,  какая  я  есть,  какой была?  Или постараться  стать  более
современной?" Концерт показывали в хорошее время, накануне появилась реклама
во  многих газетах, дикторы телевидения за день до показа концерта несколько
раз сообщали о предстоящей премьере. Успех  превзошел все ожидания! Сразу же
начались звонки на телестудию. Зрители умоляли поскорее  повторить передачу.
Такой огромной почты музыкальная редакция телевидения не собирала никогда!
     Из письма  Качалиной Анна  узнала, что концерт показали и по Советскому
телевидению - и тоже с большим успехом. В Госконцерт приходят многочисленные
заявки от филармоний с просьбой пригласить Анну Герман с сольным концертом в
Советский Союз.  С  сольным концертом!.. Об этом можно  было только мечтать,
даже когда Анна была здорова. А теперь, когда травмы только начали заживать,
справится ли она с такой огромной нагрузкой? Ведь первые ее попытки в Польше
не предвещали ничего хорошего.
     Несколько  дней  спустя  после  телевизионного показа  она  согласилась
выступить в  сборной программе  без  предварительной рекламы и  афиш: просто
попробовать  себя.  Она  приехала  в сопровождении Збышека  и аккомпаниатора
задолго  до  начала  концерта. И  сразу  же  почувствовала  себя  на вершине
счастья. Знакомый  запах  кулис  кружил голову,  пред-концертная  суета,  по
которой она  так истосковалась... Среди участников концерта  почти  не  было
знакомых, в основном  это  были  молодые артисты  из начинающих. Они вежливо
раскланивались с Анной, не скрывая своего восхищения. В  ее руках  появились
весенние  незабудки.  Анна рискнула  выступить под  конец  концерта,  надела
длинное,  сшитое  ею  самою  черное  вечернее  платье.  И  уже  перед  самым
выходом... вдруг  неожиданная,  резкая  боль  в спине, темнота в глазах. Она
судорожно вцепилась в  плечо Збышека, чтобы не упасть. Через несколько минут
приступ прошел,  но выйти на сцену  она так  и не решилась. Ночью Анна долго
плакала.  Она  так ждала этого  часа, так  мечтала о непосредственном, живом
общении со зрителями! И вот...
     - Ты просто переволновалась, - успокаивал ее Збышек.  - В следующий раз
все будет хорошо!
     Но и в следующий раз опять перед самым выступлением закружилась голова,
ноги  стали ватными.  Врачи  советовали  не спешить,  объясняли  происшедшее
естественной  реакцией  организма  на   большое  эмоциональное   потрясение,
связанное с возвращением на сцену.
     Через две недели  все  повторилось. Но  она  уже  приняла решение  - не
уступать, ведь  отступление,  как говорил полководец, "смерти подобно"! Надо
пересилить себя  любой ценой... Она вышла на  сцену  под  овации  зрителей и
улыбнулась  им радостной,  счастливой  улыбкой, чувствуя,  как  земля уходит
из-под ног...
     "Надо сосредоточиться, смотреть в одну точку", - уговаривала она  себя.
Совсем близко раздался щелчок, и она увидела  наведенный  на  нее из первого
ряда объектив фотоаппарата. Она и раньше не любила, когда ее фотографировали
во время концертов. Теперь же объектив гипнотизировал ее, мешал собраться.
     -  Пожалуйста,  не  снимайте  меня  сейчас,  - громко обратилась  она к
фоторепортеру.  -  Лучше  приходите   ко  мне  после   концерта.  Я   вам  с
удовольствием буду позировать.
     В зале одобрительно засмеялись. И это сняло напряжение. Она приготовила
три  песни  из  тех,  которые  исполнялись  по телевидению.  Публика  словно
обезумела  от  восторга. "Человеческую судьбу" она должна была  спеть на бис
три раза... За кулисами она сразу попала  в  объятия Збышека, он целовал ее,
осторожно сжимая в объятиях. Ей даже показалось,  что в его  глазах блеснули
слезы.  Ей  хлопали артисты,  собравшиеся  за кулисами,  -  те,  которые уже
выступили, и  те,  которым  еще  предстояло  выступать. У  служебного  входа
волновалась толпа поклонников. При  появлении Анны все хором запели здравицу
"Сто лят!" У поляков это высшая форма уважения, благодарности и восхищения.
