Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Есенжанов Хамза. Яик - светлая река -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  -
). Игнат, глядя на запад, покачал головой: - Кровяной! Жди похолодания... - Это хорошо, - отозвался Мендигерей. - Подмерзнет дорога, быстрее поедем. Время, время нам выиграть надо. Чем скорее, тем лучше. Кстати, мы долго не будем задерживаться у вас. Перекусим и сразу же дальше. Пусть ночью, все равно. Как ты думаешь, Игнат Иваныч, лошадь найдем, а? Но Игнат почти не слушал Мендигерея. Он пристально всматривался в дорогу - вдалеке маячил одинокий всадник. - Кто это так спешит, Мендигерей, погляди-ка... Да, ты спрашиваешь, найдем ли лошадь? Найти-то найдем, да как бы в тепле в сон не потянуло. - Нет уж, на этот раз сон отставить. Отоспимся после. Главное - лошадь найти... А верховой, видно, тоже в село торопится. Скажи, куда эта дорога ведет? Они стояли на обочине и курили. Вместе с ними отдыхал и рыжий конь. - На Дарьинку. - Ну, трогай! Рыжик немного отдохнул. Это все сани проклятые, а то бы давно были дома. - Едем! Едем!.. Игнат пошел вперед. Конь без понуканий и окриков дернул сани. Повеяло жильем. Рыжий навострил уши и пошел быстрее, он чуял близкий отдых и корм. Игнат и Мендигерей теперь едва успевали за ним. Вскоре их нагнал верховой. Зорко блеснули глаза казака. Он оглядел с ног до головы идущих по обочине людей и, нахлестывая лошадь, поскакал дальше. - Младший сын зажиточного казака Калашникова, - бросил вслед ему Игнат. - У отца две мельницы, около пятидесяти десятин земли, скота целый табун, да и курень ладный. Это один из самых клыкастых мироедов. Но в этом году ему пришлось здорово раскошелиться. Придавили налогами. Его да еще одного такого же мироеда, Пескова. Заставили сполна уплатить зерном. Злобствуют теперь. Недавно пытались поджечь поселковый Совдеп, но не удалось. В дни съезда наши ребята опять немного прижали их... А сын Калашникова, этот, что проскакал, три месяца в Дарьинке был. Там ведь целая школа организована, готовят войсковых офицеров. Видали на нем погоны?.. Скороиспеченный хорунжий. Вот такие-то и будут поднимать бунт, гады! - выругался Игнат, глядя вслед всаднику. - Если им представится хоть малейшая возможность, они, конечно, поднимут бунт. - Как звать Калашникова? - Захар. Что, вы знакомы с ним? - Нет. Откуда мне его знать? Так просто спросил, вспомнил нашего Калашникова. И у нас такой же зажиточный Калашников. Нашего зовут Иннокентием. - Гм, да, - пробормотал Игнат. Он тоже теперь думал о другом - о доме: "Догадалась Марфуша баньку истопить или не догадалась?.. В самый раз бы теперь попариться..." Думая каждый о своем, Мендигерей и Игнат шли молча. А конь все ускорял и ускорял шаг - порожние сани везти было легко, да и дорога под вечер снова взялась ледяной коркой. Сгущались сумерки. Далекие избы деревни сливались с синевой неба. Подтаявший за день снег казался пепельно-синим. Наезженная дорога, темная от раструшенного сена и конского навоза, черной змейкой разрезала степной простор. Село уже было совсем близко. Игнат и Мендигерей сели в сани. Предстояло еще переехать глубокий овраг, а там и село. Рыжий конь временами переходил на рысь. Щеки обжигал морозный ветерок, бодрил усталое тело. Близость дома и тепла ощущали и люди. Бесконечные собрания, многочисленные хождения по неотложным делам в городе утомили Игната, и теперь, в ожидании близкой встречи с семьей, он повеселел. Глухо стучали копыта о затвердевший снег дороги, поскрипывали полозья. Подъехали к краю оврага. На спуске конь замедлил шаги, настороженно задвигал ушами, зафыркал. На дне оврага, сгрудившись на дороге, стояли всадники. Игнат не сразу сообразил, что это за люди и с какими намерениями собрались здесь, но почувствовал, что