Абдрахман разглядел, что это  был  отряд  Белова,  забиравший  коней  и
продукты в ближайших селах. Отказывать Белову было нельзя: брал силой. Отряд
его появлялся внезапно то в одном селе, то в  другом,  и  люди  не  успевали
ничего припрятать. Не успели как следует приготовиться и дружинники.  Теперь
оставалось одно - взять врага хитростью.
     - Не задержится ли здесь отряд? - в раздумье сказал Парамонов. - А если
задержится, то останется ли ночевать?
     Вскоре совсем стемнело. Луны не было. Ночь  одела  все  в  непроглядную
вязкую черноту.
     - Петр Петрович, надо туда кого-нибудь послать, - сказал Абдрахман.
     В это время к ним приблизились двое.
     - Это ты, Науменко? - спросил Парамонов. - Оставайся здесь - и чтобы ни
звука. Понял? А ты, Сорока,  перенеси  сюда  все  оружие.  Будешь  вооружать
людей. Я пойду за патронами.
     Парамонов двинулся было в темноту, но Абдрахман остановил его:
     - Петр Петрович, я схожу, а вы оставайтесь.
     - Нет. Ты не найдешь места, где спрятаны патроны.
     Он отступил назад и скрылся в темноте.


3

     Белов,  служивший   в   интендантских   войсках,   не   просто   грабил
многочисленные деревни по левому  берегу  Яика.  Он  выработал  своеобразную
тактику налетов. Не шел  из  опустошенного  села  в  то,  что  поближе:  так
крестьяне успевали предупредить друг друга о приближении отряда. Он двигался
сначала к какому-нибудь селу, лежавшему в стороне от главной дороги, отнимал
там коней, хлеб, а затем резко сворачивал в сторону и всегда оказывался там,
где его меньше всего ждали.
     Все-таки крестьяне наконец раскусили суть его лисьих повадок.
     Придя в одно из сел, Белов не нашел ничего. Солдаты рыскали  по  хатам,
заглядывали в каждую щель и не находили  ничего  -  ни  зернышка  хлеба,  ни
коней,  кроме  одной  словно  в  насмешку  оставленной  тощей   клячонки   с
выпиравшими ребрами.
     Отряд ушел из деревни ни с чем. Разъяренный Белов решил отвести душу  в
другом селе.
     Выйдя в полдень из Новопавловки, отряд обошел стороной  Покатиловку  и,
сделав более тридцати верст крюку, в сумерках нагрянул в Богдановку.
     Уже дорогой Белову удалось  поживиться.  Не  доезжая  села,  он  увидел
пасшихся на заимке крестьянских коней и велел солдатам переловить их.
     Поэтому в Богдановку отряд входил, гоня перед собой целый табун.
     В это время Белан со своей Машей сидел на  срубе  колодца.  Он  услышал
топот множества коней и,  вскочив,  стал  всматриваться  в  зыбкий  вечерний
сумрак. Вот в конце длинной  улицы  показалась  какая-то  движущаяся  темная
масса. Вглядевшись, Белан различил силуэты верховых.  Он  вздрогнул,  увидев
наконец за их спинами винтовки с примкнутыми штыками.
     Ошеломленный внезапным появлением отряда, Белан сгоряча решил по топоту
множества копыт, что в село нагрянул целый взвод карателей.
     - Опять эти бандиты! Маша, - торопливо  сказал  он,  -  беги  к  Моисею
Антоновичу, а то его захватят врасплох, а я к Парамонову.
     - И никакие это не бандиты, - спокойно возразила Маша. - Это солдаты  и
с ними офицер. Белов, наверно.
     - Офицер? Я тебе дам - офицер!  Бандит  он,  грабитель,  а  не  офицер!
Кобель. Я еще сделаю крест из его костей.
     - Ты что, взбесился? - с удивлением посмотрела не него Маша.
     - Ты пойдешь или нет? - заскрипел зубами Белан.  Маша  даже  в  темноте
увидела, как он переменился в лице.
     - Что передать Моисею Антоновичу? - чуть слышно спросила она.
     - Скажи - солдаты, взвод солдат. Поняла?  -  И  он  огромными  прыжками
бросился вперед вдоль забора.
     Маша кинулась к дому старосты.


x x x

     Вытянувшиеся в ряд крестьянские лачуги походили  одна  на  другую,  как
грачиные гнезда. И Белов,  не  утруждая  себя  выбором,  остановил  отряд  у
ближайшей хаты. Солдаты загнали во двор пойманных лошадей и бросились искать
уздечки, недоуздки, веревки. Затем принялись привязывать коней.
     Торопливые движения вооруженных солдат, окрики, щелканье бичей испугали
животных. Лошади вставали  на  дыбы,  лягались,  упирались,  выскакивали  из
загона, причиняя солдатам немало хлопот.
     Рослая серая лошадь Сороки перескочила  через  плетень  и  бросилась  к
своему двору, за ней увязался рыжий конь Белана. Один из солдат, видимо  уже
почувствовав себя хозяином,  поскакал  за  ними,  чтобы  завернуть  обратно;
следом за ним со злобным лаем бросилась собака.
     Перепуганный этим диким гвалтом, конь  Белана,  задрав  хвост,  бешеным
галопом понесся к своему дому и с ржанием заскочил во двор.
     Старый Белан, ничего не знавший о вступившем в село  отряде,  удивился,
увидев, что конь его сына вернулся  домой  в  неурочное  время.  Он  ласково
похлопал его по шее и повел под навес.
     Солдат заметил, в каких воротах скрылся конь, и поскакал следом.


x x x

     Молодого Белана охватила неудержимая ярость. На бегу он обдумывал,  как
отомстить Белову за слезы, что он нес людям.
     "Неужели этот мерзавец решил начисто обобрать село? - думал он.  -  Что
за проклятый изверг - забрать единственную  крестьянскую  лошадку,  очистить
чулан до последнего зернышка? Когда это  кончится?  На  чьего  коня  накинут
сегодня петлю? Может, на моего  Рыжика?  Или,  может  быть,  офицер,  как  в
прошлый раз, будет снова приставать к Маше? Погоди, сукин сын!"
     В голову Белана закралась одна навязчивая мысль  -  захватить  офицера.
Ему вспомнился поросенок, которого он  с  отцом  вез  на  базар.  Поросенок,
посаженный в мешок, отчаянно верещал, хоть уши затыкай. "Я тебя,  как  этого
поросенка, посажу в мешок, ты у меня заверещишь не хуже".
     К Парамонову он вошел внешне спокойно.  И  когда  говорил  о  прибывшем
отряде, ни словом не обмолвился о том, что решил засунуть офицера в мешок.
     Глядя  на  Абдрахмана  и  Парамонова,  он  понял,   что   предпринимать
какие-либо шаги без их указаний рискованно.
     Парамонов знал вспыльчивый, крутой характер Белана и прежде всего  учил
его дисциплине.
     - Ваня, - спокойно сказал Парамонов, - сейчас же собери всех. А сам жди
у оврага. Передай старикам, чтобы они разузнали все об отряде.
     И Белан понял всю глупость своей опасной затеи, понял, что действует не
только он, что он лишь один из многих.
     Выбежав на улицу, он остановился и прислушался. До него  донесся  топот
скачущей лошади. Белан прижался к забору, пристально вглядываясь в  темноту.
Перед ним промелькнул темный силуэт всадника. За спиной его  Иван  разглядел
винтовку. И тут же увидел, что солдат спешит к воротам его дома.
     "Что ему там надо? - с беспокойством подумал Иван.  -  Может  быть,  за
мной? Неужели кто-то выдал? А вдруг облава?"
     Однако долго ломать  голову  ему  не  пришлось.  Все  выяснилось  через
несколько минут.
     Осторожно подойдя к своему дому, он услышал голос солдата:
     - Эй, кто дома? - Видимо, солдат увидел  старого  Белана  и  сказал:  -
Ну-ка приведи мне коня, что стоит под навесом.
     - А вы кто такой? - удивленно спросил  старик,  выходя  из-под  навеса,
чтобы получше рассмотреть всадника. Увидел за его плечами винтовку и  понял,
зачем тот пожаловал.
     Острые глаза Ивана ясно различили в темноте  отца,  стоявшего  в  белой
рубашке. "Вот и пришла  очередь  Рыжего",  -  заскрипев  от  ярости  зубами,
подумал молодой Белан.
     Тем временем старик приблизился к всаднику и сказал:
     - Это мой конь. Он вернулся с пастбища. А вы кто такой?
     Тонко свистнула нагайка, и старик слабо вскрикнул.
     Ивана  точно  обожгло.  В  два  прыжка  он   был   в   сенях,   схватил
подвернувшийся под руку тяжелый черенок для вил и выскочил вон.
     - Теперь  узнал,  кто  я?  -  злорадно  спросил   солдат   у   старика,
схватившегося рукой за голову. - Взнуздай коня, да поживее, дохлая кля...
     Закончить солдат не успел. На его голову обрушился  страшный  удар.  Он
опрокинулся на спину. Его перепуганная лошадь метнулась в сторону.
     - Батька, держи лошадь! Не выпускай!  -  срывающимся  голосом  закричал
отцу Иван. Схватив в охапку медленно сползающего с седла солдата, он опустил
его на землю.
     - Иван? Это ты? - едва слышно проговорил старик.
     Стащив наземь здорового казака, обмякшего, как выделанная  шкура,  Иван
придавил его к земле коленом и сорвал с него оружие.
     - Батька, неси быстрей из хаты мешок.  Большущий,  из-под  картошки!  -
закричал он отцу. - Пошевеливайся, батька,  а  то  сейчас  следом  прискачут
другие.
     Старик, мелко семеня, вынес большой мешок и  подал  его  сыну.  Покачав
сокрушенно головой, сказал:
     - Грех это, Иван. Что же ты делаешь...
     Иван не стал ничего объяснять. Он схватил солдата, засунул его в  мешок
и, завязав, поволок по земле к навесу.
     - Батька, забросай мешок старым сеном. Запри ворота. Лошадь  привяжи  и
погаси свет. Кроме меня, не  открывай  никому.  Я  сейчас  вернусь.  -  Иван
перепрыгнул через плетень и исчез в непроглядной тьме.
     Винтовку и шашку казака он прихватил с собой.


4

     Приказ капитана Белова был выполнен. Сорок  захваченных  коней  надежно
привязали в загоне.
     Отозвав в сторону рыжебородого хорунжего, Белов распорядился:
     - Двух  человек  в  караул.  Пусть  всю  ночь  наблюдают  за  деревней.
Остальным остаться возле лошадей. Запомни:  для  казака  главное  -  конь  и
шашка.
     Тучный, неповоротливый хорунжий почтительно козырнул офицеру:
     - Есть, господин капитан. Двух человек  в  караул,  остальным  охранять
коней.
     Хорунжий был стар, и кроме того, его так утомила езда верхом, что он не
мог стоять как подобало, по  струнке.  Тяжело  повернувшись,  он  зашагал  к
солдатам, столпившимся возле лошадей.
     Кони, пасшиеся все лето на выгоне, были как на подбор - сытые, гладкие.
Они напирали друг на друга, кусались,  храпели,  лягались,  и  успокоить  их
могли только удары нагаек.
     "Хороши лошади, - подумал Белов. - и достались легко. Из всех забракуют
не больше десятка. Утром  можно  будет  отобрать  лучших.  А  хлеб  за  ночь
крестьяне вывезти из села не смогут. Неплохо дельце сделано".
     Переночевать Белов решил в хате Петровны, стоявшей особняком. Этот  дом
был уютен и удобен во всех  отношениях...  Капитан  уже  останавливался  там
весной.
     Кроме мягкой постели и вкусного борща с пирогами у Петровны всегда есть
первач.
     "Неплохо бы помыться с дороги, - думал он, -  да  опрокинуть  стаканчик
горилки... Жаль, тогда ускользнула эта красивая  молодуха,  что  к  Петровне
зашла. Ох и хитры эти женщины. Ничего, если сегодня попадется мне в руки..."
     Капитан снова подозвал хорунжего и сказал:
     - Я буду у Петровны. Через часок зайдешь. Выпьешь стаканчик - усталость
как рукой снимет.


     Ворота дома были распахнуты настежь.
     Белов заглянул через окно на кухню. Ни души. Он постучал.
     - Входите, открыто, - ответил приветливый женский голос.
     - Добрый вечер, Петровна, - обратился  капитан  к  полной  женщине  лет
пятидесяти.
     - Здравствуйте, Семен Степанович. Проходите.  Мы  всегда  рады  дорогим
гостям. А я-то думаю, какие это солдаты пришли. Оказывается, опять вы.
     - Ну, рассказывайте, как поживаете, Петровна.
     - Ничего, слава богу. Да вы проходите.
     - Не  обессудьте,  что  побеспокоил  вас  так  поздно.  На  службе   не
приходится разбирать, где утро, где вечер. Если можно, переночую  у  вас?  -
предупредительно спросил он.
     - Конечно, Семен Степаныч, что за вопрос. И комната ваша  свободна.  Не
беспокойтесь,  никого  вы  не  стесните.  А  я   ведь   всегда   на   кухне.
Располагайтесь. Да помойтесь с дороги. А я пока вам подогрею борщ.  Вы  ведь
любите украинский. И пирог я как раз испекла. С самогоном вот  только  туго.
Хлеба теперь маловато. Да для вас найдется.
     "Славная старушка, - подумал Белов. - Раньше жила зажиточно.  Понимает,
что к чему. Такие, как она, среди хохлацкой голытьбы - что золото в навозной
куче".
     Умывшись, он отстегнул шашку, поставил ее  в  угол.  Сумку  положил  на
подоконник и сел к столу.
     Выпив стакан самогона, он блаженно развалился на стуле.
     - Хороша горилка, Петровна. Никогда я не пил такой, как у  вас.  Видно,
вы как-то по-особенному  гоните  ее.  Я  знал  самогонщиков,  которые  гнали
горилку из  отборного  зерна,  перегоняли  через  сто  трубочек,  добивались
кристальной прозрачности. Но вы превзошли всех, - сказал капитан и  подумал:
"Только было бы  куда  лучше,  если  бы  вместо  самогона  сюда  явилась  та
сероглазая хохлушка, с тугими грудями".
     Если Белов восхищался аккуратной и расчетливой хозяйкой  дома,  умеющей
ловко обратить копейку в две, а две в рубль, то и Петровна души не  чаяла  в
крепком,  словно  налитом  капитане.  Он  покорил  ее  вежливым,  деликатным
обхождением.  Не  вваливался,  как  иные,  бесцеремонно  в  дом,  а  вежливо
обращался на "вы". Кроме  того,  прошлый  раз  он  строго-настрого  приказал
старосте: "Вдову не обижать. Налогами не обкладывать". Петровна  не  забыла,
что, ограбив село, капитан тогда велел отвезти ей мешок пшеницы. Мало  того,
еще и деньгами отблагодарил ее за хлеб-соль.
     Теперь  капитан  втайне  надеялся,  что  представится  удобный   случай
овладеть миловидной грудастой Марией.
     Прошлый раз Петровне удалось заманить ее в свой дом. Как  быстро  тогда
пролетел вечер за приятной беседой, но под конец Мария ловко выскользнула из
его рук.
     Уезжая, капитан оставил у Петровны дорогую шаль для подарка Маше.
     На другой день Петровна позвала ее к себе  и  показала  подарок.  Маша,
увидев шаль, испугалась.
     - Чего боишься? Бери, - сказала Петровна,  -  надо  дурой  быть,  чтобы
отказаться от такого подарка. Разве у тебя есть муж, который подарил бы тебе
такую шаль? Неужели тебе нравится, когда тебя обнимает своими ручищами  этот
полоумный Иван? А скажи, что  он  подарил  тебе?  Не  будь  дурой.  Бери.  -
Петровна насильно сунула в руки Маши шаль.
     В маленьком селе люди знают друг о друге все. Не осталась  незамеченной
и эта шаль.
     Сколько раз потом Иван корил  Машу  офицерским  подарком,  сколько  раз
доводил ее до горьких слез.


x x x

     Упоминание о стаканчике самогона растопило душу  рыжего  хорунжего.  Он
весь приободрился и со всех ног бросился  выполнять  приказ  капитана.  Двух
молодых казаков выделил в караул, четырех приставил  к  лошадям.  Остальных,
разделив на две группы, отправил ночевать в ближайшие два дома. После  этого
можно было подумать о себе.
     Хорунжий уже много лет служил в  армейском  интендантстве  и  при  всей
своей неповоротливости проявлял необычайную  ловкость  там,  где  надо  было
обеспечить вкусной пищей и крепким вином самого себя.
     "Часок", о котором говорил капитан, тянулся чересчур долго. Хорунжий не
выдержал. Увидев ребятишек, глазевших на солдат, он подозвал пальцем  одного
из них и, скривившись будто от сильной зубной боли, простонал:
     - А ты бойкий. Видать, вырастешь - командиром будешь. Ой-ой, - хорунжий
схватился за щеку. - Так болит этот проклятый зуб, что нет сил. Если бы  его
прополоскать спиртом, сразу полегчало бы. Ты, может, знаешь, малыш, дом, где
есть самогон.
     - Вон в том доме есть, - с готовностью показал  мальчуган  и  участливо
поглядел на кривлявшегося казака.
     Едва  хорунжий  вошел  в  указанную  малышом  хату  и  попросил  стакан
самогона, хозяйка испуганно засуетилась. Видимо  перепугавшись  вооруженного
казака, она преподнесла ему не стакан, а целый кувшин самогона.
     - Да поможет тебе господь, молодица. - Хорунжий  весь  просиял,  увидев
кувшин.
     Он наполнил стакан, любовно погладил его и выпил.
     Минуты две он сидел, надув щеки и жмурясь от удовольствия. Потом  снова
наполнил стакан и, выпив его, понюхал огурец, поданный хозяйкой.
     - Хорош самогон, - весело заговорил он, поглаживая рыжую бороду, - да и
хозяйка ничего. А где муж? Небось в город уехал?
     Оробевшая женщина испуганно попятилась.
     Хорунжий, ухмыляясь, допил самогон и вышел из хаты.
     Он сразу же одурел от выпитой  натощак  горилки,  сознание  помутилось.
Хорунжий сел на лавочку  возле  дома  и,  скрутив  цигарку,  с  наслаждением
затянулся крепким самосадом. От этого  одурел  еще  больше  и,  пошатываясь,
отправился к капитану.
     Увидев дородную Петровну, он облизнулся, как кот.
     - Капитан дома, красавица? - спросил он. - И везет же Белову...
     - Проходите, - посторонилась Петровна.
     Когда хорунжий вошел, капитан ел густо-красный борщ.
     - Господин капитан, разрешите доложить,  -  гаркнул  хорунжий,  -  ваше
приказание выполнено. Два казака в карауле,  четверо  у  лошадей,  остальные
ужинают.
     Отложив ложку, капитан пристально посмотрел в лицо хорунжего.
     "Что-то очень уж бодрый, - подумал Белов. -  Наверно,  успел  поесть  и
пришел за самогоном".  Он  придвинул  к  краю  стола  бутылку  и  наполовину
опорожненный стакан, а сам принялся за борщ.
     Хорунжий не заставил себя долго просить. Он подошел к  столу,  наполнил
стакан до краев и провозгласил:
     - За ваше здоровье, господин капитан! Ух, до чего жгуч! Отроду  не  пил
такого самогона. - Хорунжий маслеными глазами проводил на  кухню  хозяйку  и
спросил: - Если позволите, господин капитан?
     Белов промолчал. И хорунжий налил себе второй стакан.


5

     Богдановка - не казачья станица, в ней не было ни атамана, ни старшины.
Лишь когда до  этой  небольшой  деревушки  долетел  ветер  свободы,  бедняки
выбрали сельский совет, и первым председателем его стал  энергичный  деловой
Михаил Довженко. Он был участником рабоче-крестьянского съезда  в  Уральске,
членом областного Совета. Когда же власть вновь захватили  атаманы  и  белые
генералы, он вместе с Петром Парамоновым возглавил подпольную работу.
     Подпольная организация собиралась в доме Кисляка.
     Время было смутное и тревожное. Зашевелились кулаки, стали поговаривать
о том, чтобы выбрать своего старосту. Опасаясь, что власть на селе возьмет в
свои руки враг, подпольщики на сходке предложили сельчанам выбрать старостой
Моисея Кисляка.  Большинство  крестьян  согласилось  с  таким  предложением.
Кисляк пользовался уважением у всех за прямоту, честность, хозяйственность.
     И вот староста Кисляк должен был отвечать за всех.
     Он хорошо помнил, как пришли казаки весной в село.
     Белов тогда вызвал его, приказал:
     - Завтра к шести утра чтобы было сдано  сто  пятьдесят  пудов  хлеба  и
пятнадцать лошадей. Не выполнишь - прикажу выгрести весь хлеб,  что  есть  в
селе, до последнего зернышка, и заберу лошадей.
     Белов сказал это очень спокойно, не повышая голоса,  но  Кисляк  понял,
что офицер не пощадит ни вдов, ни сирот и дотла разорит село.
     Тогда смогли сдать сто пятьдесят пудов зерна  потому,  что  взяли  хлеб
взаймы у богатых Савенко и Полторацкого до осеннего урожая.
     И вот теперь снова пришел в  село  отряд  карателей,  и  снова  Кисляка
вызвал к себе Белов.
     "У  кого  же  теперь  просить  взаймы?  -  с  горечью  думал  староста,
направляясь к дому Петровны. - Где взять  хлеб,  чтобы  избавиться  от  этих
живодеров?"
     Кисляк, спотыкаясь в темноте, шел все медленнее  и  медленнее.  На  уме
было только одно - хлеб. Всю жизнь он испытывал в нем недостаток.
     А казаков это не касается. Заберут хлеб - и все.
     Как могли безоружные люди противостоять отряду вооруженных  грабителей?
Скажи слово против. - расстреляют. Откажись отдать хлеб - заберут силой.
     С такими думами вошел Кисляк в дом Петровны.
     Капитан сидел на стуле и усердно ковырял спичкой в зубах.
     На приветствие Кисляка он не ответил. Только мельком взглянул на него и
продолжал свое занятие.
     Кисляк, стоя у порога, ждал.
     Несколько минут в доме царило молчание. Это,  видимо,  надоело  пьяному
хорунжему, и он заговорил первый:
     - Эй, старик, видать, с гулянки идешь? -  Хорунжий  забыл,  что  Кисляк
староста, и сказал,