     На следующий день ей позвонили из Министерства культуры:
     -  Были  бы  вам  признательны,  если  бы  вы  нашли   время   посетить
министерство. У нас к вам  ряд интересных  предложений. Машина  будет у  вас
через два часа.
     Предложения действительно оказались интересными.  Анна слушала с широко
раскрытыми глазами. Во-первых, ей предлагали сольный концерт,  да еще где!..
В варшавском Большом оперном театре!
     - Поверьте,  - убеждали ее,  -  это  не наша инициатива. Это инициатива
музыкальной  общественности,  в  том  числе  ведущих  артистов  театра.  Они
считают, что  ваши  вокальные  данные  значительно перешагнули рамки  чистой
эстрады  и приблизились к  оперному  вокалу. Во-вторых, Центральный ансамбль
Войска Польского  предлагает  вам  программу  польских и  советских  военных
песен, посвященных братству по  оружию. Желательно получить  ответ в течение
недели.
     Кроме  того,  итальянцы хотят продлить контракт  с фирмой "Дискографика
Итальяна". При этом  -  в случае возобновления контракта -  они намереваются
выплатить  вам значительную  сумму  денег  в  виде  компенсации  за  потери,
понесенные по их вине.
     И последнее. Госконцерт СССР приглашает вас на двухмесячные гастроли  в
Советский Союз в  любое удобное для вас  время, - сотрудник  министерства на
минуту  остановился. - Может  быть, мы сейчас  обсудим хотя  бы некоторые из
этих предложений?
     - Давайте  попробуем, - согласилась  Анна.  - Концерт в Большом театре,
мне кажется,  я просто не выдержу. Еще не совсем здорова, не совсем в форме.
А  такой  концерт потребует  особого  репертуара,  и работа  над  ним  может
продолжаться очень  долго. Что касается предложения военных, то оно для меня
приемлемо. О  возобновлении контракта с итальянцами не может быть и речи!  В
Италию я  больше  никогда  не поеду,  и  думаю -  вы  меня  поймете. Зато  в
Советский Союз  - с удовольствием, как только завершу работу над программой.
И у меня к вам просьба. Раньше я участвовала  только в сборных концертах,  а
на фестивалях пела с оркестрами Рахоня и Дебиха. Поездки за рубеж, тем более
с сольными  концертами, возможны только  в  том  случае, если  у меня  будет
постоянный состав.
     - Ну, это пустяки! - Он снисходительно улыбнулся. - Можете быть уверены
- вам будут аккомпанировать лучшие музыканты Польши.
     Однако  дальнейшие  события  стали разворачиваться  не совсем  так, как
предполагала Анна. У нее побывала целая делегация известных польских оперных
певцов: Анджей Хиольский, Богдан Папроцкий, Бернард Ладыш. Они настаивали на
ее концерте в Большом театре.  И в конце концов она согласилась. Быстро дали
о себе знать и  военные. Инспектор оркестра приехал к ней  через день, и они
довольно быстро утрясли репертуар. А  вот с собственным оркестром, в котором
она  нуждалась  сейчас  больше  всего, дело  явно затягивалось.  Она  писала
заявления,  приложения, составляла справки, объяснения. Ей обещали, что дело
будет решено буквально через несколько дней. Но проходили и дни, и недели, а
оркестра у Анны Герман не появлялось...
     Репетиции   с  оркестром  варшавского  Большого  театра   дарили   Анне
счастливые,  неповторимые  мгновения.  Для  концерта она выбрала ряд оперных
арий Скарлатти, несколько песен Монюшко, четыре современные польские  песни,
в  том  числе  и  свою  новую  "Быть  может"  на  стихи  Станислава  Рышарда
Добровольского  о  дорогой и близкой  сердцу  каждого поляка  Висле и  песке
Мазовша, несколько итальянских песен, советскую "Соловьи" Соловьева-Седого и
одну - из репертуара Эдит Пиаф. Она впервые работала с этими замечательными,
тонко   чувствующими   все   нюансы   исполнения  музыкантами;   создавалось
впечатление,  будто  они не аккомпанировали, а  пели вместе  с ней. Анна  не
чувствовала  усталости.  Никаких признаков недавней болезни!  По  сцене  она
передвигалась  легко  и непринужденно. Трудно  было  поверить, что всего год
назад  она с  трудом  отрывала голову от  подушки. Правда,  иногда  ею вдруг
овладевала печаль:  ах, почему  она не училась  в консерватории,  тогда в ее
музыкальном образовании не было бы стольких пробелов.
     Позже  один  варшавский журналист назовет эти  концерты  "двухнедельным
праздником искусств",  и  в этих словах  не  будет  преувеличения. Атмосфера
праздника сопровождала  все ее концерты.  Это не были  праздники  бездумного
веселья. Это было торжество  музыки,  искусства, человеческого мужества. Тем
более  высокого,   что  почти  никто  из  собравшихся  не  видел   на  сцене
искалеченного  человека. Видели  певицу, актрису  огромного  темперамента  и
мастерства, наделенную редким голосом и дарованием...
     После  концертов  Анна  возвращалась  домой, ужинала, ложилась и  сразу
засыпала.  Просыпалась поздно, с сильной головной болью, принимала лекарства
и через час уже сидела у пианино, разучивая песни.
     После  выступлений  в  Большом театре  начались  репетиции  с оркестром
Войска Польского - продолжительные и  трудные. Раньше Анна военных  песен не
пела.  Она  старалась отойти от  маршевого исполнения и  найти свою  форму -
лирическую и в то же время  мужественную. Советские песни давались ей легче.
Многие  знала  с  детских  лет, хорошо помнила  их  исполнение. Старалась не
отходить от  первоисточников,  а сохранить их  широко  известный вариант, их
прежнее очарование,  "Соловьи, соловьи! Не  тревожьте солдат, пусть  солдаты
немного поспят"... Она пела эту песню и по-русски и по-польски. И всякий раз
испытывала необъяснимое волнение.
     С оркестром  Войска  Польского Анна  отправилась  в  свои первые  после
болезни  гастроли - счастливая,  веселая,  опекаемая со всех сторон  военным
начальством,  заботливыми  инспекторами и администраторами. Но  ей  хотелось
быть в равном положении со всеми, чтобы никто не помнил,  а если помнил,  то
хотя бы  делал вид,  что  не помнит  о  ее болезни.  Выступления проходили в
переполненных  залах,  ее засыпали  цветами, требовали, чтобы она пела еще и
еще. И она не находила сил отказать.
     Теперь  Анна  была  вполне готова к тому, чтобы приступить к работе над
собственной  сольной  программой.  Несколько  раз  звонила  в  министерство,
интересовалась, как обстоит дело с ее ансамблем. Но там всякий раз ссылались
на  какие-то   постоянно  возникавшие  финансово-организационные  сложности,
обещали  все в скором времени уладить.  И не улаживали.  В конце концов Анне
ответили, что все решится  осенью.  А  пока ей  самой надо найти музыкантов,
договориться  о возможности поехать  с ней летом  на два месяца в  СССР и по
крайней  мере  через  месяц-полтора показать комиссии  Министерства культуры
свою  программу.  Когда  Анна  узнала  о  таком неожиданном повороте, у  нее
буквально опустились  руки.  Легко сказать -  найти самой музыкантов,  когда
почти  у  всех  время  расписано надолго вперед! Шла вторая половина октября
1971 года. До поездки оставалось не так уж много времени. Анна записалась на
прием  к  одному  из  сотрудников  министерства,  который  беседовал  с  ней
несколько месяцев назад.
     - По-видимому, мне  придется отказаться,  -  с  дрожью в  голосе начала
Анна. -  Я сама так мечтала об этой поездке, я получила и продолжаю получать
так много писем из  СССР. Выступить перед людьми,  которые  так поддерживали
меня, - мой человеческий долг.
     - Это все лирика, - хладнокровно парировал собеседник.  -  Ваша  беда в
том, что у вас нет своего импресарио. У всех артистов вашего масштаба должен
быть импресарио,  в  обязанности которого входит  в  том числе и  улаживание
таких  мелочей, как музыканты, оркестровки  и т.д. -  Он встал из-за  стола,
прошелся по комнате. - Вы певица, великая певица!
     Анна покраснела.
     - Будь  я  музыкантом, -  задумчиво  рассуждал он, - я бы счел за честь
аккомпанировать вам. Завтра Станислав Хорошевский,  превосходный импресарио,
будет к вашим услугам. Он все уладит!
