и обманула его, сказав, что лодки нет. С минуту помедлив,  она
прошла в глубь юрты, взяла  свернутую  в  трубку  кошму  и  вышла  во  двор.
Расстелив ее в холодке, она  снова  вернулась  в  юрту  и  вынесла  подушки.
Проходя мимо Хакима, который внимательно слушал учителя, с улыбкой вспоминая
школьные годы, Загипа опять искоса посмотрела на молодого стройного джигита.
Когда учитель и ученик, удобна расположившись на кошме и подложив под  локти
подушки, начали беседу, Загипа скрылась  в  юрте.  Притаившись  у  двери  за
пологом, она с замиранием продолжала разглядывать в узкую щель Хакима. Юноша
сидел к ней лицом.  Загипа  с  удовлетворением  отмечала,  как  изменился  и
похорошел Хаким. "Как он вырос!..  Какие  крутые  у  него  плечи!  А  лоб  -
открытый, белый, как у Халена. На смуглом, чуть продолговатом лице -  добрая
улыбка. Как похорошел!.. Или я тогда просто не присматривалась к нему?"
     Хаким ни разу не взглянул на Загипу, словно ее вовсе не было здесь.  Он
разговаривал с Халеном.
     Но Загипа не желала мириться с тем, что ее не замечают. Хотя  угли  под
казаном давно уже погасли, она прошла к очагу, пошуровала палочкой в золе  и
снова направилась в юрту. Стройная, гибкая, она шла медленно, гордо  вскинув
голову, черные косы змейкой спадали на спину. Но и  на  этот  раз  Хаким  не
повернул головы в ее сторону. Учитель Хален  засыпал  его  вопросами.  Хаким
отвечал неохотно, вяло, и мало-помалу Хален стал убеждаться, что его  бывший
ученик почти ничего не знал о том, что именно произошло в городе, не знал ни
имен, ни фамилий  людей  -  руководителей  Совдепа,  которые  были  схвачены
казаками во время переворота и теперь томились в тюрьме.  Даже  с  известным
всему народу большевиком Абдрахманом Айтиевым он познакомился только вчера в
лавке Байеса. Недовольный ответами Хакима, учитель задумался:  "Неужели  вся
молодежь нынче такая? Ничем не интересуется, ни во что не вникает? Когда  мы
учились, все было по-другому... С какой жадностью  мы  читали  зажигательные
статьи в газете "Единство", в журнале "Шора". Каждое политическое событие  в
стране мы встречали с большим интересом, спорили и  обсуждали  в  кружках...
Удивительно! Или только он один такой?"  Хален  испытующе  разглядывал  лицо
