воднение бы случилось. На-
воднение -оно еще хуже пожара. Я видел.
   Анкета
   Однажды приходит к нам один товарищ. Повертелся в лаборатории, на по-
толок зачем-то посмотрел, языком поцокал. Мы думали, из пожарной охраны.
Приготовились к самому худшему.
   - Я из лаборатории социальной психологии, -  говорит.  -  По  вопросу
изучения творческой атмосферы.
   А у нас что? Атмосфера как атмосфера. До мордобития, во  всяком  слу-
чае, дело еще ни разу не доходило.
   - Нормальная, - говорим, - атмосфера. Души друг в друге не чаем.
   Он хмыкнул и ушел. Мы думали, что отстал. Убедился, так сказать,  что
нас голыми руками не возьмешь. Но товарищ оказался настырный.
   Приходим на работу через несколько дней, а на столах  лежат  аккурат-
ненькие листочки. А на них напечатаны типографским способом разные  воп-
росы. И разъяснено, как на них отвечать. Тут, конечно, шуточки  начались
по поводу использования листочков. Исключительно  грубый  юмор.  Многие,
между прочим, так и поступили. А я подошел к вопросу серьезно.
   Дело в том, что в последнее время вокруг какие-то разговоры о  сокра-
щении участились. И не просто, что, мол, будут сокращать,  а  уже  более
конкретно: кого, когда и за что. Я сопоставил факты, и  получилось,  что
анкета эта неспроста.
   Поэтому я дела оставил и углубился. Рекомендовалось писать правду,  а
своей фамилии можно было не указывать. Только пол, возраст и должность.
   Ну, меня так просто не проведешь! А почерк? По почерку не то что  фа-
милию, а даже характер и тайные наклонности можно установить. Поэтому  я
принял меры предосторожности. Я ушел  в  фотолабораторию,  запер  дверь,
включил красный фонарь и взял авторучку в левую руку. Теперь можно  было
начинать.
   "Каковы Ваши отношения с непосредственным начальством?" - прочитал я.
   "Замечательные", - написал я левой рукой.
   "Довольны ли Вы занимаемой должностью и зарплатой?"
   "Очень", - написал я печатными буквами и подчеркнул два раза.
   "Есть ли у Вас возможности для творческого роста?"
   "Сколько угодно", - написал я при свете красного фонаря.
   "Ощущаете ли Вы заинтересованность коллектива в Вашей работе?"
   "Всегда", - написал я и помахал левой рукой. С непривычки она устала.
   Тут кто-то в дверь постучал.
   - Занято! - закричал я голосом лаборантки Нели. - Проявляю и печатаю!
Не мешайте!
   За дверью тихонько выругались тем же голосом и  отошли.  А  я  поехал
дальше.
   "Какого рода Ваши взаимоотношения с сослуживцами?"
   А у меня с ними разного рода отношения. Поэтому я написал дипломатич-
но: "С мужчинами мужского рода, а с женщинами - женского".  Пускай  сами
разбираются. А последний вопрос был с подковыркой.
   "Что, по Вашему  мнению,  следовало  бы  изменить  в  организационной
структуре Вашей лаборатории (кафедры, факультета)?" На институт  они  не
замахнулись.
   "И в самом деле, что?" - подумал я.
   "А НИЧЕГО!" - нацарапал я, держа авторучку в зубах. Потом я подписал-
ся: "Пол женский. 67 лет. Лифтерша".
   Военная тайна
   То, что я офицер запаса, это не военная тайна. Это можно.
   То, что офицеров запаса призывают на учебные сборы, - это тоже можно.
Вот куда призывают - это уже нельзя. Поэтому я и не буду.
   Нас привезли на автобусе и быстро переодели в форму  с  погонами.  Мы
стали одинаковые, как билеты денежно-вещевой лотереи. И такие  же  зеле-
ные. После этого с нами можно было говорить.
   - Учтите, товарищи, - сказал полковник. - Никогда. Никому. Ни при ка-
ких обстоятельствах.
   И я подписался о неразглашении. То есть обязался не разбалтывать све-
дения, составляющие военную тайну. Теперь оставалось только узнать,  что
составляет эту самую тайну, а что нет. Иначе попадешь в  глупое  положе-
ние.
   Когда полковник ушел, остался майор. Он с тоской посмотрел  на  гори-
зонт и сказал:
   - Так вот. Значит, здесь вы и будете заниматься.
   - Чем? - не выдержал я.
   - Жара, - сказал майор, игнорируя мою бестактность. - Расписание  ра-
боты столовой вам известно. Просьба не опаздывать.