они затевают что-то недоброе. Он схватился за вожжи, но было уже поздно - сани скатились в овраг и врезались в толпу всадников. - Стой! - Кто такие? - Быков, ты, что ли? Игнат по голосу узнал Остапа Пескова. Одновременно он увидел склонившееся злое лицо Архипа Волкова, бесшабашного сельского пьяницы, который за стопку самогона мог сделать любую подлость. - Поворачивай лошадь, к атаману поедешь! - заносчиво крикнул он. - А это ктой-то с тобой, комиссар?.. С другой стороны саней гарцевал на потном коне хорунжий, тот самый хорунжий, что час назад обогнал их по дороге. - Сабли наголо! - скомандовал он казакам. - Архип, бери коня под уздцы! - И, обернувшись к Игнату и Мендигерею, визгливо добавил: - Именем Войскового правительства вы, красная комиссарская сволочь, ар-рестованы! Обыскать!.. - Голос у хорунжего тонкий, бабий. Игнат растерялся, испуганно оглядывал окруживших сани всадников, - все они были знакомые, но чужие и злые. Мендигерей слез с саней и низким баском проговорил: - Кто ты: разбойник с большой дороги или человек, с которым можно говорить по-человечески? Ты что тут беззаконие творишь? Мендигерей искоса взглянул на сани, где под кугой была спрятана винтовка. "Не успею, - подумал он, - придется с одним наганом..." Он выхватил из бокового кармана наган. - Разговаривать будешь у атамана! - У меня нет никаких дел к атаману. - Зато у нас есть дело к красным комиссарам... А ну, обыщите его, живо! Мендигерей понял, что так просто не отделаться, и приготовился к обороне. Когда один из казаков слез с коня и подошел к нему, чтобы отобрать наган и обыскать, Мендигерей с силой оттолкнул его и побежал к берегу, где за обрывом можно было спрятаться и отстреливаться. За ним погнались три казака, выбросив вперед сабли. - Догнать!.. Зарубить... - истерически кричал хорунжий. Полуобернувшись, Мендигерей, не целясь, дал несколько выстрелов по казакам. Он был уже на краю обрыва, еще секунда - и он в укрытии. Но страшный удар по голове сбил его с ног. Он качнулся и, словно бычок, что собирается бодать, ткнулся головой в снег. Второго сабельного удара уже не почувствовал... Выстрел вывел Игната из оцепенения. Он увидел бегущего к обрыву Мендигерея и гнавшихся за ним казаков. "Помочь, помочь добежать!.." - мелькнуло в голове. Игнат выхватил из-под куги винтовку и, щелкнув затвором, стал целиться в нагонявшего Мендигерея казака. Но выстрелить не успел. Кто-то ударил его нагайкой по лицу, потом чем-то тяжелым по голове... Руки онемели, по телу разлилась теплота. Он не слышал, как на него навалились казаки и, заламывая руки, начали связывать. - Трогай, - скомандовал хорунжий, когда покончили с Быковым. Ни скрипа саней, ни быстрого бега усталой лошади не чувствовал Игнат; изредка, когда на минуту к нему возвращалось сознание, до слуха его доносилась злобная ругань казаков. 3 Марфа Быкова, поджидая уехавшего мужа, покормила дочурку и попросила свекровь: - Покачайте внучку, а я пойду запру Машку в коровник. Что-то она все к воротам подходит и мычит. Чего доброго, убежит в степь телиться... Девочка махала ручонками, хваталась за платье матери. - Ишь, ишь что делает, непоседушка ты моя, - говорила старуха, беря на руки внучку. - Ишь как брыкается, как не хочет к бабушке!.. Ну идем, идем, деточка, идем, пташечка ты моя, не будь шалуньей. Озорницей растешь, вся в отца... Марфа улыбнулась: - Разве Игнат озорником рос? - Еще каким!.. Все в нашем роду шустрые. Она села с внучкой на скамейку. Девочка опять начала вскидывать ручонками, стараясь ухватиться пальчиками за сморщенный подбородок. - Спи ты, неугомонная! Баюшки-баю... Вечерело. В комнате сгущался полумрак. Бабушка в темноте видела плохо, она скорее почувствовала, чем заметила, что Марфа чему-то улыбается. - Ты чему это радуешься? - Так