     Действительно,   Станислав   Хорошевский,   бывший   военный,  довольно
моложавый, хотя было ему далеко за  пятьдесят,  оказался проворным и знающим
свое  дело  администратором.  Через  день  он  представил  Анне  музыкантов,
способных молодых людей, которые готовы были  отправиться  вместе  с  ней на
гастроли  в  СССР. За  свои  услуги Станислав Хорошевский  запросил  крупную
сумму.
     - Конечно, конечно, - со скрытой горечью отозвалась Анна, - но сейчас у
меня  нет и ломаного гроша. Я четыре года болела и не выступала. Я и так вся
в долгах.
     -  Сделайте милость,  не  беспокойтесь,  -  понимающе  перебил  ее  пан
Станислав. - Я вполне в курсе дела. Я требую абсолютного послушания, и тогда
через полгода вы сможете не только вернуть все долги, но  и вообще поправить
свои дела.  Кстати, почему  вы  не приняли  предложение итальянцев?  Твердая
валюта и готовность уплатить за лечение...
     - После всего, что случилось, - ответила Анна, - я бы не смогла поехать
в Италию. Когда мне снится Италия, я просыпаюсь в холодном поту.
     - Понимаю, -  согласился Станислав, - но это эмоции! А эмоции -  худший
враг в нашем  деле. Если мы станем  руководствоваться ими, то будем ложиться
спать голодными.
     Анна  чувствовала, как этот энергичный человек  буквально подавляет ее,
пытаясь подо все подвести свой материальный "базис".  Судя по всему, ему все
равно было  где  работать - в  конторе  по заготовке  сена  или в Варшавской
эстраде! Важен  был  бизнес.  В  конце концов  Станислав  привез музыкантов.
Музыканты должны были работать над аранжировками. Он освобождал ее от всяких
бюрократических  формальностей,  связанных  с  поездкой  за  рубеж  большого
коллектива. И  теперь она могла целиком посвятить  себя творчеству,  А это -
счастье! Вспоминалось недавнее. Какой испытывала она подъем, как вся горела,
как буквально летала по сцене варшавского Большого! Анна понимала, что здесь
ей удается все,  что если и существовал для нее раз и навсегда установленный
рубеж, который нельзя было "перепрыгнуть", то, пожалуй, тут у нее хватит сил
одолеть и  эту высоту. Песни, которые она  пела,  были разно-жанровые  - они
требовали  в  одинаковой степени и  актерского  перевоплощения, и  изменения
вокального  диапазона. И каждая ее песня встречалась шквалом  аплодисментов.
Может ли быть большее счастье для певицы?
     В программу зарубежного турне Анна включила почти все песни из сольного
выступления в  варшавском Большом театре, несколько старых песен. "Эвридики"
решила не  исполнять: один раз попробовала  на репетиции, и ей показалось  -
что-то  не  то... Ее главная  песня,  с которой  связана  вся ее  творческая
судьба, на сей раз не получилась. Она начала разучивать "Надежду" Александры
Пахмутовой  и  Николая  Добронравова.  Песня  показалась  очень  интересной,
необычной, свежей - и вместе с тем теплой, на редкость задушевной.
     Незадолго до сдачи программы комиссии Анна всерьез задумалась: а хватит
ли  у нее духу выдержать целый концерт? Да не один, а  семьдесят  концертов,
планируемых на два месяца гастролей.
     Комиссия приняла программу прекрасно. Обошлось почти без  замечаний, да
и те были по  пустякам. Но сама Анна,  хотя и была удовлетворена результатом
прослушивания, чувствовала  себя усталой, более  того,  физически  разбитой.
Может быть, сказались  естественные  переживания  накануне  прослушивания? А
может быть, на самом деле она еще далека от своей обычной физической формы и
ей   сложно  выдерживать  такие  нагрузки?  Во  всяком  случае,  прежде  чем
отправляться в Советский  Союз, необходимо "обкатать"  программу  на родине.
Она поговорила с Хорошевским. Тот выслушал ее без особого энтузиазма.
     -  Поверьте,  Станислав,  -  сказала  Анна,  - я  не меньше нуждаюсь  в
деньгах,  чем вы и музыканты, но есть вещи для  меня куда более важные - это
выступление перед публикой. - Она замолчала, потом почти шепотом добавила: -
Может быть, только благодаря этому я еще и живу.
     -  Я все понимаю,  - ответил Станислав, - но согласятся ли ребята?  Они
ведь не  привыкли ездить.  Тем  более  что  в  Варшаве они могут  заработать
гораздо больше, чем в поездках.