   Вечером мы долго спорили, куда нас привезли. Одни утверждали, что это
танковые войска, другие - десантные. Одно было ясно. Это не  было  воен-
но-морским флотом.
   На следующее утро нас повели за колючую проволоку. Проволока  была  в
три ряда. Вот тут я уже затрудняюсь. Может быть, это тайна,  что  в  три
ряда, а может, и нет. Но замысел этого сооружения я  понял.  Пока  шпион
пролезет через три ряда, он весь исколется и умрет от  заражения  крови,
потому что проволока ржавая. Ее специально ржавят.
   - Разрешите обратиться, - сказал я майору по всем правилам.
   - Обращайтесь.
   - Когда нас отпустят?
   Майор посмотрел вверх. Наверное, он определял, не  пролетает  ли  над
нами шпионский спутник. На всякий случай он сделал каменное лицо. Я  по-
нял, что коснулся тайны. Поэтому я не разбалтываю, когда нас  отпустили.
Но, в общем, я уже тут.
   В конце первого месяца появилась уверенность, что мы в каких-то  тех-
нических войсках. Совершенно случайно  выяснилось,  что  майору  знакомо
слово "конденсатор". Впрочем, он стал оправдываться, говорил, что еще  в
школе занимался радиолюбительством, и так далее.
   Я служил хорошо. В столовую не опаздывал. И мне  дали  увольнение  на
родину. Я переоделся в гражданское и сел в автобус. Там было полно  ста-
рух с мешками.
   - А что, второй дивизион дежурит нынче, али первый? - спросила  одна,
обращаясь в пространство.
   - Второй, второй! - загалдели остальные.
   - Пора, значит, косить, - заключила первая старуха. Я насторожился.
   Очевидно, эти старухи никогда не  давали  подписки  о  неразглашении.
Иначе я не могу объяснить последующего разговора.  Они  стали  обсуждать
какую-то ракету, которая вчера якобы  упала  с  заряжающей  установки  и
сильно помялась. Называли фамилии и звания  лиц,  ответственных  за  это
происшествие. Обсуждали возможную формулировку приказа. Вышел  небольшой
спор относительно модификации упавшей ракеты. Упоминали какие-то  цифры,
но я не запомнил.
   В общем, когда мы подъехали к станции, я довольно сносно знал  такти-
ко-технические данные. Один вопрос меня заинтересовал дополнительно.
   - Бабушка, - спросил я, - а по наземным целям стреляют?
   Старуха подозрительно на меня посмотрела и поджала губы.
   - А ты кто такой будешь? - спросила она.
   - Чужой он, - заявила другая. - Раз не знает, значит, и  есть  чужой.
Наши все знают. Надо сдать его в комендатуру.
   И меня, между прочим, сдали в комендатуру. И совершенно  правильно  и
бдительно поступили, потому что нечего совать нос не в свои дела.
   Японец
   Как выяснилось позже, разговор был следующий.
   - Жалко, что вы не японец, - сказал японец. - Вы не знаете вкуса нас-
тоящего риса. Рис у нас едят палочками, вот так.
   И он пошевелил пальцами, показывая, как.
   - Нет, извините, денег у меня с собой нет, - сказал я, разводя  рука-
ми. -Понимаете, в данный момент нет ни копейки.
   - Это ничего, что вы не умеете, - вежливо сказал японец. - Я  бы  вас
научил. Через неделю вы смогли бы взять палочками  вот  такое  маленькое
зернышко.
   И он показал, какое.
   - Я же вам говорю, что ни вот столечко! - заволновался я. - Вы пойми-
те, деньги для меня не главное. Мне и так все твердят: деньги! деньги! У
меня это вот где сидит!
   И я показал, где это сидит.
   - Почему вы не любите риса? Мы все любим рис. Рис  полезный.  Знаете,
сколько в нем витаминов?
   И он показал, сколько в нем витаминов.
   - Ну и что? Подумаешь, шесть лет учился! Если бы я диссертацию  защи-
тил, тогда другое дело. Диссертация, знаете? Вот такой толщины талмуд.
   И я показал, какой толщины талмуд.
   Дождь пьют. Мы любим рис. Некоторые люди, правда, гонят из него сакэ,
но это гадость.
   И он сплюнул.
   - Вот и я им говорю, что мне на диссертацию плевать! Я занят  любимым
делом. Вы понимаете: любимым! А мне говорят - ты пропащий человек. - И я
махнул рукой.
   - Зря вы так относитесь к рису, - заметил японец. - Хотите,  я  сварю
вам небольшую чашечку. Рис нужно есть только из круглой чашечки.