просто. Вы назвали Игната озорником, а мне кое-что вспомнилось, вот и улыбаюсь. - Если бы Игнашка мой не был шустрым да смекалистым, навряд ли твой отец выдал бы тебя за него замуж. Василий у меня - учитель, Игнат - всем селом управляет!.. Разве плохие у меня дети? - В голосе ее звучала гордость за детей. Неожиданно понизив голос, она начала сокрушаться: - Где Игнатушка так долго?.. Вторая неделя идет, а он все не возвращается. Уж не заболел ли? Марфуша, может, он сегодня приедет, затопила б ты баньку, а? Девочка, задремавшая было на руках бабушки, проснулась. - Спи, спи, моя крошечка, уже ночь... Баю-бай!.. Но девочке, очевидно, не хотелось спать. Она повернула головку и, увидев знакомую пеструю кофту, потянулась к ней. - К мамке захотела, ах ты стрекоза! Все к мамке да к мамке, а бабушка чужая, что ли? Девочка слушала и улыбалась, но ручонки ее по-прежнему тянулись к матери. - Возьми ее, Марфа, она у тебя быстрее заснет, а Машку в коровник я сама запру. Да за печкой последи, чтобы пироги не подгорели. Игнаша-то весь в отца, чуть подгорелое - в рот не возьмет. Отец, бывало, чернее тучи ходил, если на столе замечал подгорелый пирог. Аккуратность любил. Старуха набросила на голову шаль и вышла в сенцы. Марфе шел тридцатый год. Ее муж Игнат на крестьянском сходе в феврале был избран председателем поселкового Совдепа, а в марте тот же сход послал его депутатом на областной съезд. На съезде его избрали членом исполнительного комитета. Подходила к концу вторая неделя, как он уехал в город. Дома беспокоились, все глаза проглядели, поджидая, а он все не возвращался. "Неужели забыл нас? - думала Марфа. - Лучше бы его не выбирали никуда, жил бы себе и жил спокойно, так нет... Что я сделаю одна со старухой да с ребенком?.. Скоро пахать надо, а там сенокос... А Песковы-то и Калашниковы - словно озверели. Как они давеча смотрели на меня?.. Злятся на Игната, что налогами большими обложил. Ну и что ж, у вас есть чем платить, уплатите... А Остап-то Песков что вчера говорил: "Как поживаем, комиссарша Быканиха?.." Затевают что-то они, глаза волчьи... Скорее бы уж приезжал, что ли!.." Она положила девочку в люльку и подошла к печке. Пламя осветило полное красивое лицо Марфы. Она взяла кочергу и стала разгребать угли. До слуха донеслись какие-то непривычные гулкие звуки. Марфа не поняла, то ли это кочерга тарахтела о раскаленные кирпичи, то ли что-то другое. Она притихла, вслушиваясь. Где-то за селом глухо ухнуло, и еле слышно задребезжали стекла. Марфа торопливо подбежала к окну и отдернула шторку - на улице ни души, тихо, темно. "Может, стрелял кто?" Если бы Марфа в эту минуту была на улице, она услышала бы шумный говор людей, доносившийся из оврага, выкрики и удары плеток. Выстрелы больше не повторялись. В сенцах опять заскрипели половицы, это торопливо входила старуха. Она шла и разговаривала сама с собой: - Надоели холода... Когда же, в конце концов, наступит тепло? Опять подул ветер, да такой холодный, ажно за нос и щеки щиплет. Залютуют морозы, но все равно зиме теперь недолго царствовать. - Старуха вошла в комнату. - Не беспокойся, Марфушенька, Машку я загнала. И соломки свежей подстелила - отелится она нынче ночью. Посмотрела я сейчас на нее - вся в мать свою, вся в Субботку. Та, бывало, точь-в-точь так: как телиться, так к воротам. А ворота сама открывала, рогами... Подденет засов и выходит на улицу. И Машка норовила открыть, хорошо, что мы вовремя спохватились, а то тоже бы ушла... - Ведь на улице стреляли, разве ты не слышала? - Стреляли?.. Не слышала, милая. Да хоть бы и из пушек палили, все одно не услышала бы. Уши-то у меня закутаны, видишь. Завязала их, чтобы не простудить. Да, так про Машку... Ушла бы за ворота, наделали бы мы с тобой делов! Ветер лютый, так под