Хакима. Только  одно  понравилось  учителю  в  ответе  Хакима  -  стремление
продолжать учение.
     - Это хорошо, - сказал он. - Лучшего тебе и пожелать нечего. А к Ихласу
в Джамбейту нечего ездить, правильно решил. Да поездку к Ихласу, пожалуй,  и
отец твой тоже бы не одобрил...
     Хаким повернулся и случайно  взглянул  на  дверь  юрты,  возле  которой
стояли Загипа с Шолпан, и опять,  как  и  несколько  часов  назад  на  реке,
залюбовался красивой и стройной фигурой молодой женщины.  Ее  темные  волосы
были теперь заплетены в тугие косы... Они  спадали  на  спину  и,  казалось,
оттягивали голову. Обтянутая белым  ситцевым  платьем,  поднималась  высокая
грудь. Хакиму показалось, что Шолпан смотрит поверх  его  головы  куда-то  в
степь. Он тоже взглянул туда, стараясь узнать,  что  заинтересовало  молодую
женщину, но в степи ничего не было видно - зеленая даль убегала к  горизонту
и там, далеко-далеко, в белесой туманной  дымке  сливалась  с  небом.  Когда
Хаким снова повернулся к девушкам, они стояли все в той же  позе.  В  глазах
Загипы светились сердитые огоньки ревности. Встретившись взглядом с Хакимом,
она быстро опустила глаза, на бледных  щеках  вспыхнул  румянец.  И  девушка
Загипа и молодая женщина Шолпан - обе были красивыми. Девушка  была  немного
худа, отчего стан  ее  казался  тонким  и  хрупким,  как  травинка  в  поле;
округлившаяся  с  умеренной  полнотой  фигура  молодой  женщины   привлекала
гибкостью; у девушки - бледноватое лицо, большие карие глаза и прямой тонкий
нос; на  полных  щеках  Шолпан  играет  здоровый  румянец.  Она  была  более
обаятельна, чем Загипа. Во всем облике молодой женщины  -  в  ее  фигуре,  в
движениях рук, в посадке головы и даже  в  манере  смотреть  -  было  что-то
привлекательное и приятное, и Хаким невольно почувствовал к ней симпатию.
     Застеснявшись  учителя,  Хаким  опустил  голову  и  сделал  вид,  будто
разглядывает заползшего на  узорчатую  кошму  кузнечика.  Он  стал  медленно
направлять его на край кошмы, к траве. Глядя со  стороны  на  Хакима,  можно
было подумать, что все его внимание в эту минуту сосредоточено на кузнечике,
но он думал о Загипе и Шолпан. "Обе хороши!..  Как  же  я  раньше  не  видел
их?.."


x x x

     Тихи и безветренны летние вечера в безмятежной степи.  Один  за  другим
растворяются в сумерках бугорки и  холмики,  аулы  погружаются  в  блаженную
дремотную тишину. Тонкие линии туч окаймляют далекие  края  неба,  тучи  все
ниже и ниже опускаются к горизонту и сливаются с темной землей,  синее  небо
постепенно линяет, становится бледно-серым, затем иссиня-черным;  то  здесь,
то там вспыхивают первые  звездочки,  их  слабые  мигающие  огоньки  кажутся
робкими и далекими, но с каждой минутой они словно опускаются ниже и  светят
ярче, появляются новые звезды - и уже мириады огоньков на черном шатре ночи;
силуэты дальних юрт, ясно  выделяющиеся  на  закатном  небе,  неразличимы  с
землей. Стихает степь, и кажется, что все замирает в ней: люди забираются  в
юрты от ночной сырости, умолкает в  загонах  скот.  Спит  степь  в  объятиях
летней ночи,  только  иногда  шалун  ветерок  вдруг  пробежит  над  цветущим
джайляу, всколыхнув благоухающий разнотравьем воздух, и снова все тихо...
     Хаким засиделся у Халена. Едва  они  успели  поужинать,  как  на  степь
опустились сумерки, а вместе с ними пришла и ночь.  Учитель  оставил  Хакима
ночевать в своем ауле. Он  лежал  на  кошме  возле  юрты,  укрывшись  ватным
одеялом. Хотя дневная жара,  ходьба  и  продолжительная  беседа  с  учителем
утомили его, спать все же не хотелось. Разные мысли приходили в голову.  Ему
казалось, что  он  находится  накануне  каких-то  счастливых  свершений,  но
каких - этого он никак не мог себе уяснить; ночные шорохи тревожно  бередили
душу, он до боли в глазах всматривался в темноту - там, возле соседней юрты,
словно кто ходит в белом. Это  была  юрта  вдовы  Кумис,  где  жила  Шолпан.
"Почему у нее такой равнодушный взгляд?  О  чем  она  думала,  когда  стояла
вместе с Загипой у двери юрты?.. Красивая она.  И  почему  это  на  ее  долю
выпало такое несчастье - должна жить с девятилетним братом  своего  умершего
мужа? Завянет она, пропадет, пока подрастет мальчик... А ведь она  могла  бы
сейчас осчастливить любого джигита!.." - думал Хаким, жалея молодую женщину.
     Не спала в эту ночь и Шолпан.
     - Женеше, - окликнула она ворочавшуюся с боку на бок свекровь, -  какая
родственная близость между предками учителя Халена и хаджи Жунуса? Они могут
друг у друга сватать дочерей?
     - Астафыралла!* - испуганно сказала Кумис.  -  О  чем  ты  спрашиваешь,
Шолпан!.. Грех тебе произносить такие слова! - Кумис лежала возле  очага,  в
котором еще теплился огонек, а Шолпан - в  глубине  юрты  со  своим  будущим
мужем - девятилетним Сары.  Сары,  свернувшись  калачиком,  давно  уже  спал
безмятежным мальчишеским сном. Темно в юрте, темно во дворе. Кумис была  еще
далеко не старой женщиной, ей едва-едва исполнилось сорок лет. Она  потеряла
мужа почти десять лет назад.  Сначала  тяготилась  ранним  вдовством,  потом
свыклась со своей судьбой и все  силы  отдавала  на  воспитание  своих  двух
сыновей. Когда старшему исполнилось восемнадцать лет, она засватала за  него
Шолпан. Через год он умер, и Шолпан осталась вдовой.  Она  оказалась  в  еще
худшем положении, чем когда-то  Кумис.  Все  взрослые  жители  аула,  следуя
дедовским  обычаям,  единодушно  решили,  что  Шолпан  должна  ждать,   пока
подрастет Сары, и затем стать  его  женой.  Но  смелая  и  упорная,  умеющая
постоять за себя, Шолпан не хотела мириться с таким положением. Поговорив  с
родителями, она отправилась за советом к учителю Халену.
     ______________
     * Астафыралла - упаси боже!