   И он показал, из какой.
   - Я с вами согласен, - сказал я. - Все дело в детях. С  детьми  недо-
пустимо класть зубы на полку.
   И я показал, как класть.
   - Не сомневайтесь! - сказал японец. - Вашей вставной  челюсти  ничего
плохого не будет. Когда рис хорошо сварен, он тает во рту.
   И японец сладко зажмурился.
   - Это я уже слышал. Мне это все говорят. Ты, мол,  живешь  в  царстве
грез. Ты должен обеспечить семью! У тебя двое детей.
   И я показал, сколько у меня детей.
   - Хорошо, - сказал японец. - Я сварю вам две чашечки.
   И через некоторое время он принес мне две чашечки дымящегося  риса  с
набором палочек, похожих на дирижерские.
   - Извините, - сказал я. - Но я сам в состоянии прокормить  своих  де-
тей. Я работаю в научном учреждении и зарабатываю не так уж мало.
   И я показал, сколько.
   - Странный вы человек, - задумчиво сказал японец. - Совсем не  похожи
на японца. То вам мало, то много. Ну хорошо, возьмите хотя бы палочки.
   Палочки эти я подарил жене. Теперь она вяжет ими свитер. А разговор с
японцем пересказал мне потом Саша Рыбаков. Он у нас полиглот.
   Экономия времени
   Шеф купил автомобиль. Говорил я ему, что не стоит этого делать.  Даже
если он и профессор. У нас вполне достаточно тротуаров,  чтобы  передви-
гаться в свое удовольствие.
   - Темп жизни возрос, Петя, - объяснил шеф. - Нужно экономить время.
   И шеф стал его экономить. Месяца три он сидел над засаленной книжкой,
где были нарисованы цветные кружки. Синие, желтые и  красные.  Это  были
дорожные знаки. Шеф смотрел на них, шевеля губами, а они смотрели на не-
го. Потом три месяца шеф ходил сдавать на права. Таким образом,  еще  не
приступив к эксплуатации машины, шеф успешно сэкономил полгода.
   Наконец он надоел капитану, который права принимал.  Капитан  сказал,
что он со своей женой реже встречается, чем с шефом. И поставил ему  за-
чет по вождению.
   Шеф получил права и на следующий день приехал на автомобиле на  рабо-
ту. Он приехал к обеду. Я уже успел по нему соскучиться. Шеф был возбуж-
ден до предела!
   - Вы не представляете, где я побывал! - воскликнул он.
   - А где? - спросил я.
   - Долго рассказывать! - сказал шеф и махнул рукой.
   Мы поработали как всегда. Шеф за письменным столом, а я за приборами.
Потом мы оделись и вышли во двор. Шеф подошел к своей машине и  погладил
ее, как ручное животное.
   - Садитесь! - предложил он. - Чего вам трястись в трамвае? Сэкономите
время. Через пять минут будете дома.
   Мы сели рядышком, и шеф стал нажимать на педали. Машина зарычала, как
озверевшая толпа, но с места не двинулась. Тогда шеф изменил  последова-
тельность нажимания на педали. В результате заглох мотор.
   - Удивительные выпускают машины... - пробормотал шеф и достал книжеч-
ку. -Читайте, Петя!
   - Включите зажигание, выжмите педаль сцепления  и  установите  первую
передачу,
   - прочитал я. - Плавно нажимая на педаль газа, отпустите педаль сцеп-
ления...
   - И что, она должна поехать? - с сомнением спросил шеф.
   - Должна, - сказал я.
   Шеф все так и сделал. Машина взревела и затряслась. Было  такое  впе-
чатление, что мы сейчас взлетим. Но мы не взлетели и не поехали.
   - Дурацкая книга! - крикнул шеф, забрасывая  учебник  на  заднее  си-
денье.
   - А что это такое? - спросил я, указывая на красную ручку.
   - Петя, вы гений! - сказал шеф. - Это ручной тормоз.
   Он вырубил тормоз, и машина рванулась с места. Я посмотрел  на  часы.
Пятнадцать минут мы уже сэкономили.
   Мы выехали на улицу. Шеф на дорогу  не  смотрел,  а  смотрел  куда-то
вверх, где висели знаки. Из-под наших колес непрерывно выпрыгивали пеше-
ходы. Опомнившись, они смотрели нам вслед и крутили указательным пальцем
у виска.
   - Сейчас направо, - предупредил я.
   - Здесь только прямо, - сказал шеф.
   Только прямо было еще километра два. Потом мы сделали красивый  пово-
рот и поехали дальше.
   - Что это за улица? - спросил шеф.