ноги и подкашивает, где бы мы ее искали в такой мороз? Да и теленок замерз бы... С Субботкой у нас однажды такой случай был. Недоглядели, ушла она со двора, и с концом, а тоже вот-вот отелиться должна была. Искали и ночью и днем - нет нигде. Игнаша все лощинки, все овражки излазил вдоль и поперек, с ног сбился, а Субботки нет. Я по берегу Яика искала, почти до другой станицы доходила и тоже не нашла. Мы уж и в табуне смотрели, и под каждый кустик заглядывали, ровно как в землю провалилась. Полтора суток мучились, да так ни с чем и вернулись домой. Загоревали, грешным делом стали подумывать, не увел ли кто нашу Субботку?.. А случилось это как раз за неделю до Ивана Купалы. Стояли теплые дни... - Так и не нашли? - спросила невестка, чтобы прервать некстати начавшийся длинный рассказ свекрови. Но это не так-то просто сделать, раз старуха начала, она обязательно доскажет все, что хотела. - Ты погоди, нс спеши, ведь Субботка как раз телиться должна была в ту ночь... - И отелилась?.. - Отелилась. - Сбросила, поди, телка где-нибудь в овраге... - Ох, какая ты умная! Курица и та над цыплятами дрожит, покуда не выходит, а ты хотела, чтобы корова бросила своего телка. Скотина - она, что человек, а может, еще и пуще за свое чадо трясется. Вот как оно, милая. Корова своего телка за пять верст найдет. Через полтора суток объявилась наша Субботка, вечером с табуном пришла домой. Пастухом у нас тогда дед Василь был. Подзывает меня к воротам и говорит: "Анастасия Васильевна, корова твоя, наверное, в роще отелилась, потому как в обед гляжу: идет из кустов, покачивается... А брюхо-то под ребра подтянуло. Точно отелилась. Телка-то, поди, в кустах спрятала, от ревности, по своему коровьему разумению. Это у них бывает так, прячут. Идем завтра со мной на луг и покараулим: как Субботка отколется от стада, прямо за ней иди, да только не спугни смотри, она и приведет тебя прямо к телку..." - "Ладно, - говорю ему, - обязательно приду". Дед Василь ушел, а я к Субботке - и впрямь бока у нее впалые, вымя потрогала - пустое. Видать, телок-то все высосал. "Субботка, говорю, где ж ты бросила своего теленочка?.." А она как замычит, будто понимает все. Ходит по двору, словно ищет что-то, и мычит, да жалобно так. Закрыла я ворота, засов веревкой привязала и ушла в избу. Ночью слышу - ворота скрипят. Выбегаю: Субботка рогами поддела засов и норовит сорвать его. А он не поддается, привязан крепко. До самого утра не смыкала я глаз, все следила за ней, чтобы не ушла, случаем. На зорьке отвела в табун. И что ты думаешь, Марфуша, как только дед Василь выгнал табун на луг, Субботка помычала, помычала и прямо к роще... Я за ней... Игнашку-то не будила, пусть, думаю, поспит, сама справлюсь. Мешок с собой прихватила. Иду, значит, следом за Субботкой, еле поспеваю - торопится она, торопится. Почти уж бегом бегу, чтобы из виду не потерять. Спустилась Субботка к реке, помотала головой - и к даче атамана... И так она несколько раз: то к реке, то к даче, то к реке, то к даче, следы, значит, запутывала. Скотина, а соображает. Потом все-таки пошла на дачу. Тут, в кустах, я едва не потеряла ее, - несется как ветер, только спина да рога мелькают. Выбежала на полянку, живот поджала да как замычит, жалобно, призывно, вроде бы и голос-то не ее. Гляжу: из травы выскакивает теленок. Маленький, ножонки тоненькие, будто хворостинки, а самого так и качает из стороны в сторону. Не к матери он пошел, а в другую сторону... Шел, шел - да как взбрыкнет и пустился вскачь. Субботка за ним и мычит. Остановился телок, прислушался - мать ли?.. И - раз Субботке под ноги. Залез, и не видать его, только слышно, как чмокает... Вот она какая у скотины любовь к своему чаду - телиться подальше от людей ушла, да и показывать телка-то не хотела, покуда