     - Очень  прошу вас, Станислав, убедите их,  что  это необходимо, я буду
вам так благодарна. И надеюсь, мне  представится  случай  отблагодарить  вас
по-настоящему. - Что Анна подразумевала под этим "настоящим"? Она  и сама не
знала, слова как-то сами по себе сорвались с языка. Но они подействовали.
     - Ничего конкретно не  обещаю, но  сделаю все, что от  меня зависит,  -
успокоительно ответил импресарио. Через месяц они отправились в путь.
     Шла весна  1972  года. Пять  лет она никуда не выезжала  из  Варшавы  и
теперь с  волнением  ждала встреч с  городами  своей молодости. Она так их и
называла -  города  молодости.  Ей  уже тридцать  шесть лет. Практически все
начинается заново. Правда, накоплен большой опыт. Огромное число искренних и
верных поклонников.  Есть популярность,  опыт, голос, мастерство. Хватит  ли
сил и здоровья,  чтобы приумножить то, что достигнуто? И не копировать слепо
моду и не идти  на поводу у дурного вкуса, который соблазняет популярностью,
но, как подсказывает опыт, - сиюминутной, недолговечной.
     Жители Вроцлава встретили свою землячку (в газетах  ее так и называли -
"землячкой")  на  вокзале. Ей трудно  было пробиться  среди  огромной  толпы
совершенно незнакомых ей людей, которые с энтузиазмом провозглашали здравицы
в ее честь. Казалось, вот-вот первые ряды дрогнут, навалятся и сомнут ее. Но
люди  как будто  чувствовали это, и, несмотря на  то,  что задние  напирали,
передние ряды бережно и заботливо охраняли свою любимицу. Переполненный зал.
Гром аплодисментов, бесконечные овации после  каждой песни. Счастливое  лицо
Анны. Концерт, которому, казалось, не будет конца. Теплая ванна в гостинице,
заметно успокаивающая режущие боли во всем теле. Долгий тяжелый сон...
     Наутро  все  повторяется  снова.  Вроцлавские знакомые  обижаются:  все
приготовлено, ее ждут к праздничному столу. Но она отказывается, ссылаясь на
нездоровье.  "Ну конечно, - обижаются друзья. - Только что скакала по сцене,
как молоденькая, а  теперь у  нее все болит". Но  Анна просила не обижаться:
"Поверьте, вот приеду во Вроцлав просто так, не выступать, обязательно приду
в гости!"
     Надо поехать на могилу бабушки. Она  умерла в октябре.  У Анны как  раз
был сильный болевой приступ, и ей тогда не сказали о случившемся  несчастье.
Потом, когда узнала, несколько дней проплакала: она любила и жалела бабушку.
Та прожила  долгую  и  нелегкую жизнь. В  преклонном возрасте  отправилась с
дочерью и внучкой в чужую  страну. Мыкалась вместе с ними  по углам, терпела
все невзгоды. Она  учила  Анну  быть доброй и честной. Не требовать от жизни
слишком многого, не зариться  на чужое, а радоваться тому, что имеешь. Таким
человеком была сама бабушка, такой же стала и Анна.
     Из Вроцлава Анна поехала в Ополе, где  ей также сопутствовал  успех. Из
Ополе  на  автобусе  вся  бригада  (Станислав называл  артистов  "бригадой")
выехала в Зелёну-Гуру, где проходил очередной фестиваль советской песни...
     Анна  с   удовольствием  приняла  приглашение  организаторов  фестиваля
выступить  в  Зелёне-Гуре  в  качестве  почетного  гостя.  Она  любила  этот
фестиваль,  его  радостную атмосферу,  любила  общаться с молодыми людьми  -
участниками художественной  самодеятельности, которые состязались за главные
призы этого конкурса.
     В  Польше  фестиваль  советской  песни  в  Зелёне-Гуре  называют  самым
массовым, и в этих словах нет преувеличения. Десятки тысяч  юношей и девушек
в течение года на воеводских, городских отборочных прослушиваниях борются за
право в июне  приехать  в Зелёну-Гуру  и там показать свое  искусство  перед
большим представительным жюри. Что греха таить, почти каждый из участников в
будущем  мечтал  стать профессиональным артистом, и  во  многом  Зелёна-Гура
способствовала отбору талантов. Но Анну подкупало еще и то, с каким подъемом
пели польские ребята