     - Вы, кайнага, защитник вдов и сирот!  Кроме  вас,  мне  больше  некому
рассказать свое горе. Вы правильно поймете меня и посоветуете,  что  делать.
Скажите: ждать мне, пока подрастет Сары, жертвуя молодой жизнью,  или  можно
считать себя вольной, свободной птичкой, какой я была до замужества?
     Хален не решился ответить сразу, он обещал подумать и  попросил  Шолпан
зайти через несколько дней. Учитель не  желал  идти  против  старых  степных
обычаев не потому, что был убежден в их справедливости, -  просто  не  хотел
обижать стариков аула. Когда снова пришла Шолпан, он сказал ей:
     - Потерпи, светик, еще немного, я не успел со всеми переговорить. Я  не
могу один решить твою судьбу, да и не имею на это права. Что скажет Кумис?!.
     Вскоре учитель собрал у  себя  стариков  и  завел  разговор  о  Шолпан.
Старики ни в какую не соглашались нарушить степной  обычай.  "Шолпан  должна
стать женой Сары, и все!" - сказали они и разошлись. Как ни жаль было Халену
молодую несчастную вдову, он ничем не мог ей  помочь.  Шолпан  хотя  внешне,
казалось, смирилась - жила у Кумис и считалась ее снохой,  -  но  в  глубине
души продолжала лелеять надежду на лучшее будущее. Она ждала только  случая.
Между тем словоохотливые женщины  аула  сочиняли  про  нее  разные  сплетни.
Говорили, будто она собирается выйти замуж за Аманкула  и  что  даже  старая
Кумис не против этого брака. Некоторые  добавляли,  что  именно  сама  Кумис
хочет, чтобы Шолпан завлекла Аманкула и привела в дом, - в  хозяйстве  нужны
мужские руки. На самом же деле было далеко не так: когда до Кумис дошли  эти
нехорошие разговоры, она огорчилась и отругала сноху.
     Шолпан, с юных лет познавшая горестное  слово  "вдовушка",  злилась  на
свою судьбу и страстно жаждала  настоящей  жизни.  Когда  сегодня  на  реке,
купаясь, она впервые увидела Хакима, взволнованно  и  тревожно  забилось  ее
молодое сердце.
     - Ну вот и прилетел желанный сокол. Только к кому он на руку сядет?!  -
как бы между прочим сказала она, возвращаясь с купанья вместе с девушками  в
аул.
     По-разному реагировали девушки на ее слова: Зада весело рассмеялась,  а
Загипа побледнела.
     - Чего бледнеешь? Думаешь, к тебе прилетел? - спросила Шолпан у Загипы,
стараясь придать своим словам  шутливый  тон.  Но  шутки  не  получилось.  -
Бледнеешь?.. А если бы довелось нам с тобой  быть  соперницами,  а?  Да  ты,
вижу, уже сейчас ревнуешь. К кому? Он же твой родственник!..
     Загипа вздрогнула, словно кто вдруг прижег ей спину горящей головешкой.
Немного высокомерная и злопамятная, она  не  умела  скрывать  свои  чувства.
Слегка запрокинув голову, Загипа гордо ответила:
     - Ну и что ж, что родственник? Родство у нас дальнее, и мы, по шариату,
можем быть вместе!..
     Дальше шли молча. До самого аула ни Шолпан, ни Загипа не произнесли  ни
одного слова. Весь остаток дня до наступления вечера Шолпан была задумчива и
печальна. "Как же так, Загипа, эта болезненная Загипа счастливее  меня,  что
ли?.. Чем же я провинилась перед аллахом?.."
     Вот почему теперь, когда над  степью  дремала  ночь,  Шолпан  лежала  с
открытыми глазами. Она думала все о том  же  -  правду  ли  сказала  Загипа,
действительно ли шариат разрешает им быть вместе?
     - Женеше,  -  приподнявшись  на  локте,  снова  обратилась   Шолпан   к
свекрови, - по-вашему, грешно даже спрашивать об этом, а вот сестра  учителя
Загипа говорит совсем другое:  "По  шариату,  говорит,  Хаким  вполне  может
жениться на мне". Откуда она это знает? Наверное, ей Хален рассказал?
     - Ты что, Шолпан?!. - с ужасом проговорила Кумис. - Сон видишь? Или  на
самом деле что-нибудь слышала  сегодня?  Я  впервые  от  тебя  слышу,  чтобы
потомки Баркина сватали друг у друга дочерей!.. О аллах, спаси нас, грешных!
Конец света приходит, что ли? Да если твои слова дойдут до  старика  Жунуса,
непоздоровится нам, ой непоздоровится!..
     Шолпан тихо вздохнула: "Кто знает?.."


x x x

     На следующий день в местечко Кольтабан, расположенное в двух верстах от
аула Халена, перекочевала семья хаджи Жунуса.  Учитель  решил  помочь  хаджи
устанавливать юрты и послал в Кольтабан  жену  Кубайры  с  дочкой,  Макку  и
Загипу. К ним присоединилась и Шолпан.
     Было позднее утро, когда люди приступили к работе. Старик Жунус, указав
место, где  нужно  ставить  юрты,  отправился  отдыхать  к  Халену.  Женщины
энергично принялись распаковывать тюки. Тут  же  были  Нурым  и  Хаким.  Они
помогали привязывать уык*, натягивать на него кошмы.
     ______________
     * Уык - тонкие изогнутые палки, из которых делают свод юрты.

     Работали весело, шутили и смеялись.  Незаметно  к  полудню  над  травой
поднялась большая юрта хаджи, а затем отау*  и  другие.  Высокий  и  черный,
похожий на турка, большеносый  весельчак  и  остряк  Нурым  обычно  грубо  и
открыто шутил с Шолпан. Пытался он заигрывать с ней и сегодня. Но Шолпан  не
отвечала на шутки, держалась все время возле старух, и было  как-то  странно
видеть ее грустной и сосредоточенной. Хаким с самого утра наблюдал  за  ней,
глядя на ее  красивое  круглое  лицо  и  гибкий  стан,  испытывал  тревожное
волнение. Хотелось подойти и поговорить  с  ней,  но  он  робел,  стеснялся.
Несколько раз неожиданно оказывался рядом с ней, слышал ее  дыхание,  шелест
платья. Шолпан же ни разу не взглянула на него. Как только Хаким поворачивал
голову в ее сторону, она сейчас же пряталась за пожилых женщин,  помогая  им
стягивать остов юрты баскуыром**. Когда все было закончено и хозяева и гости
сели пить чай,  Шолпан  опять,  против  обыкновения,  держалась  степенно  и
скромно, ни разу не заговорила при старших, выпив только одну чашку чаю, тут
же перевернула ее вверх донышком, вежливо поблагодарила хозяев  и  принялась
помогать Балым убирать и расстанавливать вещи в юрте.  Старуха  была  немало
удивлена поведением Шолпан.  "А  говорили,  что  она  -  ветреная!..  Ничего
подобного, она очень скромная и умная женщина..."
     ______________
     * Отау - юрта для молодоженов.
     ** Баскуыр - сотканная из шерсти узкая лента, которой  стягивают  остов
юрты.

     Вечером учитель Хален заколол семимесячного баранчика и  пригласил  всю
семью хаджи Жунуса на ерулик*. Ужин был сытным,  и  гости,  плотно  покушав,
наслаждались вечерней прохладой и вели степенную беседу.
     ______________
     * Ерулик - угощение в  честь  соседа-родственника,  перекочевавшего  на
джайляу.

     У хаджи Жунуса хорошее настроение. Он  был  доволен  просторным  летним
пастбищем и тучными травами,  где  расположил  свой  аул;  гостеприимство  и
приветливость учителя еще больше подняли настроение, и он охотно поддерживал
беседу. Разговор зашел о Шугуле, и старик вспомнил поездку на жумгу-намаз.
     - Этот задира хаджи Шугул, чтобы унизить меня, сказал: "Ты - бальшебек.
И твой Хален - тоже бальшебек!.."
     Учитель Хален с интересом расспросил у Жунуса обо всем,  что  произошло
на жумге-намазе. Его очень обрадовало то, что народ потребовал преобразовать
одно из медресе в школу.
     - Это замечательно! Для подготовки хари* хватит и одного медресе.  Надо
во что бы то ни стало добиться преобразования медресе в школу. Да, что же вы
ответили Шугулу, когда он назвал вас большевиком?  Наверное,  вспомнили  его
паломничество в Мекку?
     ______________
     * Хари - мулла, наизусть знающий весь Коран.

     - Ничего не вспоминал. То, что нужно было сказать, само подвернулось на
язык. Я так ему ответил: "Если я бальшебек, то ты  меньшебек!"  Правильно  я
сказал? Ведь ты же сам говорил мне, что меньшебеки - это  смутьяны,  которые
натравливают людей друг на друга, чтобы дрались между собой.
     Обычно Хален почти никогда не смеялся громко, но сейчас  он  рассмеялся
так закатисто, что в глазах появились слезы.
     - Хорошо, хорошо ответили ему, - сквозь смех проговорил учитель. - Даже
немного мягко... А я думал, вы выкинете его из мечети, ведь вы  же  когда-то
грозились сбросить его с парохода в море?
     Плечи старика Жунуса тихо вздрагивали - он тоже смеялся.
     - Откуда ты об этом узнал, Хален? - спросил он  и,  не  дожидаясь,  что
ответит учитель, сам начал рассказывать: - Наверное, Орынбек?.. В  том  году
из нашего края трое ездили  молиться  Каабе*  -  Шугул,  Орынбек  и  я.  Все
началось из-за скверного характера Шугула. Ведь он никогда не соглашается  с
тем, что ему говорят, обязательно сделает все наперекор. Если  ему  скажешь:
"Шугул, принеси вон ту вещь сюда", - он непременно оттащит ее еще дальше.  К
тому же язык у него ядовитее, чем зубы у змеи,  того  и  гляди  ужалит.  Как
только мы отправились в путь, я сразу же сказал Орынбеку: "Я  не  могу  быть
вместе с этим человеком!.." Но Шугул, видимо, сам догадался о моем намерении
и присоединился к другой группе паломников,  кажется  из  города  Акберлы  и
Тукиш. В общем, отдельно от нас и ел и спал. Как только сели  на  пароход  и
вышли в Черное море, у всех от качки началась  морская  болезнь.  Паломники,
схватившись за животы, катались по палубе, как просо, их  тошнило  и  рвало.
Только глядя на них, можно было сойти с ума. Однако меня не рвало.  Сначала,
правда, немного голова закружилась, а  потом  ничего,  все  прошло.  Я  стал
ухаживать за паломниками: уложил их на койки, принес воды. Больше всех рвало
и мучило Шугула. До того закачало его,  что  он  лежал  на  полу  почти  без
памяти. Жалко стало его, подошел к нему, чтобы помочь, да возьми и  скажи  в
шутку: "Поехал очищать совесть, а,  выходит,  вперед  желудок  очистился!.."
Обиделся, посмотрел на меня своими волчьими глазами и говорит:  "Приторочить
бы тебя к седлу разбойника-бедуина, тогда одним сумасбродом меньше станет  у
нас  на  Анхате".  А  я   ему:   "Пока   ты   меня   приторочишь   к   седлу
разбойника-бедуина, я отправлю тебя за кольцом Сулеймена!.."** - и  бросился
было с мешком к нему. Испугался, сразу выздоровел - так проворно шмыгнул под
койку Орынбека, что только и видели его. На море мертвых кладут  в  мешок  и
бросают в воду. Шугул, видно, подумал, что и с ним поступят так же...
     ______________
     * Кааба - черный камень, висящий без подпорок  над  входом  в  одно  из
зданий Мекки. В этом мусульмане видят  его  чудотворство.  Очевидно,  камень
притягивается магнитом.
     ** По преданию, пророк Сулеймен обладал волшебным  кольцом,  с  помощью
которого правил миром. Никто не мог найти этого кольца. Сулеймен его надежно
спрятал. "Отправить за кольцом Сулеймена" в  переносном  смысле  означает  -
отправить туда, откуда человек не возвращается.

     Беседа длилась до полуночи. Потом совершили тарауык*,  попили  кумыс  и
разошлись по домам.
     ______________
     * Тарауык - молитва, которая читается во время  поста  всем  аулом  или
отдельными семьями.

     Вместе с родителями был в  гостях  у  Халена  и  Хаким.  Когда  старики
приступили к чтению тарауыка, он ушел  с  джигитами  и  девушками  играть  в
ак-суек*. Ни Загипы, ни Шолпан не было на лужайке. "Неужели ни одна  из  них
не придет?.." - с грустью подумал Хаким. Он то и дело  посматривал  на  юрту
вдовы Кумис.  С  молодыми  джигитами  и  девушками-подростками  играть  было
скучно, и он наконец не выдержал и вернулся в аул. Когда проходил мимо  юрты
вдовы Кумис, чей-то тоненький женский голос окликнул его:
     ______________
     * Ак-суек - название игры (дословно: белая кость).

     - Кто это ходит вокруг нашей юрты и подкарауливает?
     Хаким вздрогнул. "Это голос Шолпан! Несомненно, это ее голос!.." Но все
же, чтобы окончательно убедиться, он пригнулся и стал разглядывать в темноте
фигуру женщины.
     Шолпан возвращалась с реки с двумя полными ведрами воды.
     - Это ты, Шолпан?
     - Да.
     - Почему не позвала меня, вместе на реку сходили бы.
     Шолпан ничего не ответила, продолжала идти.
     - Выходи, Шолпан, будем играть в ак-суек.
     - Поздно