не окрепнет, а ты: "Сбросила..." Кабы сбросила, не было бы у нас Машки. - Я же никогда об этом не слышала... кажется, кто-то к воротам подъехал!.. - насторожилась Марфа. Она кинулась к окну и, прижавшись лицом к стеклу, стала всматриваться в ночную темень. - Рыжик у ворот, а Игната что-то не видать, - торопливо проговорила невестка и так, без платка, бросилась к дверям. - Шаль-то хоть накинь, простынешь! - крикнула ей вслед старуха. - Игнат-то прозяб, поди, с дороги, коня помогла бы распрячь да завести в конюшню... Но Марфа была уже за дверями. - Разве послушается когда-нибудь, - ворчала старуха. - Такой ветер на улице, а она с открытой головой! Платка, что ли, нету аль шубенки... - Она подошла к печи, отодвинула заслонку и стала смотреть, хорошо ли зарумянились пироги. Подбежав к воротам, Марфа не сразу отодвинула засов. Она сначала через плетень выглянула на улицу - у ворот действительно стоял Рыжик, помахивая головой и позвякивая удилами. Увидев Марфу, он потянулся к ней мордой и жалобно заржал. Марфа искала глазами Игната: "Может, пешком шел, приотстал..." Но на улице никого не было. "Может, в Совдеп зашел?.. Или к Ивану Андреевичу?.. - Где же это он?.." В соседней избе, где жил шорник Иван Андреевич, горел свет. Марфа подбежала к окну и, приподнявшись на носках, заглянула в комнату. Ветер трепал ее волосы, леденил щеки, поднимал подол платья, но она ничего не замечала - думала только об одном: "Где Игнат и что с ним?.." Предчувствие чего-то недоброго охватило ее. В избе соседа тускло горела лампа. Иван Андреевич сидел на маленьком стульчике и сучил дратву. Игната в комнате не было. Марфа вернулась к воротам и завела Рыжика во двор. "Придет..." - мысленно успокаивала она себя, распрягая потного коня. И только тут заметила, что вожжи волочились по земле, концы их были покрыты ледяной коркой. Это еще больше встревожило ее. Она отвела Рыжика под навес и, вернувшись к саням, достала из-под куги коврик и понесла его в дом. - Мамаша, Рыжик без Игната пришел! - испуганно проговорила она, дрожа от волнения и холода. Она развернула коврик и при свете лампы увидела на нем темные пятна. Поднесла коврик ближе к свету - кровь!.. Марфа с ужасом смотрела на пятна и не могла выговорить ни слова, посиневшие губы ее дрожали, коврик выпал из рук. Подошла мать и тоже, бледная и испуганная, начала рассматривать пятна. Кровь еще не замерзла, пальцы прилипали к коврику. - Батюшки, что же это такое? - зашептала Марфа. - Убили!.. Убили!.. Ведь стреляли, стреляли, я сама слышала! - Она застонала и, закрыв лицо ладонями, опустилась на колени. "Боже, боже..." - шептали губы. В голове возникали и проносились картины одна ужаснее другой. Убили, убили, и лежит он теперь в снегу и замерзает... Она вспомнила перекошенное в ехидной улыбке лицо кулака Пескова, его злой, ненавистный взгляд, словно вновь услышала его насмешливый голос: "Быканиха, скоро придем к тебе свататься..." Марфа с ужасом догадалась, что это они, Песков и Калашников, подстерегли Игната и убили... - Это Песковы подстерегли его, Песковы. Звери, волки!.. Напали, наверное, на одного, избили до полусмерти и бросили где-нибудь на дороге... Разве от них отобьешься, волки и есть волки, стаей ходят, всем родом. Испокон веку подлость творят, и дед был кровопиец, и отец, и сыновья такие же, что им стоит загубить душу!.. Беги, Марфуша, к Василию и скажи, что мол, Игната Песковы избили... - А может, к атаману?.. Может, он лучше?.. - Нет, нет, иди к Василию, пусть он его поищет. Ты - женщина, что ты сможешь сделать? Да и атаман тебя слушать не станет. Он тоже из того же рода, что и Песковы, - волки!.. Беги скорее, Марфушенька, к Василию. Марфа накинула шубенку и побежала к дому

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору