленно покачал головой.


x x x

     Весь этот день до  самого  позднего  вечера  возле  кстау  Жунуса  было
многолюдно и шумно. Люди не  переставали  говорить  о  шугуловском  Лохматом
Черном буре и двух мальчиках -  Алибеке  и  Адильбеке,  чудом  спасшихся  от
неминуемой гибели.
     - Почему же не зарежут этого проклятого буру? - возмущались женщины.  -
У всех у нас есть дети... Ох, аллах, сохрани их от этого чудовища!..
     - Чтоб напала на него самая страшная болезнь!..
     - Хорошо, что  случилось  все  это  возле  самой  реки,  вот  ребята  и
спаслись. А если бы в степи?.. Или,  скажем,  не  догадались  бы  нырнуть  в
воду?.. Ах, помилуй аллах, что бы с ними было!
     - Если бы не Тойеке, если бы не настиг буру, пожалуй...  -  начал  было
Ареш.
     Но его тут же перебила Мадине:
     - Да ведь Тойеке догнал буру уже после того, как ребята спрятались.  Ты
вот что скажи: какой смекалистый Алибек!
     - Ох и дал же Тойеке жару этому Черному буре,  ведь  у  него  камча  из
шести толстых сыромятных полосок сплетена, и  на  самом  кончике  приклеплен
свинец. Как хлестнет, хлестнет он этой камчой буру, так  бура  и  присел  на
задние ноги, как собачонка. А был Тойеке на своей гнедой лошаденке. Лошадь с
испугу шарахнулась было в сторону, но он ее снова  подвернул  к  верблюду  и
стегнул этого проклятого шугуловского буру второй  раз,  да  прямо  по  лбу.
Рухнул бура, как лягушка, на все четыре ноги, вытянул  шею  на  песке  и  не
двигается, словно уже  мертв.  Клянусь  аллахом,  столько  времени  недвижно
лежал, что можно было дважды вскипятить ведро молока в котле.  Я  уж  думаю,
грешным делом, не подыхать ли собрался бура? Достаю из  кармана  ножик  и  к
горлу,  чтобы  вовремя  успеть  перерезать.  Не  пропадать  же  верблюду  не
дозволенным шариатом образом! Но бура мотнул головой, почуял, видно,  что  с
ножом к нему, как вскочит на ноги и ну в степь, только пятки засверкали.  Мы
за ним вдогонку. Скачем сбоку  и  бьем,  бьем...  У  меня,  значит,  дубинка
вязевая в руках. Я ею по спине буру, по хвосту, но он все больше  на  Тойеке
огрызался, на его сыромятную со свинцом на конце камчу.  Хлестнет  Тойеке  -
так шкура на верблюде лопается, и кровь сочится... И что вы  думаете:  били,
били мы буру, а он все  никак  не  успокаивается,  вроде  даже  больше  стал
яриться, того и гляди на нас кинется... -  разглагольствовал  словоохотливый
Сулеймен, подсаживаясь на корточки к Бекею, который свежевал белошерстого  с
красной головкой баранчика.
     - А не завернет ли к нам снова  этот  проклятый  бура,  чтоб  с  грязью
смешался у него спинной мозг?.. - вставил Ареш.
     - По крайней мере, в течение этой недели он больше не появится в  наших
местах. В барханы убежал... Кажется, один  глаз  у  него  сильно  поврежден.
Думаю, как бы не вытек совсем. Бура,  проклятый,  что-то  беспрерывно  мотал
головой, когда бежал. А пожалуй, ничего с глазом и не  случилось,  просто  у
него вся морда была забрызгана пеной. Во  всяком  случае,  не  хотелось  бы,
чтобы с глазом что-либо случилось,  подальше  от  скандала.  Впрочем,  хаджи
Жунус обещал уничтожить шугуловского  буру.  Наш  старик  слово  сдержит,  -
уверенно сказал Сулеймен.
     Пока свежевали  и  разделывали  белошерстого  баранчика,  пока  целиком
опускали эту тушу в котел, пока она там варилась, да и после того, как  мясо
было готово и люди, помыв руки, расселись за дастархан, - ни  на  минуту  не
смолкал разговор о шугуловском буре и двух младших сыновьях Жунуса. Говорили
все,  рассказывали  и  пересказывали  виденное,  восхваляя  перед   хозяином
храбрость и смекалистость Алибека и Адильбека.
     В этот вечер никто из родственников  хаджи  Жунуса  -  ни  мужчины,  ни
женщины - ни разу не вспомнил о Хакиме, только накануне приехавшем из  Теке.
О нем забыли. Баранчика, которого хотели колоть в честь его приезда,  теперь
закололи как жертву аллаху за спасение двух малышей.
     - О всемогущий аллах, жертвую тебе  белошерстого  баранчика  с  красной
головкой во имя спасения моих маленьких деточек! Келин, ни единого куска  не
оставляй, все мясо клади в котел! - сказала Балым.
     - Да  примет  аллах  жертву,  принесенную  в   честь   спасения   наших
ненаглядных! Сотвори же обряд, хаджи! - поддержала ее плакса Дамеш.
     Жунус провел ладонями по лицу, и маленькие пухлые пальцы его застыли на
кончике длинной с проседью бороды.


ГЛАВА ПЯТАЯ

1

     Подходил к концу  второй  месяц  с  тех  пор,  как  Хаким  расстался  с
Мукарамой, но все еще не мог забыть ее черных  глаз  и  приветливой  улыбки;
хотелось поскорее увидеться с ней, и он  с  тревогой  и  радостью  мечтал  о
встрече. Еще в Уральске, перед отъездом в аул, он решил, что пробудет дома с
неделю или самое большее десять  дней  и  поедет  в  Джамбейту,  где  теперь
работала в больнице Мукарама. Но почти в первый же день приезда домой  планы
его рухнули. Он понял, что после разговора с отцом, а главное, после  беседы
с Абдрахманом поездка в Джамбейту едва ли будет  возможна.  Если  и  учитель
Хален будет такого же мнения об Ихласе, как  Абдрахман,  то  тогда  навсегда
прощай мечта о встрече с Мукарамой в Джамбейте.  "Абдрахман  очень  умный  и
проницательный человек, слова его - сама правда.  Оказывается  в  аулах  еще
больше несправедливости и зла, чем в городе.  Как  же  я  не  замечал  этого
раньше?.. А жизнь все-таки интересная штука, как хочет, так и  обращается  с
тобой. Думаешь сделать одно, а она заставляет тебя делать совершенно другое.
Ведь я еще вчера был твердо убежден, что мне необходимо ехать в Джамбейту, а
сегодня?.." - рассуждал Хаким, спускаясь вниз по тропинке к Анхате.  Он  шел
навестить учителя Халена.
     Выйдя на пологий песчаный берег, Хаким взглядом стал искать  лодку.  Но
ее нигде не было видно. На противоположной стороне реки  спускалась  к  воде
стайка девушек. Хаким решил подождать их,  чтобы  спросить,  не  на  том  ли
берегу лодка. Было позднее  утро.  Хаким  отошел  на  лужайку,  сел  и  стал
наблюдать, как над водой стремительно  носились  ласточки,  кончиками  своих
черных крыльев бороздя речную гладь.  Почти  у  самого  берега  на  песчаной
отмели Хаким  заметил  целый  косяк  мелкой  рыбешки.  Они  резвились  тоже,
очевидно радуясь солнцу. Хаким оторвал ветку полыни, и бросил ее в  рыбешек.
Рыбки скрылись, но через минуту уже снова были на отмели. Близился  полдень,
а вместе с ним и наступала жара. В это время обычно  взрослые  забираются  в
землянки или юрты и пьют прохладный кумыс, а молодежь устремляется  к  реке,
чтобы искупаться в холодной и чистой воде Анхаты. Девушки все ближе и  ближе
подходили к реке. Впереди  шли  молодуха  Шолпан  и  сестра  учителя  Халена
Загипа. Они издали не узнали сидевшего на лужайке Хакима, так как  Анхата  в
этом месте разливалась очень широко и они не могли разглядеть лица юноши. Да
хотя бы и увидели его, едва ли узнали бы, потому  что  Хаким  давно  уже  не
бывал в ауле Халена, а годы учения и  город  очень  изменили  его.  И  голос
Хакима, когда он окликнул девушек, показался им незнакомым и чужим.
     - Эй, девушки! Девушки! Кто из вас может пригнать  лодку?  -  прокричал
Хаким.
     - На этой стороне нет лодки, - в несколько голосов ответили  девушки  и
засмеялись.
     Хаким недоуменно пожал плечами и, вернувшись на  лужайку,  снова  начал
швырять веточки в рыбешек, раздумывая, как бы все же  ему  переправиться  на
тот берег. Между тем девушки, не обращая внимания  на  Хакима,  разделись  и
начали купаться, крича, плескаясь и брызгаясь.  Девочки-подростки  держались
ближе к берегу и особенно резво бултыхали ногами и руками. На повороте,  где
берег был круче и река глубже, играли в догонялки  Загипа  и  Зада.  Они  то
выскакивали на песок, то снова ныряли в  воду  и,  рассекая  грудью  голубую
гладь Анхаты, стремительно плыли к центру реки. От них  кругами  расходились
волны, накатывались одна на другую и рокотали над яром.  Там,  где  купались
девушки, была песчаная отмель, а  вправо  и  влево  вдоль  берега  -  густые
заросли камыша. "Может быть, лодка в камышах?" - подумал Хаким.  Взгляд  его
упал на плывшую по-мужски к центру  реки  Шолпан.  Она  пересекла  быстрину,
развернулась и снова поплыла к своему  берегу.  Возле  ее  ног  белой  пеной
бугрилась вода. Шолпан неожиданно остановилась и подняла  руки,  словно  под
ногами почувствовала твердое дно.
     - Эй, тонкие бикеши*, чем мутить  воду  у  берега,  -  крикнула  Шолпан
девушкам, - плыли бы лучше сюда, здесь тоже не очень глубоко!
     ______________
     * Бикеш - благородная девица (иран.).

     - А  ну  смеряй  дно,  Шолпан,  -  попросила  Зада,  еле-еле   успевшая
отдышаться после игры в догонялки. На ее щеках играл румянец.
     Шолпан подняла руки вверх и, сложив их ладонями вместе,  погрузилась  в
воду. Через минуту над водой снова показались ее черные волосы.  "Пуф!.."  -
выдохнула она с облегчением и тряхнула красивой головой,  откинув  спадавшие
на глаза пряди волос.
     - В три человеческих роста глубина, чуть пальчиками до дна  достала,  -
крикнула она, подплывая к девушкам.
     Когда Шолпан стала выходить на берег, Зада,  лукаво  улыбаясь,  бросила
вслед ей пригоршню синего ила. Смуглая шея, спина и грудь Шолпан, по которым
только что,  серебрясь  на  солнце,  стекали  прозрачные  капли  воды,  вмиг
покрылись потоками ила.
     - Ты  чего  балуешься?  -  резко  обернулась  Шолпан,  досадливо  хмуря
брови. - Я сейчас тебе покажу, как кидаться!..
     Шолпан нагнулась, нагребла у ног пригоршню ила. Зада трусливо  кинулась
убегать. Комки ила шлепались в спину и затылок Заде. Случайно  на  бегу  она
обернулась, и комок жидкой грязи, метко брошенный Шолпан, попал прямо в лицо
девушке. Зада вскрикнула и запросила пощады:
     - Хватит, хватит! Все глаза мне залепила...
     Зада готова была вот-вот расплакаться.
     - Сама первая начала... Будешь знать...
     Оставив хныкающую Заду, Шолпан вернулась к девочкам-подросткам:
     - Ну, и вы тоже илом бросаться? Я вот вам!..
     Девочки с визгом и криком повыскакивали из воды и кинулись врассыпную к
яру. Шолпан для острастки швырнула им вслед несколько комков ила и, войдя по
грудь в чистую воду, вымыла лицо, шею и,  постояв  немного,  нырнула.  Хаким
наблюдал за  ней,  любуясь  ее  красивым  станом,  и  теперь  мысленно  стал
определять, где она вынырнет. Она вынырнула почти на середине реки и,  легко
взмахивая руками, поплыла по направлению к лужайке.
     Когда Хаким наблюдал за игрой девушек в догонялки и  за  тем,  как  они
кидались илом, ему так и хотелось включиться в игру. Ведь он сам,  казалось,
еще совсем недавно вот так же, как они, бегал с ребятами по берегу,  купался
и мазался илом... Но сейчас перед ним были не ребята,  а  девушки.  Приличие
удержало его.
     Шолпан подплыла совсем близко.
     - Выходи на берег, выходи, - шутливо пригласил Хаким.
     - Сам иди сюда! Или ты плавать не умеешь?
     Хаким только теперь узнал Шолпан, когда она остановилась в пяти  метрах
от него. "Вон кто, оказывается, эта красавица!.." Шолпан очень рано овдовела
и должна была, по старому степному обычаю,  выйти  замуж  за  брата  мужа  -
девятилетнего мальчика. Она была примерно одних лет с  Хакимом,  или,  самое
большее, на год старше. Вдове Кумис Шолпан приходилась снохой.
     - Что ты сказала, молодушка? - переспросил Хаким, немного  растерявшись
и не зная, что ответить. - Так невнятно говоришь, что ни одна душа на  свете
не узнает ни тебя, ни твоего голоса.
     - Тебя тоже трудно узнать. Если  не  боишься,  идем  сюда,  поиграем  в
догонялки.
     - Ну вот, теперь ясно слышу твой голос, Шолпан. Пригони мне лучше лодку
с того берега, а?
     Шолпан бросила лукавый взгляд на Хакима - она узнала его. Не говоря  ни
слова, она круто повернулась и, взмахнув руками, поплыла к  противоположному
берегу за лодкой. Лодку она отыскала  в  зарослях  куги,  вытолкнула  ее  на
чистую воду и погнала к Хакиму.
     Хаким стоял на берегу и не мог оторвать глаз от  Шолпан,  он  любовался
легкими, красивыми и плавными движениями молодой женщины. Сквозь  прозрачную
воду было видно все ее тело, верткое, белое, как брюшко опрокинутой на спину
рыбы; она поочередно то левой, то правой рукой хваталась за  корму  лодки  и
стремительно толкала ее вперед. Притворившись равнодушной, Шолпан между  тем
тоже с большим любопытством разглядывала Хакима. Когда  до  берега,  где  он
стоял, осталось не больше двух саженей, она с силой толкнула лодку и тут  же
уплыла обратно. Хаким следил за ней до тех пор, пока она не вышла  на  песок
и, одевшись, совсем не ушла с реки.
     Долго выплескивал Хаким пригоршнями воду из лодки. Весел  не  было.  Он
сел в лодку и, подгребая  ладонями,  кое-как  добрался  до  противоположного
берега. Девушек здесь уже не было, они шли через луг  к  аулу.  И  хотя  они
успели уже отойти сравнительно далеко, Хаким заметил, как Шолпан  и  Загипа,
перешептываясь, поминутно оглядываются назад.


2

     Учитель Хален очень обрадовался,  увидев  своего  бывшего  ученика.  Он
любил Хакима -  любознательного  и  восприимчивого  мальчика.  Казалось,  он
только вчера отправлял его с напутствиями в Уральск на учение, и вот - перед
ним стройный красивый юноша, выпускник реального училища. Хален  засуетился,
стараясь как можно приветливее принять Хакима. Он надеялся узнать  от  него,
какие события произошли в Уральске и вообще что  сейчас  творится  на  белом
свете. Хаким - человек образованный, он-то  наверняка  знает  все  и  сможет
хорошо  рассказать.  Едва  обменявшись  приветствиями,  Хален  повел  своего
бывшего ученика в  холодок  за  юрту.  Ему  хотелось  поговорить  с  Хакимом
наедине, пока еще никто не узнал о приезде его в аул и не пришел с визитом.
     - Загипа, - окликнул сестру Хален, - расстели-ка нам кошму  в  холодке.
Мы с Хакимом хотим побеседовать.
     - Сейчас!.. - ответила Загипа. Она стояла в юрте за дверным  пологом  и
украдкой разглядывала красивое  лицо  Хакима.  Щеки  ее  покрывал  стыдливый
румянец, она чувствовала неловкость оттого, что не поздоровалась  с  Хакимом
там, на реке,