   - Не знаю, - сказал я. - Я здесь впервые.
   - Ничего, зато посмотрим наш город, - успокоил меня шеф.
   Оказывается, когда едешь на машине, нужно ехать туда, куда показывают
знаки. А совсем не туда, куда тебе нужно. Кроме того, необходимо ехать в
правильном ряду и по правильной стороне. Шеф все время  чего-нибудь  пу-
тал. Водители такси, обгоняя нас, кричали шефу разные слова.  Я  никогда
не слышал, чтобы к профессорам обращались так запросто и  непринужденно.
Шеф молодец, он тоже огрызался.
   Когда мы сэкономили два часа и объехали весь город, у  шефа  кончился
бензин. Еще час мы заправлялись. Я понял, что мы будем  ездить,  пока  с
кем-нибудь не столкнемся. Тем более что такая возможность возникала  по-
минутно.
   Наконец шефу удалось подвезти меня к дому.  Было  около  полуночи.  Я
поблагодарил его, и шеф поехал мучиться дальше. Я даже представить  себе
не мог, сколько он еще сэкономит времени.
   На следующее утро шеф позвонил на работу из больницы.
   - Все-таки не умеют у нас ездить, - сообщил он. - У  этого  самосвала
не было преимущественного права.
   Я сообразил, что шеф имел встречу с самосвалом. Причем  самосвал  без
всякого преимущественного права превратил машину шефа в украшение витри-
ны ГАИ. Благодаря этой встрече шеф сэкономил еще два месяца. Его и маши-
ну ремонтировали параллельно. Если так пойдет дальше, шеф может  сэконо-
мить целую вечность. А ведь он еще нужен науке.
   Лифт
   Я еще никогда не застревал в лифте. Поэтому, когда такое случилось, я
даже немного обрадовался. Как-никак новое впечатление в  моей  обыденной
жизни. А лифт, между прочим, застрял между седьмым и восьмым  этажами  в
доме, где живут мои знакомые. Я был у них в гостях. Лифт застрял как раз
посередине, так что образовались две щели: одна захватывала низ восьмого
этажа, а другая верх седьмого.
   Первым делом я нажал кнопку. Потом открыл и закрыл дверцы. Потом поп-
рыгал немного. Потом опять нажал. И так  далее.  Конечно,  никакого  ре-
зультата. Тогда я нажал кнопку "вызов". Кого "вызов", чего "вызов", было
неясно, но я стал ждать. Примерно через полчаса пришла девушка в очках и
с конторской книгой под мышкой.
   - Вы, что ли, вызывали? - спросила она, равнодушно  раскрывая  книгу.
-Фамилия?
   - А зачем фамилия? - осторожно спросил я.
   - Вы, гражданин, будете называть фамилию или будете время тянуть?
   Я назвал фамилию.
   - Где проживаете?
   Я сказал, где проживаю. Девушка очень рассердилась.
   - Так вы же не с нашего участка! - сказала она, захлопывая  книгу.  -
Так бы сразу и сказали. Только зря книгу испортила!
   И она повернулась, чтобы удалиться.
   - Эй, девушка! - закричал я, наклоняясь к нижней щели. - А лифт ваше-
го участка?
   - Не имеет значения. Раз вы не здесь живете, это делается  по  другой
форме. Нужно писать заявление на бланке.
   - А где же взять бланк? - совсем растерявшись, спросил я.
   - Сейчас принесу. Ездят всякие, отрывают людей от дела!
   И она ушла, оскорбленная в лучших чувствах. Пока ее не было, я  успел
познакомиться со многими жильцами. Потом девушка принесла бланк,  я  его
аккуратно заполнил, свернул трубочкой и просунул обратно сквозь сетку.
   - Скоро будет эксперт, - заявила девушка. - Номер вашего заказа 315.
   Я лег на пол и свернулся калачиком.  Эксперт,  действительно,  пришел
скоро. Он беспокойно побегал по площадке, ощупал сетку и сказал, что не-
исправность налицо.
   - Будем составлять акт, - произнес он. - Таков порядок!
   И мы быстренько составили акт. Эксперт его подписал и  просунул  мне,
чтобы я тоже расписался.
   - Теперь все в порядке, - сказал он и собрался уходить.
   - А я? - спросил я.
   - Обычным путем! Обычным путем! - прокричал он, удаляясь.
   Потом снова пришла девушка с конторской книгой. Она подшила акт к со-
ответствующей странице конторской книги и внесла мою фамилию.
   - В течение дня будет мастер, - объявила она. -  Никуда  не  отлучай-
тесь!
   Мастер пришел к вечеру. Он был хмур и неразговорчив.
   - На который этаж едешь? - спросил он.
   - На первый.
   - Мог бы пешком спуститься, не барин, - строго заметил мастер.  -  На
кнопку нажимал?
   - Нажимал.
   - А на другие?
   - На все нажимал.
   - А на две сразу нажимал?
   - Нет.
   - Вот видишь! А вызываешь мастера! Попробуй-ка понажимай!
   Я стал нажимать на две кнопки в различных сочетаниях. Когда я все пе-
репробовал, мастер почесал затылок и сказал, что он не знает теперь, что
делать.
   - А давай-ка на все сразу! - вдруг озарившись, придумал он.
   Я сказал, что у меня не хватит пальцев.
   - А ты носом, - посоветовал мастер.
   Приловчившись, я нажал  двенадцать  кнопок.  Лифт  задрожал,  видимо,
удивляясь такому требованию, а потом, подумав, переехал вниз  и  остано-
вился между пятым и шестым этажами. Мастер  перебежал  туда,  очень  до-
вольный. Он совсем вошел в азарт.
   - Можно на восемь кнопок! Или на девять! - кричал  он.  -  Понимаешь?
Главное - это угадать комбинацию. Как в "Спортлото".
   Ну, в "Спортлото" я играл. Я прикинул количество комбинаций и сообщил
мастеру. Мастер ответил, что другого способа нет,  потому  что  механизм
лифта опечатан после ремонта заводской бригадой.
   Делать было нечего. Мы стали играть. Надо сказать, что некоторые ком-
бинации давали удивительный эффект. Лифт возил меня  туда-сюда,  но  все
время чуточку недоезжал или переезжал. Мастер совсем замотался, бегая за
мной. Присоединились и некоторые жильцы, которые подсказывали счастливые
номера. Наконец какой-то мальчик угадал. Меня вынесли из лифта с опухшим
от надавливания на кнопки носом.
   - Творческая у вас профессия, - сказал я мастеру. - Все время  что-то
приходится придумывать.
   - Да, - сказал он, вытирая лоб кепкой. - Беготни только  многовато...
Подпишите квитанцию. Кстати, с вас причитается.
   И я заплатил ему за честную и добросовестную работу.
   Развод
   Рыбаков решил развестись.
   Вообще это делается очень просто. Было бы желание. Подаешь заявление,
вносишь определенную сумму, и привет! Но Рыбаков  интеллигент  и,  кроме
того, научный работник. Он ко всему подходит творчески. Поэтому он начал
с прецедента.
   - Петя, ты никогда не разводился? - спросил он как бы между прочим.
   - Нет, - сказал я.
   - Жаль, - вздохнул Рыбаков и снова углубился в свои приборы.
   - А что? - заинтересовался я. - Если тебе очень нужно, то я могу поп-
робовать. А потом расскажу.
   - Мне нужно срочно, - сказал Рыбаков  и  с  ненавистью  посмотрел  на
портрет киноактрисы Чурсиной над моим столом. Видно, ему  очень  надоели
женщины.
   И он постепенно начал рассказывать. Главное - это  его  не  спугнуть.
Рыбаков очень обстоятельный человек. Всякие  подробности,  сопутствующие
излагаемой информации, он включает в текст. Получается примерно  следую-
щее:
   - Ты когда-нибудь видел подвесной мотор "Волна"? Я его купил этим ле-
том и привез к дядьке. Дядька у меня в Белоруссии, у него три сына. Меж-
ду прочим, охотники. Как-то раз мы с ними ходили на кабана...
   Далее пошел рассказ про кабана, который я опускаю. К  разводу  он  не
имеет никакого отношения. В самом конце истории про кабана впервые  про-
мелькнуло слово "жена". Я стал слушать внимательнее.
   Но Рыбаков опять свернул на какие-то мер[cedilla]жи и донки,  которые
нужно ставить, оказывается, с умом. Он мне все про них рассказал. Развод
окончательно затерялся во всех этих рыболовных снастях.
   - Слушай, Саша, - сказал я, когда до конца работы остался час. -  Да-
вай переходи к разводу. А то я домой уйду.
   - К какому разводу? - удивился Рыбаков. Но тут же вспомнил и  помрач-
нел. -Так просто непонятно будет. Одним словом, решил развестись.
   - Ты жену предупредил? - спросил я.
   - Нет, - сказал Рыбаков. - Я решил сначала статистику навести.
   - Так ты ей скажи, не теряй времени. Чем раньше скажешь,  тем  раньше
разведешься.
   - А как сказать-то? - уныло спросил Рыбаков.